Показания свидетеля и потерпевшего

Показания свидетеля – наиболее распространенный вид до­казательств, без которого не обходится ни одно уголовное дело. Во многих делах свидетельские показания являются

256в

единственной возможностью узнать обстоятельства иссле­дуемого события, установить совершившее преступление лицо, поэтому они имеют в уголовном процессе исключи­тельно важное значение.

Статья 79 УПК определяет показания свидетеля как све­дения, сообщенные им на допросе в ходе досудебного произ­водства и в суде в соответствии с требованиями ст. 187—191 и 278 УПК. Свидетель может быть допрошен о любых относя­щихся к уголовному делу обстоятельствах, в том числе о лич­ности обвиняемого, потерпевшего и своих взаимоотношени­ях с ними и другими свидетелями. Таким образом, показания свидетеля – это устное сообщение, сделанное свидетелем на допросе об известных ему обстоятельствах, имеющих значе­ние для дела. Показания свидетеля – это личное доказатель­ство; оно является результатом отражения сознанием свиде­теля непосредственно воспринятых им обстоятельств, чем и объясняется ценность этого вида доказательств.

Свидетель – это лицо, не причастное к совершению преступления, т.е. предположительно не имеющее интере­са к сокрытию обстоятельств дела. В связи с этим перед сви­детелем не могут быть поставлены вопросы, уличающие его самого в совершении преступления. Показания свидетеля о совершенных им неправомерных действиях, полученные в условиях отсутствия у лица должного представления о сво­ем статусе, включающем право не отвечать ни на какие во­просы, являются недопустимым доказательством. Право сви­детеля не отвечать на вопросы уличающего характера носит название «привилегии против самообвинения».

В качестве свидетелей не могут быть допрошены также лица, обладающие конфиденциальной информацией в силу своей профессиональной деятельности. Свидетельский им­мунитет, т.е. свободу от обязанности свидетельствовать по уголовному делу, имеют:

— судья и присяжный заседатель, которые не могут быть допрошены об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по дан­ному уголовному делу;

— священнослужитель – об обстоятельствах, ставших ему известными из исповеди;

— член Совета Федерации, депутат Государственной Думы без их согласия об обстоятельствах, которые стали им извест­ны в связи с осуществлением ими своих полномочий;

257в

— адвокат, в том числе защитник подозреваемого, обви­няемого, который не может быть допрошен об обстоятель­ствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием.

В последнее время в судебной практике наметилась опре­деленная тенденция к использованию адвокатов в качестве источников доказательственной информации. Учитывая исключительную важность этого вопроса, представляется полезным проанализировать соответствующие положения УПК, Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», Кодекса професси­ональной этики адвоката и высказать некоторые практиче­ские рекомендации.

Адвокат призван оказывать лицу юридическую помощь и осуществлять защиту его прав и законных интересов при производстве по уголовному делу. Являясь самостоятельным участником уголовного процесса, адвокат вправе самостоя­тельно определять тактику защиты, выбирать средства и ме­тоды защиты, однако не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда ад­вокат убежден в наличии самооговора. Адвокат не вправе делать публичные заявления о доказанности вины довери­теля, если тот ее отрицает. Пункт 6 ст. 6 Кодекса профессио­нальной этики адвоката, принятого Первым Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 г., запрещает адвокату давать свидетельские показания об обстоятельствах, кото­рые стали ему известны в связи с исполнением профессио­нальных обязанностей.

Освобождение адвоката от обязанности свидетельство­вать служит обеспечению права каждого на неприкосно­венность частной жизни, личную и семейную тайну, защи­ту своей чести и доброго имени (ч. 1 ст. 23 Конституции РФ) и является гарантией того, что информация, конфиденци­ально доверенная лицом в целях собственной защиты толь­ко адвокату, не будет вопреки воле этого лица использова­на в иных целях, в том числе против него самого (ч. 1 ст. 24, ст. 51 Конституции РФ).

Тем не менее, допросы адвокатов в качестве свидетелей не такая уж редкость.

