ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ ГЛАВНОГО ОБВИНИТЕЛЯ ОТ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 525

«Соображения по поводу того, справедливо это или нет и соответ-
ствует ли это имеющимся соглашениям, не имеют к этому никакого отно-
шения».

Убийство солдат во время войны оправдывается как международ-
ными, так и местными законами лишь в тех случаях, если сама война
носит законный характер. Если же война является незаконной не только
как война, начатая без каких-либо предупреждений или объявлений,
совершенно ясно, что убийства во время такой войны не могут быть
ничем оправданы и что подобные убийства ничем не отличаютсяот
убийств, совершаемых стоящими вне закона разбойничьими бандами.

Все эти люди знали об этих планах на той или иной стадии их раз-
вития. Каждый из них молчаливо соглашался с тактикой их проведения,
прекрасно зная о том, что они должны были означать для человеческих
жизней. Как теперь может кто-либо из них заявлять о том, что он не яв-
лялся соучастником жесточайших убийств, получивших столь широкое
распространение?

Сейчас, однако, я занимаюсь не вопросом об убийствах, уже одного
совершения которых вполне достаточно для осуждения этих людей,
а преступлениями против мира. С вашего разрешения я хотел бы ко-
ротко рассмотреть этот вопрос с правовой точки зрения в связи с тем, что
правительство его величества придает большую важность точному опре-
делению этого понятия и, насколько я понимаю, все Главные обвинители
придают этому вопросу также большое значение.

Выдающаяся речь от имени защиты совершенно недвусмысленна:ее
целью было доказать, что несмотря на то, что пакт Бриана—Келлога и дру-
гие международные декларации рассматривали агрессивную войнукак
незаконный акт, они не объявляли ее преступной. В качестве подтвержде-
ния заявляли, что эти соглашения и не могли признать агрессивную войну
преступной, так как это противоречило бы суверенным правам государств,
и что во всяком случае вся система запрещений войны рухнула перед
началом второй мировой войны и перестала быть законом; далее, здесь
утверждали, что все эти соглашения не принимались всерьез многочислен-
ными юристами и журналистами, мнения которых здесь цитировались, и
вообще не предназначались для того, чтобы их рассматривали серьезно,
так как они даже не предусматривали разрешения проблемы мирного
изменения статус-кво.

Что касается самого Парижского пакта, защита утверждает, что во-
обще не может быть и речи о преступном или даже незаконном наруше-
нии Парижского пакта, так как по этому пакту всем государствам, вклю-
чая Германию, самим разрешалось устанавливать, имеют ли они право
начать войну в целях самозащиты. "И, наконец, утверждалось, что госу-
дарство вообще не может нести уголовной ответственности, а на случай,
если это положение не будет принято, утверждалось, что преступление
(?ыло совершено германским государством в целом, а не отдельными его
членами, потому что в германском государстве, которое повело эту войну
против всего мира, не существовало воли отдельных лиц, а была лишь
одна верховная, не подвергающаяся контролю окончательная воля —
воля его диктатора — фюрера.

Господин председатель, возможно, для меня было бы достаточно
указать, что вея эта цепь аргументов не относится к существу дела и не
может быть заслушана данным Трибуналом, так как содержание их про-

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ РЕЧИ ГЛАВНЫХ ОБВИНИТЕЛЕЙ

тиворечит Уставу. Устав безоговорочно устанавливает, что планирова-
ние, — я подчеркиваю слово планирование, — подготовка и развязыва-
ние агрессивной войны или ведение войны агрессивной или нарушающей
международные договоры, соглашения и гарантии, являются преступле-
нием, подсудным настоящему Трибуналу. Поэтому очевидно, что един-
ственная возможность для подсудимого избежать ответственности за-
ключается в том, чтобы убедить настоящий Трибунал, что эти войны не
были агрессивными войнами и не велись в нарушение договоров. Этого
им сделать не удалось, и, поскольку это так, возникает вопрос, какова же
цель тех аргументов, которые были здесь выставлены от имени этих под-
судимых? Ставят ли они своей целью оспорить правомочность Трибунала
рассматривать эти вопросы? Или, быть может, что более вероятно, эта
аргументы представляют собой политическое воззвание, обращенное
к какой-то находящейся вовне аудитории, на которую легче произвести
впечатление жалобами на то, что подсудимых судят здесь на основании
применения обратной силы закона?

Что бы ни являлось целью приведения этих доводов, весьма важно,
чтобы они не были оставлены без опровержения, Я стремлюсь не зани-
мать напрасно время Трибунала, повторяя то, что я уже сказал в 'своей
вступительной речи по поводу изменений, возникших в понимании тер-
мина «война» в международном праве, происшедших в разультате заклю-
чения целого ряда договоров и в особенности общего договора об отказе
от войны. Я уже указывал, что этот договор, подписанный большим чис-
лом стран, чем любой другой международный договор, создал новые по-
ложения международного права, торжественности и ясности которых
могут позавидовать другие договоры. Я также утверждал, что коренные
изменения, которые они повлекли за собой, — и это чрезвычайно важно,
хотя, в сущности, еще в период средневековья умели проводить грань
между справедливыми и несправедливыми войнами, — нашли свое отра-
жение в весьма весомых декларациях правительств и государственных
деятелей. Я утверждаю, что эти положения международного права объ-
явили незаконным обращение к войне в нарушение договоров, они также
предусматривали, что при нарушении закона, которое влечет за собой ги-
бель миллионов и прямое посягательство на самые основы цивилизации,
перестает существовать различие между беззаконием и преступлением.
Я не хочу также занимать время Трибунала, подробно отвечая на вею-
эту, если. мне будет позволено ее так назвать, странную цепь правовых
аргументов, выдвинутых защитой, как, например, на утверждение о том;

что договор не имеет силы, которую ему придали подписавшие его страни-
ца том основании, что во многих кругах этот договор принимался с недо
верием и цинизмом. '

Для обычного правового мышления еще более странным представ-
ляется тот довод, что во всяком случае этот договор, так же как и другие?
договоры и гарантии, заключенные впоследствии, потерял свою законную
силу в 1939 году в связи с тем, что к этому времени распалась вся система-
коллективной безопасности. В качестве примера распада этой системы"
приводился тот факт, что в 1939 году Соединенные Штаты объявили себ)Г
нейтральным государством, как будто бы Соединенные Штаты находи»'
лись под каким-то обязательством законного характера действовать ина-
че. Но какое значение имеет сейчас тот факт, что система, которая долж-
на была укрепить эти договоры и предотвратить и покарать преступное