ИЗ СВИДЕТЕЛЬСТВ А., АБХАЗКИ, ПРОЖИВАВШЕЙ В г. СУХУМЕ: Я была избита возле своего дома только за то, что говорила с приятельницей на абхазском языке. Спасло меня знание грузинского языка.

ИЗ СВИДЕТЕЛЬСТВ У., АРМЯНИНА: В декабре 1992 года мы с другом ехали в автобусе, нас вытащили, стали из­бивать за то, что мы говорили на армянском языке.

ИЗ СВИДЕТЕЛЬСТВ К., РУССКОЙ, ПРОЖИВАВШЕЙ В г. СУХУМЕ: Находясь в оккупированном Сухуме семь ме­сяцев, мы не могли купить те продукты, в которых нужда­лись, хотя в продаже они были. Не могли купить, потому что мы русские. Не обращали никакого внимания на человека, если он не грузинской национальности. «Всех русских пото­пим в армянской крови. Все равно вам житья не дадим! — говорили госсоветовцы. — Хотите жить в Грузии — должны принять грузинское гражданство, говорить на грузинском языке». Нас гнали из очередей за хлебом. ...Как-то стояли мы в очереди. Вышел грузинский гвардеец и говорит: «Пусть вас кормит Ельцин!».

Абхазский писатель Джума Ахуба, почти в течение ме­сяца находившийся в плену у грузинских военных властей в Очамчирском районе, рассказывает, как в канун 1993 года был убит его одноклассник и друг детства житель села Атара абхазский крестьянин Миро Цецхладзе. Грузинские гвардей­цы встретили его на проселочной дороге, когда он возвра­щался домой с мельницы. Когда узнали, что человек, назы­вающий себя абхазом, носит такую фамилию (возможно, что кто-то из его далеких предков и был грузином), завели его в первый попавшийся дом и начали пытать. Сперва щипцами с нескольких пальцев содрали ногти, потом докрасна раскалили в огне железный штырь и начали прижигать тело... Требовали одного: чтобы он отказался от своей национальности и признал себя грузином. Когда этого не добились, заставили во дворе копать себе могилу, а потом пристрелили...

Вообще абхазы, которые носят фамилию с картвельским или мегрельским (Квициния, Алания, Чкадуа, Чачхалия, Га­буния и др.)* окончанием, подвергались на оккупированной территории особым преследованиям. Рассказывают о таком эпизоде: в камеру, где томились абхазские заложники, во­шел грузин по фамилии Начкебия. «Кто тут из вас Начкебия?» Абхазский заложник с надеждой поднялся навстречу и... получил страшный удар в лицо.

ТАК КТО ЖЕ ПРАВ В ЭТОЙ ВОЙНЕ?

Один московский журналист в статье о войне, написанной с явной симпатией к абхазам, после многочисленных приме­ров насилия, чинимого по отношению к ним грузинской сто­роной, заявил: «У меня вопрос. Кто из грузинского населе­ния Абхазии пострадал? Кого просто так, от нечего делать лишили крова, избили?.. Никого. Ни единой души».

Если сказать коротко, то это просто глупость.

Абхазский народ, однако, не нуждается в подобном наивно-ложном обосновании своей правоты. Думается, здесь тот самый случай, когда вслед за чеховским персонажем позво­лительно воскликнуть: «Но этого не может быть, потому что не может быть никогда!» Ибо не бывает народов, состоящих из одних только ангелов или одних только дьяволов.

На войне как на войне. И страдают на войнах, хотя ред­ко — в равной степени, мирные жители обеих воюющих сто­рон. Разве не было таких в конце второй мировой войны в Германии? В условиях же Абхазии с ее этнической череспо­лосицей это тем белее неизбежно.