Адвокат Н. была допрошена судьей Жигулевского город­ского суда Самарской области в связи с тем, что подсудимый А. в судебном заседании отказался подтвердить показания,

258в

данные им на предварительном следствии в присутствии адвоката Н. Подсудимый заявил о своей непричастности к совершенному преступлению – умышленному убийству, а также о том, что он давал показания в стадии предвари­тельного расследования под давлением со стороны орга­нов следствия. Допрошенная по ходатайству адвоката С., осуществлявшей защиту А. в судебном заседании, адвокат Н. пояснила суду, что А. в ходе предварительной беседы пе­ред его допросом в качестве подозреваемого заявил о сво­ей непричастности к преступлению, но выразил намерение признать вину, так как боится, что работники органов вну­тренних дел задержат его сожительницу К. за якобы совер­шенную ею кражу. Адвокат Н. также пояснила суду, что, ис­полняя свой профессиональный долг, разъяснила А. право отказа от дачи показаний и нецелесообразность избранной линии поведения. Мотивируя выводы о достоверности при­знания А. своей вины в ходе допроса в качестве подозрева­емого, суд указал, что, поскольку адвокат Н. разъяснила А. его право отказа от дачи показаний, показания последнего следует считать осознанными и добровольными.

В Другом деле адвокат была допрошена судом по ходатай­ству государственного обвинителя в связи с необходимостью проверки заявления подсудимого о том, что его допрос в ка­честве подозреваемого был произведен с нарушение права на защиту. Показания подсудимого подтверждались отсут­ствием подписи защитника в протоколе допроса подозрева­емого. Адвокат же, несмотря на разъяснение ему судом пра­ва отказаться от дачи показаний, не подтвердила заявление подсудимого, тем самым придала опровергаемым им пока­заниям свойство допустимости.

В обоих случаях показания адвокатов объективно способ­ствовали изобличению подсудимых, хотя конфиденциальной информации ни тот, ни другой формально не разгласили. В связи с этим следует констатировать: каковы бы ни были субъективные намерения адвоката, решение о даче показа­ний в качестве свидетеля может войти в объективное про­тиворечие с законными интересами лица, обратившегося за оказанием юридической помощи (п. 1 ч. 1 ст. 9 Кодекса про­фессиональной этики), а потому не соответствовать предъяв­ляемому к адвокатской деятельности требованию разумности (подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской дея­тельности и адвокатуре в Российской Федерации»).

259в

Толкование положения ч. 3 ст. 56 УПК, как ограничиваю­щего запрет допрашивать адвокатов исключительно обсто­ятельствами, ставшими им известными в связи с оказанием юридической помощи от доверителя, представляется в свя­зи со сказанным неверным. Допущение самой возможности допроса адвоката о каких-то иных обстоятельствах, ставших ему известными не от доверителя, дает органам уголовного преследования возможность устранять из дела нежелатель­ного, т.е. «слишком» настойчивого, принципиального адво­ката, активно осуществляющего защиту своего доверителя. Достаточно найти формальный предлог для допроса адвока­та о якобы известных ему не от доверителя событиях.

По делу о совершении Гончаровым и Поляковым престу­пления, предусмотренного п. «а», «б» ч. 3 ст. 159 УК (г. Санкт-Петербург), адвокату Т., осуществлявшему защиту Полякова, следователем был заявлен отвод. Основанием для отвода по­служило то обстоятельство, что названный адвокат ранее по этому же уголовному делу осуществлял защиту Гончарова, интересы которого противоречат интересам Полякова, а так­же, как указано в постановлении об отводе адвоката, необ­ходимость допроса адвоката Т. в качестве свидетеля по фактам, которые стали ему известны не в связи с осущест­влением защиты.

Аналогичная ситуация возникла по известному юриди­ческой общественности делу адвоката Московской област­ной коллегии адвокатов В. В. Паршуткина, привлеченного к уголовной ответственности по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст. 152 УК «Торговля несо­вершеннолетними». В. В. Паршуткин обратился к адвокату Е. Ю. Львовой, ранее консультировавшей В. В. Паршуткина в связи с его участием в качестве представителя стороны при рассмотрении гражданского дела об усыновлении ре­бенка, с просьбой о защите своих интересов. Несмотря на представленные соглашение и ордер, следователь не допу­стил адвоката Е. Ю. Львову к участию в деле в качестве за­щитника В. В. Паршуткина, сославшись на необходимость ее допроса в качестве свидетеля о являющихся предметом расследования по этому уголовному делу обстоятельствах оказания ею юридической помощи В. В. Паршуткину в ходе их совместной работы.

