в контексте перинтальной психологии

Кризис рождения вносит в жизнь ребенка резкую полярность: прошлого и настоящего, радости и страданий, света и темноты. Все описания отражают острые, насильственные, извне вовнутрь направленные катастрофические изменения. Вместе с тем внутриутробный ребенок не является пассивным.

Еще Гиппократ в работе «О сверхоплодотворении» указывал, что «ребенок старается родиться». Рождение — активный процесс и с точки зрения биологии, поскольку гормоны, запускающие схватки, вырабатываются в теле ребенка, и с психологической точки зрения, поскольку внутриутробный младенец к моменту рождения обладает большим опытом «приучения» к будущим схваткам.
Изменение характера событийности задано разницей в скорости роста тела ребенка и плодных оболочек. Тело растет, а пространство сжимается. Он «приучается» группироваться, сгибать позвоночник, ограничивать свои движения, поскольку чрезмерная атака на границу становится фактом сознания его матери, от которой он получает обратную связь. В начале структурирования поведения эмбриона происходят внутри программы его собственного физического роста, «Я» Ребенка — еще не «Другой», но пока лишь границы тела. «Другой» появляется в акте, в котором соединяется движение ребенка и чувства или иной ответ матери. Активность рождения концентрирует в себе весь опыт усилий, которые были санкционированы позитивно в период внутриутробного развития.

Французский врач-гуманист Фредерик Лебойе задался вопросом, имеет ли новорожденный переживания. «Страдают ли норовожденные?» — спрашивает он, помещая наблюдателя «снаружи», со стороны «нашего мира». Современное технологизированное сознание, лежащее в основе акушерской и неонатологической практики, отказывает новорожденному в способности коммуницировать свой опыт Другому. Какими средствами понимания должен обладать этот Другой, чтобы «прочитать» послание новорожденного? Об этом «языке» пишет Ф.Лебойе в книге «Рождение без насилия»: «Рождающийся человек резко закрывает глаза (он умеет открывать их с шести месяцев внутриутробной жизни), обожженные ярким светом, он оглушается громкими командами акушерки и звоном инструментов, он не слышит привычных голосов матери и отца, его кожа, знакомая с прикосновениями амниотической жидкости и плодных оболочек, встречает грубые ткани, его легкие обожжены воздухом. Первый крик — это крик «Нет!». Это потрясение человека, которого убивают, насилуют. Это страстный, пылкий отказ от того, что на самом деле называют жизнью». Поза эмбриона с согнутыми плечами, опущенной головой, подтянутыми коленями семантизируется как унижение и избегание в момент, когда акушер, держащий ребенка за ногу вниз головой, и сила тяготения требуют, чтобы ребенок развернулся.

Наблюдения показывают, что различия между новорожденными обнаруживаются на стадии этого первого выбора — одни разворачиваются, распрямляются, выгибаются, приобретая новый опыт и одновременно средства действия в новом мире, другие возвращаются в привычную эмбриональную позу, и всю последующую жизнь возвращение в положение «символического узника материнского лона» будет преимущественным и наиболее вероятным способом реагирования.
Исход «кризиса новорожденности» зависит, таким образом, не только от программы материнского ухода, но и от того, что приобрел ребенок в процессе рождения и во время внутриутробной жизни. Технологизированная система родовспоможения предъявляет к новорожденному равно высокий уровень требований, она рассчитана на отбор «победителей» (сразу вспоминается Спарта с технологией отбора младенцев, отсюда близко до концепций полноценности, активно разрабатываемых учеными Третьего рейха. Не является ли причиной устойчивости в нашей стране технологизированного подхода в родовспоможении родство режимов?)

