Современные интерпретации философской концепции олимпийского движения

Современная трактовка олимпийской философии в первую очередь зависит от отношения к философской концепции Кубертена.

В этом плане в настоящее время четко проявляются две позиции:

1) ориентация на концепцию Кубертена, провозглашенные им гуманистические идеалы и ценности олимпийского движения;

2) отход от этой концепции, стремление связать олимпийское движение с иными идеалами и ценностями.

Современные интерпретации олимпийской философии с ориентацией на концепцию Кубертена. В Олимпийской хартии, других официальных документах, а также в выступлениях руководящих деятелей современного олимпийского движения, как правило, подчеркивается необходимость сохранения ориентацииэтого движения на идеи Кубертена. В соответствии с такой ориентацией при характеристике целей, задач, идеалов и ценностей олимпийского движения, его социальной сущности преобладает подход, согласно которому это движение должно направлять свои усилия на максимально полную реализацию в спорте и посредством спорта указанных Кубертеном гуманистических идеалов и ценностей и на предотвращение возможности использования спорта в антигуманных целях. «Цель олимпийского движения, – записано в Олимпийской хартии, – способствовать построению лучшего мира посредством воспитания молодежи средствами спорта без какой-либо дискриминации и в духе соблюдения принципов олимпизма, что включает в себя взаимопонимание, дружбу, атмосферу солидарности и честной игры» [Олимпийская хартия, 1996, С. 7, 8]. Х. А. Самаранч в одном из своих выступлений, отвечая на вопрос корреспондента, как он относится к словам Кубертена «олимпизм – это не организация, а образ мышления», сказал: «У нас есть философия, и с годами она не изменилась. Ее суть – вера в спорт. И все мы, кто придерживался этой философии, понимаем, что история доказала нашу правоту: спорт ныне стал одним из наиболее важных социальных явлений в жизни человечества. Кроме всего прочего, наша философия исходит из того, что спорт – это неотъемлемая часть процесса воспитания молодежи, фактор укрепления мира, дружбы, сотрудничества и взаимопонимания между народами» [Самаранч, 1989, С. 12]. /56/ Декан МОА Отто Шимичек, разъясняя в одной из лекций свое понимание олимпийской философии, так охарактеризовал олимпизм: «Олимпизм, главный и мощный социальный феномен нашей эпохи, охватывает все мировое сообщество без каких–либо исключений, культивирует дух взаимного признания, сотрудничества и дружбы между народами, искреннее понимание, признает честное и благородное соревнование на равных условиях и дает наглядный пример тем, что соперничает в других областях социальной жизни. Олимпизм признает и поощряет индивидуальные усилия и не приемлет никакой дискриминации по национальному, расовому, политическому, классовому и т. д. признаку» [Szymiczek, 1985, Р. 152]. По мнению О. Шимичека, «олимпийская идеология выражает идеалистическую философию и является оазисом в современном материалистическом и разрушительном мире» современного общества, в котором люди поглощены корыстными, утилитарными заботами и которое страдает от «всеобщей материализации» интересов, побуждений [цит. по: McNeely, 1980, Р. 268]. Как «единственный оплот идеализма в нынешнем материалистическом мире» оценивал олимпийскую философию и бывший президент МОК Эвери Брендедж [см. Brundage, 1963]. Президент Ассоциации спортивных писателей Франции П. Виалар в лекции на 4–й сессии МОА в 1964 г. также заявил о том, что философский олимпийский идеал, сформулированный Кубертеном, является наиболее справедливым и наиболее универсальным идеалом в «безжалостном стальном мире» нашего времени [Vialar, 1964].

