О категории предметной деятельности

Деятельность есть молярная, не аддитивная единица жизни телесно­го, материального субъекта. В более узком смысле, т.е. на психологическом уровне, это единица жизни, опосредованной психическим отражением, ре­альная функция которого состоит в том, что оно ориентирует субъекта в предметном мире. Иными словами, деятельность — это не реакция и не со­вокупность реакций, а система, имеющая строение, свои внутренние перехо­ды и превращения, свое развитие.

Введение категории деятельности в психологию меняет весь понятий­ный строй психологического знания. Но для этого нужно взять эту катего­рию во всей ее полноте, в ее важнейших зависимостях и детерминациях: со стороны ее структуры и в ее специфической динамике, в ее различных ви­дах и формах. Иначе говоря, речь идет о том, чтобы ответить на вопрос, как именно выступает категория деятельности в психологии. Вопрос этот ста­вит ряд далеко еще не решенных теоретических проблем. Само собой разу­меется, что я могу затронуть лишь некоторые из них.

Психология человека имеет дело с деятельностью конкретных инди­видов, протекающей или в условиях открытой коллективности — среди ок­ружающих людей, совместно с ними и во взаимодействии с ними, или с гла­зу на глаз с окружающим предметным миром — перед гончарным кругом или за письменным столом. В каких бы, однако, условиях и формах ни про­текала деятельность человека, какую бы структуру она ни приобретала, ее нельзя рассматривать как изъятую из общественных отношений, из жизни общества. При всем своем своеобразии деятельность человеческого инди-

¹ Леонтьев А.Н. Деятельность. Создание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 197^7. С. 81—9

Леонтьев А/7. Проблема деятельности в психологии 457

вида представляет собой систему, включенную в систему отношений обще­ства. Вне этих отношений человеческая деятельность вообще не существу­ет. Как именно она существует, определяется теми формами и средствами материального и духовного общения (Verkehr), которые порождаются раз­витием производства и которые не могут реализоваться иначе, как в дея­тельности конкретных людей¹.

Само собой разумеется, что деятельность каждого отдельного чело­века зависит при этом от его места в обществе, от условий, выпадающих на его долю, от того, как она складывается в неповторимых индивидуаль­ных обстоятельствах.

Особенно следует предостеречь против понимания деятельности чело­века как отношения, существующего между человеком и противостоящим ему обществом. Это приходится подчеркивать, так как затопляющие сейчас психологию позитивистские концепции всячески навязывают идею проти­вопоставленности человеческого индивида обществу. Для человека общест­во якобы составляет лишь ту внешнюю среду, к которой он вынужден приспосабливаться, чтобы не оказаться «неадаптированным» и выжить, со­вершенно так же, как животное вынуждено приспосабливаться к внешней природной среде. С этой точки зрения деятельность человека формируется в результате ее подкрепления, хотя бы и не прямого (например, через оцен­ку, выражаемую «референтной» группой). При этом упускается главное — то, что в обществе человек находит не просто внешние условия, к которым он должен приноравливать свою деятельность, но что сами эти обществен­ные условия несут в себе мотивы и цели его деятельности, ее средства и способы; словом, что общество производит деятельность образующих его индивидов. Конечно, это отнюдь не значит, что их деятельность лишь пер­сонифицирует отношения общества и его культуру. Имеются сложные свя­зывающие их трансформации и переходы, так что никакое прямое сведение одного к другому невозможно. Для психологии, которая ограничивается по­нятием «социализация» психики индивида без дальнейшего его анализа, эти трансформации остаются настоящей тайной. Эта психологическая тай­на открывается только в исследовании порождения человеческой деятель­ности и ее внутреннего строения.