Скажем, после освобождения абхазскими формиро­ваниями Гагры некоторые абхазы не могли не поддаться чувству мести. (Другое дело, что грузинские средства массо­вой информации со свойственной им истеричностью не раз распространяли ну уж совершенно вздорные небылицы вроде того, что на Гагрском стадионе абхазская и чеченская коман­ды играли в футбол... отрезанной человеческой головой** или что в районе пос. Бзыбта создано два концентрационных лагеря, где грузины содержатся на положении рабов. Нередко эти сообщения распространялись с подачи такого весьма неумного человека, как Тамаз Надарейшвили). Не говорим уже о том, что к пострадавшим относятся и десятки тысяч людей с обеих сторон, бросившие жилье и имущество и уехав­шие из страха преследования по национальному признаку.

*) Появление таких фамилий имеет разные причины. Но главная, по­жалуй, из них — переделывание в свое время абхазских фамилий на мег­рельский лад церковниками. Некоторые из них вообще исчезли. Так, фа­милия Алхорба была переделана в Мерцхулава, Чамба — в Есава, Басник-ипа — в Сичинава...

**) Причем, как писал в печати Абхазии ткуарчалец Эдуард Эгиян, рас­сказывается это с такой убежденностью, будто рассказчик был на том матче главным судьей.

И с обеих сторон нашлось много мародеров...

Вот почему для того, чтобы разобраться в сути данной войны, надо прежде всего четко отделить для себя ее историко-правовой аспект от аспекта, так сказать, житейско-бытового и общечеловеческого. Ведь если летящие с одной стороны пули из свинца, то и с другой — не из ваты. Нелепо выводить историческую правоту той или иной сторо­ны в конфликте из суммы эпизодов войны, ибо это неизбежно приведет к определенной нивелировке. При подобном подхо­де можно в конце концов и о Великой Отечественной войне написать: да, немцы убивали русских и других советских граждан, но ведь и русские убивали немцев, а партизаны — так те вообще вели войну не по правилам, нападали «из-за угла»...

Что ж, сосредоточимся на историко-правовом аспекте. ...Легко предвидеть ту бурю негодования, которую наверняка вызовет у наших оппонентов только что приведенная анало­гия с Великой Отечественной войной, и те аргументы, кото­рые будут ими неизбежно выдвинуты: войска Госсовета Гру­зии не вторгались в чужую страну, они совершили передисло­кацию внутри собственного государства, а абхазские военные формирования встретили их огнем, то есть «начали первыми».

Абхазская сторона на это возразит, что войска Госсовета Грузии вошли на территорию суверенной Республики Абха­зия, где была восстановлена Конституция 1925 года. Впрочем, даже если следовать сталинско-брежневской Конституции Абхазской АССР 1978 года, войска могли быть введены в Абхазию только с согласия ее Верховного Совета, который такового не давал. Кроме того, грузинское военное командо­вание прекрасно знало, что их войска не будут встречать в Абхазии хлебом-солью, иначе оно не взяло бы в заложники в первые же часы вторжения главу администрации Очамчирского района — еще до того, как прозвучали первые выстрелы на поражение...*

-----------------------------------------------------------------------------------------

*) И вообще что касается «самообороны» войск Госсовета в августе 92-го: оттого, что оккупации Чехословакии в 1938 и 1968 гг. не привели к широкомасштабным военным действиям в этой стране, они не перестали быть оккупациями. Наверняка и гитлеровские войска, которые вторглись в СССР 22 июня 1941 гола, могли бы обойтись без единого выстрела, ес­ли б им никто не оказал сопротивления.

Грузинская сторона наверняка отреагирует на это дово­дом, что восстановление Конституции 1925 года было «незаконным» и отменено решением Госсовета Грузии. Вспомнят также заявление Шеварднадзе, сделанное задним числом о том, что он якобы договорился о вводе войск накануне с Ардзинба по телефону (совершенно фантастическая ложь, в которой отсутствует даже правдоподобие, — тут же, конечно, опровергнутая Председателем ВС Абхазии). Обязательно зайдет речь и о том, что парламент Абхазии был сформиро­ван на основе «неправильного» закона о выборах...

