Проблема метода: от оппозиции к интеграции, от запретов к свободе

При описании разнообразных теоретических подходов к пониманию кон­фликтов мы констатировали, что речь не должна идти о выборе или предпо­чтении того или иного способа их объяснения, поскольку фактически они часто апеллировали к разной феноменологии, к разным явлениям конфликта и реально продемонстрировали разнообразие возможных видов конфликт­ных явлений. Соответственно и понимание этих конфликтов может быть часто достигнуто через обращение к разным принципам их описания.

Рассмотрим в дидактических целях ситуацию, которую мы обсуждали со студентами на занятиях с точки зрения ее возможных интерпретаций. Пред­ставим себе женщину, жалующуюся на то, что ее пятилетний ребенок не хо­чет ложиться спать, из-за чего вечерами между ними часто возникают ссоры.

С психоаналитической точки зрения переживания ребенка, связанные с от­рывом от родителей, имеют вполне закономерный, понятный и объяснимый характер. В целом подобные ситуации являются естественными в развитии ребенка. Жестокий конфликт, переживаемый в детстве, нормален, задача пси­хоаналитика — ослабить его, смягчить, сделать менее болезненным. Возмож­но, однако, главным фокусом анализа этой ситуации сделать мать ребенка. Может быть, у нее самой в детстве был сходный драматический опыт, и те-

Глава 10. Работа с конфликтами: психологическая традиция 421

перь она воспроизводит его, проигрывая заново эту ситуацию. Или предста­вим себе иной сюжет. О ней не очень заботились в детстве, и, когда все бегали по двору и из окон вдруг начинало доноситься: «Петя, домой!», «Катя, пора ужинать и спать!», ей так хотелось, чтобы и ее тоже позвали. Другие дети за­видовали, что ей еще можно погулять, а она втайне завидовала им. Ее родите­ли достаточно равнодушно относились к тому, когда она приходила и укла­дывалась спать. Ей так не хватало родительской заботы, поэтому теперь она воспроизводит ту же ситуацию с собственным ребенком.

Для анализа этого случая может быть применен и поведенческий подход. Если анализировать поведение ребенка как обусловленное в решающей сте­пени факторами ситуации, то нужно было бы задуматься в первую очередь о том, что изменилось во внешней ситуации для него, что привело к измене­ниям и проблемам в его поведении. Может быть, что-то напугало его? Он стал бояться темноты? А может быть, что-то произошло в семье? В рамках данного подхода вполне удовлетворительным прозвучало бы следующее объ­яснение: ребенок прожил почти месяц у бабушки, она, по словам мамы, пота­кает всем его капризам. Вот так, сказал бы психолог, ориентированный на по­веденческие интерпретации, произошло научение данному поведению. Как можно изменить его? Попробуем сделать для ребенка ситуацию укладывания спать более привлекательной. Даже незнакомые с психологией родители чи­тают ребенку перед сном сказку (взамен напевавшейся в прошлом колыбель­ной) , дают ему в постель любимую игрушку, оставляют включенным ночной свет. Наиболее примитивный вариант позитивного подкрепления — «если будешь хорошо вести себя и вовремя без капризов ложиться спать, пойдем в воскресенье в зоопарк и я куплю тебе самое лучшее мороженое, какое ты только захочешь; а будешь капризничать — ничего не будет».

Для когнитивистского подхода важен смысл, значение, придаваемое людь­ми тем или иным жизненным ситуациям или событиям. Например, мы могли бы прежде всего попытаться понять, почему данная ситуация вызывает у ма­мы напряжение вплоть до ссор с ребенком, что придает ей драматической от­тенок. Простой ответ — потому что ребенка надо уложить спать — является в данном подходе недостаточным и неудовлетворительным. Спросив у мамы, почему она так переживает по поводу капризов ребенка и его нежелания ло­житься спать, мы можем получить очень разные ответы, разные интерпрета­ции одной и той же ситуации. Что может стоять для нее за этим простым дей­ствием — укладыванием ребенка спать? Во-первых, она может сказать, что необходим же какой-то режим, да и воспитательница в садике говорила, что в этом возрасте детей надо укладывать спать в девять часов и ни минутой поз­же, а то они утром приходят невыспавшиеся и капризничают. Она может чув­ствовать себя плохой мамой из-за того, что ее ребенок засыпает не вовремя, к тому же ее собственная мама недовольна тем, что родители не могут ребен­ка вовремя спать уложить. Интерпретация может иметь и совсем иной харак­тер. Ребенок не слушается — и в этом все дело. Он всегда был послушным и покладистым, и вдруг с ним возникают проблемы. Маме хочется, чтобы он