Основной, или, как иногда говорят, конституирующей, характерис­тикой деятельности является ее предметность. Собственно, в самом по­нятии деятельности уже имплицитно содержится понятие ее предмета 'Gegenstand). Выражение «беспредметная деятельность» лишено всякого :мысла. Деятельность может казаться беспредметной, но научное исследо-тние деятельности необходимо требует открытия ее предмета. При этом федмет деятельности выступает двояко: первично — в своем независи-юм существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятель-юсть субъекта, вторично — как образ предмета, как продукт психического

458 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

отражения его свойств, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может.

Уже в самом зарождении деятельности и психического отражения обнаруживается их предметная природа. Так, было показано, что жизнь ор­ганизмов в гомогенной, хотя и изменчивой среде может развиваться лишь в форме усложнения той системы элементарных отправлений, которая под­держивает их существование. Только при переходе к жизни в дискретной среде, т.е. к жизни в мире предметов, над процессами, отвечающими воздей­ствиям, имеющим прямое биотическое значение, надстраиваются процессы, вызываемые воздействиями, которые сами по себе могут быть нейтральны­ми, абиотическими, но которые ориентируют его по отношению к воздей­ствиям первого рода. Формирование этих процессов, опосредствующих фундаментальные жизненные отправления, происходит в силу того, что биотические свойства предмета (например, его пищевые свойства) выступа­ют как скрытые за другими, «поверхностными» его свойствами, поверхно­стными в том смысле, что, прежде чем испытать на себе эффекты, вызывае­мые биотическим воздействием, нужно, образно говоря, пройти через эти свойства (таковы, например, механические свойства твердого тела по отно­шению к химическим его свойствам).

Я, понятно, опускаю здесь изложение конкретно-научного обоснова­ния приведенных положений, равно как и обсуждение вопроса об их внут­ренней связи с учением И.П.Павлова о сигнальной функции условных раздражителей и об ориентировочных рефлексах; то и другое освещено мной в других работах¹.

Итак, предыстория человеческой деятельности начинается с приоб­ретения жизненными процессами предметности. Последнее означает со­бой также появление элементарных форм психического отражения — превращение раздражимости (irribilitas) в чувствительность (sensibilitas), в «способность ощущения».

Дальнейшая эволюция поведения и психики животных может быть адекватно понята именно как история развития предметного содержания деятельности. На каждом новом этапе возникает все более полная под­чиненность эффекторных процессов деятельности объективным связям и отношениям свойств предметов, во взаимодействие с которыми вступает животное. Предметный мир как бы все более «втягивается» в деятель­ность. Так, движение животного вдоль преграды подчиняется ее «геомет-j рии» — уподобляется ей и несет ее в себе, движение прыжка подчиняется объективной метрике среды, а выбор обходного пути — межпредметным отношениям.

Развитие предметного содержания деятельности находит свое выра­жение в идущем вслед развитии психического отражения, которое регу­лирует деятельность в предметной среде.

'См. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1972.

Леонтьев А.Н. Проблема деятельности в психологии 459

Всякая деятельность имеет кольцевую структуру: исходная аффе-рентация —» эффекторные процессы, реализующие контакты с предмет­ной средой —> коррекция и обогащение с помощью обратных связей ис­ходного афферентирующего образа. Сейчас кольцевой характер процессов, осуществляющих взаимодействие организма со средой, является общепри­знанным и достаточно хорошо описан. Однако главное заключается не в самой по себе кольцевой структуре, а в том, что психическое отражение предметного мира порождается не непосредственно внешними воздейст­виями (в том числе и воздействиями «обратными»), а теми процессами, с помощью которых субъект вступает в практические контакты с предмет­ным миром и которые поэтому необходимо подчиняются его независи­мым свойствам, связям, отношениям. Последнее означает, что «афферента-тором», управляющим процессами деятельности, первично является сам предмет и лишь вторично — его образ как субъективный продукт дея­тельности, который фиксирует, стабилизирует и несет в себе ее предмет­ное содержание. Иначе говоря, осуществляется двойной переход: переход предмет —> процесс деятельности и переход деятельность —» ее субъек­тивный продукт. Но переход процесса в форму продукта происходит не только на полюсе субъекта. Еще более явно он происходит на полюсе объ­екта, трансформируемого человеческой деятельностью; в этом случае регу­лируемая психическим образом деятельность субъекта переходит в «по­коящееся свойство» (ruhende Eigenshaft) ее объективного продукта.

