Раб Божий Виктор и великий Гарри

Настал решающий час боёв. Перед вами Берлин. Обрушим же на врага всю мощь нашей боевой техники, мо билизуем всю нашу волю к победе, весь разум. Не посрамим своей сол датской чести. На штурм Берлина — к полной и окончательной победе.

Обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта к бойцам

Солнце взошло на звенящий трон полдня, и ветер смиренно опустился в траву, застыли в мягком воздухе лишние звуки. Небо накрыло Летающий остров солнечной кисеёй — чтобы замедлить время и дать отдых тем, кто с вечера не спал, работая Богу в древних алтарях, у праздничных жертвенников в ночных переполненных храмах, и за книгами, и в тесных деревянных стасидиях.

Раб Божий Виктор трудился всю ночь, и под утро уж казалось ему, будто не просто стоишь и поклоны кладёшь, а работаешь на вёслах, рядом с другими молчаливыми дружными гребцами, грудью наваливаясь на невидимое тяжёлое весло, и чудилось ему, что на дюжинах стонущих вёсел тёмный поющий храм, словно каменный корабль, медленно поднимался над миром.

А ещё ночью была трёхчасовая исповедь — как настоящая баня. И как после доброй парилки покалывало кожу на лице, и в пальцах… от стыда, наверное. Когда духовная грязь отвалилась, Телегину показалось, что стал он лёгким как в детстве. И теперь раб Божий Виктор спал под смоквой, под шёлковым пологом тени, на роскошном рогожковом ложе, которое постелил ему на камнях отец Арсений.

Меж тем, в архондарике для паломников жарили рыбу, и вкусный дымок опускался в долину, и уже сквозь сон Виктору казалось, что его приглашают молиться перед трапезой и вот она рыба в тарелке лежит, да суровый игумен грозит кулаком, не даёт наброситься с вилкой…

Виктор жалобно наморщил нос и хотел было перевернуться на бок, но тут сверху, от каливы сбежал по тропинке старенький Геронда в сером старом подрясничке, в чёрненькой греческой шапке.

— Подъём, господин подполковник! — легко ударил Виктора по плечу. — Давай, просыпайся! Пора тебе лететь.

Телегин спросонья вскочил — уставился на Геронду, помотал головой… Вспомнил, где находится, поднял усы в улыбке:

— Добренький день, батя Геронда!

И опомнился: ну дела… никакой боли в спине. Только рана чешется — страсть, а почесать-то неприлично, задница всё-таки… Кабы затылок — ещё можно было бы, дескать, в раздумье… а тут как быть?

— Вставай, говорю тебе! — Старец ласково ткнул Телегина палкой в колено. — Ишь, развалился! Всё, я тебя из лазарета выписываю. И отправляю на фронт, понял?

— Чего-чего? — рассмеялся Виктор Петрович.

— Что слышал! Вон видишь там, кусты над речкой? Сначала поищи там, может быть, сыщешь что полезное. А потом, давай, лети туда…

— Куда? — Телегин сощурился. Он давно понял, что Геронда всё на свете знает, потому что он человек особенный, но всякий раз забавно было слушать, как старичок запросто упоминает о вещах весьма засекреченных.

— Туда! Сам знаешь куда! Пора тебе. Ребятам очень скоро твоя помощь понадобится.

Телегин послушно поднялся, почесал грудь сквозь тельняшку и вдруг спросил:

— Геронда, а вот говорят, что убивать нельзя… А если придётся пристрелить кого-нибудь из этих? Ну… из колдунов.

— С этим строго, — сказал Геронда. — Прежде чем стрелять, всегда смотри, что за враг перед тобою. Если это личный враг, ты не смеешь его убивать. Не то что стрелять, а даже злиться на него — нельзя! Сколько бы он ни подличал, ни оскорблял тебя дурными словами, ни клеветал на тебя — благословляй его и молись за него, чтобы Бог его исправил.

— Здорово… — усмехнулся Телегин. — Тогда всю армию надо распустить!

— Ты невнимательно слушаешь, — терпеливо заметил Геронда. — Злиться нельзя на своих личных врагов, понимаешь? На тех, кто лично тебе зло творит. Но есть ещё враги Отечества. Они угрожают не лично тебе, а твоему народу, твоим ближним. А вот ближних — надо защищать решительно, быстро и чётко.

— И убивать можно ради этого?

— Тех, кто всерьёз хочет убить твоих ближних, нужно беззлобно, но жёстко устранить. В бой за Отечество надо идти смело, не боясь сложить голову. И здесь — ты убиваешь не в гневе за своё оскорблённое самолюбие. Ты просто защищаешь оливковые деревья от саранчи. Только делать это надо без радости, без упоения — понимая, что делаешь чёрную работу для Отечества. После грязной работы надо хорошенько вымыться. Поэтому в убийстве, которое совершено во время войны, надо исповедаться священнику.

— Во время войны, — пробормотал Телегин. — Но сейчас нет войны!