«Зона ближайшего развития» конкретного ребенка, появляющегося на свет в данный момент, совершенно игнорируется, то есть условия, при которых он проявит максимум своих возможностей, остаются неизвестными. Какова же та мера помощи, которую может оказать взрослый (мать, акушер) будущему ребенку и как различить эту меру в недифференцированном поведении рождающегося человека? Ф.Лебойе описал идеальное рождение. Он говорит о языке понимания, о том, что при создании новой общности должно учитывать обретения прежней, пренатальной — медленный ритм, привычка к свету, рассеянному плодными оболочками, приученность к приглушенным голосам, связанность пуповиной. Всю эту обстановку можно воспроизвести при рождении. Новорожденного можно поместить вначале на живот матери, затем в ванну с подогретой водой, можно осуществить «лотосовое рождение», то есть не обрезать пуповины, пока она не станет бесполезной. Этот постепенный переход в ритме самого ребенка означает признание его самоценности, подобно тому, как в эпоху Возрождения ценность детства была признана тем, что, во-первых, ребенка не выталкивали, а вводили в новую жизнь, и, во-вторых, появление специальной литературы для детей и изображений ребенка, а не миниатюрного взрослого подтверждали для него его опыт отличност и самобытности.

Завершая поэтичное описание идеального рождения, Лебойе касается вопроса о средствах, которыми должна обладать мать, чтобы понять меру своего участия в процессе рождения. «Ничего не нужно. Только Терпение. И скромность. Мир в сердце. Тишина. Немного понимания, внимания к «Другому»… Нужна любовь. Потому что без любви вы будете просто очень ловки… И ребенок не перестанет кричать…

Спросите у своей совести. Должно быть, в вас осталась нервозность, плохое настроение, злость. Ребенок не ошибается. Новорожденный — это зеркало, он возвращает вам ваше изображение» .

В современном акушерстве новая среда строится не по законам уподобления, а на основе противостояния, борьбы, по «мужским» законам. Отто Ранк впервые ввел понятие «травма рождения» и определил мать как центральную фигуру, ответственную за исход первого противостояния ребенка и изменяющегося мира. Элизабет Бадинтер, французский философ, указала на связь между общественными потребностями и мерой материнской ответственности за рождение ребенка: «Если общество заинтересовано в сохранении здоровья и воспитании ребенка, то его внимание направляется на мать, которая в ущерб отцу становится главным персонажем. Она становится лучшей или худшей матерью в зависимости от того, ценится или же обесценивается в обществе материнство».

Отражение насильственной, обижающей, репрессивной по своей природе обстановки рождения человека было исследовано Станиславом Грофом, который систематизировал и обобщил эмбриональные переживания пациентов, находящихся в измененном состоянии сознания. В совместной с Кристиной Гроф работе «Сияющие города и адские муки» он описал процесс рождения так, как он видится изнутри и сохраняется в бессознательном в виде «перинтальных матриц», на основе которых в течение жизни конденсируется весь последующий опыт. В первой фазе, соответствующей началу родового процесса, пациент переживает всеобъемлющее чувство беспокойства и ощущение опасности для жизни. Вторая фаза, совпадающая с первой клинической стадией родов, это время, когда «существование кажется лишенным смысла», происходит концентрация на роли жертвы, невозможности спасения и безысходности. Третья перинтальная матрица, соотносящаяся со второй стадией родов, воплощается в переживаниях напряжения, борьбы, сопротивления, ярости, сильного возбуждения. Четвертая матрица (третья клиническая стадия родов) переживается как максимум боли, смерть и повторное рождение. Страдания и агония доходят до переживания разрушения.

Важно отметить, что на разных стадиях рождающийся ребенок может иметь средства, позволяющие перейти от положения жертвы к активным действиям. Эти способы и средства зависят от меры помощи матери. Например, ослабление сократительной деятельности матки, невыраженная доминанта дна, асинхронизированные сокращения и нерегулярный ритм присущи женщинам, у которых в дородовом периоде возникли различные невротические нарушения в виде эмоциональных расстройств и нарушений отношений с другими людьми. Когда в арсенале рождающегося ребенка отсутствуют средства для освоения новой стадии рождения, возможен регресс на предыдущую. Например, при ослаблении сократительной деятельности матки активность ребенка угнетается.

Опираясь на концепцию развития субъективности, можно сказать, что рождение представляет собой кризис «событийности», внутри которого продолжается начавшееся задолго до рождения становление самобытности ребенка.

Рождение, разрушая систему «мать — плод», открывает возможности для ее изучения. При наблюдении рождения обнаруживается, что, во-первых, ребенок включается в программу взаимодействия, которая содержит в себе различное число «узнаваемых элементов» — от почти полного уподобления до резкого противостояния. Эти программы зависят от господствующей идеологии — «мужской» или «женской»; во-вторых, рождение — это продолжение становления самобытности матери и ребенка, начавшееся приблизительно в середине беременности. Если самобытность реализована, то она действует, как «функциональный орган» рождения в виде материнской помощи и активного позитивного саморуководства.