На первый взгляд кажется, что представление о предметной приро­де психики относится только к сфере собственно познавательных процес­сов; что же касается сферы потребностей и эмоций, то на нее это представ­ление не распространяется. Это, однако, не так.

Взгляды на эмоционально-потребную сферу как на сферу состояний и процессов, природа которых лежит в самом субъекте и которые лишь изменяют свои проявления под давлением внешних условий, основывают­ся на смешении, по существу, разных категорий, смешении, которое особен­но дает о себе знать в проблеме потребностей.

В психологии потребностей нужно с самого начала исходить из сле­дующего капитального различения: различения потребности как внутрен­него условия, как одной из обязательных предпосылок деятельности и по­требности как того, что направляет и регулирует конкретную деятельность субъекта в предметной среде. «Голод способен поднять животное на ноги, способен придать поискам более или менее страстный характер, но в нем нет никаких элементов, чтобы направить движение в ту или другую сторо­ну и видоизменять его сообразно требованиям местности и случайностям встреч»¹, — писал Сеченов. Именно в направляющей своей функции потреб­ность и является предметом психологического познания. В первом же слу­чае потребность выступает лишь как состояние нужды организма, которое

'Сеченов И.М. Избранные произведения. М., 1952. Т.1. С. 581.

460 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

само по себе не способно вызвать никакой определенно направленной дея­тельности; ее функция ограничивается активацией соответствующих био­логических отправлений и общим возбуждением двигательной сферы, про­являющимся в ненаправленных поисковых движениях. Лишь в результате ее «встречи» с отвечающим ей предметом она впервые становится способ­ной направлять и регулировать деятельность.

Встреча потребности с предметом есть акт чрезвычайный. Он отме­чался уже Ч.Дарвином, о нем свидетельствуют некоторые данные И.П.Пав­лова; о нем говорит Д.Н.Узнадзе как об условии возникновения установки, и его блистательное описание дают современные этологи. Этот чрезвычай­ный акт есть акт опредмечивания потребности — «наполнения» ее содер­жанием, которое черпается из окружающего мира. Это и переводит потреб­ность на собственно психологический уровень.

Развитие потребностей на этом уровне происходит в форме разви­тия их предметного содержания. Кстати сказать, это обстоятельство толь­ко и позволяет понять появление у человека новых потребностей, в том числе таких, которые не имеют своих аналогов у животных, «отвязаны» от биологических потребностей организма и в этом смысле являются «ав­тономными»¹. Их формирование объясняется тем, что в человеческом об­ществе предметы потребностей производятся, а благодаря этому произво­дятся и сами потребности².

Итак, потребности управляют деятельностью со стороны субъекта, но они способны выполнять эту функцию лишь при условии, что они являются предметными. Отсюда и происходит возможность оборота терминов, кото­рый позволил К. Левину говорить о побудительной силе (Aufforderung-scharakter) самих предметов³.

Не иначе обстоит дело с эмоциями и чувствами. И здесь необходимо различать, с одной стороны, беспредметные стенические, астенические со­стояния, а с другой — собственно эмоции и чувства, порождаемые соотноше­нием предметной деятельности субъекта с его потребностями и мотивами. Но об этом нужно говорить особо. В связи же с анализом деятельности дос­таточно указать на то, что предметность деятельности порождает не только предметный характер образов, но также предметность потребностей, эмоций и чувств.

Процесс развития предметного содержания потребностей не является, конечно, односторонним. Другая его сторона состоит в том, что и сам пред­мет деятельности открывается субъекту как отвечающий той или иной его потребности. Таким образом, потребности побуждают деятельность и управ­ляют ею со стороны субъекта, но они способны выполнять эти функции при условии, что они являются предметными.