Обычно в системе гуманистических идеалов и ценностей, на реализацию которых, используя спорт, должно направлять свои усилия олимпийское движение, важное место отводится идеалу целостной, гармонично развитой личности. Этот идеал трактуется по–разному. Можно выделить как минимум 10 различных его интерпретаций [Соколова, 1992]. В современном олимпизме его обычно понимают в том смысле, который ему придается в концепции Кубертена – как положение о необходимости гармонии физического (телесного) и духовного в человеке. Так, в Олимпийской хартии, как уже отмечено, олимпизм трактуется как философия жизни, «возвышающая и объединяющая в сбалансированное целое достоинства тела, воли и разума». При учреждении МОА президент МОК Э. Брендедж направил послание, в котором, в частности, говорилось: «Основной целью олимпийского движения, как ее понимал барон де Кубертен, является широкое и всестороннее развитие человека, в котором спорт, исполненный красоты и высоких моральных качеств, является важным звеном, но только одним звеном. Спортивные состязания – это не карьера. В равномерном и гармоничном развитии физических, умственных и духовных качеств человека они являются лишь эпизодами, одним из средств, а не целью» [цит. по: Фрекин, 1965, С. 15]. Х. А. Самаранч, выступая на специальной 50-й сессии Генеральной Ассамблее ООН, в повестку которой был включен вопрос «Через олимпийские идеалы и спорт – к миру без войн, к лучшему миру», заявил: «Рассматривая спорт как часть образования и культуры, олимпийское движение стремится внедрить такой образ жизни, который основан на радости творчества и который гармонизирует умственное и физическое развитие личности» [Президент…, 1996, С. 7].

/57/ Идея целостного, гармоничного развития личности как важный идеал современного олимпийского движения постоянно пропагандируется на сессиях Международной олимпийской академии. Обоснованию этой идеи посвящена, например, лекция, с которой выступил на сессии МОА 1977 г. С. Макнили (США). В частности, он сказал: «Идея “kalos kagatos”, целостного и гармоничного развития личности имеет особо важное значение для физического воспитания, а вместе с тем имеет смысл и для общей системы образования». При этом С. Макнили сослался на то, что «все характеристики задач образования в США, начиная с «10 основных принципов 1918 года» – и более ранних документов – содержат указание на «целостное (well-rounded]) развитие каждого ребенка, полную реализацию его способностей». Аналогичным образом и другие нации формулируют свои воспитательные задачи». По его мнению, использование спорта для гармоничного развития личности предполагает междисциплинарный подход. Это было осознано еще древними культурами Азии, Греции и Африканских стран в виде принципа inter alia, который требует на празднествах интегрировать спортивную активность с пением, поэзией и танцами, уважительно относиться к природе, объединять цвет и ритм, звуки и движение [McNeely, 1980, Р. 263, 267]. Георг Сала (Франция), представитель ЮНЕСКО, заявил в докладе на 26-й сессии МОА, что «необходимо сделать все для того, чтобы сохранить олимпийский дух, возрожденный Кубертеном, и реализовать цели Международной Хартии физического воспитания и спорта, принятой ЮНЕСКО, которая отдает приоритет гармоничному развитию человека и его полной интеграции в общество – как материальное, так и духовное» [Sala, 1987, P. 185]. По мнению М. Мзали, современный олимпизм должен быть ориентирован на «гармоничное воспитание и совершенствование человека», «единство физического, интеллектуального и духовного воспитания» [Mzali, 1979, Р. 68]. Клеантис Палеологос (Греция) в трактовке задач современного олимпизма призывал исходить из античной олимпийской идеи, поддержанной и Кубертеном, которая «базировалась на союзе тела и разума, на идеалах красоты, гармонии и благородства» [см. Paleologos, 1977].

В современной трактовке гармоничного развития личности как цели олимпийского движения особенно важное значение при­дается идее Кубертена о том, что олимпийский атлет должен демонстрировать рыцарское поведе­ние в соревнованиях, соблюдать принципы «честной игры». Эти принципы не­однократно упоминаются в Олимпийской хартии. Цель олимпийского движения, согласно Хартии, – «способствовать построению лучшего мира посредством воспитания молодежи средствами спорта без какой-либо дискриминации и в духе соблюдения принципов олимпизма, что включает в себя взаимопонимание, дружбу, атмосферу солидарности и честной игры». При пере­числении основных за­дач МОК в Хартии указывается, что этот Комитет: «… 5) способствует соблюдению и поощряет со­блюдение спортивной этики; 6) посвящает свои усилия тому, чтобы дух честной игры превали­ровал на спортивных площадках и чтобы насилие было изгнано с них» [Олимп. хартия, 1996, С. 8, 9]. /58/ В итоговом документе международного симпозиума «Актуальность Пьера де Кубертена», который организован Центром олимпийских исследований в Лозанне в 1986 г., отмечалось, что «идея честной игры… сейчас становится еще более актуальной, чем в эпоху Кубертена» [Симпозиум…, 1986, С. 10].

Вслед за Кубертеном обычно подчеркивается и миротворческая роль олимпийского движения. Так, в Олимпийской хартии при характеристике целей олимпийского движения укрепление мира, дружбы и взаимопонимания между народами выдвигается на первый план.

