Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






ДИПЛОМАТИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В XVIII ВЕКЕ.

Пётр I унаследовал от XVII века две сложных проблемы: турецкую и шведскую. Разрешение и той и другой означало выход к морю, в первом случае - к Чёрному, во втором - Балтийскому. Но первые годы царствования Петра были посвящены всецело черноморской проблеме. Чёрное море было до тех пор внутренним морем Турции. Оттоманская Порта, по образному выражению одного русского дипломата, берегла его, «как чистую и непорочную девицу, к которой никто прикоснуться, не смеет. Скорее султан допустит кого-либо во внутренние свои покои, чем согласится на плавание чужих кораблей по водам черноморским; это может случиться разве тогда, когда Турецкая империя обратится вверх ногами». К Петру от правления Софьи перешел антитурецкий «аллианс» (союз), и он в союзе с Австрией, Венецией и Речью Посполитой продолжал войну. Взятие Азова и постройка Таганрога обеспечили России господство на Азовском море. Однако пока Керченский пролив был в руках турок, это ещё не давало ей доступа в Черное море. Между тем союзники России, удовлетворённые достигнутыми успехами, уже склонялись к заключению мира.

«Великое посольство» 1697-1698 гг., в котором Петр участвовал инкогнито, имело задачей добиться продолжения войны и привлечения новых союзников. До тех пор во внешней политике Петр всё ещё шел старыми путями, но когда он убедился в полной неудаче своей дипломатической миссии, он с необычайной быстротой перестроил все основания своей внешней политики. Ввиду невозможности при данной международной обстановке пробиться к Чёрному морю, всплыл старый план «северного союза» против Швеции и завоевания если не всей Прибалтики, то по крайней мере Ингерманландии и Карелии.

Момент был благоприятен. При участии известного лифляндского авантюриста Паткуля, который мечтал оторвать Ливонию от Швеции, складывалась коалиция прибалтийских стран-Дании, Речи Посполитой и Бранденбурга (Пруссии)-против Швеции. К этой коалиции хотели привлечь Россию, приняв, однако меры к тому, «чтобы этот могущественный союзник не выхватил из-под носа жаркое и не шёл дальше и Нарвы и Чудского озера».

3 августа 1698 г. в Раве Пётр заключил словесное соглашение с королём польским и курфюрстом саксонским Августом II об общих действиях против Швеции. Курфюрст бранденбургский Фридрих и Пётр ещё в 1697 г. при проезде посольства через Бранденбург уже договорились о том же. В Москве в 1699 г. заключён был тайный договор с Речью Посполитой, направленный против Швеции; одновременно, чтобы устранить подозрения шведов Пётр подтвердил Кардинский договор, отказавшись, впрочем, принести клятву на кресте. Так сложился тройственный союз России, Речи Посполитой и Дании; Бранденбург от непосредственного участия в войне воздержался. С этого момента Пётр принимал все меры, чтобы ускорить окончание войны на юге и развязать себе руки на севере. Миссия дьяка Украинцева в Константинополе, подержанная внушительно демонстрацией русского флота, увенчалось полным успехом: за Россией остались все её завоевания. На следующий день по получении известия о мире с Портой, 9 августа 1700 г., была объявлена война Швеции. К этому времени одна из союзниц, Дания, уже вышла из войны, вынужденная заключить сепаратный мир в Травендале. Занятие Карлом XII Польши и выход из войны другого союзника Петра, Августа II, который уступил польский престол ставленнику шведского короля Станиславу Лещинскому, заставили и Россию искать посредников для заключения мира, чтобы удержать завоевания, произведённые на побережье Финского залива. С этой целью Пётр обращался и к Голландским штатам и к Людовику XIV. Одновременно он искал новых союзников. В Англии А. А. Матвеев вёл на эту тему разговоры с английскими министрами; они, однако оказались «в тонкости и пронырства субтильнее самых французов». Делались попытки убедить Данию возобновить военные действия. Таким образом, в этот решающий момент войны Петр развил активнейшую дипломатическую кампанию. Блестящая Полтавская «виктория» сразу перевернула всю политическую обстановку. Война, которую вела Россия со Швецией в союзе с давнишними противниками этой державы, сразу превратилась в войну общеевропейскую. Все хотели теперь получить свою долю в наследии разваливавшегося государства.