По мнению прокуратуры г. Москвы и Генеральной про­куратуры РФ, куда названные адвокаты обратились с жало-

260в

бами, статус свидетеля является обстоятельством, исклю­чающим участие Е. Ю. Львовой в том же деле в качестве защитника, а предусмотренная гарантия конфиденциаль­ности информации, полученной защитником обвиняемо­го, распространяется лишь на те сведения, которые стали известны ему именно в качестве защитника, что не исклю­чает возможность его допроса об обстоятельствах, ставших ему известными ранее, в том числе в связи с оказанием иной юридической помощи.

Определением от 06.07.2000 № 128-0 Конституционный Суд РФ отказал в принятии жалобы гражданина В.В. Паршуткина к рассмотрению, указав, что действующее законо­дательство не препятствует защите прав В. В. Паршуткина, поскольку определенно исходит из невозможности совме­щения процессуальных функций защитника с обязанностью давать свидетельские показания по тому же делу. При этом в силу прямого указания закона участие адвоката в деле исключается, только если ранее он допрашивался по данно­му делу в качестве свидетеля. Однако поскольку адвокат Е. Ю. Львова к тому моменту, когда она оформила поруче­ние и приняла на себя защиту В. В. Паршуткина, как сви­детель не допрашивалась, названное основание для отказа ей в допуске к участию в деле или отстранения ее от защи­ты отсутствовало.

В другом случае судья Челябинского областного суда и су­дебная коллегия Верховного суда РФ усмотрели нарушение уголовно-процессуального закона в действиях следователя, который допросил адвоката в качестве свидетеля, что по­влекло его отстранение от участия в деле и нарушение пра­ва обвиняемого на защиту, настаивавшего на продолжении участия адвоката в качестве его защитника.

Оспаривая обвинение в совершении умышленного убий­ства в составе организованной группы по предварительно­му сговору на проселочной дороге в Аргаяшском районе Челябинской области, Виньков неоднократно заявлял об али­би, утверждая, что 7 февраля 1999 г., когда было совершено убийство, он якобы имел встречу с адвокатом Тихоновым. Такие же показания давали и родственники Винькова.

Президиум Верховного Суда РФ, отменяя приговор, ука­зал, что в соответствии с действующим законодательством адвокат, как и любое лицо, может быть допрошен по лю­бым обстоятельствам, за исключением тех, которые ста-

261в

ли ему известны в связи с осуществлением защиты, т.е. со слов подзащитного или из других источников. В данном слу­чае адвокат Тихонов был допрошен о фактах, имевших место задолго до возбуждения дела, и, естественно, в это время ни он, ни Виньков участниками процесса не являлись. Тихонов не допрашивался по поводу сведений, полученных от обви­няемого Винькова, но только он сам мог подтвердить либо опровергнуть показания обвиняемого о якобы происшед­шей встрече с ним. Таким образом, оснований считать, что эти сведения стали известны Тихонову в связи с осуществле­нием им защиты, суд не усмотрел.

На первый взгляд, может показаться, что допрос адво­ката в качестве свидетеля в рассмотренном случае соответ­ствует интересам доверителя. Однако так дело обстоит, дей­ствительно, лишь на первый взгляд.

Показания адвоката теоретически могут соответствовать интересам подзащитного только в том случае, если он под­тверждает заявление последнего об алиби, или, как в выше­описанных случаях, о собственном отсутствии при допросе или о незаконном воздействии на подзащитного со сторо­ны работников правоохранительных органов. Однако и в этом случае возникают некоторые неразрешимые, на наш взгляд, вопросы.

Допрашиваемый в качестве свидетеля адвокат дол­жен быть предупрежден об уголовной ответственности не только за отказ, но и за дачу заведомо ложных показаний. Профессиональная же этика адвоката, которую он обязан соблюдать в силу ст. 7 Федерального закона «Об адвокат­ской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», запрещает адвокату действовать вопреки законным интере­сам лица, обратившегося к нему за юридической помощью, занимать по делу позицию и действовать вопреки воле дове­рителя. Адвокат, поставленный на свидетельское место, не­избежно должен сделать выбор между гражданским долгом и профессиональной этикой, что представляется недопусти­мым. Какую бы позицию ни занял адвокат, его положение остается двусмысленным, а показания – сомнительными.

