Раздел 7 (вопрос 5) Модель понимания текстов Кинча

Основные положения

Охарактеризовав исторические предпосылки нашей модели, представим теперь в произвольной форме основные положения, с помощью которых не только определяются основные теоретические понятия и компоненты модели, но и выявляются необходимые взаимосвязи с другими моделями функционирования дискурса, разработанными в лингвистике и социальных науках. В следующем параграфе дается описание основных компонентов модели, которая на теоретическом и экспериментальном уровнях подробно разрабатывается в последующих главах.

1.2.1. Когнитивные основания. Представим себе ситуацию, в которой некто оказался свидетелем дорожного происшествия. Мы исходим из того, что у человека конструируется ментальное представление этого происшествия, а его понимание наблюдаемых событий выражается в конструировании данного представления и его последствий, остающихся в памяти. Предположим, что другой человек слушает рассказ об этом происшествии. Мы считаем, что понимание рассказа также требует построения ментального представления. Конечно, репрезентация самого происшествия и репрезентация рассказа о происшествии не будут совпадать. Во втором случае мы получим представление уже вербализованной версии говорящего о случившемся (Hormann, 1976). Но общая характерная черта того и другого когнитивного процесса состоит в том, что свидетель происшествия и слушающий историю конструируют в памяти некоторое представление на основе визуальных или языковых данных. Мы называем это конструктивистским основанием модели.

Далее мы полагаем, что свидетель происшествия и слушатель рассказа о происшествии конструируют не просто некоторое представление на основе визуальных и вербальных данных—таких, как движение объектов, поведение людей (происходящие события) или произнесение высказываний, образующих рассказ, но, скорее, интерпретацию событий и высказывания (Loftus, 1979). В обоих случаях они конструируют значение: события интерпретируются как „происшествие", а языковое сообщение—как рассказ о происшествии. Мы называем это интерпретирующим основанием модели. В дальнейшем мы в основном будем иметь дело именно с этим семантическим аспектом обработки дискурса.

Мы полагаем также, что конструирование представления происшествия или рассказа о происшествии, и в частности значения воспринимаемого материала, происходит практически одновременно с осуществляющейся обработкой этого материала. Другими словами, мы не считаем, что свидетель и слушающий в нашем примере сначала обрабатывают и запоминают данные, относящиеся к соответствующим событиям, и только потом приписывают им значение. Это значит, что понимание осуществляется оперативно (on-line), то есть параллельно с обработкой воспринимаемых данных. Это постепенно развивающийся процесс, а не процесс, происходящий post hoc. Используя метафору из области вычислительной техники, мы назовем это оперативным основанием обработки дискурса (см.: Marslen-Wilson & Tyler, 1980).

Люди, понимающие реальные события или речевые события, способны сконструировать ментальное представление, и в особенности осмысленное представление, только при том условии, что они располагают более общими знаниями о таких событиях. Чтобы интерпретировать какое-то событие как дорожное происшествие, люди должны знать кое-что об обычном дорожном движении, о событиях, в которых участвуют машины и водители; что касается рассказов, то нужно иметь более общие знания о них и об их взаимосвязях с описываемыми событиями. Сходным образом очевидец и слушатель (в нашем примере) могут интерпретировать события в свете прошлого опыта, для которого были характерны аналогичные события и который может привести к формированию более общих знаний. Помимо этих знаний, у слушателя и свидетеля может быть и другая когнитивная информация: убеждения, мнения или установки, относящиеся к подобным событиям, а, кроме того, мотивации, цели или особые задачи, связанные с обработкой соответствующей информации. В общем, мы полагаем, что понимание включает в себя не только обработку и интерпретацию воспринимаемых данных, но и активацию и использование внутренней, когнитивной информации. Поскольку такую информацию можно рассматривать в качестве когнитивных предпосылок (presuppositions) конструирования модели, то мы можем назвать ее пресуппозиционным основанием модели.