В Олимпийской хартии олимпизм характеризуется также как философия жизни. Причем, этому понятию здесь придается особое значение. Известно, что «философия жизни» – это иррационалистическое философское течение конца 19–начала 20 вв., которое в качестве исходного понятия выдвигало «жизнь» как некую интуитивно постигаемую целостную реальность, не тождественную ни духу, ни материи. В Олимпийской хартии под философией жизни понимается философия, «возвышающая и объединяющая в сбалансированное целое достоинство тела, воли и разума». Кроме того, здесь олимпизм связывается с определенным образом жизни: «олимпизм, соединяющий спорт с культурой и образованием, стремится к созданию образа жизни, основывающегося на радости от усилия, на воспитательной ценности хорошего примера и на уважении к всеобщим основным этическим принципам» [Олимп. хартия, 1996, С. 7]. Философ из Судана К. Шаддад, касаясь данной проблемы, подчеркнул, что «олимпизм как таковой это – гуманистический образ жизни», который неразрывно связан со спортом и с получением удовольствия от занятий спортом: «Олимпизм – это образ жизни, в котором удовольствие максимизировано посредством занятий спортом» [Shaddad, 1980, Р. 216, 218].

Таким образом, преобладающим в современной философской концепции олимпийского движения является кубертеновский подход.

Вместе с тем существуют определенные разногласия в определении олимпизма, а также в трактовке и классификации тех олимпийских принципов, гуманистических идеалов и ценностей, на которые должно ориентироваться олимпийское движение.

Приведем несколько иллюстраций этих разногласий. И. Хайнрих (Франция) дает такое определение олимпизма: «олимпизм – это догматическая и философская позиция, которая стремится использовать физические упражнения и спортивную активность для достижения гармонии тела и разума» [Heinrich, 1980, Р. 207]. Григориос Ойкономакос (1980), характеризуя олимпизм, выделяет десять основных черт идеала, на который ориентирует эта философская концепция: 1) связь с добродетелью; 2) полная бескорыстность; 3) идеализм; 4) благородство, уважение к сопернику и другие атрибуты рыцарского поведения; 5) несовместимость с безразличием, леностью и пассивностью; 6) оптимизм (но не чрезмерный); 7) героизм; 8) прагматизм и реализм; 9) несовместимость с фанатизмом; 10) антивоенная направленность [Oikonomakos, 1980, Р. 125]. Камаль Хамид Шаддад (1997) считает, что олимпизм как философия жизни предполагает: а) понимание природы спорта; б) понимание ценностей и идеалов, того, что следует рассматривать как позитивное, желаемое или ценное в спорте и в) нормы и ценности, связанные с тем, что следует и чего не следует делать в рамках олимпийского движения». /59/ По его мнению, «олимпизм как таковой это – гуманистический образ жизни», который неразрывно связан со спортом и с получением удовольствия от занятий спортом: «Олимпизм – это образ жизни, в котором удовольствие максимизировано посредством занятий спортом» [Shaddad, 1980, Р. 216, 218; 1997, Р. 48].

Американский философ Д. Пэрри оценивает олимпизм как «универсальную социальную философию», поскольку эта философская концепция обращена к каждому человеку независимо от национальности, расы, пола, социального положения, религии или идеологии. Объектом ее внимания «является не только спортивная элита, но каждый человек, не один краткий период времени, но вся жизнь, не только борьба и победа, но и ценности участия и сотрудничества, спорт не только как вид деятельности, но как формирующий и развивающий фактор, способствующий образованию положительных качеств у отдельной личности и в общественной жизни». По мнению Д. Пэрри, олимпизм как социальная философия освещает «роль спорта в мировом развитии и выдвигает на первый план взаимопонимание между народами, мирное сосуществование, социальное и нравственное воспитание». Он характеризует ее как «универсальную социальную философию», объектом внимания которой «является не только спортивная элита, но каждый человек, не один краткий период времени, но вся жизнь, не только борьба и победа, но и ценности участия и сотрудничества, спорт не только как вид деятельности, но как формирующий и развивающий фактор, способствующий образованию положительных качеств у отдельной личности и в общественной жизни» [Parry, 1995, Р. 181, 182].