Спорить так можно бесконечно, ибо каждая из конфлик­тующих сторон отстаивает свои жизненно важные интересы. Невольно вспоминается случившийся до этой войны разговор двух пожилых грузин о личности Лаврентия Берия: «Да, него­дяй был, палач, много невинных душ погубил, но ведь то, что абхазов поприжал, у него не отнимешь, молодец!» — тут оба спорщика сошлись во мнении... Скажем, для абхазского исто­рика поход экспедиционного корпуса генерала Мазниашвили в 1918 году — это оккупация Абхазии, а для грузинского — се «возвращение в лоно матери - Грузии».

Вот с каким пафосом, с какой искренней болью писал в 1939 году в исследовании «Борьба за восстановление терри­ториальной целостности Грузии» живший в Париже грузин­ский публицист Виктор Нозадзе: «Создание великой Грузии, объединение всех ее уголков — великая цель, во имя которой были принесены немалые жертвы. Мы склоняем голову перед героями, погибшими в этой борьбе (1918—1921 гг. - В. Ш.). Борьба грузин была непонята иностранцами. Но иностранцы не знают грузинской истории, не понимают грузинских на­циональных интересов. Поэтому неудивителен взгляд, кото­рый высказал, в частности, один англичанин, г-н Бехофер: «Свободное и независимое социал-демократическое Грузин­ское государство навсегда останется в моей памяти как клас­сический пример маленького империалистического организ­ма, который характеризуют как захват территорий за его пределами, так и бюрократическая тирания внутри страны. Его шовинизм выходит за все рамки». Если бы автор хоть немножко разбирался в жизни Грузии, он не дал бы такой оценки борьбе грузинского народа за целостность своей территории... Но грузинский народ оказался способным к жизни и борьбе: его национальный инстинкт сам нашел путь к вос­становлению грузинского государства, к самозащите. А это невозможно было без кровопролития, и он защитил Саингило, защитил Абхазию, защитил «Южную Осетию»...»

Так что же: у одного народа — своя правда, а у другого своя? Неужели нет объективных критериев исторической ис­тины? Разумеется, они есть. Но чтобы оценить ситуацию бес­пристрастно, требуется немало — на время забыть о собст­венной боли, памяти о погибших родственниках и друзьях, уязвленном национальном самолюбии — и обратиться к опы­ту человеческой цивилизации. Если б В. Нозадзе и его едино­мышленники в современной Грузии были хоть немножко меньше ослеплены чувством национального эгоизма, они бы прежде всего задумались над вопросом, который должен явиться исходной точкой рассуждений о грузино-абхазских взаимоотношениях: кто такие абхазы — это народ или не на­род? Ну, а поскольку это народ, со своим не похожим на гру­зинский языком, своими обычаями, традициями, культурой, причем народ, создавший свое государство более 1200 лет на­зад и не имеющий больше нигде на Земле родины, это распо­лагает взаимоотношения Грузии и Абхазии в одном смысло­вом ряду со взаимоотношениями царской России и Польши, Австрийской империи и Чехии, Османской империи и Болга­рии, а отнюдь не со взаимоотношениями удельных владений времен феодальной раздробленности на Руси, во Франции, Германии и т. д. Вот почему абхазы не нацменьшинство, про­живающее в Грузии, как трактуют наши оппоненты, а Абха­зия — это страна, в силу определенных исторических обстоя­тельств оказавшаяся в составе Грузии. Вот почему админи­стративно-территориальные, по существу, границы, проведен­ные в свое время сталинским карандашом и в конце 1991-го в одночасье ставшие государственными — совсем не истина в последней инстанции, посягать на которую святотатство, а во многих случаях тяжелое наследие истории, запутавшее взаимоотношения народов.