Вместе с тем остро ставился вопрос и о сохранении при этом принципа европейского равновесия. В Польше был немедленно восстановлен Август II, Дания опять присоединилась к антишведской коалиции, ав1714г.в войну вступила и Пруссия (Брандебург).

С Ганновером был заключен договор, гарантировавший доброжелательный нейтралитет. Наоборот, торговые державы - Англии и Голландия - были заинтересованы в том, чтобы не допускать в Прибалтике усиления России, которое грозило их торговле. Обе державы стремились путём дипломатических интриг расстроить расширение антишведской коалиции. Фракция, занятая войной за испанское наследство, не могла активно вмешаться в дела Северной Европы; тем не менее, пытаясь не допускать разгрома Швеции и усиления влияния России и Речи Посполитой, она побуждала к выступлению Турцию, которая и без того была встревожена победами русского оружия. После неудачных попыток найти в Европе союзников против турок Петр прибег к тому средству, которое уже намечалось в XVII веке. Он повел агитацию среди христианского населения Турецкой империи и заключил договоры с христианскими вассалами султана - с молдавским и валашским господарями. Прусская кампания была неудачна для русских, но благодаря дипломатическому искусству вице-канцлера П.П.Шафирова и подкупам удалось добиться от турок сравнительно лёгких условий мира. Ценой возврата Азова и других приобретений 1700 г. Пётр обеспечил себе тыл в дальнейшей борьбе со Швецией. Северная война, перекинувшись на территорию Германии, принимала всё более широкие размеры. Ввод русских войск в Померанию и проект десанта в Швецию через Данию встревожили Англию, которая, по выражению Маркса, «должна была явиться опорой или главной помехой планам Петра Великого». В выходивших в Англии политических памфлетах резко критиковалась политика правительства, которое не выполнило своих обязательств в отношении Карла ХП. Английская дипломатия пустила все средства. Д&сведения Петра было доведено, что Англия не допустит разгрома Швеции. Интригами Англии объясняется отсутствие единства в действиях союзников, среди которых из английских источников распространялись о широких завоевательных планах Петра в Европе. «Болтаемся туне, -жаловался Петр, - ибо, что молодые лошади в карете, так наши соединенные [союзники], а не иначе коренные, сволочь хотят, да коренные не думают».

При натянутых отношениях с Англией Петру естественно было искать союза с враждебной ей Францией. Для этого в 1717 г. он и ездил в Париж. Результатом этой поездки был Амстердамский договор между Россией, Францией и Пруссией. По этому соглашению участвовавшие в нём державы обязались охранять договоры, которые должны были прекратить Северную войну. Амстердамское соглашение показало, насколько возросло в Европе значение русской дипломатии; вместе с тем оно подготовило почву для дальнейших переговоров. В 1718 г. на Аландских островах открылся мирный конгресс русских и шведских уполномоченных. Однако вследствие смерти Карла XII он был прерван, и война продолжалась. Англия ещё более активно повела свою политику, стремясь приостановить успехи России на германской территории. В 1720 г. под давлением Английской дипломатии Дания вновь заключила сепаратный мир со Швецией, отказавшись от всех своих завоеваний. Примирилась со Швецией и Пруссия. Наконец, в Вене между Империей, Англией и Речью Посполитой, но без участия Франции, заключён был оборонительный союз, остриём своим направленный против России. Со своей стороны русские дипломаты вели в 1718г. переговоры с испанским правительством о наступательном союзе против Англии с целью свержения Ганноверской династии и восстановления Стюартов. Союз не состоялся, но Пётр не прервал сношений со Стюартами, имея в виду использовать угрозу реставрации для давления на английское правительство. Тогда Англия отрыто стала на сторону Швеции, заключила с ней союз, и английский флот дважды - в 1720 и 1721 гг. -появлялся в Балтийском море якобы для охраны берегов Швеции от русских десантов. В действительности имелось в виду принудить Россию принять посредничество Англии. Пётр на это не пошел. Дело ограничилось безрезультатной морской демонстрацией. Услуги посредничества предлагали не только английский король, регент Франции и венский двор. Было принято посредничество Франции. Ништадский мир 1721 г. закрепил за Россией Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Финляндии с Выборгом. «Сила и престиж Швеции», тяготевшие над Европой со времени Тридцатилетней войны, пали. Мир открывал для России возможность добрососедских отношений со Швецией, с которой в 1724г. русское правительство вступило даже в союзный договор.