Как будет показано более подробно ниже, восприятие и понимание каких-либо событий происходит не в вакууме, а в рамках более сложных ситуаций и социальных контекстов. Понимание этих событий означает поэтому также и то, что человек использует или конструирует информацию о взаимосвязях между событиями и ситуациями. Таким образом, понимающий располагает тремя видами данных, а именно: информацией о самих событиях, информацией о ситуациях или контексте и информацией о когнитивных пресуппозициях. Имеющаяся информация может быть объединена эффективным способом, чтобы как можно скорее и лучше (то есть осмысленно и целенаправленно) было сформировано ментальное представление события. Это означает, например, что наблюдающий за происшествием может конструировать значения, основанные на его пресуппозиционной информации, в то время как внешние данные отсутствуют; все это справедливо и для слушающего историю. У него могут возникнуть ожидания того, что будет сказано, прежде чем он это услышит в действительности, и это может облегчить ему процесс понимания, когда он действительно получит релевантную внешнюю информацию. На каждом этапе нет фиксированного порядка следования между воспринимаемыми данными и их интерпретацией: интерпретации могут быть сначала сконструированы и только позднее сопоставлены с воспринимаемыми данными. Мы видим, что людям присуща способность гибкого использования различных видов информации, что информация может обрабатываться несколькими возможными способами, что интерпретируемая информация может быть неполной и что главная цель процесса заключается в возможно более эффективном конструировании ментальных представлений. Это мы называем стратегическим основанием модели. Если другим основаниям было уделено должное внимание в прежних моделях когнитивной обработки дискурса, то в центре внимания настоящей книги находится как раз стратегический подход. Мы увидим, что он нерасторжимо связан с другими основаниями, в особенности с оперативным (on-line) основанием комплексной информационной обработки событий и связных текстов.

В заключение мы можем сказать, что важнейшие характеристики нашей модели основаны на представлении о том, что когнитивная обработка дискурса, равно как и любая другая комплексная обработка информации, является стратегическим процессом, в результате которого с целью интерпретации (понимания) дискурса в памяти конструируется его ментальное представление. В соответствующих процессах используется как воспринимаемая информация, так и информация, содержащаяся в памяти. Конечно, рассмотренные общие основания имеют много различных следствий и импликаций. Так, у конструктивистского основания есть важное следствие, заключающееся в том, что постепенное и оперативное (on-line) конструирование представления возможно только на основе структурного анализа и синтеза, обеспечивающих выявление на различных уровнях значимых единиц, а также способов, с помощью которых эти единицы могут объединиться в более сложные единицы. Эти и другие следствия из приведенных оснований будут рассмотрены в соответствующих главах книги.

1.2.2. Контекстуальные основания. Мы уже высказали предположение о том, что связные тексты вроде рассказа о каком-либо происшествии не существуют в вакууме. Они производятся и воспринимаются говорящими и слушателями в конкретных ситуациях, в рамках широкого социокультурного контекста. Поэтому обработка дискурса—не просто когнитивное, но в то же время и социальное событие. Это утверждение, конечно, очевидно, но здесь мы хотели бы подчеркнуть, что социальные характеристики дискурса взаимодействуют с когнитивными. Другими словами, когнитивная модель должна отражать тот факт, что связный текст и соответственно процесс понимания текста осуществляется в социальном контексте. Это мы называем основанием (социальной) функциональности. Наиболее очевидное когнитивное следствие из этого основания состоит в том, что пользователи языка конструируют представление не только соответствующего текста, но и социального контекста, и эти два представления взаимодействуют.

Точнее говоря, мы полагаем, что история о дорожном происшествии рассказывается и понимается в процессе коммуникации, в ходе которого слушатель получает информацию от говорящего, в данном случае о некотором дорожном происшествии (и о способе, с помощью которого говорящий кодирует это происшествие в своей памяти). Помимо всего прочего, коммуникативное основание может означать, что слушающий не просто пытается сконструировать свое представление рассказа, но сопоставляет эту интерпретацию с представлением о том, что намеревался сказать ему говорящий.

Так как дискурсу присущи намерения, или интенции, нам приходится иметь дело не только с лингвистическими объектами, но и с результатами некоторых форм социальной деятельности. Так, рассказывая историю, говорящий принимает участие в социальном (в данном случае—речевом) акте, утверждающем что-то или предупреждающем слушателя о чем-то. Формы и интерпретации рассказа могут быть обусловлены этой речеактовой функцией высказывания. Мы называем ее прагматическим основанием модели обработки дискурса. Одно из когнитивных следствий этого основания состоит, например, в том, что человек, интерпретирующий рассказ, конструирует также представление соответствующих речевых актов, приписывая определенную функцию или категорию действия речевому сообщению, а отсюда и говорящему. В этом случае слушатель оценивает дискурс с точки зрения его предназначенности к выполнению определенных прагматических функций: рассказ может быть прагматически приемлем в качестве речевого акта, только если контекстуальные условия соответствуют некоторым текстуальным свойствам.

Далее, надо полагать, что интерпретация дискурса как определенного речевого акта (или серии речевых актов) является частью интерпретации взаимодействия участников коммуникации в целом. В процессе общения и у говорящего, и у слушающего есть свои мотивы, цели и намерения; то же самое относится и к другим действиям, осуществляемым в данной ситуации, с которыми связаны речевые действия. Следовательно, прагматическое основание следует обобщенно считать интерактивным основанием. Опять-таки это ведет к предположению, что пользователи языка конструируют когнитивное представление вербального и невербального взаимодействия в той или иной ситуации. Отсюда следует, например, что представление дискурса в памяти зависит от предположений слушающего о целях и других мотивациях говорящего, а также от собственных целей и мотиваций слушающего рассказ или историю.

