Муравьев Н. Н. Война за Кавказом в 1855 году. Т. II, СПб., 1877., с. 387-388. (Перевод с француз. яз.).

№ 280

Из письма Кутаисского военного губернатора Н. П. Колюбакина временному управляющему Кавказским краем ген. В. О. Бебутову

о прибытии Омер-паши в Сухум

Кутаис, 26 октября 1855 г.

…19-го числа, поутру, Омер-паша прибыл в Сухум на пароходе. Одновременно пришло шесть больших судов с войсками, артиллериею и лошадьми. Он сошел на берег, окруженный блистательным штабом, в котором были заметны офицеры европейские и между ними один французский генерал. Омер был в ботфортах, коротком полукафтане, богато вышитом, и феске. На шее и груди блистали бриллиантовые звезды. У пристани ждал владетель Абхазии, в простом, серого сукна, черкесском наряде; за ним стояло до двадцати старшин разноплеменных, из коих наиболее известны Хаджи Герендук Берзек (убых) и Хасан Маргани. Он хотел поклониться по обычаю турецкому, т. е. опустить руку к земле, но Омер остановил его, пожал ему руку и сказал по-русски: «Здравствуй, Михаил!». После сего турецкий главнокомандующий сел на коня и поехал к ожидавшим его войскам. Владетель шел некоторое время возле него; но, увидев, что с ним не говорят и не обращают на него внимания, повернул к занимаемому им дому.

Войско приветствовало Омера с одушевлением. Численность его может быть определена приблизительно числом судов, в которых оно пришло. В первый раз, не знаю которого числа, прибыло пять больших судов; во второй, или 19-го числа, шесть. Итак, приняв в расчет лошадей и артиллерию, можно определить силу войска, находившегося в Сухуме 19-го числа в 12 000 пехоты и кавалерии…

В Сухуме все говорили, что на днях должны прибыть из Крыма еще 25 000 чел.

Чтобы разом определить все средства военные, которые Омер-паша имел 19-го числа под рукою, скажу, что на рейде Сухумском было до 20-ти судов разного ранга; что общее внимание было привлечено пятью пароходами английскими, совершенно новыми, красивыми, очень быстрыми, размером почти равных с нашими казачьими баркасами, - должно быть канонирские лодки.

Наконец, тут место упомянуть, что гора, отстоящая в ¾ верст от моря и командующая бухтой, сильно укреплена и что в Сухум свезены значительные запасы продовольственные…

АКАК, т. XI, с. 134-135.

№ 281

Из «Подробного описания дел, бывшего 25-го октября 1855 года на реке Ингур при вторжении Омер-паши в Мингрелии», составленного Начальником Гурийского отряда И. К. Багратион-Мухранским

(1855 г.)

К концу сентября дальнейшие намерения неприятеля обозначились более явственно. Войска, прибывшие в Батум, перевезены были – частью в Кабулеты, а частью в Редут-Кале; наибольшая часть их, равно как продовольственных и военных запасов, свезены были в Сухум-Кале. Не оставалось сомнения в том, что вторжение будет произведено в Гурию и Мингрелию, в последнюю сторону – главною частью сил…

По самым умеренным показаниям, число регулярной пехоты, собранной Омер-пашею в Абхазии, во второй половине октября простиралось от 25-ти до 30-ти т. чел…

Верстах в 1^1/2 ниже Кахатской переправы начинается часть течения Ингура, представляющая на небольшом протяжении несколько переправ. Здесь местность перерезана многими неглубокими протоками Ингура, покрыта более или менее густым кустарником, также разбросанными саклями с окружающими их заборами. Для охранения этого опасного пространства, вблизи переправ поставлен был Черноморский линейный № 11-й батальон под начальством подполк. Званбая, с взводом легкой № 1-й батареи, несколько назади две роты Грузинского № 1-й батальона, под начальством полк. Иоссилеани, с взводом батарейной № 1-й батареи…

Главное начальство над всеми частями, предназначенными для обороны всех переправ, возложено было мною на гвардии полк. кн. Шарвашидзе…