Таким образом, полутора вековая борьба за Прибалтику кончилась в пользу России. «Войну шведскую, - говорит Маркс, - с точки зрения, как её целей, так и результатов и продолжительности, мы можем справедливо назвать основной войной Петра Великого». «Ни Азовское, ни Чёрное, ни Каспийское море не могли открыть Петру прямой выход в Европу». Благодаря завоеванию Прибалтики «России было обеспечено превосходство над северными соседними государствами; благодаря ему же Россия была втянута в непосредственный и постоянный контакт с любым государством Европы. Наконец, им были заложены основы для установления материальных связей с морскими державами, которые, благодаря этому завоеванию, попали в зависимость от России в отношении материалов для кораблестроения». Вместе с тем Россия в результате своей победы над Швецией заняла одно из первых мест в «концерте» европейских держав. «Мы, - говорит Пётр, -от тьмы к свету вышли, и которых не знали в свете, ныне почитают.»

На востоке Пётр проявлял большой интерес к Средней Азии, через которую шёл транзитный путь в Индию. Несчастная экспедиция А.Бековича-Черкасского должна была «хивинского хана склонить к верности и подданству, привести и бухарского хана, хотя не в подданство, то в дружбу». Едва

освободившись от Северной войны, Пётр уже в декабре 1721 г. перешёл к выполнению новой задачи - войне с Персией. Тут, как и в Турции, он опирался на поддержку христианских подданных шаха. Карталинский (грузинский) царь Вахтанг перешел на сторону России; одновременно и армянский католикос обратился к Петру от имени армянского народа за помощью против персов. Блестящие успехи русских войск привели к завоеванию Дербента и Баку с прилегающими землями провинций Гиляна, Мозандерана и Астрабада. Укрепление России в прикаспийских странах вызвало осложнение и в отношениях с Турцией, которую возбуждали против России Англия, Франция и Венеция. Турецкие войска были двинуты в Закавказье, и Карталинское царство вынуждено было признать верховенство султана. Тем не менее разграничение, произведённое в 1724г. между Россией, Персией и Турцией, закрепило за Россией большую часть её завоеваний.

Таковы были в основном итоги внешней политики Петра I. «Этот действительно великий человек, - говорит Энгельс,-... первый вполне оценил изумительно благоприятную для России ситуацию в Европе. Он ясно увидел, наметил и начал осуществлять основные линии русской политики как по отношению к Швеции, Турции, Персии, Польше... так и по отношению к Германии».

Провозглашение Петра I императором 22 октября 1721 г. было внешним выражением достигнутых в его царствование международных успехов в России. Акт этот не сразу был признан европейской дипломатией. При жизни Петра только Голландия и Швеция официально признали этот титул.

Та сложная внешнеполитическая деятельность, которая развернулась при Петре I, требовала реорганизации учреждения, ведавшего международными сношениями, и создания новых дипломатических кадров. Доморощенные дипломаты с их приёмам выработанными на ходу, уже не были пригодны для новых задач внешней политики, выдвинувших сложной международной обстановкой начала XVIII века. При Петре вся дипломатическая служба реорганизуется по западноевропейскому образцу. В иностранных государствах образуются постоянные дипломатические миссии, отсутствие которых давало себя так сильно чувствовать ещё в XVII веке. Уже в 1699 г. в Голландию был направлен А.А. Матвеев в звании «чрезвычайного и полномочного / посла», в 1701 г. был назначен «министр» в Вену и т. д. Одновременно в важнейших европейских и некоторых внеевропейских странах появляются русские консулы для \ охраны торговых интересов царских подданных. С другой стороны, и при царском дворе с конца XVII века возникают постоянные иноземные представительства. Петр с большой настойчивостью проводил принцип неприкосновенности личности послов, когда дело шло о представителях его стороны. Большой шум наделал в 1708 г. случай с русским послом в Англии А.А.Матвеевым, который был арестован за долги, причем подвергся оскорблениям и даже побоям. Этот инцидент вызвал сильное волнение среди всего дипломатического корпуса в Лондоне, увидевшего в оскорблении русского посла нарушение международного права. Матвеев был освобождён. Пострадавшего посетили все «до единого иностранные министры, содрогаясь оттоком афронте, от века не слыханном и нигде в истории ... бесприкладном». Королева Анна выразила сожаления по поводу случившегося. Пётр потребовал смертной казни для лиц, нанёсших его послу оскорбление. Виновные, действительно, были привлечены к ответственности. Сам Пётр, однако, гораздо меньше стеснялся с иностранными послами. В 1718 г. он арестовал голландского резидента в Петербурге Дебиса, который обвинялся в посылке неблагоприятных для России донесений своему правительству и в подозрительных сношениях с русскими подданными царя ; к послу был приставлен караул, у него были отобраны все бумаги, сам царь подверг его допросу. Пётр потребовал от Голландских штатов его отзыва.

