Глаза Шайен наполнились слезами, но она улыбнулась.

– Я понимаю. Я всегда понимала, что этого не может быть. Но я просто надеялась.

Не зная, что тут можно сказать, я лишь кивнула. Вероятно, решив, что на сегодня с нее довольно неловкостей, Шайен взялась за дверную ручку.

– Ладно, мне пора. – Она открыла дверь, а потом вопросительно взглянула на меня. – Мы

будем вместе заниматься на следующей неделе, да?

Сдержав вздох, я ответила улыбкой:

– Конечно.

Я понимала, что с этого момента мне следует быть поосторожнее с этой девушкой. Мне не хотелось так или иначе причинить ей боль. Но это невозможно, когда имеешь дело с влюбленным, – я уже познала это на собственном опыте.

Когда Шайен ушла, я обнаружила, что в странном событии имелась и некоторая польза: моя ужасная сердечная боль на время отступила, а я теперь могла внести в свой список новых переживаний поцелуй с девушкой.

Вернувшись домой после своей смены в баре, я все еще чувствовала себя ошеломленной. Я не стала говорить подругам, ожидавшим меня за столиком, о произошедшем, так что они всего лишь спросили, почему я сбежала. Дженни не рассказала им о нашем разговоре, и я позже поблагодарила ее за это.

Теперь я гадала, не станет ли Шайен для меня новой проблемой в колледже, вместо Кэнди, ведь с последней наши дорожки уже не пересекались. Вообще-то, даже ходили слухи, что Кэнди беременна.

А вот девушка, сидевшая на кровати в моей спальне, была беременна по-настоящему. Я удивилась, что Анна еще не спит – в последнее время она стала ложиться довольно рано.

Когда я села рядом, сестра посмотрела на меня грустно, но при этом безмятежно.

– Я решила.

– И?.. – Затаив дыхание, я ждала ее ответа.

Анна несколько секунд молча смотрела на меня, но мне показалось, что эта пауза длилась целую вечность. Потом, чуть приподняв уголки губ, она наконец сказала:

– Не знаю, сумею я вырастить этого ребенка или нет… Но я не хочу убивать его. – Анна

вздрогнула, уставившись на собственные руки, лежавшие у нее на коленях. – Я просто не могу… – прошептала она, и ее ладонь скользнула к животу.

Мои глаза мгновенно наполнились слезами, и я обняла сестру.

– Я так рада, Анна! – Она кивнула и тоже обняла меня, а я стала осторожно гладить ее по волосам, как это делала мама, когда в детстве мы чего-то пугались. – Все будет хорошо, Анна! Я рядом. Я во всем тебе помогу.

Мы чуть отодвинулись друг от друга, и Анна улыбнулась:

– Я записалась к врачу на следующую неделю. Пойдешь со мной? Кивая, я снова привлекла ее к себе.

– Само собой, я пойду с тобой! – Снова чуть отстранившись, я вопросительно посмотрела на нее. – А можно кому-то сказать об этом? Келлану? Дженни?

Сестра тут же затрясла головой.

– Нет-нет, не сейчас! – Я нахмурилась, а Анна ссутулилась. – Видишь ли, я ведь не знаю, хочу ли я этого ребенка воспитывать, Кира, и мне совсем не хочется, чтобы сто человек уже сейчас начали давать мне разные советы. – Ее яркие зеленые глаза решительно посмотрели на меня. – Я хочу, чтобы это был мой собственный выбор, и хочу сделать его до того, как мир проклянет меня за него.

Вздохнув, я погладила ее по волосам.

– Ладно, хорошо… Я никому ничего не скажу. – Анна молчала, и я добавила: – А тебе не кажется, что Гриффину следует об этом знать? Не должен ли и он сказать свое слово?

Сестра уставилась на свои руки, явно не желая смотреть на меня.

– Я понимаю, Кира, что ты этого не одобришь, но, если я решу отдать ребенка приемным родителям…– Она наконец глянула мне в глаза. – В таком случае Гриффин никогда не узнает, что стал отцом. Я ни за что в этом не признаюсь, а если кто-то начнет такое утверждать, буду все отрицать.

Видя, что Анна настроилась стоять на своем, я лишь покачала головой.

– Но почему, Анна? Почему ты не хочешь, чтобы он знал? Отвернувшись, сестра пожала плечами.

– Просто так должно быть, Кира, вот и все. Если я надумаю оставить ребенка себе, тогда я

скажу Гриффину, понимаешь?

Я кивнула, надеясь, что сумею уговорить сестру: времени впереди было достаточно. Мое отношение к Гриффину в данном случае не имело значения, у него было право знать, что он произвел на свет сына или дочь. Конечно, я представления не имела, как он воспримет такую новость, но все равно у меня было ощущение, что знать он должен.

Видимо, заметив в моем взгляде отражение внутренней бури, Анна прищурилась:

– Я серьезно, Кира! Не смей никому говорить! Вздохнув, я подернула плечами.

– Не скажу… Обещаю.

Удовлетворенная моим ответом, сестра встала и ушла, оставив меня в одиночестве. Голова у меня шла кругом от драмы, в которую я оказалась втянута, казалось, что я превратилась в переполненную болью и тревогой планету.

Но настроение сестры тем не менее слегка улучшилось, и напряжение в квартире поутихло. На следующей неделе я встретилась с Шайен и пригласила ее к себе, чтобы позаниматься

вместе. В последней четверти Шайен записалась в класс углубленного изучения поэзии, а я – на курс углубленного изучения литературных стилей. Курс оказался напряженным. Мне нужно было основательно поработать над критическими и хвалебными статьями.

Хотя мне очень нравилось учиться, я все же невероятно устала и дождаться не могла, когда через полтора месяца все это закончится.

Шайен, точно так же погруженная в учебу, весьма мне сочувствовала. Когда мы сидели у меня дома, разложив книги и тетради на шатком карточном столе, она вздохнула и откинулась на спинку стула. Я делала выписки и не обратила на это внимания, но Шайен вдруг заговорила:

– Слушай… Ты ведь понимаешь, я очень жалею, что на прошлой неделе поцеловала тебя. Подняв голову, я почувствовала, как у меня загораются щеки, и быстро покачала головой.

– Да забудь ты про это!