Подтверждение адвокатом заявления обвиняемого не мо­жет не вызывать сомнений в силу того, что адвокат в любом случае рассматривается как лицо заинтересованное. Адвокат не обязан быть объективным в оценке обстоятельств дела и поведения подсудимого, так как он не вправе допускать

262в

высказывания, противоречащие воле доверителя. Показания адвоката, опровергающие заявление доверителя, невозмож­ны в принципе, поскольку это нарушает право обвиняемого на защиту. Освобождение адвоката от обязанности свиде­тельствовать об обстоятельствах и сведениях, которые ему стали известны или были доверены в связи с его профес­сиональной деятельностью, служит гарантией против та­кой двусмысленности, направлено на то, чтобы избежать ситуации выбора между двумя равновеликими ценностя­ми. Вынуждать адвоката к такому выбору и безнравствен­но, и незаконно.

Адвокат связан обязательствами перед доверителем не только в период оказания ему юридической помощи; но и при обращении к нему за такой помощью, даже если она им не была оказана, и после завершения работы по конкрет­ному делу. Именно поэтому в ст. 56 УПК речь идет не только об информации, сообщенной адвокату его доверителем, но обо всех обстоятельствах, которые стали известны адво­кату в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием. Иное истолкование положений УПК противоречит конституционно-правовому смыслу ин­ститута обеспечения обвиняемому права на защиту, вклю­чая право пользоваться помощью адвоката (защитника).

Вызванный кем бы то ни было для допроса, адвокат дол­жен отказаться от дачи показаний, ссылаясь на свой свиде­тельский иммунитет. В сложных ситуациях даже при нали­чии какого-либо давления адвокат всегда может сослаться на то, что ответ на заданный ему вопрос требует разглашения информации, ставшей ему известной в связи с обращением к нему за юридической помощью. Адвокат не вправе назвать даже фамилии лица, обратившегося к нему за юридической помощью, ибо и эта информация может быть использована против интересов такого лица. Адвокат при этом может быть абсолютно уверен в том, что уголовная ответственность за отказ от дачи показаний ему не грозит, если только он сам не был свидетелем какого-либо либо преступления.

Единственным основанием, дающим адвокату право дать свидетельские показания, является желание его доверите­ля предать огласке обстоятельства, связанные с получением им юридической помощи. Юридический анализ такой си­туации дан Конституционным Судом РФ в Определении от

263в

06.03.2003 № 108-О в связи с жалобой гражданина Г. В. Цицкишвили.

В жалобе сообщалось о том, что ч. 3 ст. 56 УПК была ис­пользована Перовским районным судом г. Москвы в качестве основания отказа в удовлетворении ходатайства о допросе в качестве свидетеля адвоката Т. В. Иргашевой для под­тверждения факта фальсификации следователем материалов уголовного дела. Рассматривая жалобу, Конституционный Суд РФ определил, что норма, содержащаяся в п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК (как и корреспондирующая ей норма п. 2 ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и ад­вокатуре в Российской Федерации»), направлена на защиту конфиденциальности сведений, доверенных подзащитным адвокату при выполнении им профессиональных функций. Каких-либо иных целей, кроме создания условий для получе­ния обвиняемым квалифицированной юридической помо­щи и обеспечения адвокатской тайны, законодатель в дан­ном случае не преследовал.

Предусмотренное п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК освобождение за­щитника от обязанности свидетельствовать об обстоятель­ствах, которые стали ему известны или доверены в связи с его профессиональной деятельностью, служит обеспечению ин­тересов обвиняемого и является гарантией беспрепятствен­ного выполнения защитником возложенных на него функ­ций; в этом заключаются смысл и предназначение указанной нормы. Освобождая адвоката от обязанности свидетельство­вать о ставших ему известными обстоятельствах в случаях, когда это вызвано нежеланием разглашать конфиденциаль­ные сведения, п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК вместе с тем не исключает его право дать соответствующие показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглаше­нии тех или иных сведений. Данная норма также не служит для адвоката препятствием в реализации права выступить свидетелем по делу при условии изменения впоследствии его правового статуса и соблюдения прав и законных инте­ресов лиц, доверивших ему информацию.