Старый Посольский приказ уже не удовлетворял новым потребностям государства в работоспособном органе внешнеполитических сношений. Уже в начале XVIII века рядом с ним возникает при Петре «походная Посольская канцелярия», к которой постепенно переходят все функции Приказа. По образцу Швеции в 1716г. в «Посольской канцелярии был введён коллегиальный порядок решения дел, и она сама была переименована в «Посольскую коллегию». Наконец, в 1720 г. была образована особая коллегия иностранных дел, которая сменила старый Посольский приказ. Европейские порядки не сразу принимались в русской дипломатической среде. Под новой оболочкой продолжали держаться старые навыки местничества и понятия чести. Из иностранной практики черпались в первую очередь соответствующие стороны этикета. «Русские, - писал в 171 Ог. датский посланник Юль, - не отрешаются ни от одного из старых русских обычаев, которые могут служить им к возвеличению, и в настоящее время изучают чужие обычаи, пригодные для такого поддержания и умножения их достоинства и чести». Иностранные послы обижались на то, что русские официальные лица никогда не делали первыми визитов. Любопытный случай местничества произошел при пожаловании Меньшикову датского ордена Слона. Датский посланник предварительно взял с Меньшикова обязательство отдавать предпочтение этому ордену перед всеми остальными, не исключая ордена Андрея Первозванного. Меньшиков его обманул и стал носить оба ордена по переменно. Даже сам Пётр не отрешился от старинных понятий чести. При приёме иностранных послов он не имел при себе «ни шляпы, ни другого чего, чем покрыть голову», очевидно, чтобы не снимать шляпы при произнесении чужого титула. Все эти ухищрения, к которым прибегали ещё в первое десятилетия XVIII века, конечно, были пережитком торжественного церемониала московских царей. С самими иностранными послами обращались порой не с тем уважением, которого требовал царь в отношении собственных послов. До приезда в столицу их окружали по-прежнему самым бдительным и придирчивым надзором, их служителей не выпускали со двора, а сами послы могли выходить лишь с разрешения местного коменданта.

Не сразу выработалось и необходимое для ведения широкой политики дипломатическое умение. Очень неодобрительно отзывались в 1708г. министры Людовика XIV о русских послах, приезжавших во Францию, которые, по их словам, «ничего не искали к пользе государя своего у короля и только делали гордые запросы». Таковы кадры, с которыми Пётр начинал свою дипломатическую работу в совершенно немыслимых моштабах. Тем более поражают те быстрые успехи, которые делает молодая петровская дипломатия. Ко второй половине царствования Петра вырастает новое поколение умелых и тонких дипломатов, которые отлично ориентировались в международных отношениях и с большой ловкостью, и с несомненным талантом. Инструкция, данная в 1718 г. Петром, уполномоченным на Аланском конгрессе, является, несомненно, образцом дипломатического такта и искусства. Пётр предлагает «шведских уполномоченных глубже в негоциацию ввести ... и весьма ласково с ними обращался». В основу переговоров должно быть положено стремление «не только со Швецией мир заключить, но и обязаться дружбой».

По стопам Петра шли и его помощники на поприще дипломатии. Записка, поданная М.П.Бестужевым-Рюминым в 1720 г. по поводу английского проекта «медиации» (посредничества), является образцом отчётливости мысли и здравого смысла. Шаг за шагом Бестужев распутывает нити английских интриг. Будучи посланником в Швеции, тот же Бестужев не только тонко вникал в современное состояние страны, в которой он был аккредитован, но и изучал её историю. Московская «грубость» отошла в область преданий. С расширением сферы дипломатической деятельности функции русских дипломатов при Петре чрезвычайно усложнились. На них лежала литературная борьба с вредными для России политическими настроениями за границей. Когда в Гаагу пришло известие о Нарвском поражении, долженствовавший рассеять дурное впечатление, произведённое этим известием;

шведский посол был вынужден заказать опровержение.

