ДОПРОС ПОДСУДИМОГО РИББЕНТРОПА 55

существовал, и фюрер такими высказываниями пытался преодолеть это
противоречие.

Файф: Во всяком случае, вы согласитесь со мной, что речи того
времени были полны похвал И дружеских высказываний по отношению
к Польше?

Риббентроп: Да, мы надеялись на то, что мы сумеем удовлетвори-
тельно и разумно решить таким образом вопрос о немецком националь-
ном меньшинстве в Польше. Это было нашей политикой, начиная
с 1934 года.

Файф: И немедленно после Мюнхена вы впервые поставили вопрос
о Данциге в беседе с Липским в октябре?

Риббентроп: Да, правильно, 28 октября.

Файф: А поляки дали ответ 31-го числа через Липского. Вы, ве-
роятно, получили этот ответ днем позже. В нем содержалось предло-
жение о двустороннем соглашении между Германией и Польшей, но
указывалось, что возвращение Данцига Германии приведет к конфликту.

Я изложил вам этот вопрос в общих чертах. Я только хотел напо-
мнить вам об общем содержании ответа. Вы помните?

Риббентроп: Насколько я помню, это было не совсем так. Фюрер
поручил мне — это было как раз 28 октября — вызвать посла Липского
в Берхтесгаден. Это поручение было дано, так как фюрер, повидимому,
продолжая придерживаться, может быть, этой своей речи во дворце
спорта, — сейчас я уже не помню точно, желал теперь выяснить отно-
шения со всеми своими соседями. И именно как раз с Польшей. Поэтому
он поручил мне, чтобы я переговорил с Липским по вопросу о Данциге
и по вопросу о воссоединении с Восточной Пруссией. Я пригласил к себе
посла Липокого и в очень дружественной атмосфере представил ему
эти положения. Посол Липский отнесся к ним очень сдержанно, сказав,
что Данциг, во всяком случае, не является простой проблемой, но что
он запросит об этом свое правительство. Я просил его это сделать
в ближайшее время и сообщить мне об этом. Это было началом пере-
говоров с Польшей.

Файф: Хорошо, а теперь перейдите, пожалуйста, к странице 114:

там имеется запись беседы Бека с Гитлером 5 января. Я хочу обратить
ваше внимание лишь на последний абзац, в котором речь идет о том,
что после того, как Век сказал, что вопрос о Данциге очень сложный,
«канцлер заявил в ответ на это, что для того, чтобы разрешить этот вопрос,
будет необходимо найти что-то совершенно новое, новую форму, кото-
рая, с одной стороны, обеспечила бы интересы германского населения,
а, с другой стороны, — польские интересы. В дополнение канцлер заявил,
что министр может быть совершенно спокоен: он не будет поставлен
перед свершившимся фактом в отношении Данцига, и ничего не будет
сделано для того, чтобы усложнить положение польского правительства».
Скажите, прочли ли вы это, а затем я задам вам вопрос.

Риббентроп: Да, я читал это.

Файф: Теперь взгляните на краткое изложение вашей беседы с Ве-
ком на следующий день. Это страница 115, в начале второго абзаца вы
прочтете, что после того, как господин Век упомянул о Данциге, вы ска-
зали: «В ответ Риббентроп вновь подчеркнул, что Германия не ищет
никакого решения путем применения силы». Вот почти дословно то, что
сказал Гитлер за день до этого. Вы видите это?

56 ДОПРОС ПОДСУДИМОГО РИББЕНТРОПА

Риббентроп: Да.

Файф: Теперь возвратимся к странице 113. Это—распоряжения
подсудимого Кейтеля, точнее, передача Кейтелем приказа фюрера о Дан-
циге, датированного 24 ноября, изданного за шесть недель до этого.
Он является дополнением к приказу от 21 октября. Там сказано:

«Помимо трех вариантов, упомянутых в инструкции от 21 октября,
следует также проводить подготовку, которая дала бы возможность
врасплох оккупировать немецкими войсками свободный город Данциг.
Оккупирование Данцига. Подготовка будет проведена на следующей
основе. Условия оккупации следующие: революционный порядок окку-
пации Данцига, использование политически благоприятной обстановки,
но не война против Польши». Вам было известно об этих инструкциях?