— Эге, брат! — Геронда даже руками по коленям прихлопнул. — Да ты погляди вокруг-то! Сколько людей изводят вином, наркотиками, а сколько ваших детей превращают в рабов и малолетних проституток? Вы, русские, вымираете быстрее, чем мухи в ноябре, — и это не война? Да какая тебе ещё нужна война? Пока у вас, русских, есть ядерная бомба, по-другому с вами никто и не захочет воевать. Вот и воюют тихо: ворожат и портят людей. Так что — война, брат.

Геронда крепко обнял Телегина — и так, что бывалый десантник подивился недюжинной силе старичка.

— Давай, лети, а то ребятам без тебя уже туго приходится. Жми на газ! Так и быть, подскажу тебе: вон там, за островом Лимнос, в сотне миль отсюда — турецкий берег, город Смирна. Там есть военная авиабаза… целый дворец с зеркальными окнами и флаги вокруг.

— Ух ты! — поразился Телегин. — Вы недурно осведомлены, Геронда! Только это не турецкий аэродром, берите повыше! Это база объединённого командования НАТО в южной Европе. Кстати, на эту неделю там запланированы совместные натовские учения…

— Во-во, — покладисто кивнул старец. — Туда сейчас целую кучу разной техники нагнали… Со всей Европы.

— Не понял, — чуть испугался Телегин.

— А ты лети, сокол, лети. На месте всё поймёшь. Давай-давай. Благослови, Господи.

— Минуточку… — сощурился было Телегин, но Геронда уже поднялся, благословляя в дальнюю дорогу:

— И помни: целься в главного козла, понял? Не забудешь? В главного козла!

Помнится, мы оставили Надиньку, Кассандру и Ставроса в пыльном полумраке зеркального шкафа, возле которого расхаживала на тонюсеньких шпильках, нервно покуривая сигарету, кудрявая красавица ведьма, юная Герми Грейнджер.

Великолепная Герми как раз собиралась сказать ещё что-то про то, как было бы здорово, если бы русская девочка Надейда добровольно примкнула к ним для борьбы с герцогом Моргиаволой. Но не успела. Воздух под сводами Лаборатории русских исследований внезапно наполнился тяжестью и… задрожал. Низкий рокочущий звук выполз из чёрной дыры тоннеля. У детей в шкафу вмиг позакладывало уши.

— Что это, профессор? — взвизгнула Герми. Феофрасто Феофраст обернулся туда, где из тоннеля, клубясь, вываливалась… ожившая пустота!

И словно ведро с белой краской опрокинули на голову Гермиоме. Прекрасные волосы вмиг стали пепельными, лицо будто покрылось льдистой корочкой — Надинька ахнула… Юная ведьма захрипела и, точно заиндевевшая статуя, повалилась навзничь.

Феофрасто Феофраст застонал, пытаясь выдернуть волшебную палочку, — она запуталась в кружевном рукаве. Увы, профессор не успел разомкнуть красноречивых уст своих, чтобы произнести оборонительное заклинание. Чёрная пустота выдохнула из себя нечто, какой-то смертельный шёпот… Прозрачная молния, хлопок! — и толстенький профессор, нелепо взбрыкнув ножками, отлетел, как мячик. Ударился головой в книжный шкаф — и, уже без сознания, съехал на пол.

Неведомый звук усилился до невозможности — в шкафу, где сидели дети, мелко задрожали полки. Рокочущее облако мрака медленно закручивалось спиралью, превращаясь в зыбкую, полупрозрачную фигуру самого страшного призрака на земле. Это был он, герцог Моргиавола.

Честно говоря, бедные дети не особенно испугались. «Если на вас недавно падал мёртвый, окровавленный профессор Кош, то по сравнению с этим какой-то там чёрный призрак — сущая безделка», — подумала Касси. Ставрик и вовсе ухмыльнулся: ему стало интересно, выдержит ли пресловутый призрак прямое попадание заряда дроби из ствола двадцатого калибра. Движимый научным любопытством, Ставрик медленно, тихонько передёрнул помпу волшебного зонтика, но вдруг…

Гнилой капюшон свалился с головы призрака, и все увидели лицо герцога Моргиаволы.

Вот теперь стало действительно страшно. Мутные глаза-плошки, в которых как болотный кисель застыло выражение агрессивного слабоумия. Широкая трещина вместо рта, ноздри торчат, как пара чёрных дырок… Из тоннеля на детей надвигалась бесплотная тень с лицом слабоумной девочки.

Надинька вскрикнула. И оглушительно грохнул «Моссберг» в руках Ставрика — вспышка выжгла темноту, едко запахло дымом — однако то ли Ставрик неверно прицелился с перепугу, поспешно выставив дуло в щель между дверцами шкафа, то ли призрак был неуязвим для обычной картечи — ничего не произошло. Облако извращённой материи поглотило огнистый заряд. Страшная двухметровая фигура с детским лицом, дышащая злобой и пагубой, продолжала бесшумно надвигаться.