В свете вышеприведенного неоспоримого факта (абхазы— народ) весьма, мягко говоря, удивительными представляют­ся не раз звучавшие с грузинской стороны «обличения» на­подобие произнесенного как-то Тамазом Надарейшвили: «Се­паратисты-экстремисты не отказываются от своих вожделе­ний о создании независимого от Грузии абхазского государ­ства». (Точно так же и в Грузии не отказывались от вожделений о создании независимого грузинского государства. Аб­хазский народ в сорок раз меньше по численности грузинско­го? Так ведь и грузинский, скажем, в сорок раз меньше рус­ского...). Или взять такой пассаж из одного грузинского те­лефильма о грузино-абхазской войне: «Абхазские сепара­тисты напоминают порочного подростка, который задирает более сильного, зная, что за углом — его взрослые покрови­тели». (Авторам этого проникнутого чувством национального эгоцентризма текста, очевидно, не приходит в голову, что в принципе так могли писать в 70-х годах прошлого века газеты Османской империи — о восставших болгарах, которые с надеждой смотрели в сторону могущественной Российской империи).

Ни один народ не может быть собственностью другого. Абхазская сторона права в этой войне не потому, конечно, что абхазский народ состоит сплошь из положительных, а грузинский - - из отрицательных личностей (утверждать по­добное было бы нелепостью), и не потому, разумеется, что он значительно меньше по численности (это было бы упро­щенное и вообще неверное объяснение). Абхазский народ прав в этой войне уже хотя бы потому, что воинов абхазской армии хоронят как «погибших за свободу и независимость Абхазии», а грузинской — как «погибших за территориаль­ную целостность Грузии». Ибо за «свободу и независимость» погибали 300 спартанцев и Милош Обилич, русские ратники на Куликовом поле, нидерландские морские и лесные гезы, а «за территориальную целостность» — солдаты Римской импе­рии и Золотой Орды, герцога Альба и английских экспедици­онных корпусов в Ирландии...

А вот еще опубликованная в одном из самых первых но­меров оккупационной газеты «Демократическая Абхазия» статья профессора Леонида Джахая «Является ли Грузия «малой империей»?» - - типичная попытка наукообразным языком доказать недоказуемое. «Несколько лет назад, — пи­шет в ней почтенный профессор, — с легкой руки академика Андрея Сахарова (несомненно, уважаемого мной, но и вели­кие ошибаются) было пущено в оборот и охотно подхвачено нашими «доброжелателями» выражение «Грузия — малая империя». Так мог сказать только человек, даже если он ака-

демик Сахаров, который не отличает чеченца от азербайджан­ца, азербайджанца от армянина, армянина от грузина...*По самому смыслу слов «малая империя» — это абсурд, вро­де «круглого квадрата» или «деревянного железа», ибо в мире нет и не может быть «малых империй», империя — это всегда огромное, могущественное государство...** ...Со­шлемся на знаменитую апорию Зенона, древнегреческого фи­лософа. В апории «Куча» Зенон предлагал из кучи песка брать по одной песчинке и каждый раз спрашивал: «Куча ос­талась кучей?». Разумеется, ответ был утвердительный. Но когда от кучи песка остались лишь две песчинки и снова надо было взять одну, на вопрос: «Куча осталась кучей?» -дать утвердительный ответ оказалось невозможно. Что же случилось? А случилось то, что уменьшая или увеличивая ко­личество, мы на какой-то вполне определенной границе меры меняем качество, вещь перестает быть собой, становится дру­гой. Вот почему в мире не существует «малых империй»... Вот почему Грузия не была и никогда не станет федеративным государством. Примерять на Грузии российскую федератив­ную модель — занятие бесплодное, пустое, бессмысленное...»

Тут впору развести руками — ну и логика! Только по ка­ким критериям Л. Джахая определяет переход количества в качество, когда куча в его понимании перестает быть кучей? Тогда, когда ему это выгодно? Но если он отказывает в праве на самоопределение абхазскому народу, исходя из его чис­ленности, не могут ли воспринять это как посягательство на их суверенитет многие всеми признанные государства, члены ООН, население которых значительное меньше?

Что же касается постоянной апелляции к факту нынеш­него численного превосходства в Абхазии грузин над абхаза­ми, то как быстро забылось среди грузинской общественно­сти (уже в 1918 году, когда 25-летний Виктор Нозадзе редак­тировал «Сакартвелос республика» — официальную газету правительства Грузинской демократической республики), что писала грузинская пресса всего несколькими десятилетиями

*) До чего же знакомая психология: «Тот, кто говорит что-то не в мою пользу, несомненно — ошибается, несомненно - некомпетентен». Только какое отношение имеет к упомянутым Л. Джахая невеждам А. Сахаров, который, между прочим, знал о грузино-абхазских противоречи­ях не понаслышке: в 1978 году, отдыхая в Абхазии, достаточно активно вникал в суть тогдашних «абхазских волнений».