А. Г. Егоров к анализу обсуждаемой проблемы подходит через призму социокультурных смыслов олимпизма, к числу которых он относит агонистику, игру, диалог и пацифизм. Агонистика (от греч. «агон» – конкурс) – обязательный элемент культовых обрядов и ритуальных церемоний античности (а шире – вообще античной культуры) составляет основу олимпизма. Ряд проблем олимпийского движения (соотношение любительства и профессионализма в олимпийском спорте, честная игра) обусловлен необходимостью сохранения игры как атрибута олимпизма. Агональное и игровое содержание соединены в олимпизме в феномене диалога. Диалогизм, основанный на равенстве сторон, практически невозможен и нереализуем в отношении «друг – враг». Отсюда экехейрия – священное перемирие на период античных Олимпийских игр. Пацифистский компонент сохранился и в современном олимпизме, хотя социальная значимость олимпийского пацифизма в настоящее время не имеет силы античной надгосударственной нормы. Отмеченные четыре элемента культуры, считает А. Г. Егоров, не исчерпывают социокультурного феномена олимпизма. Новыми для олимпизма являются такие социокультурные смыслы, как либерализм и гуманизм. В основных принципах и идеалах нового олимпизма (недопущение дискриминации по расовым, религиозным или политическим мотивам, соревнование между отдельными спортсменами и командами, а не между государствами, авторитет арбитра, соблюдение правил игры, требование деидеологизации и деполитизации олимпийского движения и др.) угадываются ценности либерального мировоззрения. /60/ Гуманизм олимпизма определяется, прежде всего, его социокультурной ориентацией на преодоление групповой и корпоративной морали современного спорта, а также технократического стиля мышления, когда спортивный результат, а не человек, является самоценностью [Егоров, 1996а, 2001].

Бывший президент МОА Николаос Ниссиотис на первый план выдвигает «антропологический характер» олимпийской философии, который проявляется в том, что эта философия идеалом человека считает «kalos kagatos». Этот идеал подразумевает гармонию тела и души, сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами. В соответствии с этим основными ценностями олимпийской философии Н. Ниссиотис считает такие трансцендентные ценности совершенного человека («kalos kagathos»), как «Красоту, Величие и Истину (Beauty, Greatness and Truth)»: «олимпизм пытается реализовать идеи красоты, величия и истины через силу и способности человеческого тела» [Nissiotis, 1979, Р. 172, 174]. Он подчеркивает, что «речь идет отнюдь не об оптимистическом, искусственном, романтическом, гуманистическом понимании человека, не о взгляде на него из башни из слоновой кости... Это – наиболее реалистическая концепция в антропологии. Она рассматривает человека не таким, каков он есть теперь, а таким, каким он призван стать с точки зрения высших ценностей. Такими ценностями являются «красота, величие и истина», ориентируясь на которые он ведет непрерывную борьбу с самим собой и против сил зла, действующих в истории. «Kalos kagatos» – это процесс становления, это – цель, которая должна быть достигнута, это – максимально возможный и постепенно достигаемый результат... Наши усилия должны быть обращены в будущее. Мы никогда не должны удовлетворяться тем, каковы мы в настоящий момент». «Идея “kalos kagatos” – это решимость всегда заново начинать путь по дороге совершенства». По мнению Н. Ниссиотиса, антропологические принципы олимпизма, которые сконцентрированы вокруг идеи «kalos kagatos», не могут быть поняты в отрыве от другого принципа древней мудрости – «Познай самого себя». Он обращает внимание и на то, что идея «kalos kagatos» относится не только к индивидуальным качествам человека. Эта идея ориентирована «на будущее общее желание всех людей». Никто не может претендовать на то, что он уже достиг уровня «kalos kagatos», поскольку обладает внешней красотой и высокими моральными качествами. Дело в том, что, во-первых, красота – весьма относительное понятие, которое во многом зависит от индивидуального восприятия; во–вторых, красота как ценность беспредельна и потому всегда возможна ее более совершенная модель. С другой стороны, моральное совершенство лежит за пределами человеческих возможностей. Поэтому идеал «kalos kagatos» всегда ставит перед всеми людьми предельно возможные для реализации в их жизни задачи. «Он служит мотивом нашего стремления ко все более высоким целям, особенно в духовной и нравственной сферах» [Nissiotis, 1979, P. 176, 177]. Исходя из этого, Н. Ниссиотис трактует олимпийскую идею как попытку «постичь глубоко скрытую высшую реальность жизни и в то же время приглашение людей к переживанию этой реальности и размышлению над ней. Олимпийская идея обновляет человека, побуждая его к попытке достичь высшей цели его существования». /61/ Поэтому каждый человек, пытающийся реализовать указанные высшие ценности, основные усилия должен направлять на преодоление собственной природы и на поиски основы существования. В первую очередь это касается олимпийцев. Олимпийский чемпион представляет человека, который стремится понять подлинное значение жизни, а не просто победить своего соперника. И «когда человек постигает, что смысл его существования состоит в постижении высшей формы бытия, тогда его физическая сила тоже начинает служить этой цели», и тогда сами соревнования, в которых человек стремится доказать свое превосходство, все более становятся средством общения и взаимного уважения людей [Nissiotis, 1979, Р. 173, 174–175]. Н. Ниссиотис подчеркивает, что Олимпийские игры должны быть не просто соревнованием и демонстрацией силы. Прежде всего, они «должны напоминать о той высшей ценности, которую представляет собой человек, и уж потом быть состязанием силы» [Nissiotis, 1979, P. 170]. Отмечая диалектический характер олимпийской философии, Н. Ниссиотис двояко характеризует ее: с одной стороны, учитывая тесную связь с реальной жизнью, – как «реалистический идеализм», а, с другой, – как «идеалистический реализм», поскольку «она учит этике жизни во всех сферах человеческого существования» [Nissiotis, (1985, Р. 71–72].