Риббентроп: Нет, мне это было неизвестно. Этот приказ или что-то
подобное я вижу в первый раз.

Файф: Гитлер должен был знать об этом приказе, не правда ли?
Ведь это приказ фюрера?

Риббентроп: Безусловно, и я поэтому полагаю, и как раз хотел это
добавить для того, чтобы представителям британского обвинения было
ясно, что политика и военные дела — здесь две совершенно разные
вещи. Нет сомнения в том, что фюрер, учитывая трудности, которые
постоянно возникали в связи с Данцигом и коридором, отдавал какие-то
военные приказы на всякий случай, и я полагаю, что здесь речь идет
об одном из таких приказов. Я вижу его сегодня впервые.

Файф: Допустим, что вам было известно об этих приказах, и вы тем
не менее утверждали бы 5 января, что Германия не стремится поста-
вить поляков перед свершившимся фактом или перед решением, навя-
занным силой. Если бы вы знали об этом приказе, вы тем не менее,
оказали бы это?

Риббентроп: Если бы я знал об этом приказе и рассматривал бы
его так,'как я и должен был его рассматривать, а именно как приказ
генерального штаба, рассчитанный на возможные осложнения, то я бы
все равно остался при своем мнении, так как я считаю, что задачей
генеральных штабов является принципиальная подготовка к решению
всех проблем, которые могут возникнуть. К политике это, в конце кон-
цов, не имеет никакого отношения.

Файф: К политике не имеет отношения тот факт, что имеется совер-
шенно определенный план, предусматривающий, каким образом сво-
бодный город Данциг должен быть занят германскими войсками вра-
сплох? Никакого отношения к политике не имеет то, что вы говорите
полякам, что они не будут поставлены перед свершившимся фактом?
Повидимому, так вы представляете себе, как надо вести дела? В таком
случае, я оставлю этот вопрос.

Риббентроп: Нет, я должен добавить то, что я знаю, а именно то,
что фюрер долгое время был озабочен, особенно в 1939 году, тем, что
Польша может внезапно напасть на Данциг, так что хотя я человек и
не военный, однако мне кажется естественным то, что решение таких
проблем как-то подготавливается. О деталях этого приказа я, конечно,
не могу судить.

Файф: Итак, когда вы узнали о том, что Гитлер решил напасть
на Польшу?

Риббентроп: То, что Гитлер рассчитывал и на военные действия

ДОПРОС ПОДСУДИМОГО РИББЕНТРОПА 57

в Польше, я услышал в первый раз, насколько я помню, в августе
1939 года. То, что он уже до этого, безусловно, принял некоторые под-
готовительные меры какого-либо рода на всякий случай, — явствует из
самого этого приказа в отношении Данцига. Но об этом приказе я, соб-
ственно, не узнал ничего, и я не помню, чтобы я в то время получал
какие-либо сведения военного порядка. Я помню, что я ничего не знал
об этом.

Файф: Утверждаете ли вы перед Трибуналом, что вам не было
известно в мае, что истинные взгляды Гитлера заключались в том, что
Даициг не является основным спорным вопросом, а основной целью
являлся захват жизненного пространства на Востоке...?

Риббентроп: Нет, в этом смысле я не знал об этом. Фюрер, правда,
говорил иногда о жизненном пространстве, это верно, но я не знал, что
он намеревается напасть на Польшу.

Файф: Хорошо, тогда взгляните на страницу 117 вашей папки. Там
имеется запись совещания от 23 мая 1939 г. в новой имперской канце-
лярии. Она начинается: «Данциг вовсе не является предметом опора.
Вопрос заключается в том, чтобы расширить наше жизненное простран-
ство на Востоке, обеспечить наши продовольственные ресурсы и решить
проблему Балтики. Продовольственные ресурсы можно получить только
в таких редко населенных районах, которые настолько плодородны, что
после того, как Германия использует их, их плодородие все же сильно
увеличится. Другой возможности в Европе нет».