Память рождения: новая граница

Вероятно, последняя значительная преграда к полному признанию младенцев как личностей падет с признанием возможности сложной личной памяти рождения. Скептически настроенные родители иногда приходят к признанию памяти рождения, когда они слышат, как об этом говорят их двухлетние дети. Поскольку мы уже знаем, что новорожденные преуспевают в обучении, а обучение и память идут рука об руку, становится легче признать и память рождения. Некоторым людям не нужны никакие дополнительные доказательства, потому что они тем или иным способом открыли свою собственную память рождения. Другие открыли эти блоки памяти под гипнозом либо в результате психологического прорыва в психотерапии.

Память способствует самоосознанию; эти два понятия взаимосвязаны так же, как связаны между собой обучение и память. Без памяти опыт бесполезен, а проявление индивидуальности невозможно. Мозг младенца нигде не обнаруживает себя более удивительным образом, как в способности запоминать рождение и возвращаться к этой памяти при определенных обстоятельствах в зрелом возрасте. Эти блоки памяти рождения — капсулы времени, содержащие поразительные доказательства индивидуальности и мысли.

В процессе своей работы психологом, Дэвид Чемберлен обнаружил память рождения, исследуя суть проблемы с помощью гипноза. Его пациенты сохранили память рождения, о возможности которой он в то время не знал. Воспоминания, которыми они тогда с ним делились, побудили его начать работу, превратившуюся в 13-летнее приключение, связанное с изучением и исследованиями, результатом чего явились научные работы с огромным количеством ссылок — и книга «Разум вашего новорожденного ребенка». Д. Чемберлен вынужден был изучать самих новорожденных, процесс рождения и сложности памяти и сознания.

Его пациенты продолжали сообщать в деталях, что случилось с ними в момент рождения, включая и мысли, которые у них появлялись в раннем детстве. Он обнаружил неожиданную зрелость их «детских» мыслей. Каждый из них говорил очень значимые и идентичные вещи. Они знали и любили своих родителей. Характер их мыслей оказался не связанным с возрастом или развитием каких-либо чувств, они были там с самого начала.
Тронутый этими рассказами, он начал (с разрешения пациентов) фиксировать их; в конечном счете, таких рассказов было зафиксировано, обработано и исследовано сотни. К 1980 году он разработал метод, показывающий, что при сопоставлении в паре «мать — ребенок» под гипнозом эти воспоминания вполне надежны.

Некоторые люди под гипнозом вспоминают необычайно живые и завершенные детали. Эта способность, называемая гипермнезией, подвергается изучению, вызывает восхищение и сомнения экспертов не одно десятилетие. Недавний критический обзор экспериментов в этой области подтвердил, что гипнотизируемые субъекты действительно демонстрируют существенно более полные воспоминания как вербального, так и невербального материала, очень значимого и получаемого методом так называемого свободного воспоминания. Исследования показывают, что легче запоминаются необычные и значимые события, содержащие яркие образы и сильные эмоции. Однако эти воспоминания могут быть опорочены, если интервьюирующий задает наводящие вопросы, предлагает ответы или использует технику интервью, которая торопит, сбивает и запутывает пациента.

Подробные пошаговые воспоминания рождения встречаются редко, хотя многие люди способны их воспроизвести. Преимуществом этих поразительных историй является то, что они рассказаны языком взрослого человека, так как эти дети уже выросли. Они обнаруживают ясные мысли и глубокие чувства, испытанные во время рождения.
С тех пор, как в 1975 году с Д. Чемберленом впервые поделились памятью рождения, он прослушал как вдохновляющие, так и грустные истории. Возможно, поскольку он является психологом, людей приводят к нему их страдания, и от того он постоянно сталкивался со скрытыми ранами, нанесенными и оставленными враждебными словами, взрывами эмоций или тревожными вопросами, возникшими при рождении. Такие психологические «метки рождения» могут и должны быть предупреждены. Творческой психотерапии необходимо заниматься этими проблемами рождения.

