Иоганн Гербарт. О ПСИХОЛОГИИ КАК НАУКЕ, ВНОВЬ ОПИРАЮЩЕЙСЯ НА ОПЫТ, МЕТАФИЗИКУ И МАТЕМАТИКУ

Публикуется по изданию: Иоганн Гербарт. О психологии как науке, вновь опирающейся на опыт, метафизику и математику // Антология фрагментов классических текстов западноевропейской философии [Электронный ресурс] / Авт. колл.: Ф.Н. Блюхер, С.Л. Гурко, А.М. Руткевич и др. - Электр. дан. - М., 2002.

См. http://www.auditorium.ru/books/1378/Herbart/Her.htm

Органическое строение предрасполагает человека к способности разума

Орангутанг по своему внешнему виду и внутреннему строению похож на человека. Мозг его имеет ту же форму, что и человеческий; у него широкая грудь, плоские плечи, лицо напоминает человеческое, и черепная коробка тоже сложена почти как у человека; и сердце, легкие, печень, селезенка, желудок, кишечник - все у него, как у человека. Тайзон перечисляет сорок восемь моментов, в которых орангутанг сходен с человеком и отличен от обезьян; и его умения и даже его пороки и благоглупости, а также и менструации - все определяет сходство его с человеком.

Конечно же, и в восприятии орангутанга, и в проявлениях его души должно быть некое подобие человеку, и если философы ставят его ниже мелких животных, возводящих свои искусные постройки, то, как мне кажется, они ошибаются в выборе меры для сравнения. Бобр строит, следуя инстинкту; вся машина его тела предназначена для этой работы, а ничего другого он не умеет, он не способен общаться с людьми, не способен разделять наши мысли и чувства. А у обезьяны нет уже всецело определенного инстинкта, и способность мышления ее достигает уже рубежей разума - жалких рубежей подражательства. Обезьяна всему подражает - выходит, мозг ее способен тысячекратно комбинировать чувственные представления; ни одно животное этого не может: ни мудрый слон, ни ученая собака; в обезьяне заложено желание совершенствоваться. Однако на это-то она как раз и не способна, двери закрыты перед нею, мозг не способен овладеть связью чужих представлений, не способен, так сказать, сделать своим достоянием то, чему животное подражает. Самке, которую описывает Боэций, свойственна была стыдливость, и она прикрывалась рукой, когда входил кто-нибудь посторонний; она вздыхала, плакала, совершала поступки совсем как человек. Обезьяны, которых описывает Беттель, совместно охотятся, вооружившись палками, и прогоняют прочь слонов, нападают на негров и усаживаются вокруг костра, но не умеют поддерживать огонь. Обезьяна, о которой рассказывает Делябросс, усаживалась за стол, пользовалась вилкой и ножом, сердилась, печалилась и вообще выражала все человеческие аффекты. Как внешне, так и в душе обезьяны - человекоподобные существа; это доказывается тем, как любит своих детенышей обезьяна, как воспитывает она их, как приучает ко всем уловкам и проказам обезьяньего племени, какой порядок поддерживают обезьяны в своей обезьяньей республике и во время странствий, как наказывают эти граждане своих государственных преступников; это доказывается и хитростью, и злобой обезьян, что кажется нам забавным, и целым рядом других столь же несомненных черт их характера. Бюффон без пользы растрачивает свое красноречие, пытаясь оспорить подобие внешней и внутренней организации у этих животных; им же самим собранные факты его и опровергают, а подобие внутреннего и внешнего органического строения можно проследить во всех живых организмах, если только верно определить сам принцип подобия.

Итак, чего же недоставало человекоподобному существу, почему же стала обезьяна человеком? Может быть, не хватало ей только языка? Но ведь не раз делали попытки обучить обезьяну языку, и если бы эти существа, всему подражающие, способны были говорить, то, конечно же, они начали бы с того, что передразнивали бы говорящих людей и не стали бы дожидаться особых указаний. Значит все дело в их органах речи? Но и это не так; хотя обезьяны и постигают содержание сказанного, но ни одна обезьяна, как бы ни размахивала она руками, еще не научилась разговаривать со своим господином с помощью мимики и рассуждать по-человечески с помощью жестов. Итак, ясно, что дело в чем-то совсем ином, - двери, ведущие к человеческому разуму, закрыты перед этим печальным образом, и, быть может, живет в нем темное чувство близости дверей - и невозможности проникнуть внутрь.

Но что же так мешает обезьяне? Странно, но, согласно анатомическим данным, все зависит от положения тела. Обезьяна ближе своих собратьев к человеку, потому что сложена так, что может ходить прямо, но все же сложена она не совсем так, и это малое различие отнимает у нее все. Посмотрим на обезьяну, и сама природа укажет нам пути, где искать самые первые проявления начал человеческого достоинства.