Взмах истлевшего рукава — и дверцы шкафа сами собой разъехались, предательски выдавая спрятавшихся детей.

В тот самый миг, когда всем троим уже всерьёз захотелось описаться от страха, откуда-то сбоку раздался спокойный, немного насмешливый, немного дребезжащий, как медная проволока, — но всё же звонкий голос:

— Какая встреча, тысяча диаволов!

Под самым потолком, верхом на волшебной метле, висел человек. Щупленький высокий юноша лет семнадцати, немного похожий на молодую женщину — узкое бледное личико, чёрная стрижка, круглые очки, вздёрнутые на лоб брови… А чуть выше бровей — красная татуировка в виде вздыбленной кобры.

Одной рукой юноша держался за метлу, а в другой сжимал рукоять узкого меча с волнистым клинком, похожим на заледеневшую змею.

Юноша приятельски подмигнул сидящим в шкафу:

— Спокойно, дети. Я разберусь с этим чудовищем.

При виде очкастого юноши тёмный дюк остановился. Лицо призрачной девки сделалось гаже, сизые губы раздвинулись и приобнажили желтоватый редкий оскал.

— Опять мы встретились, тёмный дюк! — промолвил юноша, насмешливо салютуя клинком.

— Смотрите… неужели очкарик собирается с ним сразиться? — удивлённо пробормотал Ставрик. — Да этот призрак ему сейчас очки разобьёт, и все дела!

— А кто этот мальчик? — тихо удивилась Касси.

— Вы что, ребята, обалдели? — восхищённо прошептала Надинька, поднимаясь на ноги. — Это же он! Это он сам пришёл!

— Да кто?!

— Гарри Бессмертный! — Надинька восторженно сжала кулачки. — Наш великий защитник!

И началась эта битва сильнейших колдунов современности, битва белой и чёрной магии. Гарри расхохотался, ударил метлу пяткой — и вот, странной хвостатой тенью мелькнул его длинный хлопающий плащ, просквозила молнией змейка клинка — как коршун, юный ведьмак набросился на чёрное привидение.

Они завертелись в бешеном, хохочущем танце смерти. Гарри весело визжал, и острая волна стали в его руке наотмашь хлестала темноту, расплескивая ртутные капли, — но самое страшное то, что чёрный призрак герцога Моргиаволы тоже как будто смеялся сквозь хриплое рычание — и не сдавался! Он не сдавался, он наседал на Гарри, обволакивая меркнущими полами своей одежды — изматывая, затягивая в удушливый кокон.

— Ах милый Гарри! — простонала Надинька, прижимая кулачки к груди. — Ах, мне кажется, он может погибнуть!

— Да ни в жисть, — хмуро ответил Ставрик. — Вон у него какая сабля.

Маленькая Кассандра тоже переживала за Гарри, она также прижимала кулачки к сердцу и, как положено, кусала нижнюю губу — но всё-таки Касси чувствовала… нечто неправильное в том, как выглядел юный колдун. Что-то отталкивающе грубое и неестественное было в самом силуэте героя, оседлавшего метлу, с диким свистом носящегося в рваном плаще с перекошенным от смеха лицом…

«Ах, неужели в наше время добрые герои не бывают просто красивыми? — думала Касси, глядя на визгливое мельтешение пятен. — Я ведь не прошу, чтобы на белом коне… ну пусть он будет хотя бы немножко симпатичный, благородный и добрый… и чтобы голос нормальный, а не этот хохочущий визг, точно у истеричной девицы!»

На миг Кассандре показалось, что там, под сводами подземной лаборатории, вьётся, и визжит, и машет острой железкой никакой не мальчик — а действительно, жилистая, заводная ведьмочка, похожая на хрупкого юношу.

— Ух! — хором выдохнули дети. Это Гарри, ловко перебросив меч в левую руку, направил его на противника, точно волшебную палочку, — и выкрикнул заклинание. Б-бух! Тугой и яростный клубок пламени сорвался с кончика волнистого клинка — и врезался призраку в бок! Ура! Победа!

Ни фига не победа. Призрак оказался крепким. Горячий ветер, рыкнув, опалил края серебристых одежд — на секунду размытая фигура превратилась в трепещущее чёрное знамя — но уже через миг ветер угас, и призрак как ни в чём не бывало нырнул вперёд, атакуя юного волшебника.

— Ах! — вскрикнула Надинька. Гарри увернулся — метла заюлила хвостом, всадника подбросило, точно на воздушной горке…

— Надейда! На помощь! — взвыл Гарри и, подхваченный скользким неводом призрачной тени, едва не свалился с метлы. К счастью, вовремя рубанул змеистым клинком — назад, через плечо! — и, вмиг раскроив сумрак смертельных объятий, взвился к потолку.

— Что он сказал? — Надинька обернула к друзьям округлившиеся глаза. — Он позвал на помощь кого-то?

— Не выходи! — пригрозил Ставрик. — Тебе Ваня что сказал? Сидеть в шкафу и ждать!