Вы хотите сказать Трибуналу, что Гитлер никогда не высказывал
вам подобной точки зрения?

Риббентроп: Может быть, это покажется странным, но я хотел бы
прежде всего сказать, что я, очевидно, не был на этом совещании. Это
военное совещание, а фюрер всегда проводил совещания по военным
вопросам отдельно от политических совещаний. Правда, иногда фюрер
, в общих чертах говорил о том, что мы должны иметь жизненное про-
странство, но о намерении напасть на Польшу в то время, то есть в мае
1939 года, я ничего не знал, и об этом он мне ничего не говорил.

Файф: Вы хотите сказать, что Гитлер намеренно держал вас в не-
ведении о своих истинных намерениях, о том, что Данциг не являлся
предметом спора, и о том, что он в действительности желал добиться
жизненного пространства. Это вы хотите сказать?

Риббентроп: Да, я полагаю, что он делал это сознательно...

Файф: Тогда взгляните еще на один, очень краткий абзац, немного
дальше. Гитлер говорит: «О том, чтобы пощадить Польшу, не может
быть и речи, и перед нами нет другого выбора чем при первой возмож-
ности напасть на нее. Мы не можем ожидать повторения чешских
событий. Война будет. Наша задача заключается в том, чтобы изоли-
ровать Польшу».

Вы хотите сказать Трибуналу, что он вам как министру иностран-
ных дел никогда не говорил об этом?

Риббентроп: Нет, в то время он этого не говорил. Насколько я
помню, лишь значительно позже, летом 1939 года, он говорил о том,
что решил разрешить эту проблему — как он сам выразился — тем или
иным путем.

Файф: И вы утверждаете, что вам не было известно в мае о том,
что Гитлер хотел войны?

ДОПРОС ПОДСУДИМОГО РИББЕНТРОПА

Риббентроп: Нет, в этом я вовсе не был уверен.

Файф: Из этого документа явствует, что он хотел войны, не так ли?

Риббентроп: Этот документ, без сомнения, говорит о том, что суще-
ствовало намерение напасть на Польшу...

Файф: Теперь я хочу, чтобы вы имели в виду то, что, по словам
Чиано, вы сказали ему, кажется, 11 или 12 августа, я полагаю, в Зальц-
бурге: там были вы и Гитлер. Помните, что согласно дневнику Чиано
он спросил вас: «Что вы хотите — Польский коридор или Данциг»?
А вы взглянули на него и сказали: «Нет, мы этого больше не хотим.
Мы хотим войны». Вы помните это?

Риббентроп: Я тогда сказал Чиано: «Фюрер решил так или иначе
разрешить польскую проблему». Вот установка, которую я получил от
фюрера.

Файф'': Я хотел бы, чтобы вы взглянули на запись более поздней
беседы, которую вы имели с Муссолини и Чиано немного спустя,
10 марта 1940 г., то есть примерно через девять месяцев. Взгляните на
документ 2835-ПС — беседа между вами, Муссолини и Чиано 10 марта
1940 г. Она начинается следующими словами:

«Германский министр иностранных дел напомнил, что в Зальцбурге
он действительно сказал графу Чиано о том, что он не думает, что
Англия и Франция помогут Польше, но что тем не менее надо всегда
иметь в виду возможность вмешательства западных держав. Теперь он
доволен ходом событий, так как, во-первых, всегда было ясно, что рано
или поздно должны были возникнуть разногласия, так как они неиз-
бежны».

Далее вы говорите, что хорошо было бы поскорее закончить с кон-
фликтом, пока жив фюрер.

Риббентроп: Да, это было после того, как началась война, не
правда ли?