В подобных случаях суды, как указал Конституционный Суд РФ, не вправе отказывать в даче свидетельских пока­заний лицам, перечисленным в ч. 3 ст. 56 УПК (в том чис­ле защитникам обвиняемого и подозреваемого), при заяв­лении ими соответствующего ходатайства. Невозможность допроса указанных лиц – при их согласии дать показания,

264в

а также при согласии тех, чьих прав и законных интересов непосредственно касаются конфиденциально полученные адвокатом сведения, – приводила бы к нарушению консти­туционного права на судебную защиту и искажала бы само существо данного права[200].

Этот же вопрос был предметом рассмотрения Конститу­ционного Суда РФ и в связи с проверкой конституционности ч. 8 ст. 234 УПК, согласно которой при рассмотрении хода­тайства об исключении недопустимых доказательств в ка­честве свидетелей могут быть допрошены любые лица, ко­торым что-либо известно об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к уго­ловному делу документов, за исключением лиц, обладаю­щих свидетельским иммунитетом. Конституционный Суд РФ отметил, что установленный законом запрет обязывать лицо, обладающее свидетельским иммунитетом, давать по­казания относительно обстоятельств досудебного производ­ства не исключает право такого лица дать соответствующие показания в случае, если оно согласно на это, при условии, что ему как свидетелю разъясняется возможность исполь­зования показаний в качестве доказательств по уголовно­му делу[201].

Таким образом, допрос адвоката в качестве свидетеля обусловлен наличием волеизъявления его доверителя и соб­ственным согласием адвоката. Однако и в этом случае адво­кат должен учесть возможные неблагоприятные последствия своего решения о даче свидетельских показаний, в частно­сти, прекращение его функционирования в данном деле в качестве защитника.

Правом отказаться от дачи свидетельских показаний об­ладает также любое лицо, если требуемая органами рассле­дования и судом информация касается его супруга или близ­ких родственников, круг которых определен законом (п. 4 ст. 5 УПК). Однако, если такой свидетель желает дать пока­зания, ему должно быть разъяснено, что его показания мо­гут быть использованы в качестве доказательства по уго­ловному делу, в том числе и в случае последующего отказа от этих показаний.

265в

Вызванный на допрос свидетель обязан явиться и прав­диво ответить на все поставленные ему вопросы. Свидетель не вправе уклоняться от явки по вызовам дознавателя, сле­дователя, прокурора или суда. В случае уклонения от явки без уважительных причин свидетель может быть подвер­гнут принудительному доставлению – приводу. Свидетель не вправе давать ложные показания либо отказываться от дачи ложных показаний, за такое поведение свидетель несет уголовную ответственность в соответствии со ст. 307 и 308 УК. Уголовная ответственность свидетеля за отказ от дачи показаний обусловлена тем, что свидетель незаменим в ка­честве источника информации о преступлении: он создает­ся объективным ходом события. Незаменимость свидетеля означает приоритет его процессуального статуса перед дру­гими статусами: если свидетелем преступления в силу сте­чения обстоятельств стал субъект уголовно-процессуальной деятельности, он не вправе осуществлять процессуальные действия. Следователь, дознаватель, судья, прокурор, спе­циалист, эксперт, понятой, переводчик, секретарь судебно­го заседания подлежат отводу, если являлись свидетелями преступления, независимо от того, были ли они уже допро­шены в качестве свидетеля. Произведенные ими следствен­ные действия должны признаваться незаконными, а полу­ченные при этом доказательства – недопустимыми.

В практике довольно часто возникает вопрос о правомер­ности производства следственных действий сотрудниками органов дознания, осуществлявших оперативно-розыскную деятельность. Закон не допускает возложения полномочий по проведению дознания на то лицо, которое проводило или проводит по данному делу оперативно-розыскное меропри­ятие (ч. 2 ст. 41 УПК), однако такое лицо может быть допро­шено в качестве свидетеля о наблюдаемых им при проведе­нии оперативного мероприятия обстоятельствах. Несмотря на это, Верховный Суд РФ в течение многих лет дает непра­вильную, на наш взгляд, оценку подобным ситуациям. Так, в судебном заседании по делу И., рассмотренному с участи­ем присяжных заседателей, были допрошены в качестве сви­детелей А. А. Переходенко, М. С. Сафонов, О. В. Кобозов, О. Б. Четырин, которые являются сотрудниками отдела по борьбе с организованной преступностью. В присутствии при­сяжных заседателей они были допрошены об обстоятельствах проведения оперативно-розыскных мероприятий, участия