— Надейда, помоги мне! Я не могу… справиться! — вновь завопил очкастый воин, сползая в штопор, в объятья герцога Моргиаволы. А чёрный призрак уже рычал в голос, точно небывалая кошка над свежей добычей. На призрачном рябом лице расширилась жёлтозубая голодная улыбка.

— Скорее… — простонал Гарри, пытаясь вырваться из мерцающей сети. — Я не могу… он побеждает…

— Я сейчас, Гарринька, сейчас! — завопила Надя, срываясь с места. — Не трогай его, призрак! Гарри, держись!

Завидя девочку, тёмный дюк на мгновение замер — и в ту же секунду Гарри ловким буравчиком вынырнул у него из-под полы, махнул мечом — и чёрным дымом пыхнула грудь герцога Моргиаволы!

Гарри хотел полоснуть ещё разок, в голову — да только призрак внезапно полыхнул холодной зеленью — и растаял, роняя вниз, в огромную яму амфитеатра, клочки обугленных тряпок.

— Мы победили… — прошептала Надинька. Израненный и радостный Гарри, описав в воздухе над задымленным перроном несколько торжествующих кругов, с рёвом подлетел и спешился. Отбросил дымящийся клинок и гордо скосил на Надиньку закопчённые очки:

— Мы прогнали его! Он скрылся в межвоздушном пространстве… Но долго там не просидит! Скоро вернётся, и мы его встретим!

Он подошёл к Надиньке и протянул узкую скользкую ладонь, похожую на профиль змеиной головы:

— Меня зовут Гарри. Будем друзьями.

Надинька потянулась было навстречу, но, как выяснилось, Гарри протягивал руку вовсе не для рукопожатия — он коснулся Надиного лба и небрежно отвёл её волосы.

— Это что такое? Что написано? О?! Ну неужели, хи-хи-хи! Ах-ха-ха… — самый знаменитый мальчик на свете захихикал, показывая белоснежные крупные зубы. Потом сказал уже без улыбки:

— Какое совпадение. У меня тоже есть отметина на лбу. Это судьба, моя маленькая Надейда. Нам суждено быть вместе.

Сказав это, он тряхнул чёрными волосами и бросил через плечо:

— Знаешь, малышка, ведь ты — великая волшебница. Ты — почти такая же, как я. Решено. Мы вместе отправимся в погоню и убьём герцога Моргиаволу сейчас, когда он ослаблен. Надо спешить, пока тёмный дюк не прикончил ещё кого-нибудь из детей, чтобы накачаться энергией…

Надинька слушала его — и не верила своим ушам.

Снова, как давеча на полигоне «Курск», когда она слушала враньё мальчика Егора, Надинька вдруг… почувствовала неправду. Что-то невыразимо фальшивое было в этой незабываемой улыбке, в самоуверенном движении чёрной брови, в полунаклоне головы… какая-то привычная актёрская работа?

«Не может быть, — Надя отогнала от себя страшную мысль. — Милый Гарри не может лгать. Моё сердце меня обманывает».

Гарри сидел на краю перрона и, неторопливо вытирая очки Надинькиным шарфом, рассказывал про таинственного герцога Моргиаволу.

— Понимаете, он еле жив. Он всё время боится умереть. Главная задача для него — отсрочить свою смерть, и только ради этого тёмный дюк придумывает всякие хитрости. Сначала он вселился в тело одного из профессоров, но я его разгадал. Потом он зомбировал одну деваху, заставив бедную дурку прочитать его собственный юношеский дневник, ну, короче, я его опять разгадал. Во-от. Потом каждый год он придумывал новую хитрость, и всякий раз я его наказывал. Но в этом году… всё иначе.

Красивые, выпуклые голубоватые глаза юного колдуна очень серьёзно посмотрели на Надиньку:

— В этом году враг стал сильнее.

— А зачем он убивает детей? — тихонько спросила Касси. Впрочем, Гарри не обращал внимания ни на кого, кроме маленькой Надейды.

— Так вот, малышка, в этом году герцог Моргиавола придумал, как обмануть собственную смерть. Он знает предсказание, согласно которому смерть настигнет его ровно в полночь. И когда приближается ночь, он заранее принимает облик кого-нибудь из учеников академии. С профессорами ему сладить сложнее, а ученики — лёгкая добыча! Проходя сквозь стены, он прячется поблизости от несчастного ребёнка — в зеркале или старой картине. И вот ровно за мгновение до полуночи герцог Моргиавола чувствует, что смерть приближается к нему. Тогда он выскакивает из укрытия и убивает свою жертву! И понимаешь, смерть вынуждена взять только что убитого ребёнка вместо Моргиаволы! Так призрак выгадывает ещё одни сутки бессмертия!

— Кошмар какой-то, — пробормотал Ставрик. — Даже смерть научились обманывать, фокусники поганые. И всё за чужой счёт…

Касси в ужасе закрыла лицо руками. Неужели в этом замке теперь каждую полночь убивают ребёнка?!..