Но это блистательное отражение дорого нам стоило! Не заботясь о себе, думая лишь о поражении неприятеля, начальники и подчиненные вырвались из-за завалов на самый берег и представили собою широкую цепь для турецких штуцеров и турецкой картечи. Командир Черноморского № 11 батальона, храбрый полковник Званбая, был убит штуцерною пулею в голову; большая часть орудийной прислуги и артиллеристских лошадей была перебита…

Изложенный мною ход боя, как я смею надаяться, красноречивее всяких похвал показывает, с каким геройским мужеством, с каким упорством сражались наши войска против много-крат сильнейшего неприятеля. Черноморский линейный № 11-й батальон кровью своею и кровью врагов записал имя свое в летописях славы русского воинства. Все части, бывшие в деле, соперничали взаимно в мужестве; но, по ходу самого боя, в наибольшем блеске обнаружили это качество части, оборонявшие Норманнские переправы.

АКАК, т. XI, с. 107-108, 110.

№ 282

Предписание Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом Н. Н. Муравьева временному управляющему Кавказским краем ген. В. О. Бебутову

Тифлис, 16 декабря 1855 г.

Военный министр в письме от 20-го ноября, № 288, пишет мне, между прочим, что доставленная к е. с. копия с ответа полк. кн. Шарвашидзе на письмо Омер-паши[172] делает честь правилам и чувствам кн. Шарвашидзе, что государь император соизволил разрешить мне объявить ему за его похвальный поступок высочайшее е. в. благоволение, если только признаю это совместным с настоящими обстоятельствами; ибо последние события в Мингрелии могли иметь влияние на расположение умов в том крае и доставить новый случай испытать верность многих лиц.

Сообщая о сем в. с., покорнейше прошу вас объявить кн. Шарвашидзе высочайшее государя императора благоволение, если вы, как выше указано, по последним событиям в том крае, признаете его того достойным. О последующем буду ожидать вашего уведомления, для доведения до высочайшего е. в. сведения.

АКАК, т. XI, ч. I, с. 193.

№ 283

Рапорт временно управляющего Кавказским краем ген.

В. О. Бебутова Главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом Н. Н. Муравьеву

27 декабря 1855 г.

В исполнение письма в. выс-пр., от 16-го декабря[173], № 313, имею честь донести, что гв.-полк. кн. Димитрий Шарвашидзе, во все время наступательных действий Омер-паши, находился при войсках наших и вел себя прилично верноподданному и достойному штаб-офицеру. В деле на р. Ингур он командовал тою частью войск, которая расположена была для обороны Кахатской, Нормансокой и Кокской переправ и куда неприятель направил главные свои силы. В подробном донесении об этом деле, бывший начальник Гурийского отряда, ген.-м. кн. Багратион-Мухранский, отозвался с особенною похвалою о полк. кн. Димитрии Шарвашидзе.

По этим соображениям, объявив, согласно приказанию вашему, полк. кн. Дмитрию Шарвашидзе высочайшее благоволение за похвальный ответ его на письмо Омер-паши, я имею честь о том донести.

АКАК, т. XI, ч. I, с. 203.

№ 284

Рапорт Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом Н. Н. Муравьева военному министру В. А. Долгорукову о выделении пенсии княгине Тати Шервашидзе

Тифлис, 6 января 1856 г.

В 1854 году, когда войска наши, по обстоятельствам войны, выведены были из укреплений восточного берега Черного моря, брат владетеля Абхазии лейб-гвардии казачьего полка полковник князь Димитрий Шервашидзе, движимый верноподданническими чувствами к престолу, оставил также родной свой край и последовал в пределы Кутаисской губернии, где поступил в ряды войск Гурийского отряда исполнять обязанности службы с полным рвением и отличается мужеством и храбростью в делах против неприятеля. Мать этого штабс-офицера вдова подполковника Гассан-бея Шервашидзе, Тати, по неотвратимым причинам, осталась в Абхазии и князь Димитрий заботясь об участи престарелой родительницы, могущей претерпеть притеснения от турок за преданность сына, просит дозволения вывести ее из Абхазии и как он оставил на родине все свое имущество, дать средство для приличного ее содержания.

