Принципы психологического посредничества

Психологическое посредничество являет собой форму работы, соединяющую психологические представления о работе с конфликтами, возможности си­туационного подхода и опыт, накопленный конфликтологической традицией и основывающийся прежде всего на переговорной практике, использовании идей медиаторства в организации коммуникативного процесса между участ­никами конфликта и поиске соглашения между ними.

Ситуационный подход, исходя из развиваемого им понимания природы социальных ситуаций и их влияния на поведение, предполагает возможность целостного изменения ситуации за счет модификации тех или иных ее базис­ных черт, что влечет за собой изменения в поведении и взаимодействии участ­вующих в данной ситуации людей.

Воспользуемся для иллюстрации примерами М. Аргайла, демонстрирую­щего, как модификация отдельных черт ситуации приводит к ее целостному изменению. Группы брейнсторминга, по его мнению, возникли в результате изменения лишь одного элемента работы дискуссионных групп — устранения из процесса обсуждения критики и неодобрения. В Т-группах единственной темой беседы стало то, что происходит в группе; типичный репертуар групп был расширен за счет разрешения прямых личностных комментариев. В этих двух случаях новая ситуация создается с помощью изменения элементов обыч­ной ситуации (Аг§у1е, 1981). Наиболее очевидным для психологов примером того, как возникает новая ситуация за счет трансформации элементов среды, является принцип размещения участников групп тренинга в круге. В облас­ти менеджмента также могут быть найдены многочисленные иллюстрации влияния изменений в формальных коммуникационных связях на атмосферу в рабочих группах. Все эти примеры указывают на возможность изменения поведения людей за счет модификации ситуации их взаимодействия.

Применение этого подхода к проблеме разрешения межличностных кон­фликтов означает, что помимо традиционной психологической работы с участ­никами конфликта возможен путь создания новой ситуации их взаимодейст-

Глава 11. Посредничество психолога в разрешении конфликта 435

вия, которая и может послужить основой разрешения конфликта. Это не означает, что ситуационный подход представляет собой «внешний» или «по­верхностный» путь решения проблем взаимодействия. Он основан на пред­ставлении, что «модификация контекста вызывает изменение внутреннего мира» (Минухин, Фишман, 1998, с. 77).

Терапевт, работающий с индивидом, говорит пациенту: «Изменитесь. Работайте над собой, чтобы расти. Взгляните внутрь себя и измените то, что вы там обнару­жите». Семейный же терапевт выдвигает парадоксальное, на первый взгляд, тре­бование: «Помогите измениться другому». Но поскольку изменение одного чело­века требует изменения его контекста, действительный смысл его слов таков: «Помогите измениться другому, изменив свои отношения с ним». В результате концептуализации, утверждающей нераздельность контекста и поведения, приту­пляется мысль о виновности, сопровождающая представление о причинности. Как возложение ответственности, так и вытекающее из него возложение вины отступа­ют на задний план более сложной картины.

С. Минухин, Ч. Фишман

В сущности, речь идет о разных стратегиях психологической работы. В бо­лее традиционных формах психотерапевтическая или консультационная ра­бота направлена в целом на позитивные изменения во внутреннем мире лич­ности, пространстве ее межличностных отношений. При этом предполагает­ся, что вероятным следствием достигнутых положительных изменений будет и разрешение переживаемых человеком конфликтов, в том числе и межлич­ностных. Другая стратегия, о которой пойдет речь в данной главе, — это рабо­та с конкретными конфликтами, например с проблемами в отношениях су­пругов, родителей и детей. Позитивный опыт такой работы, в свою очередь, становится потенциальной основой более глубоких изменений в человеке.

Идеи психологического посредничества используют не только принципы ситуационного подхода и психологической практики в целом, но и опыт разре­шения конфликтов в конфликтологии, прежде всего принципы медиаторства.

Однако, хотя процесс психологического посредничества по форме во мно­гом совпадает с медиаторством, между ними существуют и принципиальные различия.

Сущность психологического посредничества в межличностных конфлик­тах — это участие психолога в коммуникативном процессе, направленном на создание такой ситуации во взаимодействии участников конфликта, которая способствует смягчению их противостояния и возникновению согласия. Ме­диатор может иметь дело с конфликтом, участники которого вообще не связа­ны никакими отношениями, кроме данной конкретной ситуации, из-за кото­рой они аи Нос оказываются в данном переговорном процессе (например, конфликт вокруг каких-то городских проблем — строительства сооружения, имеющего своих сторонников и противников); соответственно реализуемый медиатором процесс направляется на принятие решения по данной конкрет­ной ситуации.

436 Часть III. Разрешение конфликтов

Психолог имеет дело с людьми, связанными долговременными продолжа­ющимися отношениями, и поэтому даже в ситуации конкретного конфликта задача его разрешения сводится не только и не столько к поиску взаимопри­емлемого решения, сколько к восстановлению контакта между участниками ситуации, делающего возможным продолжение взаимодействия и отношений между ними.

Таким образом, психологическое посредничество — это прежде всего психо­логическая помощь людям в конфликтных ситуациях, которая направлена на восстановление нарушенных отношений и их продолжение на новой, более кон­структивной основе.

При этом могут быть выделены следующие принципы психологического посредничества.

1. Посредник нейтрален, он не выносит собственных оценок и суждений,
не присоединяется к сторонам конфликта.

2. Посредник работает с процессом и не влияет на характер принимаемых
решений.

3. Посредник стимулирует переход участников обсуждения от конфрон­
тации к договоренностям.

4. Посредник обеспечивает защищенность участников переговоров.