А Надинька смотрела не отрываясь в глаза Гарри и просто умирала от внутренней муки: врёт или не врёт? Иногда казалось, что в быстрых глазах Гарри нет ничего живого, точно это взгляд говорящей куклы. Но внутренний голос нашёптывал: если не верить Гарри, то кому ты поверишь? Гарри смело сражается с силами мрака! Он один способен вызвать на бой герцога Моргиаволу… И ты не хочешь довериться ему — именно теперь, когда мальчику так нужна твоя помощь?!

— Поэтому призрак всегда имеет лицо своей будущей жертвы, — невозмутимо продолжал Гарри, доставая из-за пазухи длинную волшебную палочку — тоже извивистую, да ещё с небольшим наростом в виде ногтя на самом конце. — Сначала герцог Моргиавола принял облик этой девахи, как её… Клара, да? Забыл фамилию… похожа на марку сигарет. А потом он прикинулся мальчиком Томми — ну этим, который племянник грузинского короля. И снова смерть обманулась, она взяла мальчика вместо герцога Моргиаволы. А герцога приняла за отражение умершего мальчика в зеркале.

— А если он примет твоё лицо и тогда натравит смерть на тебя? — вдруг спросила Надя.

— Ха-ха, это невозможно, — Гарри потюкал указательным пальцем по красноватой татуировке у себя на лбу. — Дело в том, что я не боюсь смерти. Этим, собственно, и отличаюсь от остальных людей. И вообще, профессор Тампльдор сказал, что со дня на день я достигну божественного достоинства. То есть буду бессмертен по-настоящему, прикинь?

— Ты… достигнешь божественного достоинства? — ужаснулась Надя.

— Да, божественного. Потому что каждый раз, когда я вновь побеждаю тёмного дюка Моргиаволу, я как бы поднимаюсь на новую ступень мощи. Я побеждаю свой страх и приближаюсь к бессмертию. И знаешь… мне думается, я точно не умру, пока не отомщу за моих родителей. Понимаешь, я превращаюсь в сверхчеловека, в ангела мести. А ангелы не умирают, ха-ха.

Он помолчал немного, потом решительно поднялся.

— Надо спешить. Мы должны перехватить герцога, когда он выйдет из межвоздушного пространства. Ты мне поможешь?

Надинька вскочила.

— Да-да, конечно-конечно! А… что я должна делать?

— Ты поможешь мне сразиться с Моргиаволой. Но для этого мы должны тебя инициировать. Попросту говоря, зарядить тебя белой магической энергией.

— Зарядить? — удивилась Морковка. — Это как?

— Я отведу тебя к Оленю. Это — великий дух, наш царственный патрон и Принципал, покровитель и учитель всех белых колдунов планеты. Это — мой отец. Поспеши, малышка, нельзя терять ни минуты.

Он красиво соскочил с перрона вниз, на рельсы. Обернулся и распахнул длинные мускулистые руки навстречу Надиньке:

— Ну, прыгай сюда. Я отведу тебя к великому Оленю. Надинька оглянулась на Касси, потом на Ставрика:

— Ребята, я… быстренько, ладно? Ну надо же помочь… Подождите меня здесь, я мигом вернусь!

Гарри схватил её за руку, увлекая за собой в беспросветную клоаку тоннеля.

Глава 12.

Стратегия вторжения

Не знаю, как-то мне сдаётся,

Что род их сам собой переведётся.

А между тем, пускай блаженствуют оне.

И. А. Крылов. Пёстрые овцы

Продолговатый письменный стол проректора Гендальфуса Тампльдора был странно похож на раскрытый гроб — даже бортики с трёх сторон приделаны. Склонившись над ворохами бумаг на столе, Ваня не мог избавиться от ощущения, что склоняется над останками трупа.

Первый же документ, попавшийся на глаза, заставил кадета призадуматься. Заголовок гласил:

«ДОГОВОР О ПОЖИЗНЕННОМ СОТРУДНИЧЕСТВЕ».

Договор был заключён между неким «Принципалом», который назывался в тексте «Учредителем академии Мерлина», и «младшим научным сотрудником Саррой Лейбовной Цельс» о том, что «Сарра Лейбовна обязуется за ежемесячное вознаграждение в размере тридцати тысяч фунтов стерлингов „осуществлять в соответствии с утверждёнными графиками научно-исследовательских и научно-практических работ необходимую деятельность в рамках своей компетенции, связанную с реализацией ряда секретных программ Лаборатории русских исследований“.

Ванька бережно сложил бумажку вчетверо, сунул в карман и нахмурился: кто такой этот таинственный Принципал? Просто «принц» — это понятно. А что за «принц» такой, который к тому же ещё и «пал»? Может быть, это псевдоним хозяина замка, какого-нибудь сумасшедшего миллиардера? Насчёт того, что хозяин академии не в своём уме, Ваня почти не сомневался: разве нормальному, здоровому на голову миллионеру выгодно устраивать такое всемирное училище для гордецов, скупердяев, развратников и лжецов? Разве можно на этом заработать какие-то барыши?