Два основных влечения

Мне хотелось бы вместить в одно слово - "человечность" - все сказанное о благородном складе человеческого существа, предрасполагающем человека к разуму и вольности, к тонким чувствам и влечениям, к хрупкости и выносливости тела, к заселению всей суши и к власти над всей Землей; ведь чтобы говорить о своем человеческом предназначении, нет у человека слова более благородного, чем само слово "человек", в котором запечатлен образ творца земли, насколько он может стать зрим на этой земле. И чтобы изложить самые благородные обязанности человека, достаточно нарисовать его внешний облик.

1. Все влечения живого существа можно свести к двум основным: к сохранению жизни и к участию в жизни других, к общению с другими; органическое здание человеческого тела и этим склонностям придает самый изысканный порядок, если только руководит им высшее начало. Прямая линия самая прочная, и у человеческого тела - наименьший объем, а скрыта в нем стремительность, по-разному проявляющаяся, - и то и другое служит защите человеческого тела. Человек опирается на очень узкую базу, а потому ему легче всего прикрыть члены своего тела; центр тяжести приходится между бедер, самых сильных и гибких, какие есть у какого-либо земного существа, - ни у одного животного нет такой подвижной силы в этих членах тела. Железная грудная клетка - более скованная, руки, эти орудия человека, дают человеку широкий простор для обороны: он может защитить и свое сердце, и самые благородные части тела от головы и до колен. Это не сказка, что люди сражались с львами и побеждали их; африканец вступает в бой и не с одним львом, если призовет на помощь осторожность, хитрость и силу. Но, конечно, верно сказать, что строение человеческого тела рассчитано на оборону; нападая, человек никак не может обойтись без помощи искусства, а обороняясь, он - от природы существо самое сильное и могучее на всей Земле. Получается, что сам внешний облик человека учит его миролюбию, а не убийствам или грабительским нашествиям, - вот первая черта человечности.

2. Среди влечений, направленных на других людей, половое влечение - самое могучее; и оно тоже подчинено у человека гуманному строению тела. У четвероногого животного, даже у стыдливого слона, - совокупление, у человека - поцелуй и нежные объятия; различие объясняется строением тела. У животного нет губ, как у человека, - тонкая каемка верхней губы позднее всего образуется у плода в чреве матери, словно любовь в последний раз касается губ своими перстами, чтобы смыкались они в красивую линию и чтобы линия эта выражала рассудительность. Древний миф рассказывает, что человек в давнюю пору был андрогином, как цветы, но что потом произошло разделение полов; такие глубокомысленные фантазии рассказывают в скрытой форме мифа о превосходстве человеческой любви над любовью животной. А если половое влечение не подчинено у человека смене времен года, как у животных (хотя не существует пока серьезных наблюдений над годовым кругооборотом в человеческом теле), то это явно свидетельствует о том, что человеческие влечения зависят не от необходимости, а от прелести, от красоты, должны покорствовать разуму и по доброй воле умеряться, как и положено всему, что есть в человеке. И любовь человека должна быть гуманной - ради этого создан природой весь внешний облик человека, ради этого он развивается позже животных, а взаимное влечение полов продолжается дольше; все влечение подчинено закону совместного союза, в который два существа вступают добровольно, закону дружеского общения между двумя людьми, которые в течение всей своей жизни чувствуют себя одним существом.

3. Любовь сообщает, а другие нежные аффекты довольствуются участием, так что среди всех живых существ природа выделила человека и сделала его самым участливым, потому что создала его как бы из всего прочего и сообразовала его в такой пропорции ко всем прочим царствам творения, чтобы человек мог чувствовать вместе с ними. Ткани человеческого тела столь упруги и тонки, нервная система так переплетена со всеми частями здания человеческого тела, что человек, этот аналог божества, пронизывающего весь мир своим чувством, может переноситься почти во всякое живое существо и чувствовать вместе с ним, - как раз в той мере, в какой нуждается в этом существо, и в той, в какой организм человека не испытывает еще потрясения, хотя иной раз и подвергается опасностям. И к дереву участлив бывает человек, коль скоро это - растущее, цветущее дерево, и некоторые люди со своим тонким механизмом не способны чисто физически переносить вид молодого цветущего дерева, которое рубят и уродуют. Если оно сохнет, это причиняет нам боль; и печалит душу увядающий цветок. И вид корчащегося червя, раздавленного ногою, не оставляет равнодушным мягкого человека, а чем совершеннее животное, чем ближе к нашему строение его тела, тем больше сочувствия вызывают в нас его страдания.

Тема 11. Естественнонаучные предпосылки выделения психологии в самостоятельную науку. Возникновение психофизики и психометрии