266в

в некоторых следственных действиях, задержания И. и по­лучения от него информации о причастности к убийству З. и покушению на убийство Г. А.А. Переходенко, как следует из кассационного определения, кроме того, проводил по дан­ному делу осмотр места происшествия. Отменяя приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала не на недопустимость производства этими свидете­лями следственных действий, а рекомендовала суду первой инстанции решить вопрос, являются ли А. А. Переходенко, М. С. Сафонов, О. В. Кобозов и О. Б. Четырин свидетелями фактических обстоятельств дела и могут ли они быть допро­шены в присутствии присяжных заседателей[202].

В практике также давно обсуждается вопрос о возмож­ности использования в качестве источника доказатель­ственной информации субъектов уголовно-процессуальной деятельности.

Как разъяснил Конституционный Суд РФ в уже упоминав­шемся Постановлении от 29.06.2004 № 13-П, положения ч. 5 ст. 246 и ч. 3 ст. 278 УПК, предоставляющие государственно­му обвинителю право ходатайствовать о вызове в суд сви­детелей и допрашивать их, и ч. 3 ст. 56 УПК, определяющая круг лиц, которые не могут быть допрошены в качестве сви­детелей, не исключают возможность допроса дознавателя и следователя, проводивших предварительное расследова­ние по уголовному делу, в качестве свидетелей, в том числе об обстоятельствах производства отдельных следственных и иных процессуальных действий.

Вместе с тем эти положения, подлежащие приме­нению в системной связи с другими нормами уголовно-процессуального законодательства, не дают оснований рассматривать их как позволяющие суду допрашивать до­знавателя и следователя о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым или обви­няемым, и как допускающие возможность восстановления содержания этих показаний вопреки закрепленному в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК правилу, согласно которому показания подо-

267в

зреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного про­изводства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде, отно­сятся к недопустимым. Тем самым закон, исходя из предпи­сания ст. 50 (ч. 2) Конституции РФ, исключает возможность любого, прямого или опосредованного, использования со­держащихся в них сведений.

Представляется, что указанные ограничения на допрос следователя и дознавателя распространяются на любую информацию, для удостоверения которой закон предусма­тривает специальные правила. Допрос следователя (дозна­вателя) не может быть превращен в средство дополнения, уточнения или исправления протокола следственного дей­ствия. Поэтому, если следователь и может быть допрошен в суде в качестве свидетеля, то лишь об обстоятельствах, вы­ходящих за рамки познавательной сущности следственного действия, для проверки и разрешения возникших сомнений в тех обстоятельствах его производства, которые не могут быть преодолены иным путем.

В качестве свидетелей об обстоятельствах производства следственных действий, в которых они принимали участие, могут быть допрошены понятые, специалисты, переводчи­ки, статисты.

Судья, секретарь судебного заседания могут быть допро­шены при расследовании и рассмотрении уголовных дел о преступлениях против правосудия, а также при расследова­нии вновь открывшихся обстоятельств, являющихся основа­нием пересмотра приговора, вступившего в законную силу. При этом они допрашиваются не об обстоятельствах уголов­ного дела, в рассмотрении которого принимали участие в ка­честве судьи или секретаря судебного заседания, а о действи­ях и событиях, имевших место при их рассмотрении.

Круг возможных свидетелей говорит о чрезвычайно ши­роком предмете свидетельских показаний. Определить ис­черпывающий перечень обстоятельств, которые могут ока­заться имеющими значение для правильного разрешения уголовного дела, невозможно. Свидетель может быть до­прошен о любых обстоятельствах, входящих в предмет до­казывания, а его показания могут служить средством уста­новления как главного факта, так и промежуточных фактов, использоваться для проверки, подтверждения, опроверже­ния других доказательств. Показания свидетеля могут но-

268в

сить как обвинительный, так и оправдательный характер, быть прямыми или косвенными, первоначальными или про­изводными. Однако в любом случае познание обстоятельств совершенного преступления с помощью свидетельских по­казаний является опосредованным познанием, поэтому сви­детельские показания могут быть использованы для доказы­вания того или иного обстоятельства лишь в совокупности с другими доказательствами.