Файф,: Да. Я обращаю ваше внимание на следующие слова: «Он
теперь доволен ходом событий, так как ему всегда было ясно, что рано
или поздно должны были возникнуть разногласия, так как они неиз-
бежны», а если вы посмотрите, где он говорит «во-вторых»...

Риббентроп: Разрешите мне ответить на это?

Файф\: Да, но я заявляю вам, что это совершенно очевидно пока-
зывает, что Чиано прав и что вы были очень довольны, что дело дошло
до войны, так как вы считали, что это своевременно.

Риббентроп: Я не могу найти это место. Напротив, здесь также ска-
зано, что мы всегда считались с возможностью вмешательства западных
держав. Это же здесь ясно сказано.

Файф: Но я обращаю ваше внимание на вторую часть. Я не говорю
о вмешательстве англичан. Я говорю: «Он был теперь доволен ходом
событий», и если вы посмотрите далее, во втором абзаце говорится:

«Во-вторых, тогда, когда Англия ввела всеобщую воинскую повинность,
стало ясно, что отношения между державами, в конце концов, не могли
разрешиться благоприятно для Германии и Италии». Перед тем как
вы ответите на мой вопрос, взгляните на следующую фразу: «Это, так
же как и другое, имело решающее влияние на решение фюрера разре-
шить польский вопрос, даже несмотря на угрозу вмешательства запад-
ных держав. Однако решающим фактором является то, что великая

ДОПРОС ПОДСУДИМОГО РИББЕНТРОПА

держава не могла примириться с некоторыми существовавшими поло-
жениями».

Риббентроп: Это кажется мне правильным.

Файф: И такова была тогда ваша точка зрения и точка зрения,
которую вы позже признали вашей, — Что вы были полны решимости
разрешить польский вопрос, даже если это бы означало войну? Чиано
был прав, когда сказал, что вы хотели войны. Вот что я утверждаю по
поводу вас.

Риббентроп: Нет, это неверно. Я тогда сказал Чиано в Берхтесга-
дене, что фюрер решил разрешить эту проблему тем или иным путем.
Это высказывание было нужно уже и потому, что фюрер был убежден,
что, как и всегда, то, что становится известно в Риме, немедленно пере-
дается в Париж, Лондон и другие города. Поэтому он хотел, чтобы мы
говорили ясно, чтобы Италия в дипломатическом отношении стояла на
нашей стороне.

Файф: Вы не присутствовали на совещании фюрера со своими гене-
ралами 22 августа, но вы, наверное, неоднократно на этом процессе
слышали оглашение протокола этого совещания. Вы помните, что, со-
гласно протоколу, фюрер заявил: «Для того чтобы объяснить начало
войны, я дам причину пропагандистского характера; неважно, — правдо-
подобна ли эта причина; победителя потом не будут спрашивать, сказал
ли он правду. При развязывании войны имеет значение не право,
а победа».

Вот что было оказано в Оберзальцбурге. Говорил ли вам Гитлер
когда-нибудь что-либо подобное?

Риббентроп: На совещании 22 августа я не присутствовал.

Файф: Правильно ли я вас понял, что вам не было известно о кон-
такте между Квислингом и подсудимым Розенбергом весной и летом
1939 года? Это было задолго до войны.

Риббентроп: Да. Это верно, я знал, что Розенберг имел друзей
в Норвегии, и, конечно, при этом упоминался и 1Квислинг, но для меня
эта фамилия в то время ничего не означала. По желанию фюрера я
предоставил Розенбергу определенные суммы денег для его друзей
в Норвегии, для газет, пропаганды и тому подобных вещей.

Файф: Насколько я понял ваши показания, вам не было известно
о том, что некоторые люди Квислинга обучались в тренировочной школе
в Германии в августе 1939 года, до войны?

Риббентроп: Я не помню этого. Я узнал об этом здесь, из одного
документа. Но, насколько я помню, в то время я ничего не знал об этом,
а если бы и знал, то не в подробностях.