Известный немецкий философ и олимпийский чемпион Г. Ленк в основу олимпийской философии кладет разработанную им концепцию человека творческого и достигающего («homo creator» и «hovo performator») – активной, свободной и творческой личности, которая ориентирована на достижения, самомотивацию и самосовершенствование, действует по своему собственному выбору, а не только в силу необходимости (например, зарабатывать на жизнь, выполнять распоряжения и т. п.). При этом он исходит из того, что личное достижение является «фундаментальной ценностью всей жизни человека, выражением свободы, самоувлечения, самопредставления, самоутверждения» [Lenk, 1985а, Р. 17]. Ведь «человек живет не только хлебом насущным. Ему нужны полные значимости задачи и цели, отвечающие смыслу. Любая творческая деятельность и реальность в принципе могут составить подобное значение и подобную цель» [Lenk, 1985а, Р. 10]. «Человек – это не только активное существо, т. е. существо, сознательно ориентированное на определенные цели, но в еще большей степени это существо, которое стремится достичь их лучше и лучше посредством своей активности. Это – активная и действующая личность, так сказать, достигающее существо (“achieving being”). Реальное действие (proper action), личное творческое исполнение и достижение – необходимые идеальные черты реального человеческого существа» [Lenk, 1984, Р. 10]. «Человек активен при достижении своей лучшей формы. Он – достигающее и совершен­ствующееся существо… Именно благодаря личным действиям и достижению и только потому, что я действую и лично сам добиваюсь достижений, я представляю из себя индивидуальную личность» [Lenk, 1985а, Р. 13, 15, 17].

По мнению Г. Ленка, олимпийский атлет как «самоформирующийся, интеллектуально развитый спортсмен» является ярким примером достигающей личности – активной, свободной и творческой личности, которая ориентирована на достижения, самомотивацию и самосовершенствование. /62/ Он считает, что олимпийцы, как и вообще спортсмены высокого класса, в символическом плане выступают как «Геркулесы западной культуры и как модель ее самовыражения» [Ленк, 1997; Lenk, 1976]. В этом плане он неоднократно ссылается в своих работах на философские работы П. Вайсса [Weiss, 1969], по мнению которого, как пишет Г. Ленк, олимпийский атлет «может быть предста­влен как репрезентант и воплощение «мифа», изображающего некую мифическую фигуру геракло-прометеевского происхождения». Он репрезентирует человечество в его стремлении к достижению высшего успеха и тем самым выполняет определенную символическую функцию: «фор­мирует культурный символ, который «репрезентативно» раскрывает, на какое невиданное досе­ле достижение благодаря полной отдаче сил оказывается способным человек» [Ленк, 1997, С. 171].