'См. Allport G. Pattern and Grouwth in Personality. N. Y., 1961.

²См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.46. 4.1. С. 26—31.

³См. Levin К. A Dynamic Theory of Personality. N. Y., 1928.

Леонтьев А.Н. Проблема деятельности в психологии 461

Предметная деятельность и психология

То обстоятельство, что генетически исходной и основной формой человеческой деятельности является деятельность внешняя, чувственно-практическая, имеет для психологии особый смысл. Ведь психология всег­да, конечно, изучала деятельность — например, деятельность мысли­тельную, деятельность воображения, запоминания и т.д. Только такая внутренняя деятельность, подпадающая под декартовскую категорию cogito, собственно, и считалась психологической, единственно входящей в поле зре­ния психолога. Психология, таким образом, отлучалась от изучения прак­тической, чувственной деятельности.

Если внешняя деятельность и фигурировала в старой психологии, то лишь как выражающаявнутреннюю деятельность, деятельность сознания. Произошедший на рубеже нашего столетия бунт бихевиористов против этой менталистской психологии скорее углубил, чем устранил разрыв ме­жду сознанием и внешней деятельностью, только теперь, наоборот, внешняя деятельность оказалась отлученной от сознания.

Подготовленный объективным ходом развития психологических знаний вопрос, который встал сейчас во весь рост, состоит в том, входит ли изучение внешней практической деятельности в задачу психологии. Ведь «на лбу» деятельности «не написано», предметом какой науки она являет­ся. Вместе с тем научный опыт показывает, что выделение деятельности в качестве предмета некоей особой области знания — «праксиологии» — не является оправданием. Как и всякая эмпирически данная реальность, деятельность изучается разными науками; можно изучать физиологию деятельности, но столь же правомерным является ее изучение, например, в политической экономии или социологии. Внешняя практическая дея­тельность не может быть изъята и из собственно психологического иссле­дования. Последнее положение может, однако, пониматься существенно по-разному.

Еще в тридцатых годах С.Л.Рубинштейн¹ указывал на важное тео­ретическое значение для психологии мысли Маркса о том, что в обыкно­венной материальной промышленности мы имеем перед собой раскрытую книгу человеческих сущностных сил и что психология, для которой эта книга остается закрытой, не может стать содержательной и реальной нау­кой, что психология не должна игнорировать богатство человеческой дея­тельности.

Вместе с тем в своих последующих публикациях С.Л.Рубинштейн подчеркивал, что, хотя в сферу психологии входит и та практическая дея-

¹ См. Рубинштейн C.JI. Проблемы психологии в трудах К. Маркса // Советская психотехника. 1934. № 7.

462 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

тельность, посредством которой люди изменяют природу и общество, пред­метом психологического изучения «является только их специфически психологическое содержание, их мотивация и регуляция, посредством ко­торой действия приводятся в соответствие с отраженными в ощущении, восприятии, сознании объективными условиями, в которых они соверша­ются»¹.

Итак, практическая деятельность, по мысли автора, входит в предмет изучения психологии, но лишь тем особым своим содержанием, которое выступает в форме ощущения, восприятия, мышления и вообще в форме внутренних психических процессов и состояний субъекта. Но это утвер­ждение является, по меньшей мере, односторонним, так как оно абстраги­руется от того капитального факта, что деятельность — в той или иной ее форме — входит в самый процесс психического отражения, в само содер­жание этого процесса, его порождение.

Рассмотрим самый простой случай: процесс восприятия упругости предмета. Это процесс внешне-двигательный, с помощью которого субъект вступает в практический контакт, в практическую связь с внешним пред­метом и который может быть направлен на осуществление даже не по­знавательной, а непосредственно практической задачи, например, на его де­формацию. Возникающий при этом субъективный образ — это, конечно, психическое и, соответственно, бесспорный предмет психологического изу­чения. Однако для того, чтобы понять природу данного образа, я должен изучить процесс, его порождающий, а он в рассматриваемом случае явля­ется процессом внешним, практическим. Хочу я этого или не хочу, соот­ветствует или не соответствует это моим теоретическим взглядам, я все же вынужден включить в предмет моего психологическогоисследования внешнее предметное действие субъекта.