Файф: Было ли вам известно, что немцы, проживающие в Норвегии,
были использованы для того, чтобы расширить штат различных герман-
ских официальных органов, посольств и консульств вскоре после начала
войны?

Риббентроп: Нет, сейчас я этого вообще не помню. Я в то время
ничего конкретного не знал об этом, если это и было так.

Файф: В то время, в декабре 1939 года, было ли вам известно, что
Квислинг два раз беседовал с Гитлером—16 и 18 декабря?

Риббентроп: Нет, этого я тоже не знал.

Файф: Вспоминаете ли вы об одном письме от Кейтеля, в котором
он писал: «Военная оккупация Дании и Норвегии в течение долгого

60 • ДОПРОС ПОДСУДИМОГО РИББЕНТРОПА

времени подготовлялась по приказу фюрера верховным командованием
вооруженных сил. Поэтому у верховного командования вооруженных
сил было много времени для того, чтобы заниматься всеми вопросами,
связанными с осуществлением этой операции».

Риббентроп: Я хочу лишь коротко пояснить следующее. Я не знаю
почему, но я получил это письмо также несколькими днями позднее.
Первое сообщение о намерении занять Норвегию ввиду предстоявшей
там высадки англичан я получил от фюрера за тридцать шесть часов
до выполнения этого плана. Следовательно, это письмо где-то задержа-
лось. Я его увидел позднее.

Файф: Тогда перейдем к вопросу о Голландии.

Вы слышали, как я и, видимо, другие, неоднократно оглашали
заявление Гитлера от 22 августа 1939 г., а именно:

«Другая возможность — это нарушение голландского, бельгийского
и швейцарского нейтралитета. У меня нет сомнения в том, что все эти
государства, а также Скандинавия, будут защищать свой нейтралитет
всеми средствами. Англия и Франция не нарушат нейтралитета этих
стран». Это сказал Гитлер 22 августа. Вас там не было, и я вновь вас
спрашиваю: 'высказал ли он вам такое же мнение?

Риббентроп: Нет, он этого не сделал.

Файф: Но было ли вам известно, что 7 октября 1939 г. был издан
приказ по армейской группе о том, что армейская группа «В» должна
провести полную подготовку для немедленного вторжения на голланд-
скую и бельгийскую территории, если политическое положение этого
потребует. Вам было известно об этом приказе от 7 октября?

Риббентроп: Нет, я думаю, что я только здесь его увидел. Я ранее
не знал о существовании такого приказа.

Файф: А было ли вам известно о том, что 9 октября Гитлер издал
следующую директиву: «Продолжительный период ожидания может
быть не только благоприятен для западных держав, Бельгии и, может
быть, также для нейтралитета Голландии, но также укрепит в большой
степени военную мощь наших врагов, уменьшит веру нейтральных стран
в окончательную победу Германии. Следует проводить подготовку
к нападению на северный фланг Западного фронта через территорию
Люксембурга, Бельгию и Голландию. Это нападение должно быть со-
вершено как можно скорее и с применением большой силы». Вам было
известно, что Гитлер издал эту директиву 9 октября?

Риббентроп: Нет, я ничего не знал об этом.

Файф: Таким образом, что касается вас, то как вы утверждаете
здесь, на суде, Гитлер делал многочисленные заверения в августе и
октябре, не сообщив своему министру иностранных дел о том, что 7 и
9 октября он отдал директиву о нападении на Голландию и Бельгию?
Вы говорите, что он не сказал вам об этом приказе или директиве о на-
падении на Голландию? Вы уверены в этом?

Риббентроп: Да, я почти что уверен в этом, так как я бы помнил это.
Я знаю одно, а именно то, что после окончания войны с Польшей пого-
варивали о наступлении на Запад. Но я ничего не слышал о каких-либо
приказах.

Файф: Понятно. Если вы так говорите, тогда перейдем к вопросам,
в отношении которых вы были немного лучше осведомлены. Помните ли