422 Часть III. Разрешение конфликтов

по-прежнему был «управляемым» мальчиком, это так выгодно отличает его от детей ее приятельниц. И муж укоряет ее за то, что она не может справиться с маленьким ребенком, и пугает тем, что будет дальше. Тогда версия ее разно­гласий с ребенком скорее связана с потребностью контроля над ним, управле­ния им, с ее установкой на то, что ребенок должен быть именно таким и по­ступать именно так, как ей хочется. Или же — и это тоже вполне возможный вариант — мама торопится уложить ребенка спать, потому что у нее еще столько дел, и по дому надо кое-что сделать, и подруга просила обязательно позвонить, и с работы принесла домой бумаги, в которых надо кое-что по­смотреть, и т. д. и т. п. Тогда суть проблемы скорее в том, что мама не может, не умеет заниматься своими делами, пока ребенок не спит. И ей надо «изба­виться» от него, чтобы почувствовать, что она наконец-то может сделать что-то для себя. Она не может, не умеет жить своей жизнью при ребенке, и поэто­му для нее невольно становится важно, чтобы ребенок ложился пораньше, — тогда только ее жизнь и начинается. Может быть, она и могла бы заняться чем-то своим, но для нее характерно представление, что «правильная» мама все свое время посвящает ребенку, а она же не хочет быть «неправильной» мамой. Заниматься своими делами, предоставив ребенка самому себе, — это «неправильно», поэтому надо сначала уложить его спать, а потом уже можно и о себе подумать.

Этот простой пример иллюстрирует многообразие возможных интерпре­таций даже самой обыденной ситуации человеческого взаимодействия. По­нятно, что было бы совершенно неправомерно ставить вопрос таким образом, что какие-то из обозначенных объяснений заведомо оказывались бы верными или, напротив, заведомо нереалистичными. Отказ от былого противопостав­ления и претензий на универсальные терапевтические возможности «своего» метода привели к попыткам более трезвого анализа того, в каких случаях целесообразно применение тех или иных подходов к работе с конфликтами. Современная тенденция скорее проявляется в том, что ценность метода оценивается не сама по себе, а по ее соответствию клиенту и его актуальной ситуации. Трудно не согласиться с общим представлением, что «отбор паци­ентов для специфического психотерапевтического подхода зависит от оценки их потребности и способности инициировать различные процессы измене­ния» (Психотерапевтическая энциклопедия, 1998, с. 392). Однако практиче­ское решение этой задачи оказывается непростым. Так, в той же «Психоте­рапевтической энциклопедии» описываются характеристики пациента, для которого «лучшим вариантом будет психоаналитическая психотерапия»: «то­лерантность к фрустрации», «хороший контроль», «способность к продук­тивной работе и поддержанию отношений с окружающими», «наличие чувст­ва юмора и метафоричности мышления» и — как исходная точка — «осознан­ность страдания или неудовлетворенности наряду с желанием понять себя посредством самонаблюдения» (с. 392). Вряд ли терапевты какого-либо ино­го теоретического направления, отличного от психоаналитического, отказа­лись бы от клиента с такими показателями. С этим, похоже, согласны и сами

Глава 10. Работа с конфликтами: психологическая традиция 423

авторы «Психотерапевтической энциклопедии», применительно к когнитив­ной психотерапии указывающие, что «она наиболее показана людям со спо­собностью к самонаблюдению и анализу своих мыслей» (с. 197).

Таким образом, найти персонологические корреляты потенциальной эф­фективности или адекватности того или иного психотерапевтического мето­да достаточно непросто. Возможно, этот поиск должен скорее вестись не на основе тех или иных характеристик клиента, а исходя из особенностей пере­живаемого им конфликта, тем более что, как мы видели, разные психологиче­ские подходы в определенном смысле «специализируются» на разных видах конфликтов.