Значит, неправомерно считать, что внешняя предметная деятельность хотя и выступает перед психологическим исследованием, но лишь как то, во что включены внутренние психические процессы, и что собственно пси­хологическое исследование движется, не переходя в плоскость изучения са­мой внешней деятельности, ее строения.

С этим можно согласиться только в том случае, если допустить одно­стороннюю зависимость внешней деятельности от управляющего ею психи­ческого образа, представления цели или ее мысленной схемы. Но это не так. Деятельность необходимо вступает в практические контакты с сопротив­ляющимися человеку предметами, которые отклоняют, изменяют и обога­щают ее. Иными словами, именно во внешней деятельности происходит раз­мыкание круга внутренних психических процессов как бы навстречу объективному предметному миру, властно врывающемуся в этот круг.

Итак, деятельность входит в предмет психологии, но не особой сво­ей «частью» или «элементом», а своей особой функцией. Это функция по-

¹ Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959. С.40.

Леонтьев AM. Проблема деятельности в психологии 463

лагания субъекта в предметной действительности и ее преобразования в форму субъективности.

Вернемся, однако, к описанному случаю порождения психического отражения элементарного свойства вещественного предмета в условиях практического контакта с ним. Случай этот был приведен в качестве толь­ко поясняющего, грубо упрощенного примера. Он имеет, однако, и реаль­ный генетический смысл. Едва ли нужно сейчас доказывать, что на перво­начальных этапах своего развития деятельность необходимо имеет форму внешних процессов и что, соответственно, психический образ является про­дуктом этих процессов, практически связывающих субъект с предметной действительностью. Очевидно, что на ранних генетических этапах научное объяснение природы и особенностей психического отражения невозможно иначе, как на основе изучения этих внешних процессов. При этом послед­нее означает не подмену исследования психики исследованием поведения, а лишь демистификацию природы психики. Ведь иначе нам не остается ничего другого, как признать существование таинственной «психической способности», которая состоит в том, что под влиянием внешних толчков, падающих на рецепторы субъекта, в его мозге — в порядке параллельного физиологическим процессам явления — вспыхивает некий внутренний свет, озаряющий человеку мир, что происходит как бы излучение образов, которые затем локализуются, «объективируются» субъектом в окружаю­щем пространстве.

Само собой разумеется, что реальность, с которой имеет дело психолог, является несопоставимо более сложной и богатой, чем ее рисует приведен­ная грубая схема возникновения образа в результате практического контак­та с предметом. Однако как бы далеко ни отходила психологическая реаль­ность от этой грубой схемы, какими бы глубокими ни были метаморфозы деятельности, она при всех условиях остается осуществляющей жизнь те­лесного субъекта, которая по самому существу своему является процессом чувственно-практическим.

Усложнение деятельности и, соответственно, усложнение ее психиче­ской регуляции ставит чрезвычайно широкий круг научно-психологичес­ких проблем, из числа которых следует, прежде всего, выделить вопрос о формах человеческой деятельности, об их взаимосвязи.

А.Н.Леонтьев МОТИВЫ, ЭМОЦИИ И ЛИЧНОСТЬ¹

В современной психологии термином «мотив» (мотивация, мотиви­рующие факторы) обозначаются совершенно разные явления. Мотивами называют инстинктивные импульсы, биологические влечения и аппетиты, а равно переживание эмоций, интересы, желания; в пестром перечне мо­тивов можно обнаружить такие, как жизненные цели и идеалы, но также и такие, как раздражение электрическим током². Нет никакой надобно­сти разбираться во всех тех смешениях понятий и терминов, которые ха­рактеризуют нынешнее состояние проблемы мотивов. Задача психологи­ческого анализа личности требует рассмотреть лишь главные вопросы.

