ЖДАН А.Н. ИЗ ИСТОРИИ ВОПРОСА О СООТНОШЕНИИ ТЕОРИИ И ЭКСПЕРИМЕНТА В ПСИХОЛОГИИ

Теория и эксперимент - они взаимосвязаны, одно

без другого остается неплодотворным. К ним можно

с полным правом отнести известные слова Канта и

сказать: теория без эксперимента пуста, эксперимент

без теории слеп. Поэтому и теория, и эксперимент

в равной мере настоятельно требуют подобающего

им внимания.

М. Планк

[Планк М. Избранные труды. М., 1975. С. 563]

Анализируя более чем столетний период развития экспериментальной психологии в России, необходимо отметить глубокую связь и преемственность разных этапов векового пути, пройденного отечественной наукой, и современных проблем экспериментального психологического исследования. В трудах ее выдающихся представителей прошлого - В. М. Бехтерева, А. Ф. Лазурского, Н. Н. Ланге, А. П. Нечаева и других накапливались факты и складывались теоретические принципы, которые обусловили большие успехи отечественной науки. Эти принципы были затем эксплицированы и углублены с позиций марксистско-ленинской философии в советской психологии.

Одним из важных методологических положений, которым руководствуются советские психологи, является тезис о единстве предмета и метода исследования, теории и эксперимента. Среди методов психологического исследования особое место принадлежит эксперименту. При этом дело не только в том, что эксперимент имеет значение как один из специальных и даже важнейших методов научного исследования. Внедрение в психологию эксперимента, как справедливо отмечал С. Л. Рубинштейн, "по-новому поставило вопрос о методике психологического исследования в целом, выдвинув новые требования и критерии научности всех видов опытного исследования в психологии. Именно поэтому введение экспериментального метода в психологию сыграло такую большую, пожалуй, даже решающую роль в оформлении психологии в самостоятельную науку" [17, 56].

В своей книге Б. Ф. Ломов [13] посвящает вопросу соотношения теории и эксперимента специальный раздел под названием: "Теория, эксперимент и практика в психологии". Он подчеркивает, что взаимосвязь теории, эксперимента и практики носит характер диалектического единства, психологическая теория "направляет поиски решения задач, возникающих в эксперименте и практике" [13, 51], и сама развивается на базе тех данных, которые накапливаются в экспериментальных и прикладных исследованиях. Автор книги приходит к выводу, что это диалектическое единство - "важнейший принцип перспективного планирования развития психологической науки и профессиональной деятельности психологов" [13, 51].

Вопрос о соотношении теории и эксперимента стал предметом обсуждения в отечественной психологии уже в начальный период усвоения ею экспериментального подхода. Он был связан с оценкой теоретической и практической значимости материалов, полученных в экспериментальных исследованиях в различных областях психологической науки и особенно в ее прикладных отраслях. Г. И. Челпанов, которому принадлежит бесспорная заслуга в организации исследований по экспериментальной психологии в России и в подготовке кадров психологов-экспериментаторов, рассматривал эксперимент как один из методов современной психологии. Овладение этим методом должно строиться на серьезной теоретической основе, включающей подготовку по психологии и философии. Г. И. Челпановым была разработана и продумана система занятий по обучению студентов, которые проводились в созданном им психологическом Институте при Московском университете. Практикум включал наряду с лабораторными работами по экспериментальной психологии теоретические занятия по широкому кругу проблем [24]. Занятия проходили в форме обсуждения докладов. Темы распределялись между участниками заранее, причем определялись не только докладчиками, но и оппонентами. Круг проблем был чрезвычайно широк и включал различные темы: духовная субстанция; предмет психологии; психофизическая проблема; этика психолога; психология личности; современная функциональная психология и т. д. При этом необходимо отметить, что рассматривались в основном сочинения зарубежных психологов и философов на языке оригинала - английском, французском [15].