Другая тенденция, характерная для современной психологической прак­тики, — это тенденция к интеграции, появление новых, «синтетических» на­правлений, которые невозможно было бы однозначно идентифицировать в рамках привычных классификаций подходов. Уже отмечалось, что синтез по­веденческого и когнитивного подходов — «когнитивно-поведенческая психо­терапия» — оказался более плодотворным, чем практические успехи каждого из этих направлений в «чистом» виде. Происходят перемены даже в такой наиболее разработанной, устоявшейся, а потому и более консервативной прак­тике работы, как психоанализ.

Но, пожалуй, еще более важным результатом отказа от противопоставле­ния разных подходов и защиты «чистоты своих рядов» стало освобождение самих психологов от прежних жестких канонов работы (традиции которых были заложены многочисленными психоаналитическими процедурными та­бу). Взгляд на клиента как на свободную творческую личность дал возмож­ность и самим психологам ощутить свое собственное право на свободу и творчество, в том числе и право выбора своих действий не «по правилам», право на импровизацию. Ведь конкретная практика не может быть заранее уложена в отработанные схемы, и иногда психотерапевт в интересах клиента решается на неожиданные шаги. Вспомним еще раз новеллу Ялома «Лечение от любви» с ее героиней, семидесятилетней женщиной, восемь лет живущей воспоминаниями о былом романе, которые стали для нее своего рода наваж­дением. В течение пяти месяцев Ялом не мог ни изменить состояние своей пациентки, ни избавить ее от этой фиксации. И тогда он принимает решение включить в процесс работы с пациенткой ее бывшего возлюбленного, напря­мую столкнув ее с реальностью. Шаг и нетрадиционный, и рискованный. Од­нако именно он и оказался эффективным (Ялом, 1997).

Бывает очень трудно отнести процедуры реальной практической работы к какому-то одному конкретному типу. В качестве заключительной иллюст­рации приведем случай из практики, который как пример реализации своей стратегии работы с проблемой выбора описывает Ф. Василюк. В консульта­цию обратилась молодая женщина 22 лет, Т., которая оказалась в ситуации выбора между двумя претендентами на ее руку. Терапевт предложил ей представить себе свою жизнь в течение ближайших лет в случае выбора в пользу одного, а затем в пользу другого. Далее произошла воображаемая

424 Часть III. Разрешение конфликтов

«встреча» клиентки с обеими женщинами, прожившими эти несколько лет с каждым из ее потенциальных избранников (Василюк называет их «послан­цами» из двух сценариев ее будущего). Затем состоялась «беседа» с челове­ком, который является для клиентки воплощением мудрости, носителем со­звучных ценностей, в чьем хорошем отношении к себе она уверена. Роль этого на самом деле реально существующего человека на время взял на себя терапевт. В этой роли он

...несколько минут побеседовал с Т., стараясь только оказать эмоциональную под­держку и максимально ослабить лихорадочность внутреннего требования Т. от са­мой себя быстрого принятия решения. Завершился этот короткий диалог сказоч­ной рекомендацией: «Знаешь что — утро вечера мудренее. Ни о чем не думай, ложись сегодня пораньше спать, завтра утром проснешься, и все само встанет на свои места» (Василюк, 1997, с. 313).

Больше они не встретились, а терапевт впоследствии узнал, что Т. отказа­ла обоим претендентам.

Мы привели этот пример (который проигрывает оттого, что он оказался вне контекста общих рассуждений Ф. Василюка о психотехнике выбора), чтобы продемонстрировать ранее обозначенные нами проблемы. К какому типу практической психологической работы может быть отнесен этот реаль­ный случай? Сам автор называет его «психотерапевтической консультаци­ей». К какому направлению практической психологической работы могут быть отнесены приемы, использовавшиеся терапевтом в ходе данной кон­сультации? Могут ли они быть однозначно отнесены к какому-либо из из­вестных направлений работы? Наконец, если эта встреча имела разовый ха­рактер, можно ли говорить о «разовой психотерапии»? И, наконец, послед­ний вопрос — имеют ли смысл все эти вопросы?