Впрочем, Д. Чемберлен спешит заверить, что не все дети рождаются с психологическими проблемами. Дети, желанные при зачатии, во время беременности и мягко рожденные в любящие руки, начинают жизнь позитивно. Они смотрят на мир с безмерным интересом и любопытством, действуют так, словно чувствуют себя в безопасности и устанавливают крепкую связь со своими родителями.

Возможно, тысячи взрослых натыкаются на свои воспоминания рождения и внутриутробной жизни с помощью специалистов, осуществляющих ребефинг, своего психотерапевта или дианетического одитора. Меньшее число людей наталкиваются на блоки памяти рождения, находясь в измененном состоянии сознания — «психоделическом» состоянии, во сне, при фантазировании или медитации. Еще меньше взрослых утверждают, что они всегда помнили, хотя и обрывочно, процесс своего рождения, но не решались рассказать об этом, опасаясь насмешек. Но поскольку атмосфера принятия памяти рождения становится более благоприятной, все больше взрослых людей решаются об этом рассказать.

До настоящего времени непрерывные, последовательные, подробные рассказы о рождении могут быть получены под гипнозом, которым владеет лишь весьма ограниченный круг профессионалов. Эти рассказы впервые представлены широкой публике, с великодушного разрешения мужчин, женщин и детей, их рассказавших в уже вышеупомянутой книге «Разум вашего новорожденного ребенка».
В своих воспоминаниях рождения «младенцы», а теперь уже взрослые описывают то, что они испытывали во время рождения, как с ними обращались во время родов врачи и медсестры и что говорили и делали их родители.

Подобные воспоминания беспокоят родителей, вносят смятение в среду ученых и не всегда имеют объяснения в рамках современных знаний.
То, что мы находим в памяти рождения, согласуется с тем, что обнаруживают современные исследования: мозг новорожденного, нервная система, физические чувства активны и скоординированы. Имеется в наличии и проявляется набор обычных человеческих эмоций. И в то же время мозг новорожденного настороже, впитывает, исследует и занят накоплением нового опыта.

Пока детей считали бесчувственными и глупыми, по логике, памяти у них не могло быть, и доказательства ее наличия были отложены. Этот скептицизм присутствует до настоящего времени. Профессиональные издательства, специализирующиеся на литературе по психологии и гипнозу, упорно отказывались печатать статьи о памяти рождения. В результате американские ученые, работающие в этой области, часто были вынуждены публиковать свои работы за границей из-за более благосклонного к ним отношения.

В Вене в 1971 году европейские психиатры основали профессиональную ассоциацию, теперь называющуюся Международным обществом пренатальной и перинтальной психологии и медицины (International Society Prenatal and Perinatal Psychology and Medicine — ISPPM), и журнал (в Германии), специально посвященный пренатальной психологии. В 1983 году из-за отказов профессиональных обществ, основанных ранее, рассматривать предлагаемые работы и проводить симпозиумы, исследователи и врачи в Канаде и США организовали общество, называемое сейчас Ассоциацией пренатальной и перинтальной психологии и здоровья (АРРРАН). Д. Чемберлен был одним из них. На первой же встрече этой новой группы 500 участников заслушали 55 докладчиков из 9 стран. С тех пор подобные конгрессы проводятся каждые 2 года.

Благодаря убедительным доказательствам способностей детей и впечатляющим прорывам в понимании мозга, мышления и сознания ученые уже сейчас могут более благосклонно оценить воспоминания рождения. Эти блоки памяти заслуживают пристального внимания. Те уроки, которые извлекаются из этого знания, могут изменить всю настоящую жизнь, общественное понимание родительства, зачатия, беременности, родов и понимания взаимного обучения. Некоторые воспоминания рождения разрушают общепринятые научные утверждения и ожидания родителей. Внимательному слушателю они многое говорят о различиях между мозгом и мышлением, пагубных последствиях родовых травм и, что важнее всего, о новых измерениях человеческого сознания.
Рассказы о рождении — это мини-документы, частные истории, которые имеют общественную значимость. Прослушав много таких историй, Д. Чемберлен пришел к осознанию, как святые моменты могут быть испорчены, что ведет к фрустрации и чувству унижения. Плохое рождение, словно заноза в пятке, поддерживает воспаление и причиняет боль. Истории рождения также отражают качество жизни, привнесенное матерями и отцами и добросовестными профессиональными помощниками. Эти рассказы напоминают, что безопасное, осмысленное рождение является не случайным, а «благословенным» событием, вдохновляющим всех его участников.