Принимая во внимание положение, в каком находится ныне вдова княгиня Тати Шервашидзе в Абхазии, лишась единственной опоры в сыне своем Дмитрии и содержания, которое определено было ей по высочайшему повелению, объявленному в отзыве управляющего военным министерством от 23-го июля 1842 года за № 5583 по 300 руб. в год и которое прекращено производством потому, что она находится в крае, занятом неприятелем, а также непоколебимую преданность правительству полковника князя Димитрия Шервашидзе и храбрость его в военном деле, я имею честь покорнейше просить в. с-во подвергнуть все это на милостивое г. и. и испросить соизволение е. и. в. на пожалование вдове княгине Тати Шервашидзе пенсии сверх определенных уже ей 300 руб. еще на семисот рублей серебром в год, на то время пока обстотельство войны не дозволят возвратиться в Абхазию.

Генерал-адъютант Муравьев.

Высочайше повелено исполнить согласно ходатайству генерал-адъютанта Муравьева.

21 февраля 1856 года.

Князь Долгоруков.

ЦГВИА, ф. 482, д. 110, лл. 213-214. Подлинник.

№ 285

Израпорта Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом Н. Н. Муравьева военному министру В. А. Долгорукову о поведении владетеля Абхазии во время ее оккупации

турецкими войсками

27 февраля 1856 г.

В бытность в Имерети кн. Бебутов вошел, с моего дозволения, в непосредственную переписку с владетелем Абхазии. После первых коротких записок, кн. Шарвашидзе написал, наконец, 22-го января сего года из сел. Очемчири, к кн. Бебутову пространное письмо, в котором он старается объяснить и оправдать свое поведение.

Сущность его письма заключается в следующем:

Он начинает жалобою, что оставили его без всякого назначения праздным, как человека неспособного. После годичного ожидания он решился возвратиться в Абхазию, чтобы поддержать там порядок и если представится случай, то доказать оттуда, что он не бесполезен Г. И. Затем он описывает, как он успел воспрепятствовать туркам в наборе из Абхазии, Цебельды и у горцев рекрут для регулярных войск их и возвратить в Кобулети тех новобранцев, которые были уже туда отправлены. Вскоре потом он расстроил, по словам его, вызванное Мустафою-пашею горское ополчение, которое последний намерен был направить в Самурзакань для завоевания этого края.

Об отношениях своих к Мустафа-паше и потом Омер-паше он пишет, что вначале тот и другой приняли его сурово и объявили, что пребывание его в Абхазии для них не приятно, но потом он успел: первого успокоить приветливыми словами, а второму, предлагавшему ему впоследствии во владение все земли, какие завоюют в этом крае турки, если он искренне присоединится к ним, объявил, что не может поднять своего оружия против той державы, которая защищала и возвысила его, что довольствуется одною наследственною своею землею и что покорится туркам не прежде, как Абхазия уступлена будет султану, чтобы не оставалось на его совести измена своему государю при временных смутных обстоятельствах.

Потом кн. Шервашидзе переходит в письме своем к рассказу, что он расстроил присоединение к корпусу Омер-паши горцев при наступательном движении его в Мингрелию; что это стоило ему до 25-ти т. р.; что он убедил турецкого военноначальника прекратить грабеж, начатый в Мингрелии небольшим числом следовавших за ним горцев, и что он доставлял сведения и посылал полезные советы ген.-м. кн. Багратион-Мухранскому, но что они не были им приняты.

Распоряжения свои в Самурзакани, о подчинении себе этого края, кн. Шарвашидзе объясняет тем, что он желая ввести там какой-нибудь порядок, чтобы не допустить туркав воспользоваться бывшим там безначалием для покорения народа и направления его против нас. При этом случае, утверждая, что слухи о получении им фирмана от султана на дарование ему Самурзакани ложны, кн. Шарвашидзе прибавляет, что никогда не искал возвращения себе этого края от султана, тем более, что никому неизвестно – останется ли Самурзакань за Турциею, чего сам он не полагает, и что он никогда не терял надежду получить ее от г. и.