Наконец, как мы уже говорили, процесс взаимодействия участников коммуникации, включающий в себя обработку связного текста, сам по себе является частью социальной ситуации. Участники речевого общения могут исполнять определенные функции или роли; могут существовать различия в обстановке и местонахождении;

наконец, могут иметь место особые правила, условия или стратегии, контролирующие взаимодействие в такой ситуации. Нельзя говорить что угодно в любой ситуации. Возможные действия, а, следовательно, возможные цели и тексты ограничены определенными параметрами ситуации. О происшествии можно рассказать в баре, дома, своему другу или случайному попутчику в автобусе, но вряд ли такой рассказ является допустимым речевым актом на экзамене. Поэтому, чтобы понять рассказ, мы должны связать его прагматическую функцию с общими интерактивными ограничениями, детерминированными социальной ситуацией или же детерминирующими ее; и это возможно только в том случае, если мы определим в нашей модели, как в ней когнитивно репрезентирована социальная ситуация. Выражаясь более конкретно, скажем, что интерпретация значения и функций рассказа о происшествии будет различной в зависимости от того, рассказывается ли история друзьям, в неформальной обстановке, или же она сообщается свидетелем в суде. Значит, в конце концов, мы должны учитывать ситуационное основание когнитивной обработки дискурса. В качестве пресуппозиций оно может включать общие нормы и ценности, установки и условности, относящиеся к участникам и возможностям взаимодействия в определенной ситуации.

Несомненно, что все контекстуальные основания когнитивной обработки дискурса могут быть самостоятельно разработаны в рамках социологических моделей использования языка. Но и наши функциональные основания связаны с предположением, что процесс понимания включает в себя разные виды контекстуальной информации, а представления конструируются на основе речевого акта, коммуникативного взаимодействия и всей ситуации; наконец, эти представления стратегически взаимодействуют с пониманием самого связного текста. Следовательно, понимание—это уже не просто пассивное конструирование репрезентации языкового объекта, а часть интерактивного процесса, в котором слушатель активно интерпретирует действия говорящего.

Исследование характера представлений и процессов интерпретации контекстуальной информации не является нашей основной задачей, но мы постараемся их учитывать при описании процессов понимания связного текста.

1.2.3. Ограничения. У нас нет возможности рассматривать основания модели во всех подробностях. Поэтому мы, исходя из самых общих оснований, образующих базис модели, охарактеризуем только некоторые из ее компонентов. Хотя мы приводим здесь некоторые общие соображения о способах их взаимодействия, мы все же считаем, что сами компоненты могут быть описаны более или менее самостоятельно (Simon, 1969). Теперь перечислим три важнейших ограничения нашей модели:

1. Лингвистический анализ. Мы не полностью моделируем процессы анализа (или синтеза) языковой информации и ее семантической интерпретации; по большей части модель ограничена обработкой семантической информации.

2. Представление и использование знаний. Мы не будем полностью описывать базу знаний или другую когнитивную информацию, например мнения, убеждения и цели,—все, что дает необходимую информацию для различных семантических операций, используемых при понимании связного текста; используемое знание носит случайный и интуитивный характер, и мы будем останавливаться только на некоторых аспектах использования знания.

3. Мы не станем также заниматься систематическим представлением контекстуальной информации в процессах когнитивной обработки дискурса, то есть релевантными речевыми актами—общением и ситуацией; опять-таки эта информация будет использоваться для данного случая при необходимости определения семантических процессов.

Поскольку мы сформулировали более или менее общие гипотезы о взаимосвязях между семантическим и другими компонентами и в некоторых отношениях довольно подробно охарактеризовали их взаимодействие, то можно считать, что принципы семантической модели достаточно четко ограничены характером других компонентов.

Кроме теоретической неполноты, у модели есть ряд более эмпирических ограничений. До сих пор мы говорили о понимании связного текста вообще, используя пример понимания рассказа. Однако когнитивная обработка текста осуществляется также при участии в разговоре, беглом просмотре газеты, чтении лекции, чтении учебника, составлении полицейского отчета. Следовательно, можно считать, что принципы когнитивной обработки текста могут быть сформулированы на уровне, который охватывает все эти различные типы связного текста. Очевидно, что каждый тип текста имеет свои языковые и когнитивные различия, но мы их учитываем лишь от случая к случаю.