В течение XX века место рождения резко переместилось из дома в родильные дома. То, что всегда было семейным событием, превратилось в событие медицинское. Пострадало психологическое качество рождения. Дети драматизируют это в своих воспоминаниях. Принимая во внимание эти свидетельства, мы опоздали с признанием воздействия негативных эффектов рождения на тело и мозг. Поэтому общество в конце концов должно осознать необходимость хорошего рождения.

Мудрость и зрелость некоторых рассказов о рождении приводит в шок. Мысли, возникающие в мозге ребенка, по глубине и качеству выходят далеко за пределы того, что предполагает их хронологический возраст или физический статус их мозга. Вот почему в некоторые истории многие просто отказываются поверить, но факты говорят сами за себя. Старые мифы, которые в течение длительного времени обрекали младенцев на низший статус, наконец оспариваются. А новое поле информации о новорожденных в определенном смысле это жизненная информация о нас — окно, через которое каждый желающий может взглянуть на то, что делает нас личностями.

Станислав Гроф говорил: «То, как человек был рожден, по-видимому тесно связано, с его общим взглядом на жизнь, соотношением оптимизма и пессимизма, его отношением к другим людям, способностью противостоять ударам судьбы и добиваться своей цели».

В ходе терапии, когда известные психологи Алисон Хантер, Шерли Уорд проводили своих клиентов от зачатия до рождения, становилось все более и более очевидным, что именно сценарий рождения становится сценарием жизни, и человеческий организм способен не только полностью запоминать этот сценарий рождения, но и претворять его в реальную жизнь. Правда, каким образом это происходит ответа они не нашли. Однако им стало известно, что существуют три составные части родовой травмы, нуждающиеся в исцелении: эмоциональное чувство, физическое ощущение и историческая память. Весь процесс кажется необъяснимым и многие их пациенты считали, что негативное отношение к жизни неисцелимо и необратимо. Травмированные люди страдают от разрушительных ощущений того, что они нелюбимы, отвергнуты и от невыносимого страха смерти. Их жизни угрожает опасность, их чувства уязвлены, их «Я» не существует, и эти реакции передаются и проецируются на окружающих людей и ситуации. И лишь пережитый заново на физиологическом, психологическом и духовном уровне процесс рождения, во время которого имело место нечто негативное, и осознание этой негативной ситуации, помогло клиентам Алисона Хантера и Шерли Уорд облегчить процесс исцеления и обратить негативные реакции на первичную травму.

То, что произошло в пренатальный период и в процессе родов, отпечатывается в виде схемы и первичного сценария, зафиксированного при рождении. Например: «У меня все происходит неправильно», «Мне надо бороться, чтобы выжить», «Я хожу по кругу», «Я, наверное, никогда не смогу что-либо завершить», «Я никогда не понимаю, что происходит», «Я никогда этого не сделаю». Все эти установки омрачают жизнь людей и мешают им реализовать тот потенциал, которым они обладают. Дальнейшее повторение этих паттернов в периоды младенчества и детства способствует тому, что они укрепляются и фиксируются и, таким образом, сценарий рождения постепенно становится сценарием жизни.
Стоит вспомнить слова Франка Лейка: «Нарастающий дистресс - вполне реальная опасность, характерная сегодня для внутриутробного состояния, так же, как и применение щипцов, и искусственно ускоренные роды - все это постоянно увеличивает число ущербных людей, которые будут смотреть на жизнь так же, как это делаем мы и будут продолжать раздоры».

Травматичные роды во многом определяют характер и образ жизни. Другими словами, в момент рождения человека формируются ощущения, которые впоследствии на подсознательном уровне управляют им. Следует различать проекцию взрослого опыта на инфантильный мир нерожденного ребенка и включение в поведение взрослого человека негативных паттернов гнева, тревоги и ужаса, почерпнутых из соответствующего младенческого опыта. Многолетнее изучение Алисоном Хантером и Шерли Уорд различных типов родов выявило сходство личностных установок клиентов, переживших роды одного типа. Интересно, что к такому же выводу пришли другие известные психологи Рей и Мандел (Ray and Mandel) при исследовании влияния характера родов на взаимоотношения людей. Они обнаружили, что у многих людей дистресс и родовая травма остаются подавленными и не проявляются в сознании до конца подросткового возраста, начала взрослой жизни или даже - середины взрослой жизни. Они могут проявиться во время болезни, сильного психологического давления или стрессовой ситуации. Открытие, что все основные, первичные нарушения берут начало в эмбриональной жизни, означает, что для того, чтобы человек мог полностью раскрыть свой потенциал и быть максимально эффективным, терапия должна производиться с регрессией на тот же начальный (эмбриональный) уровень.