Интерпретации олимпийской философии, ориентированные на отход от концепции Кубертена. Уже в начале своей деятельности Кубертен столкнулся с непониманием своих идей. Спустя много лет он напишет в «Олимпийских ме­муарах», что, внося свое предложение о возрождении Олимпийских игр, он пытался предвидеть различные реакции – возражения, протеста, иронии или даже безразличия, но в действительности произошло нечто иное. Данное предложение одобрили, пожелали больших успехов, но фактически мало что поняли. Замысел Кубертена восприняли как предложение провести еще одно шоу в виде Олимпийскихигр, тогда как он предлагал возродить в международном масштабе не форму, а благородный дух Олимпийских игр Древней Греции, имея в виду их значение как средства воспитания, совершенствования человека и социальных отношений. «Доброжелательные, но предубежденные, – писал Кубертен, – они не могли осознать мою идею – отделить сущность олимпизма от его древних форм» [Кубертен, 1997, С. 11].

В противоречии с гуманистическим замыслом Кубертена в современном олимпийском движении уже в самом начале его развития стал преобладать прагматическийподход: основное внимание стали обращать не на реализацию в спорте и с помощью спорта гуманистических идеалов и ценностей, а на решение чисто спортивных задач – вовлечение в спорт как можно большего числа людей, содействие высоким спортивным достижениям и т. д., независимо от того, как эта спортивная активность влияет на личность и социальные отношения, соответствует ее влияние гуманистическим идеалам и ценностям или не соответствует.

Такое направление развития олимпийского движения, естественно, вызывало резкую критику со стороны Кубертена. Уже на Олимпийском конгрессе в Гавре (1897 г.) он негативно оценил Олимпийские игры в Афинах на том основании, что здесь «все усилия были сконцентрированы на организации спортивной стороны предприятия в его историческом контексте; не было ни конгресса, ни конференции, ни признаков моральной или воспитательной цели». Критически Кубертен оценивал и Игры II Олимпиады (Париж, 1900). Он писал о том, что после этих Олимпийских игр, которые были включены в программу Всемирной выставки, проходившей в Париже, «мы поняли, что никогда больше Олимпийские игры не должны быть в зависимости или в подчинении ярмарки (выставки), ибо тогда их философское наполнение исчезает, а воспитательное значение оказывается равно нулю» [Кубертен, 1997, С. 56].

/63/ По мере дальнейшего развития олимпийского движения противоречие между гуманистическим замыслом его основателя и прагматической ориентацией реального олимпийского спорта все более обострялось. И не случайно, начиная с 1925 г., Кубертен начинает отходить от активного участия в олимпийском движении. В 1925 г. на Конгрессе в Праге он добровольно ушел с поста президента МОК. И дело вовсе не в состоянии его здоровья, как нередко полагают [см., например, Кун, 1982]. Главная причина состояла в том, что хотя Олимпийские игры за 30 лет с момента их возрождения приобрели все больший размах, но связанный с ними замысел Кубертена не был понят, не был воспринят и не был реализован в ходе организации и проведения этих Игр. Фактически была предана забвению его главная идея: использовать возрожденные Олимпийские игры, олимпийское движение для воспитания гармонично развитой личности, нравственного совершенствования человечества.Поэтому Кубертен стал искать возможности для реализации этого замысла вне рамок олимпийского движения. Уйдя с поста президента МОК, он основал «Всемирный педагогический Союз» (Union Pedagogique Universelle), а в 1926 г. – «Международное бюро спортивной педагогики» («Bureau International de pedagogie sportive») с целью организации международного сотрудничества в области педагогики спорта.

После смерти Кубертена, особенно в конце ХХ – начале ХХI века в теории и практике олимпийского движения усиливается прагматический подход. Наблюдается либо полный отказ от провозглашенных Кубертеном гуманистических идеалов, либо перевод их из разряда реальных в разряд декларативных ценностей, которые лишь провозглашаются, декларируются. Как отмечает О. Групе, идеалы, на которые призывал ориентироваться Кубертен, «можно свести к следующим пяти моментам: концепция гармоничного развития личности; возможность самосовершенствования на пути к высшим спортивным достижениям; принцип любительства как проявление самодисциплины и отказ от материальной выгоды; этический кодекс спорта; формирование спортивной элиты». Практически эти идеалы все реже реализуются в олимпийском спорте: самосовершенствование уже не расценивается выше победы на Олимпийских играх; редко встречается ориентация на гармоничное развитие: «много ли найдется в современном спорте приверженцев принципа единства физического, интеллектуального и духовного развития личности» [Группе, 1986, С. 17].