**) Оставим это рассуждение без комментариев, просто как свидетель­ство уровня мышления автора и его «способности» к восприятию простей­шей метафоры.

раньше, в 70—80 годы прошлого столетия. Трудно удержаться, чтобы не привести выразительный отрывок из статьи Г. Церетели в № 399 газеты «Дроэба» в 1873 году: «Как пре­красно побережье Черного моря... Прежнего населения—чер­кесов и абхазов - уже нет. Обстоятельства вынудили их по­кинуть свою страну. Земли очень много и даже лучше, чем в некоторых наших местах... Так о чем же думает наш народ, почему до сих пор не догадался двинуться в эту страну? Го­ворят, не могут бросить свою родину, свой уголок; но не мо­жет же человек все время кучиться словно мухи в одном уголке, где нельзя ступить ногой, ведь все равно рано или по­здно некоторым нашим людям придется покинуть свое село из-за отсутствия земли... Если человек скажет, что ему труд­но бросить свой край, то где бы он не находился, разве Кав­каз не наш край? Весь Кавказ является нашей землей, нашей страной. В стране Кавказ, на каком бы расстоянии друг от друга мы ни стояли, следует мысленно представить, что наша нога стоит на нашей земле, что мы находимся в нашей стра­не. Поселимся ли мы хоть в стране черкесов, хоть в Дагеста­не, везде наша родина». А вот что сообщал в № 12 газеты «Шрома» в 1882 году И. Чичинадзе: «...Заселение Абхазии и Черкесии детьми нашей страны должно считаться одним из прекраснейших явлений нашей жизни, которое должно радовать каждого доброжелателя нашего народа... Присылайте сюда побольше рачинцев, лечхумцев, верхних имеретинцев и мегрелов с горных мест... Считаю своей приятной обязанно­стью сообщить, что те 63 человека, переселившихся из Лечхума.., о которых я ранее сообщал, ...очень хорошо живут, Дай Бог!»

Что ж, как говорят в таких случаях, отцы ели виноград, а оскомина у детей. Нынешнему поколению потомков рачинских, лечхумских и т. д. переселенцев в Абхазии, что гибли на фронтах грузино-абхазской войны, теряли кров, род­ных и близких, приходится расплачиваться за легковерие (точнее, за желание быть обманутым) поколений своих пред­ков. Сначала те дали уверить себя, что куда бы на Кавказе ни ступила их нога — это и есть их земля, их родина, потом— что они вообще появились в Абхазии раньше самих абхазов и даже, что абхазы — это просто «одно из грузинских пле­мен», подлежащее ассимиляции, как мегрелы и сваны...

Словом, можно сказать, что война в Абхазии была подго­товлена всем ходом развития общественно-политической мысли в Грузии. В последние годы, как уже отмечалось, грузинская общественность взяла на вооружение другую, «бо­лее либеральную» теорию — «двуаборигенности» абхазов и грузин в Абхазии. Ведь надо же как-то доказать себе и миру, что здесь тот самый случай, когда общие законы мировой ис­тории и общежития народов не подходят... Правда, назвать хотя бы еще один пример подобного историко-правового нон­сенса грузинские ученые затрудняются. Больше того, когда им это выгодно, в Грузии подобную концепцию с возмущением отметают. Например, когда доказывают, что в Южной Осетии коренная нация — грузины, «Да и как можно, чтобы в одном и том же регионе было более одной коренной нации, это ведь абсурд! — заявляли в печати профессоры А. Силагадзе и Ш. Беридзе. — Коренной народ тот, кто создал этногосударственную систему региона. Все остальные позже при­шедшие»*.