Если в научной концепции, созданной Г.И.Челпановым, эксперимент рассматривался как один из методов психологии, который, по его мнению, являлся важным условием ее совершенствования, то решающая роль отводилась по-прежнему самонаблюдению, которое "всегда лежит в основе экспериментального, и так называемого объективного изучения психологических явлений" [23, 293]. Основное значение в психологическом исследовании, согласно взглядам Челпанова, придавалось теории, которая развивается независимо от эксперимента: "все вопросы, касающиеся общих свойств сознания: внимания, апперцепции, воли и т.д., определений сознательного и бессознательного и т. п. решаются в области именно теоретической психологии... Это есть та часть психологии, без которой не могут существовать никакие вообще психологические исследования, в том числе и экспериментальные" [23, 295]. И области психологической теории Челпанов отстаивал идеалистические позиции. Так, в вопросах соотношения прикладной и теоретической психологии он был солидарен с позицией В. Вундта, изложенной в его статье "О чистой и прикладной психологии". По мнению Вундта, теория складывается и развивается независимо от прикладных областей, прикладная психология (педагогическая, судебная и др.) - это периферия психологической науки и занимается вопросами практического плана. Таким образом, за требованием Челпянова об обеспечении теоретической оснащенности экспериментальных исследований, реально скрывалась такая модель соотношения теории и практики в психологии, которая явилась одной из причин кризиса в психологии, разразившегося в 10-х голах XX в. [3. Т. 1].

Широкое проникновение экспериментальной психологии в практику, в частности в педагогику, медицину и т. д. (что нередко осуществлялось не специалистами - врачами, педагогами-практиками на базе специальных экспериментально-педагогических кабинетов и экспериментально-психологических лабораторий, предназначенных для психологических исследований), поставило психологию перед рядом новых проблем. Начались острые дискуссии по вопросам, связанным с оценкой прикладных результатов психологических исследований и практических рекомендаций. Так, по поводу "психологических профилей" Г.И. Роосилимо, с помощью которых оценивались умственные способности детей, на I Всероссийском съезде по педагогической психологии было отмечено, "что даровитость не может быть умещена в узкие рамки немногих, в большинстве элементарных вопросов, что отсталые вначале дети впоследствии оказывались иногда талантливыми, даже гениальными; что если бы подвергнуть в детстве такому исследованию Бетховена, Пушкина, Менделеева и т. п., то они тоже оказались бы в числе "отсталых, дефективных. . ." [9, 83). В психологии осознавалась недостаточная теоретическая обоснованность методов, используемых для исследовании детей в условиях школьного обучения. В связи с этим остро вставал вопрос об источниках теории, на базе которой должны проводиться практические исследования. Было ясно, что эти теории должны проистекать не из философии, ибо для их построении необходим опъг , систематическое наблюдение. Именно таким пониманием был пронизан призыв В. М. Бехтерева, с которым он обратился в своем заключительном слове к участникам Второго Всероссийского съезда по педагогической психологии: "Дайте науке ход, не загоняйте ее в привилегированные палаты университетов, ибо в таком случае она будет далека от практической жизни" [21, 379].

Обращение к истории отечественной психологии позволяет утверждать, что объективно все ее большие достижения были получены на путях последовательной реализации методологического принципа единства теории и эксперимента. При этом прослеживается закономерная зависимость метода исследования от теоретической позиции исследователя. Об их подлинном диалектическом единстве можно говорить только тогда, когда эксперимент соответствует теории - порождается ею, и в свою очередь проверяет и подтверждает ее. Фельдшеризмом в науке Л. С. Выготский назвал "отрыв технической исполнительской функции исследователя, главным образом обслуживания аппаратов по известному шаблону, от научного мышления. . ." [3. Т. 1, 366].

Тема 14. Выделение психологии в самостоятельную науку

Вундт В. ЗАДАЧА ПСИХОЛОГИИ

Публикуется по изданию: Вундт В. Задача психологии // Очерки психологии. М.: Московское книгоиздательство, 1912. С. 3-6.

1. Два определения понятия психологии преобладают в истории этой науки. Согласно одному, психология есть "наука о душе": психические процессы трактуются как явления, из рассмотрения которых можно делать выводы о сущности лежащей в их основе метафизической душевной субстанции. Согласно другому, психология есть "наука внутреннего опыта". Согласно этому определению, психические процессы принадлежать особого рода опыту, который отличается прежде всего тем, что его предметы даны "самонаблюдению" или, как называют это последнее, в противоположность восприятию через внешние чувства, "внутреннему" чувству.