На наш взгляд, ставить подобные вопросы и искать на них ответы необхо­димо. Безусловно, современные тенденции в развитии отечественной психо­логии таковы, что развитие психологической практики идет столь быстрыми темпами, «наверстывающими» годы невостребованности, что мы фактически во многом не успеваем осмыслить происходящие процессы. Не хватает усто­явшихся терминов, понятий с четко определенным содержанием, дифферен­циации используемых процедур и техник, их корректного описания. Любой профессионал понимает, что никакая практика не может обойтись без тео­рии. Но было бы большой ошибкой предполагать, что развитие «техниче­ской» стороны дела и накопление опыта сами по себе дадут ответы на все воз­никающие проблемы. Путь «осознавания», который, как мы видели на при­мере нашего анализа, фактически во всех современных направлениях практи­ческой психологической работы выступает в качестве непременного условия эффективного преодоления своих проблем человеком, должен быть пройден и самой психологической практикой. Чтобы получить ответы, надо осознать вопросы и сформулировать их.

Глава 10. Работа с конфликтами: психологическая традиция 425

Резюме

1. Задача практической помощи психолога по преодолению конфликтов
человека состоит в инициировании и организации его диалога как наи­
более конструктивной формы разрешения конфликта с самим собой
или другими людьми. Различные виды психологической помощи при­
менительно к проблеме разрешения конфликтов представляют собой
разные формы организации этого диалога: психотерапевтическая рабо­
та — это помощь человеку в диалоге с самим собой, психологическое
консультирование — помощь в диалоге человека с другими.

2. Соответственно трем основным направлениям психологии выделяются
и три основных направления в психотерапии — психоаналитическое
(динамическое), поведенческое (бихевиористское) и гуманистическое.

3. В соответствии со своим пониманием конфликтов психоанализ видит
возможность их преодоления в выявлении бессознательного, «уничто­
жении» вытеснения и победе сознательного. Фрейдовский психоанализ
был ориентирован на выявление невротических проявлений. В следу­
ющих поколениях психоаналитиков психоанализ начинает рассматри­
ваться как средство общего развития личности, но во многом сохраня­
ется приверженность такой модели взаимодействия терапевта с паци­
ентом, при которой именно психоаналитику принадлежит активная
доминирующая позиция, предполагающая влияние на пациента, с по­
мощью которого и реализуется психотерапевтическое воздействие.

4. Поведенческая психотерапия фокусируется на работе с поведением че­
ловека в широком смысле — включая разнообразные «внешние» и
«внутренние» ответы-реагирования. Она стремится улучшить это «ре­
агирование», исходя из трудностей, заявленных самим человеком. Наи­
более успешными оказались «синтетические» когнитивно-бихевиорист­
ские подходы, в частности один из самых известных — рационально-
эмотивная терапия. С помощью терапевта клиент «заменяет» свои
представления, которые являются причиной неадекватного поведения
и переживаний, внешних и внутренних конфликтов, на более конструк­
тивные. Поведенческая психотерапия более ориентирована на работу
с интерперсональными проблемами, переживаемыми как внутрилично-
стные и межличностные конфликты.

5. Гуманистическое направление в психотерапии является наиболее раз­
нородным, сформировавшимся в оппозиции к динамическому и пове­
денческому направлениям. Оно изменяет само понятие сути психотера­
пии, психотерапевтического воздействия, выступая против элементов
принуждения в психотерапии, против «объектного» взгляда на пациен­
та, воздействия на него, утверждая принцип работы «здесь и сейчас»
и делая ее целью стимулирование процесса исследования человеком
своей души.

426 Часть III. Разрешение конфликтов

6. Клиент-центрированная терапия Роджерса провозглашает своей целью
реализацию потенциала человека, наделенного естественным стремле­
нием к развитию и адаптации, обретение им возможности такого разви­
тия. Психотерапевтический процесс — это прохождение клиентом через
стадии «разблокирования» внутренней коммуникации между частями
«Я», развитие диалога в общении человека с самим собой. Усиление
личной конгруэнтности человека, а также его конгруэнтности в обще­
нии является также основным способом преодоления интерперсональ­
ных трудностей. Психотерапевт — это человек, вступающий в равно­
правные личностные отношения с клиентом, которому он помогает
найти путь к самому себе.