Прежде всего, это вопрос о соотношении мотивов и потребностей. Я уже говорил, что собственно потребность — это всегда потребность в чем-то, что на психологическом уровне потребности опосредствованы психическим отражением, и притом двояко. С одной стороны, предметы, отвечающие потреб­ностям субъекта, выступают перед ним своими объективными сигнальными признаками. С другой — сигнализируются, чувственно отражаются субъектом и сами потребностные состояния, в простейших случаях — в результате дей­ствия интероцептивных раздражителей. При этом важнейшее изменение, ха­рактеризующее переход на психологический уровень, состоит в возникновении подвижных связей потребностей с отвечающими им предметами.

Дело в том, что в самом потребностном состоянии субъекта пред­мет, который способен удовлетворить потребность, жестко не записан. До своего первого удовлетворения потребность «не знает» своего предмета, он еще должен быть обнаружен. Только в результате такого обнаружения потребность приобретает свою предметность, а воспринимаемый (представ-

¹ Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 1977.
С. 189—206.

² В советской литературе достаточно полный обзор исследований мотивов приводится
в книге П.М.Якобсона. Психологические проблемы мотивации поведения человека. М.,
1969. Последняя вышедшая книга, дающая сопоставительный анализ теорий мотивации,
принадлежит К. Медсену (Madsen K.B. Modern Theories of Motivation. Copenhagen, 1974).

Леонтьев А.Н. Мотивы, эмоции и личность 465

ляемый, мыслимый) предмет — свою побудительную и направляющую деятельность функции, т.е. становится мотивом¹.

Подобное понимание мотивов кажется, по меньшей мере, односто­ронним, а потребности — исчезающими из психологии. Но это не так. Из психологии исчезают не потребности, а лишь их абстракты — «голые», предметно не наполненные потребностные состояния субъекта. Абстрак­ты эти появляются на сцену в результате обособления потребностей от предметной деятельности субъекта, в которой они единственно обретают свою психологическую конкретность.

Само собой разумеется, что субъект как индивид рождается наделен­ным потребностями. Но, повторяю это еще раз, потребность как внутрен­няя сила может реализоваться только в деятельности. Иначе говоря, по­требность первоначально выступает лишь как условие, как предпосылка деятельности, но, как только субъект начинает действовать, тотчас проис­ходит ее трансформация, и потребность перестает быть тем, чем она была виртуально, «в себе». Чем дальше идет развитие деятельности, тем более эта ее предпосылка превращается в ее результат.

Трансформация потребностей отчетливо выступает уже на уровне эволюции животных: в результате происходящего изменения и расшире­ния круга предметов, отвечающих потребностям, и способов их удовлетво­рения развиваются и сами потребности. Это происходит потому, что по­требности способны конкретизироваться в потенциально очень широком диапазоне объектов, которые и становятся побудителями деятельности животного, придающими ей определенную направленность. Например, при появлении в среде новых видов пищи и исчезновении прежних пищевая потребность, продолжая удовлетворяться, вместе с тем впитывает теперь в себя новое содержание, т.е. становится иной. Таким образом, развитие потребностей животных происходит путем развития их деятельности по отношению ко все более обогащающемуся кругу предметов; разумеется, что изменение конкретно-предметного содержания потребностей приводит к изменению также и способов их удовлетворения.

Конечно, это общее положение нуждается во многих оговорках и по­яснениях, особенно в связи с вопросом о так называемых функциональ­ных потребностях. Но сейчас речь идет не об этом. Главное заключается в выделении факта трансформации потребностей через предметы в про­цесс их потребления. А это имеет ключевое значение для понимания при­роды потребностей человека.

В отличие от развития потребностей у животных, которое зависит от расширения круга потребляемых ими природных предметов, потребности человека порождаются развитием производства. Ведь производство есть не­посредственно также и потребление, создающее потребность. Иначе говоря, потребление опосредствуется потребностью в предмете, его восприятием

¹См. Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы и эмоции. М., 1972.