Что ж, лучше, пожалуй, относительно этноисторической ситуации в Абхазии не скажешь. Кстати, один абхазский врач сравнивал теорию двуаборигенности с теорией о возможности рождения ребенка от двух отцов...

...Если отбросить всю пропагандистскую шелуху, мы уви­дим сегодня в Абхазии тривиальную войну за овладение «жизненным пространством», территорией. Очень похожее здесь было уже несколько столетий назад, когда в конце сред­невековья Мегрельское княжество пыталось аннексировать восточную Абхазию. Тогда, правда, «позже пришедшие» ста­рались в момент своих наибольших успехов удержаться не на Гумисте, а в 15 километрах восточнее, на реке Келасур. В итоге 30-летней войны во второй четверти XVII века с помо­щью северокавказских братьев (и тогда тоже!) древняя гра­ница Абхазского государства на Ингуре была восстановлена.

Тот «натиск на северо-запад» не удался. Абхазский народ уверен, что не удастся и этот.

В любом случае трезвомыслящим людям среди грузин­ской интеллектуальной элиты все чаще приходится призна­ваться себе, что в нравственном отношении Грузия эту войну проиграла... Задолго до поражения на поле боя.

Думается, рано или поздно, придется признать несправед­ливость с грузинской стороны этой войны и всему грузинско­му обществу. Людям трудно бывает объективно оценить про­исходящее в том случае, когда это происходящее затрагивает их кровные интересы. Но вот тут-то и должен приходить на помощь метод исторических аналогий. Ибо, как сказано тысячи лет назад у Экклезиаста: «Что было, то и будет, что дела­лось, то

*) Газета «Народное образование», 1989, 29 октября.

и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое», но это было уже в веках, бывших до нас». Многое ли мы знаем, на­пример, о судьбе словацкого народа? Между тем совпадения с «нашим случаем» здесь встречаются поразительные. По­зволю себе небольшой исторический экскурс... С начала XI века территория нынешней Словакии входила в состав Венгерского королевства. И продолжали словаки жить «под венграми», весьма далеким от них этнически народом, ни много ни мало 900 лет (то есть неизмеримо больше того сро­ка, который в общей сложности абхазы находились в составе Грузии). Так что ничего удивительного, что словацким про­светителям конца XVIII—начала XIX века приходилось до­казывать автохтонность словаков на их земле, бороться с политикой «мадьяризации» и утверждениями типа: «Словаки? Такого народа не существует». Когда в 1848—1949 годах в Австрийской империи, в которую входила и Венгрия, развер­нулось национально-освободительное движение, лидеры вен­герской революции своим резко негативным отношением к требованиям словацкой общественности, которые сводились по сути к идее федерализации Венгрии, оттолкнули от себя словацких политиков (ведь было даже распоряжение венгров об их аресте) и сделали их союзниками Вены. После распада Австро-Венгрии в 1918 году словаки объединились с другим западнославянским народом — чехами - в Чехословацкую республику (на ее территории в момент образования прожи­вало 6,8 млн. чехов, 3,1 млн. немцев, 2 млн. словаков, 0,75 млн. венгров), и хотя этот союз был значительно более естественен и, казалось бы, прочен, без противоречий не обо­шлось и здесь. Факт, который в советское время у нас всячески замалчивался: Гитлер ввел войска в марте 1939 го­да в Словакию, «чтобы взять ее под защиту Германской им­перии», после того, как она провозгласила свою независи­мость. 1 января 1993 года Словакия, как известно, вновь, и на этот раз реально стала независимой, что лишний раз под­тверждает мысль: существование государств - коммуналок редко бывает долговременным и стабильным. Резюме: кому сейчас придет в голову утверждение, широко бытовавшее еще в прошлом веке, что Словакия является «неотъемлемой частью Венгрии»? Но не покажется когда-нибудь столь же нелепой для всех подобная мысль применительно к Абхазии

и Грузии? История развивается по своим непреложным за­конам, и никому не дано их отменить... Вот почему можно сказать, что тбилисское руководство в грузино-абхазской войне боролось не только против абхазов и их союзников, но и против естественного хода истории.