С большим мастерством использовала петровская дипломатия те внутренние противоречия, которые имелись в неприятельских странах. Вмешательство во внутренние дела соседних государств было обычным средством воздействия на их политику. В 1703 г. П.А. Толстому, одному из выдающихся дипломатов Петра, удалось, например, добиться в Константинополе не только смены, но и казни визиря, враждебно настроенного к России. Для своих целей русское правительство при Петре, как и при предшественнике, пользовалось агентурой турецких христиан.

Одним из основных «каналов», каким производилось воздействие на политику иностранных государств, были подкупы, посредством которых получалась ценная политическая информация. При заключении мирного договора с Турцией в 1711г. оказалась нужным дать большие взятки не только визирю и муфтию (главе мусульманского духовенства), но и английскому и голландскому послам; в 1720г. для достижения «вечного мира», кроме турецких сановников, подкуплены были французский посол и его жена.

Взятки считались необходимыми не только в Константинополе. В 1701г. министр при венском дворе князь П.А. Голицын жаловался на отсутствие средств для подкупов, хотя «не так мужья, как жены министров бесстыдно берут».

К тем же приёмам прибегали и иностранные правительства в России. Особенно обвинялся во взяточничестве подканцлер Петра I, умный, но жадный до денег Шафиров.

Пётр крепко держал в своих руках нити русской дипломатии . Он лично участвовал во всех переговорах, выполняя функции и посла и министра иностранных дел. Он дважды ездил за границу с дипломатическими целями и лично заключал такие важные договоры, как соглашение в Раве (1698г.) и договор в Амстердаме (1717г.). У себя на родине царь непосредственно сносился с иностранными послами и беседовал с ними запросто в домашней обстановке, - это был самый верный, а иногда и единственный способ довести то или иное дело до конца.

У Петра были свои принципы международной политики. Основным его правилом была политическая добросовестность и верность обязательствам. «Лучше можно видеть»- писал он, - что мы от союзников оставлены, будем, нежели мы их оставим, ибо гонор пароля честь данного слова драже всего есть».

Сила внешней политики Петра заключалась в том, что он не разбрасывался на несколько проблем, а сосредотачивался на одной; этой одной проблеме он и подчинял все усилия своей дипломатии, отказываясь от выполнения других, раз они не стояли на первой очереди. Так, польский вопрос для Петра существовал только в рамках Северной войны. Единственный раз Петру пришлось против воли уклониться от этого основного принципа его внешней политики, - это было в 1711г., во время навязанной ему войны с Турцией. Этим отличается внешняя политика Петра I от колеблющейся и противоречивой политики его предшественников. Такой твёрдости в проведении определённой линии не было и в политике его ближайших преемников.

Из трёх основных задач, которые стояли перед Россией в XVII веке, одна, шведская, была полностью разрешена при Петре I. Оставались две другие - польская и турецкая. Они и являлись стержневыми вопросами русской внешней политики в течение всего XVIII века. Наряду с этим вопросом «европейского баланса» (равновесия) и стремление играть решающую роль в общеевропейских делах и поддерживать международный престиж, приобретённый Россией при Петре I, определяли ряд других дипломатических мероприятий.

В конце царствования Петра I Западная Европа разделялась на две противостоявшие группы держав: Франция, Англия и Пруссия осенью 1725г. заключили договор, направленный против Австрии и Испании. Господство России над Прибалтикой продолжала беспокоить Англию, и это создавало между обоими государствами, вызвавшие даже появление английской эскадры в Балтийском море в мае 1726 г. При таких условиях Россия неизбежно должна была примкнуть к Австрии, которая является к тому же естественной её союзницей и против Турции.

Театром другого столкновения с англо - французской союзной системой была опять Прибалтика. Под влиянием французской дипломатии в 1741 г. против России выступила Швеция. Война закончилась Абоским миром, который закрепил и частично расширил условия Ништадского мира.