5. Посредник несет ответственность за процесс, но не за характер прини­
маемых решений.

Данные представления созвучны основным принципам современной пси­хологической работы в терапевтической и консультационной формах. Так же как терапевт и консультант, посредник исходит из убеждения в способности людей изменяться и изменять свои отношения, сколь бы сложной в данный момент ни была ситуация их отношений. С. Минухин и Ч. Фишман, коммен­тируя процесс работы терапевта с семьей, пишут о его «убеждении в том, что семья как организм потенциально способна на более сложное функциониро­вание, чем то, которое она демонстрирует в данный момент» (Минухин, Фиш­ман, 1998, с. 278).

Психологическое посредничество направлено на процесс организации диалога между людьми, а не на принятие ими решений в сложной ситуации. Подобно тому, как это обсуждалось при описании традиционных форм пси­хологической помощи, посредник исходит из невозможности влияния на конкретные решения человека. Только сами участники конфликтного взаи­модействия в полной мере могут оценить приемлемость для них тех или иных способов преодоления кризиса в их отношениях.

Мэй обращает внимание на важный для психотерапевтической работы момент, который, по его мнению, не принимается в полной мере в расчет, а именно: решение предшествует знанию. Обычно, пишет он, мы исходим из предположения, что если пациент больше узнает о себе и лучше поймет себя самого, он примет соответствующие решения. Но это лишь половина правды. Вторая ее часть, обычно игнорируемая, состоит в том, что «пациент не позво-

Глава 11. Посредничество психолога в разрешении конфликта 437

ляет себе прийти к инсайту или приобрести знание до тех пор, пока он не го­тов решать, до тех пор, пока он не займет решительную установку по отноше­нию к жизни и не примет предварительные решения в этом направлении» (Мау, 1983, р. 166). Мэй при этом оговаривается, что под «решением» он по­нимает не «прыжки» (решения типа заключения брака или присоединения к иностранному легиону). Речь идет об установке на экзистенциальное реше­ние, и в этом отношении скорее знание и инсайт следуют за решением, чем наоборот.

Другим аргументом, который мы уже приводили, является позитивный опыт собственного принятия решений. Существуют многочисленные экспе­риментальные данные, свидетельствующие о тенденции отстаивать собствен­ные решения и оценивать их как правильные. На основании этих фактов Д. Майерс утверждает, что «как только решение принято, оно создает собст­венные опоры для поддержки — причины, которыми мы оправдываем его це­лесообразность» (Майерс, 1997, с. 183).

Более того, считается, что влияние внешних факторов, например наличие внешнего поощрения, может ослаблять внутреннюю мотивацию, скажем, в случае каких-то действий человека. Потребность в позитивном принятии себя требует от человека воспринимать свои действия и поступки как прием­лемые и морально оправданные. Если эти поступки человек расценивает как внешне вынужденные, то он, следовательно, несет за них меньшую ответст­венность. «Оправдание своих поступков и решений является, таким образом, мерой самозащиты, укрепляет нашу внутреннюю убежденность и чувство собственного достоинства» (там же, с. 192).

Еще одна проблема, возникающая, видимо, в разных видах практической психологической работы с людьми, но особенно часто в деятельности медиа­тора, — это этическая, или моральная позиция психолога по отношению к проблеме клиента, или, в формулировке Р. Кочюнаса, «в какой степени цен­ности консультанта должны "участвовать" в процессе консультирования» (Ко-чюнас, 1999, с. 33).

При этом существуют две полярные точки зрения. Одна из них настаивает на ценностной нейтральности психолога — это означает, что он не должен за­нимать какую-то собственную моральную позицию по отношению к пробле­ме клиента. Обычные аргументы в пользу подобной точки зрения связаны с нежелательностью или даже невозможностью оказывать ценностное влия­ние на клиента, с признанием права клиента на собственную систему этиче­ских представлений, с тем, что клиент, сталкиваясь с моральной позицией психолога, подсознательно ждет оценок и начинает защищаться и т. д.

Альтернативная точка зрения предполагает, что, напротив, консультант должен открыто выражать свою ценностную позицию, иначе клиент может считать, что любое его поведение является приемлемым.

Р. Кочюнас, не соглашаясь ни с одной из этих крайних точек зрения, счи­тает тем не менее, что консультант должен иметь четкую ценностную пози­цию и не скрывать ее от клиента.

438 Часть III. Разрешение конфликтов

Он приводит пример конкретной ситуации, когда женщина обращается за помощью по поводу своих отношений с мужем. Она не может принять реше­ние — развестись с мужем или сохранить семью ради детей, допуская возмож­ность внебрачных связей. Кочюнас считает, что от собственных ответов кон­сультанта на вопросы о ценности брака, последствиях развода, положении детей в ситуации неблагополучного брака родителей и т. д. зависит и процесс консультирования, и его результат.

Понятно, что суждения такого рода весьма относительны, и все зависит от конкретного контекста ситуации. Такие вопросы не имеют однозначных от­ветов, а потому и наши принципиальные позиции относительно них не всегда помогают нам.

Важнее, на наш взгляд, проблема профессиональных ценностей психолога, реализуемая им в практической работе. В частности, такого рода ценностной установкой в работе посредника для меня является убежденность в целесооб­разности коммуникации и ее абсолютное преимущество над некоммуникаци­ей. Иначе говоря, в любом случае лучше пытаться наладить коммуникацию и договориться, чем не пытаться. Другое представление, созвучное высказан­ному С. Минухиным и Ч. Фишманом, связано с верой в способность людей действовать ответственно и эффективно, изменяя тем самым свои отношения и разрешая возникающие конфликты.