В заключение кн. Шарвашидзе пишет, что ему известно, что человек его звания не должен жить между нашими врагами, но что он не мог оставаться праздным между Русскими войсками, особенно потому, что люди ниже его стоящие возвысились над ним доверием, и что если он правительству нужен, то по первому требованию выедет из Абхазии с семейством, но повторяет, что не может оставаться в праздности.

Кроме самолюбия кн. Шарвашидзе, по которому он полагал себя в состоянии командовать регулярными войсками, я вижу из письма его не заслуживающия уважения причины, приводимые им для оправдания отъезда своего в Абхазию, в нарушение моего приказания и пребывание его потом среди наших неприятелей; заблаговременные и корыстные указания его о вознаграждении впоследствие за сделанные будто бы расходы до 25-ти т. р. на то, чтобы расстроить сборы против нас горцев; притязание на возвращение ему Самурзакани по делу уже окончательно решенному и, наконец, объявление о готовности его возвратиться по первому требованию, - из чего заключить должно, что он сам по совести не признает себя в праве возвратиться к нам и домогается через это как бы обеспечения на случай приезда своего.

Из предшествовавших моих отзывов вы изволите знать, что я предлагал кн. Шарвашидзе, во время нахождения его в Тифлисе в марте месяце прошлого года, прибыть в действующий на турецкой границе корпус, и он изъявил на это согласие. Не отвергая в нем способностей, я думал приучить его постепенно к войскам и сделать его со временем полезным на военной службе; но он, как кажется, желал для себя только одного назначения – начальником Гурийского отряда, а этого желания невозможно было исполнить по недостатку в нем познаний и опытности в командовании отдельным отрядом по враждебным его поношениям к Мингрельскому дому, во владении которого был расположен Гурийский отряд.

Во время бытности моей потом в Мингрелии, в апреле месяце, кн. Шарвашидзе просил позволения моего ехать в Самурзакань и оттуда в Абхазию, дабы противодействовать там намерениям неприятеля. Отклоняя эту поездку, я повторил ему предложение прибыть в действующий корпус на турецкой границе или переехать на жительство в Тифлис или Кутаис. На то и другое он изъявил согласие.

Уклонившись между тем от исполнений этих предложений, он сам себе создал то положение бездействия в Мингрелии, на которое жалуется и в котором может упрекать только самого себя.

Самовольный отъезд его потом в Абхазию и прямое сношение с турецкими начальниками он сам сознает неприличными его званию и чину, хотя и старается оправдать это мнимою необходимостью и желанием принести пользу русскому правительству. Я не верю, чтобы неуспех турок в наборе горской милиции принадлежал стараниям и денежным расходам кн. Шарвашидзе. Горцы неохотно идут воевать вне пределов своей земли, и особенно на долгое время, и одинаково ненавидят владычество турок, как и наше, так что и не нужно было особых усилий для отклонения их от услуг нашим неприятелям. Если бы и допустить, что кн. Шарвашидзе мог принести нам какую-либо косвенную пользу пребыванием своим при неприятельском войске, - пользу, которой я вовсе не верю, то полагаю, что нам должно бы отвергнуть такую мнимую заслугу, ни в каком случае не оправдывающую поступка лица столь высоко поставленного. Безукоризненно было бы поведение кн. Шарвашидзе, если бы, вместо советов, подаваемых из неприятельского лагеря кн. Мухранскому, он явился в ряды войск своего государя.

В действиях владетеля Абхазии я вижу двуличное поведение против нас и турок, происходящее от волнующих его сомнений: за кем из воюющих держав останется Абхазия. Он не имеет искренней привязанности ни к одной стороне, но желает сохранить свое владение и считает себя в праве держать род нейтралитета, забывая свое высокое звание генерал-адъютанта е. и. в. …

АКАК, т. XI, с. 52-53.

№ 286

Из отношения военного министра Н. О. Сухозонета Главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом

Н. Н. Муравьеву

С. –Петербург, 16 июня 1856 г.