В середине 40-х годов XVIII века Россия была втянута в войну между Австрией и Англией, с одной стороны, и Францией и Пруссией - с другой. В этой войне русская дипломатия, впрочем, не проявляла достаточной чёткости и определённости. Решительному выступлению предшествовал длительный период колебаний, вызванных столкновением иностранных и местных влияний при петербургском дворе. Последовательную антипрусскую политику вёл умный и тонкий канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, который стоял за союз с Австрией. В 1746г. возобновлён был оборонительный союз с Австрией. В 1756 г. политическая конъюнктура в Западной Европе неожиданно и резко изменилась. Начавшаяся война между Англией и Францией побудила английское правительство заключить соглашение с Пруссией, гарантировать нейтралитет Германии в этой войне (Уайтхоллский договор). Ввиду того, что Россия была связана «субсидией конвенцией», можно было рассчитывать, что и она будет вынуждена примкнуть к этому соглашению. Уайтхоллский договор 1756г. выявил новую перегруппировку политических сил в Европе. Франция пошла на сближение и союз с Австрией. В Петербурге появились колебания и боролись английское и французское влияние. Наконец, Русское правительство заняло совершенно определённую позицию и ввиду опасности, которая представляла для России чрезмерное усилие Пруссии, примкнуло к Австро-французскому союзу, «чтобы, ослабить короля прусского, сделать его для здешней стороны нестрашным и незаботным». Намечался раздел Пруссии, в результате которого должны были получить разрешение на существенные вопросы внешней политики России -турецкий и польский. В конце концов, официально Россия присоединилась к австро-французскому союзу. С Англией дипломатические отношения не были порваны, так как обе стороны дорожили выгодами, которые давала им взаимная торговля. Это отрывало широкий простор для интриг Англии и Петербурга. Успехи русского оружия в Пруссии приближали Фридриха П к «краю гибели». Он готов был уже отречься от престола, когда смерть Елизаветы в 1762 г. освободила его от самого опасного из врагов.

Пётр Ш, большой поклоник Фридриха П, снова резко повернул направление русской внешней политики, не только заключив мир с Пруссией, но и, поспешив вступить с ней в союз. Недостаток устойчивости во внешней политике России открывал перед иностранными державами возможность вести чрезвычайно бесцеремонные интриги в Петербурге, и открыто вмешиваться во внутренние дела Российской империи. Как известно, Елизавета Петровна в 1741 г. была посажена на престол гвардией, при деятельном содействии французского посла Шетарди, который надеялся добиться этим путем сближения России с Францией. Шетарди финансировал переворот, и первое время пользовался большим влиянием при дворе. Однако он встретил серьезного и умного противника в лице канцлера А. П. Бестужева. Во время отсутствия Шетарди в России австрийский посол маркиз Ботта-Адорни, воодушевленный успехом своего французского коллеги, повел разговоры среди оппозиционно настроенной части русской знати о возможности восстановления на престоле свергнутого Ивана Антоновича. Чтобы устранить Бестужева, его враги попытались замешать его в этот заговор. Это не удалось. В 1744 г. Шетарди вернулся в Петербург с миссией вовлечь Россию в войну на стороне Франции и Пруссии; он открыто заявлял, что намерен свалить канцлера. В союзе с Шетарди была преданная Фридриху П принцесса Ангальт-Цербская, мать невесты великого князя Петра Федоровича, будущей Екатерины II. Бестужев поступил со свойственной ему решительностью: перехваченная переписка Шетарди помогла ему скомпрометировать французского посла, котовый и был выслан из России. Позже, в 1756г., английский посол Чарльз Вильяме разрабатывал с великой княгиней Екатериной Алексеевной план захвата ею власти после смерти Елизаветы Петровны. Эта смелая игра иностранных дипломатов в Петербурге объясняется той легкостью, с какой при поддержке кучки гвардейцев в России в XVIII веке происходили перевороты.

Очень много денег тратили иностранные правительства на подкупы русских министров и сановников. В 1725 г. французскому послу Компредону было разрешено его правительством истратить до 60 тысяч червонцев на «гратификации публичные и секретные». Всем лицам, которые были полезны для заключения союза между Францией и Россией, начиная с всесильного Меншикова, канцлера Головкина, Остермана и др. и кончая приближенными к Екатерине I дамами. Принято было выплачивать регулярные ежегодные пенсии руководителям внешней политики России, и самые выдающиеся государственные деятели той эпохи не гнушались принимать такое вознаграждение сразу от нескольких иностранных дворов. Не без юмора описывает подобный эпизод английский посол Вильяме. «Уже с некоторого времени, - писал он в августе 1756 г., -канцлер [Бестужев] просил меня доставить ему крупную пенсию от короля, говоря, что ему здесь дают ежегодно лишь 7000 руб., а на такое жалование он не может жить по своему положению; что ему известны интересы его отечества, связанные с интересами Англии, и что потому тот, кто служит хорошо России, служит и Англии; таким образом, он может служить королю, не действуя против своей совести и не нанося вреда своему отечеству..."