7. С точки зрения гештальт-психологии утрата целостности личности, ее
фрагментированность является следствием нарушения внутренней гар­
монии личности. Ее восстановление является основной целью гештальт-
терапии, которая акцентирует внимание на взаимодействии противоре­
чащих друг другу, противостоящих сторон «Я» человека. В осознании
этих противоположностей и ранее недифференцированных частей сво­
его «Я» гештальт-терапия видит способ формирования и завершения
гештальта, что, в свою очередь, является путем преодоления конфлик­
тов. Теоретическое понимание личностного конфликта как дезинтегра­
ции личности и возможности ее преодоления через внутренний диалог
нашло прямое выражение в хорошо известных приемах инициации это­
го диалога в практике гештальт-терапии.

8. Экзистенциальная психология считает базисным конфликт, возникаю­
щий вследствие столкновения человека с данностями существования.
Такими данностями, первичными проблемами существования, являют­
ся смерть, свобода, изоляция и бессмысленность. Сфера работы тера­
певта экзистенциальной ориентации — это пространство экзистенци­
альных конфликтов, возникающих из столкновения с этими, наиболее
«сущностными» проблемами. Путь их преодоления проходит через уси­
ление субъективности человека с помощью осознавания им себя и сво­
его существования в этом мире, при этом роль терапевта — это иниции­
рование процесса исследования клиентом своей души.

9. Психологическое консультирование — это собирательное понятие для
обозначения разных видов и приемов психологической помощи, трудно
дифференцируемое от психотерапии и других видов психологической
помощи. Считается, что психологическое консультирование больше
ориентировано на те проблемы клиента, которые обусловлены «давле­
нием» социальных факторов. Это «давление» всегда проявляется в ин­
терперсональном контексте и конфликтах в отношениях с «другими».
Психологическое консультирование — это помощь человеку в поиске
его взаимопонимания, в диалоге с другими. Ориентация на «здорового
индивида» открыла перед психологическим консультированием боль­
шие возможности работы с интерперсональными конфликтами.

Глава 10. Работа с конфликтами: психологическая традиция 427

10. Групповая психотерапевтическая работа имеет своей целью за счет
группового контекста помочь проявлению, осознанию и «проживанию»
своих конфликтов человеком. Фактор группы содержит мощный тера­
певтический потенциал. Конкретные формы использования возможно­
стей группы зависят от ориентации терапевта на конкретные теорети­
ческие подходы. В современной практике индивидуальная и групповая
психотерапевтическая работа часто сочетаются. Групповая психотера­
пия позволяет как строить работу по стимулированию внутреннего
диалога человека с самим собой, так и вводить его в диалог реального
взаимодействия с другими участниками группы, в том числе с их помо­
щью воспроизводить его диалог со «значимыми другими».

11. Диалог, который человек ведет сам с собой или с другими людьми, пы­
таясь разрешить переживаемые им конфликты, в свою очередь «встро­
ен» в процесс взаимодействия клиента с терапевтом. В этом взаимодей­
ствии терапевт может занимать разнообразные позиции — от учителя,
наставника, тренера и др. до позиции партнера, вступающего с клиен­
том в отношения двух равноценных личностей. Этот последний тип от­
ношений и создает возможность подлинного диалога между терапевтом
и клиентом. Диалог исключает наставничество (и любую позицию
«сверху») и позволяет терапевту занимать позицию посредника в
«главном» диалоге клиента — его диалоге по разрешению собственного
конфликта.

12. Для современной психологической практики характерен отказ от былого
противопоставления разных подходов и претензий на универсальность
какого-то одного метода. Следствием этого стала тенденция к интегра­
ции, к появлению «синтетических» направлений и подходов. Важней­
шим результатом интенсивного развития психологической практики
стал отказ специалистов от принципа обязательного следования пси­
хотерапевтическому канону, во многом сложившемуся под влиянием
жестких принципов психоаналитической традиции и обретения ими
права на свободу и творчество. Отечественная психологическая прак­
тика должна пойти путем «осознавания», который открывает возмож­
ности понимания и преодоления ею своих проблем.

ГЛАВА 11