… Что касается до укреплений[174] в Абхазии, то е. и. в. угодно, чтобы прием оных от турок был непременно возложен на владетеля этой области, ген.-адъют. кн. Шарвашидзе, подчинив ему впоследствии и войска в Абхазии, занимаемые как для восстановления и упрочения его влияния в народе, так и для того, чтобы дать ему случай водворением спокойствия в этой стране заслужить милостивое внимание государя императора. Его величество признает, что сим средством облегчится обратное занятие нами края и даже уменьшится потребность в войсках, необходимых для исполнения этого предприятия…

АКАК, т. X, ч. I, с. 296. № 281.

№ 287

Рапорт владетеля Абхазии М. Г. Чачба – Шервашидзе Главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом

Н. Н. Муравьеву о положении в Абхазии после ухода

турецких войск

Тифлис, 24 июня 1856 г.

Получив личное приказание в. выс-пр. осмотреть дороги, ведущие в Абхазию, и укрепления, занимаемые нашими войсками до вывода их из Абхазии, я, по прибытии в Сухум, нашел крепость Сухум-Кале полуобрушенною; казарма в оной, где помещался Сухум-кальский артиллерийский гарнизон, сгорела; остальные в крепости казенные здания остались целы, но из них расхищены двери, оконные рамы и печные приборы; в нагорном лагере и самом городе казенные здания остались также целы и в таком же виде, как и в крепости, но частные дома в городе подверглись еще большему разрушению. Мост на Беслете, или так называемой Карантинке, остался цел, некоторые здания карантинно-таможенного управления остались в полуразрушенном состоянии, а другие совершенно уничтожены. Мосты и переправы по всей дороге в Абхазии уничтожены до основания. Укрепление Бомборы не оставило по себе следов; в укреплении Пицунде древний храм остался цел, но с оного снят крест; дом, построенный для миссии, стоит без крыши; более никаких зданий не осталось, - все истреблено. Укрепление Гагры превращено в груды развалин и пепла. Турок на всем протяжении береговой линии нигде нет, почему и письмо, данное мне на имя командующего турецкими войсками в Сухуме, препровождено мною при рапорте обратно к г. командующему Гурийским отрядом.

О чем в. выс-пр. почтительнейше донести честь имею.

АКАК, т. X, ч. I, с. 297. № 282.

№ 288

Израпорта Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом Н. Н. Муравьева военному министру Н. О. Сухозанету

Уроч. Коджоры, 10 июля 1856 г.

Надобно предполагать, что в Сухуме будут предстоять значительные работы по возобновлению зданий для гарнизона; судя по письму владетеля Абхазии к ген.-л. кн. Бебутову, от 24-го июня, в котором он уведомляет, что 27-го прошлого мая турецкие войска очистили Сухум, оставив его в весьма дурном состоянии. Кн. Михаил Шарвашидзе к тому прибавляет, что хотя еще до того он сделал распоряжение, что по выходе из Сухума турок поставлены были караулы для охранения всех казенных и частных домов (охраняемых с того же числа несколькими дворянами с их крестьянами), но известно, что абхазцы затрудняются в продовольствии себя при продолжительном пребывании на одном и том же месте.

АКАК, т. XI, с. 300, № 289.

№ 289

Письмо Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом Н. Н. Муравьева графу Орлову о достоинствах князя Дмитрия

Чачба – Шервашидзе

31 июля 1856 г.

По случаю отправления в Москву, для присутствия при священном короновании их императорских величеств, полк. кн. Дмитрия Шарвашидзе, избранного для сего владетелем Абхазии, который сам в Москву поехать не мог, будучи занят особо возложенным на него делом, я долгом считаю довести до сведения в. с. об отличной службе во время последней войны сего штаб-офицера.

Покинув вместе с нашими войсками Абхазию, престарелую мать и имение, полк. кн. Дмитрий Шарвашидзе до самого окончания войны не переставал сражаться с общим врагом в рядах наших, несмотря ни на какие внушения и приглашения, делаемые ему с разных сторон.

Таковые действия его, преданность и самоотвержение в трудных для нас обстоятельствах, а не менее того боевые его достоинства заслуживают всякого одобрения, а потому прошу в. с. не оставить обратить на оного всемилостивейшее внимание государя императора.