В традиционную медицинскую классификацию типов родовых нарушений входят: тазовое предлежание, использование щипцов, кесарево сечение, стимуляция, преждевремененые или поздние роды, поперечное предлежание, лицевой поворот, применение лекарств и анестезирующих средств.
Алисон Хантер и Шерли Уорд, исходя из воей практической деятельности предложили изложенную ниже классификацию жизненных сценариев, выявленных у взрослых людей, которые, лежа на полу в позе эмбриона, совершали регрессивное возвращение в процесс своего рождения.

ТАЗОВОЕ ПРЕДЛЕЖАНИЕ

Тазовое предлежание - это насилие, пережитое в утробе, и рожденные таким образом люди часто становятся жертвами.

«Мне трудно делать все, как нужно. Я всегда все делаю наоборот. Я попадаю в места и ситуации, из которых не могу выбраться. Я ищу решения, но чувствую себя незащищенным. Я знаю выход, но не могу привести все в порядок. Все срывается. Я повторяю попытки, но все в жизни идет неправильно».

ТАЗОВОЕ ПРЕДЛЕЖАНИЕ С ПОВОРОТОМ

Плод перед выходом из утробы был повернут:

«Я считаю, что все очень сложно. Я всегда делаю то, что не хочу делать. Я боюсь, что то, чем я начинаю заниматься, не получится. Я хожу кругами, стараясь достичь цели».

ЩИПЦЫ

Это также насильственный тип рождения - помощь в конце концов приходит, но можно ли еще раз довериться такой помощи и поддержке? Людям, извлеченным с помощью щипцов, свойственна двойственность. Установка при рождении часто выглядит так:

«Почему я должен все делать сам? Почему кто-то еще не может это сделать как следует? Они все так некомпетентны! Я сделаю это сам, так надежнее. Жизнь это постоянная борьба! Мне приходится все контролировать, но мне нужна помощь. (Двойственность всегда сопровождается большой недоверчивостью). Я не собираюсь этого делать. Почему мне всегда приходится работать под таким сильным давлением?»

КЕСАРЕВО СЕЧЕНИЕ

При кесаревом сечении человек входит в мир через другие врата. Его проблема заключается в том, как приспособить к жизни опыт типа «это было сделано другими» вместо «сделать это самостоятельно». Матерям таких детей трудно приучить их делать что-либо самостоятельно и научить ограничениям, которых у них никогда нет, в отличие от детей, рожденных обычным вагинальным путем:

«Все, что я бы ни делал, делать не стоит, потому что все равно ничего не выйдет. Я хочу знать, куда идти и что делать. Я жду, чтобы что-то произошло. Все в порядке: дело все равно будет сделано, кто-нибудь другой сделает его. Здесь какой-то пробел - место, которого я не помню. Они все правы, а я не прав. Я буду сидеть и ждать. Я начинаю что-то и не могу закончить. Я не могу думать сам. Я никогда не бываю в нужное время в нужном месте».

СТИМУЛЯЦИЯ

Вследствие нарушений в развитии эмбриона, или по другим медицинским соображениям, роды стимулируются или искусственно инициируются:
«Я не готов! Не подталкивайте меня. Я чувствую себя беспомощным, я не знаю, что делать. Я не знаю, как это делать. Мне чего-то не хватает. Это большая проблема - узнать, как начинать. Я не могу достичь того, чего хочу. Подожди, я не буду это делать, пока не буду готов».