30 Зак.2652

466 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

или мысленным его представлением. В этой отраженной своей форме пред­мет и выступает в качестве идеального, внутренне побуждающего мотива¹.

Однако в психологии потребности чаще всего рассматриваются в от­влечении от главного — от порождающей их раздвоенности потребитель­ного производства, что и ведет к одностороннему объяснению действий людей непосредственно из их потребностей. При этом иногда опираются на высказывание Энгельса, извлеченное из общего контекста его фрагмен­та, посвященного как раз роли труда в формировании человека, в том чис­ле, разумеется, также и его потребностей. Марксистское понимание дале­ко от того, чтобы усматривать в потребностях исходный и главный пункт. Вот что пишет в этой связи Маркс: «В качестве нужды, в качестве потреб­ности, потребление само есть внутренний момент производительной дея­тельности. Но последняя(выделено мной. — АЛ.) есть исходный пункт реализации, а потому и ее господствующий момент — акт, в который сно­ва превращается весь процесс. Индивид производит предмет и через его потребление возвращается опять к самому себе...»².

Итак, перед нами две принципиальные схемы, выражающие связь между потребностью и деятельностью. Первая воспроизводит ту идею, что исходным пунктом является потребность и поэтому процесс в целом вы­ражается циклом: потребность —> деятельность —» потребность. В ней, как отмечает Л. Сэв, реализуется «материализм потребностей», который соответствует домарксистскому представлению о сфере потребления как основной. Другая, противостоящая ей схема есть схема цикла: деятель­ность —> потребность -» деятельность. Эта схема, отвечающая маркси­стскому пониманию потребностей, является фундаментальной также и для психологии, в которой «никакая концепция, основанная на идее "двига­теля", принципиально предшествующего самой деятельности, не может иг­рать роль исходной, способной служить достаточным основанием для на­учной теории человеческой личности»³.

То положение, что человеческие потребности производятся,имеет, ко­нечно, историко-материалистический смысл. Вместе с тем оно крайне важно для психологии. Это приходится подчеркивать потому, что иногда специфи­ческий для психологииподход к проблеме как раз и усматривается в объяс­нениях, исходящих из самих потребностей, точнее, из вызываемых ими эмо­циональных переживаний, которые якобы только и могут объяснить, почему человек ставит перед собой цели и создает новые предметы⁴. Конечно, в этом есть своя правда и с этим можно было бы согласиться, если бы не одно об­стоятельство: ведь в качестве определителей конкретной деятельности по-

¹ См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 26—29.

² Там же. С. 30.

³Scve L. Marxisme et thcorie de la Personnalite. Paris, 1972. P. 49. ⁴ См. Божович Л.И. Проблема развития мотивационной сферы ребенка // Изучент мотивации поведения детей и подростков. М., 1972. С. 14—15.

Леонтьев А.Н. Мотивы, эмоции и личность 467

требности могут выступать только своим предметным содержанием, а это содержание прямо в них не заложено и, следовательно, не может быть из них выведено.

Другая принципиальная трудность возникает в результате полупри­знания общественно-исторической природы человеческих потребностей, выражающегося в том, что часть потребностей рассматриваются как соци­альные по своему происхождению, другие же относятся к числу чисто био­логических, принципиально общих у человека и животных. Не требуется, конечно, особой глубины мысли, чтобы открыть общность некоторых по­требностей у человека и животных. Ведь человек, как и животные, имеет желудок и испытывает голод — потребность, которую он должен удовлетво­рять, чтобы поддерживать свое существование. Но человеку свойственны и другие потребности, которые детерминированы не биологически, а социаль­но. Они являются «функционально автономными», или «анастатическими». Сфера потребностей человека оказывается, таким образом, расколотой на­двое. Это неизбежный результат рассмотрения «самих потребностей» в их отвлечении от предметных условий и способов их удовлетворения и, соот­ветственно, в отвлечении от деятельности, в которой происходит их транс­формация. Но преобразование потребностей на уровне человека охватыва­ет также (и прежде всего) потребности, являющиеся у человека гомологами потребностей животных. «Голод, — замечает Маркс, — есть голод, одна­ко голод, который утоляется вареным мясом, поедаемым с помощью ножа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором проглатывают сырое мясо с помощью рук, ногтей и зубов»¹.