Однако, получая деньги от всех иностранных дворов, руководители внешней политики России вели cвою собственную линию, отнюдь не жертвуя интересами своей страны ради чужих интересов.

Все правительства стремились иметь в чужих государствах своих агентов, через которых получались необходимые им сведения. Русская разведка была поставлена неплохо. Достаточно сказать, что при Анне Ивановне русский посланник в Турции Неплюев имел агента в свите французского посла, и через него получал известия о всех шагах своего соперника. В Швеции, в 1747 г. пришлось даже изменить систему канцелярской переписки, потому что русский посланник барон Корф имел возможность узнать обо всех тайных государственных делах. В 1726 г. выяснялось, что прусский советник Фербер сообщал в Петербург об интимных разговорах своего государя; Фербер был казнен.

Более дерзко, чем Россия, использовали тайную агентуру тогдашние ее враги - Англия и Пруссия. В этом смысле они сумели использовать даже будущую императрицу, великую княгиню Екатерину Алексеевну, урожденную немецкую принцессу. Еще мать ее была агентом Фридриха II, пока не была выслана из России по распоряжению императрицы Елизаветы. Английский посол Вильяме сумел найти доступ и к Екатерине через своего секретаря Станислава Понятовского (будущего польского короля), так и путем крупных займов. Одной из характерных черт этого периода является усиление секретной дипломатии, действовавшей помимо официальных представителей и органов, призванных руководить внешней политикой. Так, императрица Елизавета Петровна и французский король Людвиг XV находились между собой в тайной переписке без ведома своих министров.

Хитросплетенная паутина дипломатических интриг и путей воздействия на полигаку соседних стран ярко отражает сложность международной обстановки в Европе накануне французской буржуазной революции 1789 г., в период окончательного образования национальных государств. К чести русской дипломатии той эпохи следует отнести ее умение не только закрепить успехи, достигнутые при Петре I, но и играть решающую роль в делах Западной Европы. Отсталая по сравнению с Западной Европой Россия в XVIII в. менее своих соседей испытывала противоречия между строем феодальным и буржуазным, которые раздирали страны, стоявшие на более высокой ступени экономического развития. Поэтому правительство и могло проводить, несмотря на смену лиц на престоле, решительную политику.

Международным успехам России способствовало и наличие в составе правительства выдающихся дипломатов. Таков был знаменитый Андрей Иванович Остерман .начавший свою карьеру При Петре I в качестве одного из участников мирных переговоров со Швецией; его настойчивости и ловкости Россия была обязана блестящим Ништадтским миром. Опыт и природные дарования выработали в нём совершенно исключительные дипломатические данные. «Часто, пишет о нём Манштейн, - иностранные министры в течении двух часов проговорят с ним и по выходе из его кабинета знают не больше того, сколько знали, входя туда. Что он ни писал, что ни говорил, могло пониматься двояко. Тонкий, притворный, он умел владеть своими страстями и в случае нужды даже разнежиться до слез. Он никогда не смотрел никому в глаза из страха, чтобы не изменили ему, он умел держать их неподвижно». Про Остермана говорили, что у него проявлялась подагра в руке всякий раз, когда надо было подписать опасную бумагу.