Показания потерпевшего – это устное сообщение об обстоятельствах, имеющих значение, сделанное на допросе лицом, которому преступлением причинен моральный, фи­зический или имущественный вред. Потерпевший так же, как и свидетель, сообщает следователю и суду о тех обстоятель­ствах, которые он лично воспринимал с помощью своих ор­ганов чувств. Поэтому все сказанное о показаниях свидетеля в равной мере применимо и к этому виду доказательств.

В то же время закон не случайно выделяет показания потерпевшего в самостоятельный вид доказательств. Как представляется, это обусловлено особым статусом потер­певшего как участника уголовного процесса. Потерпевший является, с одной стороны, источником доказательственной информации, т.е. свидетелем преступления, с другой – он равноправный субъект доказывания, наделенный для реа­лизации своего статуса широким набором процессуальных возможностей. Показания потерпевшего, таким образом, имеют двойственную юридическую природу: они являются не только доказательством по уголовному делу, но и сред­ством защиты потерпевшим своих прав, одним из способов осуществления им доказывания.

С учетом особенностей процессуального статуса потер­певшего дача показаний для него одновременно является и правом, и обязанностью, за ненадлежащее выполнение ко­торой потерпевший может быть привлечен к уголовной от­ветственности в соответствии со ст. 307, 308 УПК, наравне со свидетелем. Право потерпевшего давать показания обу­словлено его личной заинтересованностью в исходе уголов­ного дела, обязанность – значимостью располагаемой им информации для установления обстоятельств преступления и разрешения уголовного дела.

Статус потерпевшего отражается на предмете его пока­заний. Потерпевший вправе не только сообщить органу рас­следования и суду интересующую их информацию, но и об-

269в

ращать их внимание на существенные с его точки зрения обстоятельства, выдвигать и высказывать свои предположе­ния о возможности совершения преступления определен­ным лицом, давать собственную оценку имеющимся в деле доказательствам. Поэтому, оценивая показания потерпев­шего, следует различать сообщения о фактических обстоя­тельствах дела, воспринятых потерпевшим, и его выводы, умозаключения, предположения и оценочные суждения, не имеющие самостоятельной доказательственной ценности, но важные как для обеспечения прав потерпевшего, так и для определения направлений расследования.

Являясь непосредственным участником события престу­пления, потерпевший, как правило, лучше, чем кто бы то ни было, осведомлен о его обстоятельствах, о начале, последо­вательности и завершении события, о причинах, которые обусловили совершение преступления. Иногда только по­терпевший может описать похищенное у него имущество или пережитые страдания, внешность преступника, охарак­теризовать исходящий от преступника запах и т.п. Значение показаний потерпевшего как доказательства в связи с этим, трудно переоценить. Однако нельзя не принимать во внима­ние и оборотную сторону этого явления: потерпевший — это лицо, пострадавшее от неправомерных действий. Им дви­жут естественные чувства обиды, гнева, ненависти к причинителю вреда, возможно, желание мести. Перенесенные страдания и утраты, испытанные при совершении престу­пления эмоции, такие как страх, испуг, способны исказить результаты восприятия обстоятельств происшествия, преу­величить опасность совершенного на него нападения и сте­пень угрозы его интересам. Нередко потерпевший своими неправомерными ими аморальными действиями провоци­рует совершение преступления, поэтому в процессе дачи показаний он может стараться скрыть это обстоятельство. Часто потерпевшими становятся родственники обвиняе­мых, что также налагает на показания потерпевшего свой отпечаток.

На показания потерпевшего оказывают влияние при­надлежащие ему как субъекту доказывания права. Так, по­терпевший еще до окончания предварительного расследо­вания знакомится с некоторыми заключениями эксперта, показаниями подозреваемого, обвиняемого в ходе очной ставки с ними, вещественными доказательствами, предъ-

270в

являемыми ему для опознания. Значительную часть инфор­мации о ходе расследования потерпевший получает также в ходе общения со следователем, участия в проводимых им следственных действиях, в судебной процедуре рассмотре­ния жалоб на действия и решения органа расследования. Эта информация не может не оказать определенного (как положительного, так и отрицательного) влияния на соб­ственные воспоминания потерпевшего. Нельзя исключать также и стремления отдельных лиц добиться реализации собственных, в том числе противоправных, целей, исполь­зуя механизм дачи показаний, как было показано выше на примере уголовного дела по обвинению М.[203]