Позитивистская мысль, конечно, видит в этом не более чем поверх­ностное отличие. Ведь для того, чтобы обнаружить «глубинную» общность потребности в пище у человека и животного, достаточно взять изголодав­шегося человека. Но это не более чем софизм. Для изголодавшегося че­ловека пища действительно перестает существовать в своей человеческой форме, и, соответственно, его потребность в пище «расчеловечивается»; но если это что-нибудь и доказывает, то только то, что человека можно дове­сти голоданием до животного состояния, и ровно ничего не говорит о при­роде его человеческихпотребностей.

Хотя потребности человека, удовлетворение которых составляет необ­ходимое условие поддержания физического существования, отличаются от его потребностей, не имеющих своих гомологов у животных, различие это не является абсолютным, и историческое преобразование охватывает всюсферу потребностей.

Вместе с изменением и обогащением предметного содержания по­требностей человека происходит также изменение и форм их психическо­го отражения, в результате чего они способны приобретать идеаторный ха­рактер и благодаря этому становиться психологически инвариантными;

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С.28.

468 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

так, пища остается пищей и для голодного, и для сытого человека. Вместе с тем развитие духовного производства порождает такие потребности, кото­рые могут существовать только при наличии «плана сознания». Наконец, формируется особый тип потребностей — потребностей предметно-функ­циональных, таких, как потребность в труде, художественном творчестве и т.д. Самое же главное состоит в том, что у человека потребности вступают в новые отношения друг с другом. Хотя удовлетворение витальных потребно­стей остается для человека «первым делом» и неустранимым условием его жизни, высшие, специально-человеческие потребности вовсе не образуют лишь наслаивающиеся на них поверхностные образования. Поэтому и про­исходит так, что когда на одну чашу весов ложатся фундаментальнейшие витальные потребности человека, а на другую — его высшие потребности, то перевесить могут как раз последние. Это общеизвестно и не требует дока­зательства.

Верно, конечно, что общий путь, который проходит развитие челове­ческих потребностей, начинается с того, что человек действует для удов­летворения своих элементарных, витальных потребностей; но далее это отношение обращается, и человек удовлетворяет свои витальные потреб­ности для того, чтобы действовать. Это и есть принципиальный путь развития потребностей человека. Путь этот, однако, не может быть не­посредственно выведен из движения самих потребностей, потому что за ним скрывается развитие их предметного содержания, т.е. конкретных мотивов деятельности человека.

Таким образом, психологический анализ потребностей неизбежно преобразуется в анализ мотивов. Для этого, однако, необходимо преодолеть традиционное субъективистское понимание мотивов, которое приводит к смешению совершенно разнородных явлений и совершенно различных уровней регуляции деятельности. Здесь мы встречаемся с настоящим со­противлением: разве не очевидно, говорят нам, что человек действует пото­му, что он хочет.Но субъективные переживания, хотения, желания и т.п. не являются мотивами потому, что сами по себе они не способны породить на­правленнуюдеятельность, и, следовательно, главный психологический во­прос состоит в том, чтобы понять, в чем состоит предмет данного хотения, желания или страсти.

Еще меньше, конечно, оснований называть мотивами деятельности такие факторы, как тенденция к воспроизведению стереотипов поведения, тенденция к завершению начатого действия и т.д. В ходе осуществления деятельности возникает, конечно, множество «динамических сил». Одна­ко силы эти могут быть отнесены к категории мотивов не с большим ос­нованием, чем, например, инерция движения человеческого тела, действие кото