Замысел Кубертена, как указывалось выше, состоял в том, чтобы организовать соперничество на Олимпийских играх на основе таких принципов, которые воспитывают «более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество». Основной акцент в соответствии с этими принципами должен делаться не на победу в олимпийских соревнованиях, а на поведение спортсменов, его соответствие нравственным нормам и принципам, т. е. гармоничное единение физического и духовного начал человека. /64/ В противовес этому замыслу в олимпийском движении наблюдается ослабление внимания к духовно-нравственной и эстетической стороне поведения спортсменов. На первый план выходит не гармоничное развитие и поведение участников олимпийских соревнований, а их успех, победа. «Роль достижений и своего рода идеология победы заняли в олимпийском движении такую позицию, – пишет финский социолог П. Сеппянен, – которая не только соответствует ожиданиям этого движения, но значительно превышает все, что кто–либо мог себе это представить» [Seppänen, 1984, Р. 21]. На это обращает внимание и Г. Ленк. По его мнению, ориентация на победу в соперничестве, сформировавшаяся в условиях древнегреческой культуры и расцвета агонистики, стала «наиболее важной и характерной нормой, стандартом спортивного соревнования на высшем уровне и Олимпийских игр, даже самой выразительной чертой олимпийского движения» [Lenk, 2007, Р. 40].

Вот некоторые факты, дающие основание для таких выводов.

МОК отказывался и отказывается от многочисленных предложений ученых и общественных деятелей [Кахигал, 1983б; Роуз, 1989; Столяров, 1984б; Goffard, 1975; Heinilä, 1973; Shaddad, 1980, 1997; Takacz, 1988 и др.] заменить официально принятый девиз олимпийского движения «Citius. Altius. Fortius» («Быстрее, выше, сильнее») на девиз с более выраженной гуманистической ориентацией. А ведь этот девиз ориентирует спортсменов лишь на высокие достижения и, как отмечает проф. физического воспитания из Франции И. Хайнрих, не только в спорте, но и в любой другой сфере деятельности (будь то политика, социальная сфера или экономическая область) «он может быть интерпретирован в смысле такой сверхзадачи, когда все подчинено цели добиться успеха любой ценой» [Heinrich, 1980, Р. 207].

Из последних редакций Олимпийской хартии (1996 г. и 2004 г.) исключено важное положение гуманистической ориентации, находившееся ранее в тексте Хартии (1979 г.): «Олимпийские игры были возрождены бароном де Кубертеном не только для того, чтобы участники могли бороться за медали, побивать рекорды и развлекать публику, и не для того, чтобы обеспечивать участникам трамплин в профессиональной спортивной карьере или продемонстрировать преимущество одной политической системы над другой» [цит. по: Leiper, 1980, Р. 28].

По инициативе Кубертена в программу Олимпийских игр в Стокгольме помимо спортивных состязаний было включено «пятиборье муз» – конкурсы в живописи, скульптуре, архитектуре и музыке. Они должны были содействовать реализации идеи эвритмии (гармоничного развития личности) как цели олимпийского движения. Еще 6 раз на Олимпийских играх проводились эти официальные конкурсы искусства, пока в 1949 г. члены МОК не постановили заменить их на неофициальные выставки.

В течение ряда лет в рамках олимпийского движения для поощрения высоконравственного поведения участников Олимпийских игр существовал Токийский кубок. Он присуждался спортсмену, «чье поведение во время Олимпийских игр признавалось в качестве образца спортивного духа, независимо от исхода спортивных соревнований». Этот кубок успели получить только три спортсмена, после чего еще в 1974 г. он был отменен сессией МОК. С тех пор ничего подобного этому Кубку, подаренному МОК городом-хозяином Игр 1964 г., не вручается.

/65/ В олимпийском движении отсутствуют поощрения и для тех олимпийцев, которые демонстрируют высокую эстетическую культуру, что также предлагалось, в том числе автором данной работы [Столяров, 1989в]. Не приняты и предложения о наградах для тех лиц, связанных с олимпийским движением, которые своей деятельностью внесли существенный вклад в укрепление мира и международного взаимопонимание.

Ослабление внимание к гармоничному развитию спортсменов-олимпийцев, с одной стороны, культ победы и материальных благ на основе спортивных достижений, с другой стороны, особенно характерны для олимпийского движения в связи с коммерциализацией и профессионализацией олимпийского спорта.

