Л.В. Шабанов, М.В. Малинников. Фаворитизм как фактор формирования традиции

российского государственного управления (на примере сановников XVIII - начала XIX в.)

// Вестник Томского государственного университета. 2012. История. № № (19). С. 5-10.

… многие видные деятели XIX в. также получали и позитивную, и впослед­ствии негативную оценку и от историков, и от со­временников.

С чем это связанно? На наш взгляд, существу­ет несколько факторов, которые, так или иначе, были свойственны многим историческим эпохам и которые до сих пор влияют на оценки историче­ских деятелей. 1. Изменение идеологии государст­ва, когда смена руководителя страны приводила к ротации элит, в результате которой предыдущая элита обвинялась во всех ошибках, а пришедшая к власти - присваивала себе все позитивные дости­жения. 2. Переоценка личности относительно во­енного и гражданского прогресса в обществе (очень часто обывательская оценка современников исходила из сиюминутного принципа «здесь и сейчас», низводя великих деятелей прошлого до примитивных и неумелых управленцев, стяжате­лей славы, лукавых фаворитов). 3. Недоступность достоверной информации о человеке (закрытость архивов, отсутствие мемуарной литературы, пи­сем) и неоднозначность и неравнозначность зани­маемых личностных и статусных позиций оцени­ваемого человека. 4. Однако определяющим ста­новится тот факт, что любой чиновник высшего ранга, занимая свой административный пост, ока­зывался в двойственной ситуации: с одной сторо­ны, он, как и подавляющее большинство чиновни­ков в стране, являлся объектом власти (с той раз­ницей, что по «Табели» занимал верхние позиции иерархической пирамиды); с другой стороны, он являлся и субъектом власти, так как сам не только влиял на принятие решений, но и самостоятельно определял политику государства.

Мы рассмотрим эти факторы и соотнесем их относительно событий, развернувшихся в Рос­сии в период окончания XVIII - начала XIX ве­ка, т. е. в периоды смены власти, когда происхо­дит ротация элит (тем более, что для этого вре­мени наиболее характерным поводом для рота­ций становилась смена ближайшего к монаршей особе фаворита). Фаворит не только был особо приближенным человеком, но и влиятельным лицом, которое обладало правом выступать как субъект власти (а часто и произвола) в государ­ственной политике.

Фаворитизм не обязательно был связан с ин­тимными отношениями монарха (или его супру­га/супруги) с фаворитом, как это нередко предста­ет в современных стереотипах. К примеру, герцог Бекингем, возможно, был фаворитом Якова I, но оставался вторым человеком в стране и при его сыне Карле I. Сексуальной составляющей не было и в испанской должности «валидо» (герцог Лерма, граф-герцог де Оливарес), которым короли пору­чали государственные дела ввиду личной неспо­собности и склонности к благочестию; у фавори­тов Петра I (Лефорт, Меншиков) или Карла XII (Гёрц) также определяющими были деловые каче­ства и личная преданность.

Необходимо заметить, что традиционная сис­тема построения иерархии власти в России скорее напоминала иерархии восточных деспотий, когда возле первого лица государства формировался не­кий совещательный орган («Ближняя рада», «осо­бо приближенные», «близкие люди», «Избранная рада», «доверенные лица», «Негласный комитет» («Интимный комитет»), и, как правило, в него входили те, кто рос и воспитывался вместе с мо­нархом, - они до конца были рядом с ним и опре­деляли его политику. При Иване Грозном впервые происходит действительная ротация приближен­ных лиц (А.Ф. Адашев, Малюта Скуратов, Борис Годунов).

Новый фаворитизм XVIII в. строился по при­меру европейских государств и часто был связан с приближением к себе людей за качества, далекие от профессионального воина или чиновника (бра­добреи, церемониймейстеры, часто - воспитатели и духовники, но в большинстве своем рычагами фаворитизма пользовались при дворе женщины). Во Франции в XVII - XVIII вв. существовало даже понятие «официальная фаворитка», которая от всех прочих отличалась тем, что имела практиче­ски неограниченное влияние на монарха.

«Западный» фаворитизм появляется в России с установлением абсолютизма и утверждается во время правления Петра I, достаточно вспомнить имя АД. Меншикова, сыгравшего большую роль в исторических процессах становления Российской империи, а впоследствии, после смерти своего мо­наршего покровителя, даже пытавшегося вступить в борьбу за престолонаследие. Его влияние даже превышало влияние «первого советчика» XVIII в. Ф.Я. Лефорта.

…Наибольшее развитие фаворитизм приобрел во времена правления женщин-императриц Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Екатерины II. Царствование Анны Иоанновны показательно именуется в литературе как «Бироновщина». Курляндский герцог Петр Бирон находился в зените власти, а царица всецело находилась под его влиянием. Не занимая официальных государст­венных постов, Бирон фактически направлял всю внутреннюю и внешнюю политику России. Импе­ратрица была буквально тенью своего фаворита. …

Фаворитизм как закономерное явление эволю­ции дворянского государства неизбежно продол­жал развиваться и при Елизавете Петровне. В XVIII в. фавориты безмерно одаривались титула­ми и поместьями, имели огромное политическое влияние. Часто не способные к государственной деятельности императрицы (за исключением Ека­терины II) целиком и полностью полагались на волю своих любимцев. Так, фаворит Елизаветы «певчий царевны и личный бандурист» А.Г. Разу­мовский принял активное участие в восхождении Елизаветы на престол. После ссылки другого близкого к императрице лица - прапорщика А.Я. Шубина, простой казак был осыпан милостя­ми, удостоен звания фельдмаршала (ни разу не командуя даже полком). Однако сам А.Г. Разумов­ский был человеком добродушным, сострадатель­ным и невластолюбивым. Он старался не вмеши­ваться в политику и участвовал в принятии госу­дарственных решений лишь тогда, когда императ­рица обращалась к нему за советом. Но подобная аполитичность оказалась не свойственной другим ее «приближенным»: А.Б. Бутурлину (сенатор, фельдмаршал, граф), гофмейстеру С.К. Нарышкин (генерал-аншеф, обер-егермейстер), ИВ. Шувало­ву (основатель Московского университета, прези­дент Академии художеств).