Он взял с дальнего угла стола желтоватую папочку с золотым тиснением и прочитал:

«Отчёт факультета Агациферус за третий квартал 200… года».

Уму непостижимо! Отчёт представлял собой подробнейший список гадких и злых поступков, совершённых студентами различных курсов на уроках алхимии. Все случаи воровства, мошенничества, обмана и вымогательства были тщательно учтены, занумерованы и прокомментированы. Отмечались имена наиболее успешных учеников — в первой двадцатке, кстати говоря, фигурировал уже знакомый Ивану Бенджамин Фенин из России.

Отчёт завершался жирным штампом, свидетельствовавшим о выполнении факультетом Агациферус научно-педагогического плана на третий квартал 200… года. В графе «премии и благодарности» под первым пунктом Иванушка прочитал:

Яйцо «Хрустальное», декоративное, из коллекции русских царей, производство Фаберже, 1902 год, горный хрусталь, золото, платина, бриллианты, ручная работа. Вручено профессору Кохану Кошу в день его 55-летия.

Вдруг Ваня замер — вот оно, главное. Снизу, под слоем смятых рукописей, темнела папочка с корешком: «РУССКИЙ ФРОНТ». Он выдернул её из-под кипы бумаг, распахнул — и разочарованно хмыкнул: пустые плёночные клапаны, никаких документов!

Сбоку послышался стон.

«Небось, бородатый очнулся», — нахмурился Царицын. Глянул — и глазам не поверил: неужто мертвецы оживают? Стонал и шевелился не кто-нибудь, а Рюдегер фон Бетельгейзе.

Другой бы мальчик испугался, а Ваня только поморщился, быстренько подхватил волшебный зонтик, выпавший из лап охранника, и направил его на Рюда. Странное дело: пиджак колдуна был в лохмотьях, точно всё туловище колдуна разворошило картечью — а крови на полу не виднелось. Он что, бескровный? Или биоробот? А может быть, зомби?

Всё оказалось проще. Заряд картечи пришёлся в бронежилет, который хитрый Рюдегер носил под рубашкой. Конечно, пару рёбер всё равно сломало — но ведь жив остался!

— Здравствуйте, — вежливо сказал Ваня, когда лысый приоткрыл глаза. Передёрнул подствольный сустав и добавил срывающимся, но весёлым голосом:

— Предупреждаю сразу: заклинание «Chaos Errata» на меня не действует. Так что… осечек не будет, барон.

Фон Бетельгейзе долго не мог понять, что с ним произошло: видимо, принял Ванечку за санитара и стал гневно требовать стакан виски и непременно чтоб дали сигару.

Ванечка подождал, пока взгляд врага примет более осмысленное — то есть испуганное — выражение, и задал первый вопрос:

— Ну, рассказывайте, барон. Какое ещё вторжение в Россию тут затевается? Вот папочка с надписью «РУССКИЙ ФРОНТ» — это что значит?

— Я расскажу, расскажу, что знаю! Вы только не стреляйте… но поймите, я Вам честно говорю, вашей России теперь — конец. Мы нашли способ взломать русскую защиту. Скоро начнут действовать наши боевые заклятия. Теперь Лига сможет освоить вашу землю и ресурсы.

— Угу-м, — кивнул Ваня. — А почему раньше-то не получалось освоить?

— Русская защита мешала. Не будь её, мы давно бы сожрали вас, поверьте. С потрохами, как сербов.

— Вы сожрали сербов? — поразился Ваня.

— Не всех, конечно, — криво улыбнулся Рюд. — Мы развалили их оборону в Косово. Там работало много колдунов, Лига выделила большие средства. А вообще, главным на Балканах был Колфер Фост, это его докторская диссертация, именно он плотно сотрудничал с «Бешеной ланью»[42]… Но Косово — это так, репетиция перед Россией. Разминались, испытывали новые заклинания. Но теперь и вам — хана.

— А если мы вам по шапке дадим? — набычился Ваня. — И без «русской защиты» с вами справимся, своими силами, а?

— Да нет у вас никаких сил, — вежливо вздохнул Рюд. — Чтобы защититься от колдовства, сила нужна духовная, а не физическая. А русские сейчас — духовно беззащитны.

— Это ещё почему?

— Почему? Да потому что ваши люди охотно развратничают, убивают своих младенцев — тех, которые ещё не родились. Играют в карты, воруют, лгут и пьянствуют… Говорят, в Москве игровых клубов и домов терпимости больше, чем аптек и булочных, вместе взятых. Поэтому у ваших людей давно нет никакой собственной защиты. Но, к сожалению для нас, защита Бога всё равно закрывает почти всю землю. Там покров у вас есть особый, специальный. Вот мы и придумали, как его снять.

— Что же придумало ваше начальство? Как вы заставите русских отказаться от этого покрова? — быстро спросил Ваня.