Однако ни одно из этих определений не удовлетворяет современной научной точки зрения. Первое, метафизические, определение соответствует тому состоянию, в котором психология находилась долее, чем другие области человеческого знания, но которое и для нее отошло теперь окончательно в прошлое, после того как она развилась в эмпирическую дисциплину, работающую своеобразными методами, и после того как "науки о духе" признаны были самостоятельною, противостоящею естественным наукам отраслью познания, требующею в качестве своей общей основы самостоятельной, не зависящей от метафизических теорий, психологии.

Второе, эмпирическое определение, видящее в психологии "науку внутреннего опыта", недостаточно потому, что оно может поддерживать то ошибочное мнение, будто бы этот внутренний опыт имеет дело с предметами, во всем отличными от предметов так называемого "внешнего опыта". Однако, с одной стороны, существуют действительно содержания опыта, которые, составляя предмет психологического исследования, не встречаются в тоже время среди объектов и процессов того опыта, изучением которого занимается естествознание; таковы наши чувства, аффекты, волевые решения. Но, с другой стороны, нет ни одного явления природы, которое с нисколько измененной точки зрения не могло бы быть предметом психологического исследования. Камень, растение, тон, солнечный луч составляют, как явления природы, предмет минералогии, ботаники, физики и т.д. Но поскольку эти явления природы суть в то же время представления в нас, они кроме того служат предметом психологии, которая стремится дат отчет в способе возникновения этих представлений и выяснить отношения их к другим представлениям, а также и к чувствам, движениям воли и другим, процессам, которые не относятся нами к свойствам внешних предметов. "Внутреннего чувства", которое можно было бы противопоставлять, как орган психического восприятия, внешним чувствам - как органам естествознания, вообще не существует, следовательно, представления, свойства которых стремится исследовать психология, совершенно те же самые, от которых отправляется естествознание; а субъективные движения, которые оставляются без внимания при естественнонаучном рассмотрении вещей, чувства, аффекты, волевые акты, даны нам не через посредство особых органов восприятия, а связываются для нас непосредственно и нерасторжимо с представлениями, относимыми нами к внешним предметам.

2. Отсюда следует, что выражение внешний и внутренний опыт означает не различные предметы, а различные точки зрения, применяемые нами в рассмотрении и научной обработке единого самого по себе опыта. Эти точки зрения подсказываются нам тем, что каждый опыт расчленяется непосредственно на два фактора: на содержание, данное нам, и на способ нашего восприятия этого содержания. Первый из этих факторов мы называем объектами опыта, второй - испытующим субъектом. Отсюда получаются два направления в обработке опыта. Первое - то, которому следует естествознание: естественные науки рассматривают объекты опыта в их свойствах, мыслимых независимо от субъекта. Второму направлению следует психология: она рассматривает совокупное содержание опыта в его отношениях к субъекту и в тех свойствах, которые ему приписываются непосредственно субъектом, поэтому естественнонаучная точка зрения, поскольку она возможна лишь благодаря отвлечению от субъективного фактора, содержащегося во всяком действительном опыте, может быть названа точкой зрения опосредствованного опыта, а психологическая точка зрения, которая снова устраняет это отвлечете и все, проистекающие отсюда, следствия, точкой зрения непосредственного опыта.

3. Возникающая таким образом задача психологии, как общей, координированной естествознанию и восполняющей ее эмпирической науки, находить свое подтверждение в способе рассмотрения всех наук о духе, основой которых служит психология. "Все эти науки, филология, история, учение о государстве и обществе, имеют своим содержанием непосредственный опыт, поскольку он определяется взаимодействием объектов и познающих и действующих субъектов. Поэтому ни одна из наук о духе не прибегает к помощи отвлечений и гипотетических вспомогательных понятий естествознания; объекты-представления и сопровождающие их субъективные движения почитаются в них непосредственною действительностью, и они стараются объяснять отдельные составные части этой действительности из их взаимной связи. Этот прием психологического истолкования, применяемый в отдельных науках о духе, должен быть, следовательно, также и приемом самой психологии.