Все вышеприведенные факты являются ярким подтверждением того, насколько человек как субъект исследования еще не изучен. В течение последних девяти лет Алисон Хантер и Шерли Уорд посвятили много времени поискам способов помочь своим клиентам облегчить боль, причиненную этими ранними травмами и не совершать над собой психического и физического насилия в ситуациях, сходных с той, когда возникла первоначальная боль. Однако, как оказалось, сделать это было не всегда возможно. Хотя когда приходит понимание того, через какие стрессы доводится проходить плоду, сила человеческого организма поражает.

Мифы о новорожденных

Миф первый. Младенцы нечувствительны. Некоторые врачи и медицинские сестры все еще продолжают говорить родителям, что младенцы не обладают чувствительностью — что они не будут страдать во время медицинских процедур или отсутствия матерей, если их почему-либо не пропускают в детскую палату. Обезболивание не считалось необходимым для младенцев, подвергающихся хирургическим вмешательствам. Родильные комнаты, акушерские инструменты и режим родильного дома были разработаны в то время, когда не предполагалось, что младенцы обладают чувствительностью и, следовательно, не учитывали их комфорта. При рождении их встречают прохладный воздух, ослепляющий свет, шум, твердая и плоская поверхность стола, слишком жесткое обращение, что расстраивает новорожденных. В результате они оказываются травмированы.

Из поколения в поколение несчастное большинство американских мальчиков подвергалось обрезанию по сомнительным медицинским, религиозным, культурным и косметическим причинам. Это можно принять, только при условии: родители находились в заблуждении, что их ребенок не будет чувствовать боли. Но он будет чувствовать!
И то утверждение, что малыши не способны чувствовать, является, мягко говоря, обманом; их не считают личностями, и их права ограничены. Ранее высокая смертность сформировала эти представления и обеспечила оправдание убийству новорожденных (обычно девочек), широко практиковавшемуся в истории человечества.

В настоящее время оскорбление ребенка, тайное насилие родителей осуждается общественным мнением. Младенцы, может быть, последний большой класс людей, который неправильно воспринимается, ограничен в правах и подвергается оскорблению.

И тем страшнее факт того, что большинство медиков до недавнего времени отвергали необходимость каких-либо перемен и публично отстаивали миф о том, что младенцы действительно не чувствуют и не тревожатся. Недавно обнаруженная истина состоит в том, что новорожденные младенцы обладают всеми видами чувствительности и используют их точно так же, как и остальная часть человечества. Их крики от боли подлинны. Младенцы не бесчувственны; это мы оказались бесчувственными.

Миф второй. Очень слабые умственные способности. Возможно, самыми позорными мифами о новорожденных являются мифы об их умственных способностях. Ссылаясь на данные анатомии мозга при рождении, ученые заключили, что он «примитивный» и слабо развит. И поскольку мозг занимает приблизительно одну четверть веса и объема всего тела ребенка, он не способен к выполнению «высших» функций мышления, узнавания, памяти.

В течение сотен лет это предположение доминировало и в медицине, и в психологии, поощряя оскорбления в акушерстве и педиатрии, которые принимались при рождении как норма. Без мышления дети не могут обладать никаким опытом, накапливать знания, не способны к самопознанию, фактически они не могут существовать в настоящем. Этот миф искусственно задержал начало активного родительства и препятствовал массовому признанию новорожденных как личностей. Рассуждали так: нет мышления — нет личности; нет личности — нет необходимости родительствования.
В прошлом исследователи мозга допустили одну из классических научных ошибок, разделив мозг и исследуя его по частям, чтобы выяснить, как он работает. Проблема состоит в том, что мозг работает должным образом, только если он представляет собой единое целое. Отдельные части — не система. Наиболее серьезной ошибкой было отделение мозга от двух других систем — эндокринной и иммунной. Медицина официально разделила их на три разные области: неврология, эндокринология и иммунология. Современные исследования показывают, что все три тесно связаны в одну центральную гуморальную информационную систему.

Дискуссия по поводу миелинизации нервных волокон, приводящей к их изоляции, длится несколько десятилетий и подтверждает, что мозг в целом больше, чем его части. Когда Дэвид Чемберлен начинал излагать воспоминания рождения, о которых говорили его пациенты, то сам сталкивался со стеной непонимания своих коллег. Они немедленно заявляли, что такие воспоминания невозможны, так как миелинизация нервных путей к моменту рождения является неполной и, следовательно, сигналы не могли должным образом проходить через нервную систему. Но правда состоит в том, что миелинизация начинается в некоторых местах уже через несколько недель после зачатия, но не завершается до зрелого возраста. Следовательно, это не может служить аргументом в определении возможностей функционирования мозга.