Именно при Екатерине II фаворитизм в России превратился в государственную политику, по типу сходную с таким институтом социума, как госу­дарственное учреждение (как во Франции при Людовике XIV и Людовике XV), а екатерининские фавориты (ГГ. Орлов, АС. Васильчиков, ГА. По­темкин, П.В. Завадовский, С.Г. Зорич, И.Н. Корса­ков, АД. Ланской, А.П. Ермолов, А.М. Мамонов, П. А. Зубов) в этом контексте оказались соизмери­мы с «птенцами гнезда Петрова».

… Екатерина II сама вела постоянную ротацию своих фаворитов, реализуя свою государственную поли­тику за счет их личных качеств и возможностей. Фаворит получал неограниченную власть, с одной стороны, и при этом же неограниченную ответст­венность - с другой. Поэтому перемены в жизни фаворитов происходили быстро, а иногда и без видимых причин.

Так, при Павле I произошла принудительная ротация приближенных ко двору людей, в резуль­тате которой с политической арены уходят П. Зу­бов (после суда выслан за границу), А.В. Суворов (отставка и ссылка), Г.Р. Державин (отставка), княгиня Дашкова (ссылка). Кого не удавалось дос­тать живым, того могли покарать и мертвым, на­пример, могилу ГА. Потемкина Павел I приказал сровнять с землей, поясняя этот акт словами: «В России велик тот, с кем я говорю, и пока я с ним говорю».

…. В пер­вые годы правления Александр I также проводит ротацию приближенных, опирается на доверенных лиц, не принимавших участия в заговоре против отца: П.А. Строганова, Н.Н. Новосельцева, В.П. Кочубея, А. Чарторыйского, Е.Ф. Комаров- ского, А.А. Аракчеева, ММ. Сперанского. Неко­торые из них позже будут также отставлены от постов и удалены (М.М. Сперанский, Е.Ф. Кома- ровский). Тем не менее «быть в случае» (т.е. ока­заться в нужное время рядом с монархом и оказать ему услугу) считалось высшим достижением в дворянской карьере XVIII - начала XIX в., причем не только в России. Ситуация фавора влекла за собой личное обогащение, возвышение всей фа­милии и стремительное продвижение по карьер­ной лестнице. В то же время от фаворита требова­лись определенные личные качества: умение рис­ковать, владение политической ситуацией, пред­приимчивость и, наконец, стремление преданно служить царю и Отечеству; фаворит мог осущест­влять свою государственную деятельность, соот­нося ее не только со своими потребностями и сво­ей команды, но и с объективными потребностями страны, внося значительный вклад в реализацию политического курса империи.

После восстания декабристов меняется формат отношений царя и дворянства - общее недоверие внутри элиты, вызванное следствием по делу де­кабристов, постепенно сводит фаворитизм на нет. А двойственное положение сановника, расширя­ясь по нисходящим направлениям административ­ной иерархической лестницы, делегируется классу чиновничества, что в итоге приводит к появлению «николаевского чиновника» - человека, имеющего степень самостоятельности, влияния на дела и от­ветственности в соответствии с местом, указан­ным в Табели о рангах. При этом высокий санов­ник, уступал свою долю субъектной самостоя­тельности как государственный деятель, а значит, в равной степени и ответственности в системе, платя за собственную безопасность администра­тивной пассивностью и аполитичностью.

…. Таким образом, как в исторической науке конца XIX - начала ХХ в., так и в современной - практически отсутствует еди­ное доказанное мнение о личности людей этого периода. Мы можем выделить общие места: служ­ба при нескольких императорах, взлеты и падения карьеры, сходные события биографии. Однако оп­ределяющим, на наш взгляд, становится двойст­венное положение чиновника высшего ранга, ко­торый постоянно находился в ситуации, когда, с одной стороны, он являлся субъектом власти и самостоятельно определял политику государства, но, с другой, был объектом власти (и власть вся­кий раз была готова принести его в жертву своим интересам).

Царские придворные практически все впо­следствии получали двоякую оценку, потому что по своему статусу представляли собой и объект государственной машины, и субъект государст­венной политики. Такая неоднозначность и нерав­нозначность оценок современников и последую­щих историков зависела от того, как изменялось взаимоотношение чиновника с государственным аппаратом и представителем абсолютной власти в стране - императором. Часто, находясь на пике карьеры, чиновник получал самые позитивные и хвалебные оценки, однако стоило его положению пошатнуться или прийти к власти другой группе фаворитов, как оценки менялись, и администра­тивная машина превращала бывшего «любимца судьбы» в нищего, а иногда и находящегося под судом, лишенного всех статусных позиций чело­века. Такие субъект-объектные отношения и двоя­кое положение государственного чиновника стали характерной чертой не только в эпоху фаворитиз­ма, но и заложили дальнейшую традицию форми­рования института чиновничества в Российском государстве.