3а. Так как естествознание исследует содержание опыта в отвлечении от испытующего субъекта, то обыкновенно его задача определяется также как "познание внешнего мира", причем под внешним миром разумеется совокупность данных нам в опыте объектов. Соответственно этому задача психологии определялась иногда как "самопознание субъекта". Однако это определение недостаточно" потому что, кроме свойств отдельного субъекта, к предмету психологии относятся также различные взаимодействия между ним и внешним миром и другими подобными субъектами. Кроме того, это выражение может быть легко истолковываемо в том смысле, как если бы внешний мир и субъект были отдельными составными частями опыта или по крайней мере могли бы быть разделяемы на независимые друг от друга содержания опыта; в действительности же внешний опыт всегда связан с функциям восприятия и познания субъекта, а внутренний опыт содержит в себе представление о внешнем мире, как свою неотъемлемую составную часть. И это взаимоотношение проистекает с необходимостью из того, что в действительности опыт не есть несвязанная сумма отдельных различных областей, а образует единое связное целое, предполагающее в каждой своей составной части как субъект, воспринимающий содержание опыта, так и объекты, даваемые субъекту; в качестве содержания опыта. Поэтому и естествознание не может отвлекаться от познающего субъекта, а лишь от тех его свойств, которые или отпадают, подобно чувствам, как скоро мы отбросим мысленно, субъект, или же, подобно качествам ощущений, должны быть относимые на счет субъекта на основании физического исследования. Напротив, психология имеет своим предметом совокупное содержание опыта в его непосредственных свойствах.

Таким образом, последнее основание для отделения естествознания от психологии и от наук о духе следует искать только в том, что всякий опыт содержит, в качестве составных факторов, объективно данное содержание опыта и испытующий субъект. Впрочем, мы не хотим, само собою разумеется, этим сказать, что это разграничение предполагает уже логическое определение обоих факторов. Такое определение возможно становится, очевидно, только на основании естественнонаучного и психологического исследования и ни в коем случае не может, следовательно, предшествовать ему. Предположение, общее естествознанию и психологи с самого начала, состоит в сопровождающем всякий опыт сознании, что в опыте даются объекты какому-нибудь субъекту, при чем однако не может быть и речи первоначально о познании условий, лежащих в основе этого различения, или о каких-нибудь определенных признаках, которыми один фактор мог бы отграничиваться от другого. Поэтому самые выражения объекта и субъект в этой связи представляют собою только позднейшее перенесение на ступень первоначального опыта различий, которые принадлежат уже логически развитой рефлексии.

Вследствие этого взаимоотношения естественнонаучное и психологическое истолкование опыта дополняют друг друга не только в той мере, поскольку первое имеет дело с объектами при возможно большем отвлечении их от субъекта, а второе учитывает участие субъекта в возникновении опыта, но и в том смысле, что оба толкования становятся на различную точку зрения в рассмотрении каждого отдельного содержания опыта. Естествознание стремится исследовать, каковы свойства объектов в отвлечении от субъекта, и поэтому даваемое им познание есть опосредствованное или познание в понятиях: вместо непосредственных объектов опыта естествознанию остаются содержания понятий, получаемые из этих объектов путем отвлечения от субъективных элементов наших представлений. Но это отвлечение требует в то же время известных гипотетических восполнений действительности. Именно, естественнонаучный анализ показывает, что многие составные части опыта, например содержание ощущений представляют собою субъективные действия объективных процессов, так что эти последние не могут содержаться в опыте в их независящих от субъекта свойствах. Поэтому естествознание стремится обыкновенно добыть эти элементы опыта путем гипотетических вспомогательных понятий, построенных относительно объективных свойств материи. Психология исследует, напротив, содержание опыта в полной его действительности.

Тема 15. Возникновение и развитие отраслей психологии

Тема 16. Причины возникновения кризиса в психологии

Тема 17. Период “открытого кризиса” в психологии и основные направления развития психологии в этот период

Тема 18. Бихевиоризм