Человеком другого типа был А.П. Бестужев-Рюмин, честолюбивый, хитрый, владевший всеми тайнами дипломатических успехов, но далеко не умевший так скрывать свои чувства, как Остерман. Бестужев был создателем определённой политической системы, которую он и проводил последовательно в жизнь; в основу её он полагал союз России с Австрией для противодействия возраставшему могуществу Пруссии и для наступления на Турцию. Деятельность русской дипломатии в период между 1726 и 1762 гг. подготовила разрешение тех основных проблем внешней политики, которые стояли перед Россией с конца XVII века. «На севере - Швеция, сила и престиж которой пали именно вследствие того, что Карл ХП сделал попытку проникнуть внутрь России.... На юге - турки и их данники, крымские татары, представлявшие собою лишь обломки прежнего величия ... бывшая в состоянии полного развала Польша..., неспособная по своей конституции ни к какому общенациональному действию и обречённая тем самым стать лёгкой добычей своих соседей.... За Польшей лежала другая страна, которая казалось, пришла тогда в состояние безнадёжного развала, -Германия. Со времени Тридцатилетней войны Римско-германская империя являлась государством лишь по имени. ... И в качестве соперницы австрийской династии уже начинала наряду с ней постепенно выдвигаться прусская». «Никогда мировое положение не было более благоприятно для завоевательных планов царизма, чем в 1762г... Семилетняя война расколола всю Европу на два лагеря. Англия сломила мощь французов на море, в Америке, в Индии, а затем покинула на произвол судьбы своего континентального союзника, прусского короля Фридриха П. Этот последний стоял на краю гибели в 1762г...». Такова была международная обстановка, в которой пришлось действовать вновь образовавшемуся правительству Екатерины II. Во главе ведомства иностранных дел фактически стоял один из наиболее образованных и умных государственных деятелей того времени - Н.И-Панин - «самый искусный, самый смышленый, самый ревностный человек при моем дворе», как писала о нем Екатерина II тотчас по вступлении на престол.

С первых же шагов большое и активное участие во внешней политике своего государства принимала сама Екатерина. Ни один серьезный вопрос в этой области не проходил мимо нее, ни одно ответственное решение не принималось без непосредственного ее вмешательства. «Я хочу управлять сама, и пусть знает это Европа» - говорила она Потемкину. С молодых лет вовлеченная придворными интригами в большую политику, Екатерина имела уже значительный опыт в деле дипломатии, и свои недюжинные дипломатические способности развила в дальнейшем до совершенства. Она обладала большим искусством притворства, которое в XVIII веке, как и часто позже, считалось основным качеством дипломата. «Весьма ошибутся,- говорила она сама про себя, - кто по персональным приемам будет судить о делах». Не менее искусно использовала Екатерина П «просветительную» фразеологию, которой она умело прикрывала свои честолюбивые замыслы.

Сила Екатерины как дипломата заключалась, однако, не в этом. Как умная женщина, она понимала, что достоинство страны, которой она управляет, есть и ее собственное достоинство. В своих дипломатических выступлениях она выставляла себя поборницей национальной политики, не отделяя себя от России. «Я императрица России, - писала она по поводу задевшего ее лично притязания датского двора участвовать в опеке над великим князем Павлом Петровичем, - и худо оправдала бы надежды народа, если бы имела низость вручить опеку над моим сыном, наследником русского престола, иностранному государству, которое оскорбило меня и Россию своим необыкновенным поведением». Она так часто повторяла подобные суждения, что, наконец, сама убедила себя в их истине, и это давало всем ее действиям большую уверенность и силу.

В течение почти 20 лет Екатерина работала рука об руку с Паниным, хотя лично ему не доверяла и не любила его, считая его сторонником ограниченной формы правления. В ноябре 1780 г. Панина сменил «полномочный для всех негоциации» князь А.А.Безбородко. Даровитый и работоспособный, исполнительный чиновник, владевший отлично даром составлять доклады, он был, в сущности, только прекрасным исполнителем воли императрицы. Официально Безбородко занимал должность ее секретаря. Занявший место Панина вице-канцлер, сын знаменитого отца, сам полная бездарность - граф Иван Андреевич Остерман, «автомат» и «соломенное чучело, ничего не делающее и не имеющее веса», был «первоприсутствующим» в иностранной коллегии только по имени. Зато непосредственное участие во всех «политических тайнах» принимал в это время Потемкин. Екатерина любила называть Потемкина своим «учеником» в политике, но сама поддавалась увлекательности и блеску его внешнеполитических проектов.

В позиции, которую заняла Екатерина в отношении участников Семилетней войны, сказалось новое направление международной политики России. Новый внешнеполитический курс заключался в том, чтобы Россия могла «следовать своей собственной системе, согласной с ее истинными интересами, не находясь постоянно в зависимости от желаний иностранного двора». Правительство отлично понимало, какой ущерб, для интересов и достоинства России проис

Последнее изменение этой страницы: 2016-08-11

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...