— А вот этого я не знаю, — улыбнулся фон Бетельгейзе.

— Жаль, — вздохнул Царицын. — Придётся Вас застрелить.

— Нет! — фон Бетельгейзе молитвенно сложил ладони. — Вы не можете меня застрелить, нет! Я очень талантлив, я молод, у меня вся жизнь впереди, прорицатели нагадали мне блестящую карьеру! Вы не должны оборвать золотую нить…

— Тогда скажите, каким способом снимается русская защита, — настойчиво предложил Царицын.

— Ну не знаю я! Ну хотите, я буду… лизать Вам подошвы, хотите? Ну попросите что угодно, только не убивайте, — быстро забормотал фон Бетельгейзе, хрустя пальцами. — Я ещё слишком молод, чтобы знать такие тайны. И слишком молод, чтобы умирать, поймите Вы!

— Ясно, — кивнул Ванечка. — Тогда вставайте.

— Что прикажете сделать? — радостно вскинулся фон Бетельгейзе. Опираясь на стенку, он поднялся на ноги — красный, сутулый, пенсне защеплено наискось… — Что Вам угодно? Я всё устрою…

— Вы знаете, как попасть в Отрог Полуночи? — подумав, спросил Царицын.

Барон фон Бетельгейзе высоко ценил свою жизнь. Поэтому он не стал рисковать и выдумывать какие-нибудь хитрости для того, чтобы завести Ивана в ловушку. Лысый Рюди доставил Царицына в Отрог Полуночи самой безопасной дорогой — в обход пропускных пунктов. Они просто забрались в один из подземных продовольственных складов — и уселись на подвижную ленту, по которой двигались ящики с вином и фруктами, упаковки пиццы и прочие вкусности для обитателей подземной части замка. Подвижная дорожка транспортера уползла в технический тоннель, где было, признаться, душновато — по счастью, лента часто выныривала из тоннеля в технические залы, где взмокшим путешественникам удавалось отдышаться. Ваня заметил, что ползучая лента всё время движется под уклон, уходя всё глубже в землю. Наконец, примерно через четверть часа, Рюди фон Бетельгейзе вежливо сообщил Царевичу, что они приближаются к Отрогу Полуночи.

Мохнатый охранник у железной двери вытянулся по стойке «смирно», заметив в конце коридора преподавателя фон Бетельгейзе, который привёл в Отрог очередного пленника-подростка. Немного подивившись тому, что фон Бетельгейзе на этот раз решил зайти внутрь камеры смертников вместе с пленником, бородач тщательно закрыл за вошедшими лязгающую бронированную дверь.

Среди колонн, изящных торшеров и статуй, в джунглях искусственных цветов они с трудом разыскали заплаканную русскую девочку Асю. «Странно, — заметил Царицын, — никакой косы не осталось в помине, волосы грубо и неровно обрезаны выше плеч».

— Вы пришли, да? Вы пришли за мной? — в ужасе прошептала девочка. Огромные глаза глянули на Ваню совершенно пронзительно.

— Асенька, ну наконец я Вас нашёл, — радостно сказал Царицын, от радости ему хотелось схватить бедняжку в охапку, он с трудом сдерживался. — Асенька, заинька, Вы так намучились, бедная! Ну всё, всё. Мы пришли Вас освободить!

Девочка с некоторым сомнением покосилась на лысого барона, застывшего рядом с лакейской улыбкой. Царицын поспешно пояснил:

— Барон фон Бетельгейзе вынужден временно помогать нам под страхом высшей меры наказания. А меня зовут Ваня. Ваня Царицын. Я нашёл Ваш дневник, я всё знаю. Меня прислали из Москвы, чтобы выручить Вас из беды.

Ася вдруг закрыла лицо руками — плечи её затряслись. Царицын склонился, мягко взял её за плечи.

— Не плачь, пожалуйста. Ты знаешь, мы ищем ещё одного мальчика. Его зовут Пётр…

Ася разрыдалась ещё пуще. Прошло не менее пяти минут, прежде чем Царицыну удалось разобрать обрывки слов, пробивавшихся сквозь всхлипы:

— Они… съели его… он был такой хороший! Они пришли за мной, а он… Он устроил всё так, чтобы его забрали вместо меня… без очереди.

— Что?! — в ужасе выдохнул Иванушка.

— Я ничего не могла поделать! — пропищало красное от слёз личико. — Петенька… он сказал, что ему будет очень жалко, если колдуны сожрут меня. А ещё он сказал, что… якобы он сам — очень глупый и неловкий… И что, если его съедят, будет не так жалко. И он придумал сделать так, что его увели первым, раньше меня! Это я виновата! Меня должны были съесть вместо него!

Глава 13.

Рогатый

Мне накинули на шею петлю. Я стал читать про себя молитву, при нося Богу искреннее раскаяние во всех моих прегрешениях и моля Его о спасении всех близких моему серд цу. Меня притащили под виселицу.