Х. Зейферт еще по поводу итогов Олимпийских игр в Лос-Анджелесе писал: «Спорт, который обычно имел педагогическую и моральную ценность, в настоящее время становится измерением бизнеса» [Seifart, 1984, P. 314]. В статье «Самый сильный человек в спорте», помещенной в американском журнале «Спортс иллюстрейтед» и посвященной бывшему президенту МОК Х. А. Самаранчу, без обиняков заявляется, что он руководил МОК как бизнесом. В. В. Ким, М. М. Латыпов, Н. А. Линькова, Г. С. Хам оценивают МОК как «гигантскую монополию спорта, цель которой – получение прибыли путем производственной эксплуатации спортсменов, особенно из слаборазвитых и развивающихся стран». По их мнению, «МОК ведет скрытую двойную игру, с одной стороны, рекламируя высшие идеалы Олимпийских игр, возбуждая национальные интересы стран блеском золотых медалей, а с другой – нарушая Олимпийскую Хартию, превратил любительский спорт в отрасль производства, где главный источник прибыли и основная профессия – спортсмен, с его высочайшими рекордами и результатами» [Ким и др., 2001, С. 17]. По мнению польского социолога С. Волошина, «высококвалифицированный, профессиональный спорт, облагороженный идеями олимпизма, вначале следовал за олимпийским спортом. Однако в настоящее время можно констатировать тот факт, что роли изменились. Олимпийский спорт следует за профессиональным, вбирая в себя его наиболее негативные особенности» [Woĺoszyn, 1994, Р. 64]. С учетом этой ситуации критически оценивается и решение МОК о том, чтобы проводить Олимпийские игры каждые два года: «Каковы последствия того, что теперь через каждые два года проходят Олимпийские игры? Не является ли это искусственным выманиванием средств государства на нужды МОК в ущерб другим видам деятельности, в том числе и физической культуры?» [Виноградов, 1998, С. 18].

Коммерциализация негативно влияет не только на соревновательную часть Олимпийских игр, но и на их культурную программу. Б. Базунов, характеризуя, например, итоги культурной программы Сиднея-2000, писал: «Реанимированный нынешним президентом МОК постулат «Олимпизм суть спорт плюс искусство» прошел испытание на жизнестойкость минувшей Олимпиадой. И наперед следует сказать: как и сами Игры, которые преследует рок коммерческой алчности и допинга, так и культурные олимпиады обречены на самоуничтожение, если не предпринять хирургические методы против метастаз и той же гиперкоммерциализации, традиционной коррупции с банальными элементами мафиозности в духовной и культурной сферах олимпизма» [Базунов, 2000, C. 29].

/66/ Одно из ярких проявлений негативной роли коммерциализации в олимпийском движении – кризис, который разразился в МОК в конце 1998 – начале 1999 гг. в связи с так называемым делом о коррупции [Исаев, 1999; Козловский, 1999; Расследование, 2000]. Бывший министр спорта Австралии Эндрю Томсон заявил, что он потрясен известиями о коррупции в МОК и считает, что после такого скандала эта организация просто не должна существовать. Томсон предложил отказаться от проведения Олимпиад в наступающем веке и создать крупные соревнования мирового масштаба, объединенные какой-либо другой идеей: «Почему бы не принять решение, что Олимпиада в Афинах-2004 станет заключительной в эпохе Игр нового века» [Олимпиады, 1999, С. 1].

Какие бы аргументы в пользу нового, основанного на коммерциализации и профессионализации, курса МОК ни приводились [Гуськов, 1996; Ратнер, 1998, 2003; Родиченко, 1994, 1998 и др.], они не отменяют того, что этот курс негативно влияет на реализацию в олимпийском движении гуманистических идеалов и ценностей. К такому выводу пришли, в частности, и участники 36-й сессии МОА, на которой специально обсуждался вопрос о влиянии коммерциализации на олимпийское движение [см. Commercialization…, 1993].

Коммерциализация олимпийского спорта неизбежно приводит к тому, что Олимпийские игры из такого идеального образца спортивного соревнования, основное назначение которого Кубертен усматривал в воспитании гармонично развитой личности, все больше превращаются в красивое, захватывающее зрелище, на котором можно (особенно с помощью средств массовой информации – прежде всего, телевидения) зарабатывать огромные деньги. Значит, из «орудия» гуманистического воспитания они превращаются в коммерческое шоу, против чего, как отмечалось выше, категорически возражал Кубертен. При этом материальное поощрение (и в очень существенных размерах) спортивных достижений и побед содействует формированию желания спортсменов и тренеров победить любой ценой. Другое последствие всякой профессионализации, в том числе и в сфере спорта, – узкая специализация, также не содействует реализации гу