Миф третий. Младенцы не могут думать.До недавнего времени эксперты по изучению мозга сходились во мнении, что, подобно всеми любимому персонажу известной детской книги о Винни Пухе, новорожденный весьма недалекого ума. В недавно вышедшей книге одного известного психолога из Гарварда о природе ребенка говорится, что кора головного мозга малыша очень напоминает кору мозга взрослой крысы.
Как может новорожденный думать, располагая таким скудным потенциалом? Академические психологи используют впечатляющие заумные слова, отрицающие умственную деятельность у младенца: досимволичная, дорепрезентативная, дорефлекторная. Иначе говоря, дети не владеют словами и не могут думать. Это связано с другим мифом: чтобы думать, вы должны владеть языком. Недавние исследования показали, что дети много размышляют, с помощью языка или без него. Можно увидеть доказательства такого мышления, когда новорожденный целенаправленно вытягивается, смотрит с любознательностью, хмурится или кричит в знак протеста, гулит от удовлетворения или задыхается от волнения. Новорожденные также внимательно слушают своих матерей, читающих истории, и предпочитают вновь услышать те из них, которые они уже слышали за несколько недель до своего рождения. И заметьте: они слушают внимательно до тех пор, пока мать читает вперед, но перестают слушать, как только она начинает читать в обратную сторону (бессмыслицу), что является еще одним показателем хорошего мышления.

Более того, исследования мозговых волн убедительно показывают, что младенцы — большие мечтатели. Они мечтают намного больше нас с вами. Педантичные наблюдения ученых за движениями тела младенца и выражением его лица во время сна показывают, что они действуют и выглядят точно так же, как взрослые во сне. Как же они могут мечтать без того, чтобы не думать?

Миф четвертый. Отсутствие самоощущения. Бытует мнение, что без физических чувств и полностью сформированного мозга не может быть ощущения самого себя и других. Психоаналитики объявили, что младенцы «аутичны», погружены в себя и нечувствительны к социальным сигналам, они не готовы к отношениям и уж конечно не готовы к общению.

«Солипсичны» — таким словом швейцарский психолог Жан Пиаже (Jean Piaget) описал новорожденных, имея в виду, что они не взаимодействовали с окружающим их внешним миром и были полностью погружены в себя. Эта теория больше не выдерживает критики. Хотя Пиаже является автором теории психологии развития, он не владел современными знаниями о новорожденных. Он учил, что новорожденному потребуется до 18 месяцев на то, чтобы выйти из состояния «эгоцентричности» и осознать себя одним из объектов среди других.

Ученики Пиаже продолжают настаивать на этой точке зрения. Психолог Бартон Уайт (Burton White) из Бостона пишет, что новорожденные беспомощны, не могут думать, использовать язык, общаться с другим человеком или даже осознанно двигаться. Он утверждает, что в течение первых недель жизни младенец не заинтересован ни в одном из аспектов окружающего его мира.

Если принять эту точку зрения, то родителям можно откажетесь от доверительного, интимного диалога со своим малышом и в этом случае они будут лишены множества сюрпризов, которые их ребенок готов им преподнести. Родители и их ребенок связаны друг с другом, они не чужие друг другу. Их общение — дуэт, а не соло. Младенцы внимательно наблюдают за мимикой своих мам и пап и могут мгновенно подражать выражениям печали, счастья и удивления. Младенцы с невероятным вниманием слушают речь взрослых. Видеозаписи показывают, что они ведут себя так, словно отвечают на реплики взрослых в диалоге.

Если бы дети затерялись в своем собственном мире, они не смогли бы так хорошо анализировать звуки и реагировать на них. Они прекращают принимать пищу, даже если очень голодны, чтобы послушать что-то интересное. Если они слышат плач других детей, то обычно присоединяются к их плачу. Если они услышат запись своего плача, они могут неожиданно прекратить плакать — свидетельство того, что они узнают себя.

Полагали, что самосознание появляется после двух-трехлетнего возраста, однако психологи выявили зачатки самосознания у ребенка значительно раньше. Один авторите