А. С. Пушкин. Капитанская дочка

Рельсы оборвались внезапно. Гигантские светильники, точно триремы на ржавых цепях покачивались над пропастью невиданной ямы, вырытой в виде перевёрнутой ступенчатой пирамиды. Ярусы уходили вниз, в смрадно дышащий мрак. Там было совсем темно, а здесь, на верхних уровнях небывалого амфитеатра, редкие факелы отбрасывали на каменные стены нервные пятна. Крутая каменная лестница закручивалась по тугой спирали — ещё ниже, в самый провал — туда, где зловонно дышало кострами нечистое дно.

От бешеного спуска по ступеням у Надиньки в животе что-то сжималось, из последних сил она держалась за холодные пальцы Гарри. Внизу их ожидало что-то невообразимое: целое скопище горящих чучел, чадящих бочек с нефтью, гроздья мерцающих тёмных лампад и красные, похожие на гнойные нарывы, огоньки масляных плошек в глазницах каменных статуй. Девочка старалась не глядеть по сторонам, глотая едкие слёзы, она считала секунды…

И странное дело… всё это время точно кто-то шептал ей на ухо: подумай, дурочка, какая ты счастливая! Тебя выбрал величайший волшебник человечества! Миллионы девчонок не смеют даже мечтать о такой радости…

«Да-да, конечно, я счастлива!» — убеждала себя Надинька, борясь с тошнотой. Наконец почерневшие ступени, покрытые ковровой дорожкой с неприятными пятнами, вывели к железной арке — впереди, в просвете распахнутых зубчатых врат, пульсировал зеленоватый свет.

— Скорее! — крикнул Гарри, ещё сильнее стискивая Надину руку. — Видишь зелёные факелы?! Принципал ждёт нас!

Они выбежали на ровную площадку, выложенную белым камнем и ограждённую по периметру здоровенными валунами, торчащими кверху, как исполинские зубы. Посредине возвышались четыре каменных столба — впрочем, это были лапы огромной статуи; отблески костров освещали только ноги и брюхо неведомого кумира. Верхняя часть тёмной фигуры была едва отличима от мрака, сгущавшегося над подземным амфитеатром.

— Вот он, Белый Олень! — Гарри бросился вперёд, вырвав руку из Надиных пальцев. Девочка тут же споткнулась и упала плашмя, как падают маленькие дети — обидно и больно.

— Ой-ой… — захныкала Надя, догадываясь, что коленки разбиты в кровь. — Как болит…

Гарри не слышал. С разбегу припал к раздвоенному каменному копыту и начал покрывать тёмный известняк поцелуями.

— Великий! Великий Олень! Он поможет нам…

Надинька отряхнула коленки от каменной пыли — и поднесла к лицу ладошку, разглядывая, нет ли крови. Тут ей показалось, что в темноте кто-то шепчется — совсем рядом, за спиной… Будто скользкие тени шевельнулись — и скрылись!

— Гарри, здесь темно… Ты где? Пожалуйста, подойди ко мне поближе…

— Поклонись великому Оленю, он исцелит тебя от страха! — крикнул Гарри, который всё ещё обнимал массивное копыто. — Олень сделает тебя великой белой волшебницей. Попроси Оленя подарить тебе больше магических сил… Они пригодятся тебе в битве с герцогом Моргиаволой!

Надинька удивлённо поглядела на одно копыто, потом на другое… И снова показалось, что кто-то шепчется в темноте. Ах, будто блеснуло… не то глаз, не то перстень.

— Гарри… мне как-то страшно, — позвала Надинька, чувствуя, что слёзы неумолимо подступают к горлу. — Что ты там делаешь?

— Смотри наверх! — вдруг воскликнул Гарри из темноты. — Видишь?! Его рога… они начинают светиться!

Надя закинула голову — и с трудом различила голубовато-зелёное мерцание. От этого мерцания светлее почему-то не сделалось.

— Рога светятся… значит, Олень слышит нас! — задыхаясь от радости, Гарри выбежал из темноты и снова схватил её за руку:

— Его дух прямо сейчас входит в статую! Скоро он будет говорить с нами!

Густой мрак впереди налился зеленоватым свечением, и Надинька различила человеческую фигуру, неспешно подступающую к детям из темноты.

— Великий Белый Олень приветствует Гарри и Надейду, — прозвучал ровный, неживой голос.

— Это жрец великого Оленя! — Гарри восторженно зашептал Надиньке на ухо. — Олень разговаривает с людьми устами своего жреца! Только жрец умеет слышать мысли Оленя и озвучивать их!

— Но ведь это же… господин Гендальфус! — Надинька увидела огромный лоб и длинное, точно из мыльной глыбы выточенное лицо, величаво вознесённое над крылатыми оплечьями. Длинные струйки бороды чуть светлеют в темноте…

— А кто же ещё? — хохотнул Гарри. — Недаром он проректор нашей академии! Только наверху во время занятий он — профессор Гендальфус Тампльдор, а здесь — великий жрец Бенциан.