АКАК, т. X, ч. I, с. 713.

№ 290

Из отношения штаба Отдельного Кавказского корпуса к Директору канцелярии Наместника Кавказа о статусе Абхазии

в составе российской империи

13 сентября 1856 г.

Край, зависящий от начальника Черноморской береговой линии и начальника 3-го ее отделения, состоял из следующих частей: 1) Абхазия, 2) Цебельда и 3) земли Джигетов.

К северу и северо-востоку от земли Джигетов в пределах бывшего 3-го отделения береговой линии обитают непокорные правительству жители – убыхи, натухайские переселенцы и племена абхазского происхождения, из которых последние занимают Псху, Ахчипсхоу, Аибгу, Багагу и Цвиджу.

По изъявлении покорности Абхазиею, в августе месяце 1808 года, всемилостивейшее дарована роду князей Шервашидзе монаршая грамота от 17-го февраля 1810 года, по которой предоставлено им внутреннее управление Абхазиею наследственно, с высочайшего утверждения каждого вновь вступающего владетеля по смерти его предшественника. Копии со всеподданнейшего прошения первого владетеля, покорившегося России, кн. Георгия Шервашидзе, от 12-го августа 1808 года и с высочайшей грамоты 17-го февраля 1810 года при сем прилагаются.

На основании 4-го из просительных пунктов кн. Георгия Шервашидзе, утвержденных высочайшей грамотою 1810 года, начальник Черноморской береговой линии и 3-го отделения ее не имели права вмешиваться во внутреннее управление в Абхазии. Как начальники войск, расположенных в том крае, они были обязаны иметь политический надзор за Абхазиею и имели право употребления, в случае необходимости, силы оружия. В этом смысле они дозволяли себе вмешиваться во внутренние дела такого рода, которые могли вести к нарушению спокойствия в Абхазии или в сопредельных с нею покорных племенах, в каком случае они обращались к владетелю с просьбами о принятии мер к прекращению беспорядков, но не распоряжались сами.

Цебельда и Джигеты управлялись русскими военными приставами по народным обычаям, которым предоставлено было им сохранить при изъявлении ими покорности правительству. В том и другом крае жители составляют аристократические республики. По свойству народных учреждений их приставы были более посредниками между правительством и народом, а также посредниками между аристократическими фамилиями и их подразделениями, чем правителями края. В последние годы в Цебельде был устроен народный суд, в котором члены избирались народом на определенный срок и получали содержание от правительства.

АКАК, т. XI, с. 240.

№ 291

Иззаписки Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом А. И. Барятинского военному министру Н. О. Сухозанету «О частом появлении на Восточном берегу Черного моря английских пароходов и о сношении их с горцами»

Тифлис, 14 ноября 1856 г.

Владетель Абхазии генерал-адъютант князь Михаил Шервашидзе доводит до моего сведения от 28-го октября, что 26-го числа того же месяца прибыл на Сухумский рейд английский коммерческий пароход Кенгуру, следовавший в Трапезунд из Вардане…, где высадил на берег Магомета Амина, возведенного турецким султаном в звание паши, и 80 человек горцев, бывших вместе с ним в Константинополе. Известие это подтверждается консулом нашим в Трапезунде…

В том же донесении от 28-го октября владетель Абхазии уведомляет меня, что по прибытии в Сухум-кальский рейд пароход Кенгуру не предъявил коменданту никаких документов и на вопрос, зачем он приставал к неприятельскому нам берегу, ответил, что, по Парижскому трактату, плавание в Черном море для коммерческих судов всех наций объявлено свободным, и что в скором времени он опять придет в Вардане за грузом. Генерал-адъютант князь Шервашидзе присовокупляет, что другого груза кроме невольников и невольниц не может быть с Черкесского берега и, что таким образом постыдная торговля людьми возобновится, при содействии английского шкипера.

При донесении своем владетель Абхазии приложил опрос, снятый с кутаисского жителя, русскоподанного Компокасса, который прибыл из Трапезунда на пароходе.

Генерал-адъютант Н. Сухозанет.