Далее, могут встречаться весьма различные пользователи языка. Они могут обладать различными знаниями и мнениями, исполнять различные социальные роли, могут быть взрослыми или детьми, мужчинами или женщинами, могут иметь разное образование и т. д. До определенного момента мы абстрагируемся от этих различий в надежде создать такую модель, в которую все эти вещи легко могут быть включены.

Наконец, существуют различные типы, стили и способы понимания. (Мы уже упоминали о просматривании газетной заметки).

С другой стороны, можно активно изучать или даже заучивать наизусть текст учебника, можно читать текст с большим или меньшим вниманием, располагать или не располагать отвлекающей контекстуальной информацией. От всех этих особенностей мы также абстрагируемся, исходя из того, что пользователь языка обрабатывает всю информацию, конструирует полное представление и прекращает это конструирование, как только оно удовлетворяет ряду условий, например условиям локальной и глобальной (макроструктурой) связности. Однако наш стратегический подход подчеркивает тот факт, что пользователи языка часто обрабатывают информацию не полностью или неточно и тем не менее чувствуют, что они понимают текст. Соответственно и мы ограничиваем модель собственно семантическим пониманием. Мы уже подчеркивали, что понимание прагматических и интерактивных аспектов дискурса не будет рассматриваться подробно, но это влечет за собой недостаточное внимание к личному опыту и взаимоотношениям слушателя, а также проблемам социального и идеологического понимания дискурса, или проблемам понимания самой личности, порождающей дискурс; такое понимание требует привлечения различных мотивационных и личностных структур.

Не может быть единого и однородного процесса понимания—в разных ситуациях пользователи языка демонстрируют различное понимание разных типов текста. Впрочем, наша модель отличается достаточной гибкостью и общим характером, чтобы постепенно учитывать всевозможные различия. В дальнейшем мы больше не будем всякий раз оговаривать ее теоретическую и эмпирическую неполноту. Точно так же не хотели бы особо подчеркивать идеализированный характер моделируемого процесса понимания. Перечисленные в этом разделе ограничения следует считать границами модели и в дальнейшем, то есть на протяжении всей книги.

Общая характеристика модели

1.3.1. Общие свойства. Многие модели языка и языкового использования, будь то в лингвистике или психологии, строятся на уровневой основе: морфонология, синтаксис, семантика и прагматика. Хотя такой принцип уместен в абстрактном описании, он не совсем пригоден с точки зрения моделей когнитивной обработки. Одно из основных допущений когнитивной модели состоит в том, что для процессов понимания и порождения текста характерно достаточно сложное взаимодействие информации, поступающей от разных уровней. Семантическая интерпретация не обязательно должна осуществляться только после завершения синтаксического анализа. Она может начаться и ранее на основе неполной информации о поверхностных синтаксических структурах, а во время синтаксического анализа может использоваться информация семантического и прагматического уровней. Хотя мы и пользуемся такими понятиями, как семантические и синтаксические единицы, все же наша модель оперирует более сложными образованиями. Так, мы будем анализировать понимание текста, начиная от слов и кончая самыми общими темами, или макроструктурами. Для понимания и интеграции всех этих различных единиц могут быть использованы различные виды информации. Так, для построения макроструктур мы можем использовать слова, в частности тематические слова, а для понимания слов использовать макроструктуры.

Наша модель ориентирована не на уровни, а на комплексность описания: мы идем от понимания слов к пониманию составных частей предложения и сложных предложений, затем—к последовательностям предложений и самым высшим структурам текста. Но существует постоянная обратная связь между менее сложными и более сложными единицами: понимание функции слова в предложении зависит от функциональной структуры предложения в целом, включая синтаксический и семантический уровень. Значит, вместо традиционной структурной модели понимания и порождения текста мы оперируем стратегической моделью.

Понятие “стратегии понимания” было введено в 1970 г. Бивером (В ever, 1970) в связи с рассмотрением некоторых проблем понимания предложения. Ряд других исследователей использовали это понятие, не отводя, однако, ему той центральной роли, которую сохраняем для него мы в нашей модели. Прежние представления о стратегии были часто ограничены определенными уровнями, например синтаксическим анализом. Мы хотим использовать это понятие более широко, прежде всего перейдя от уровня предложения к уровню текста. Во-вторых, нам хотелось бы использовать данное понятие на разных уровнях: для текстуальной и контекстуальной, а также внутренней и внешней информации.

Стратегические процессы во многом противоположны процессам алгоритмическим, или управляемым правилами. Примером последних является порождающая грамматика, дающая структурное описание предложения с помощью правил синтаксического анализа. Процесс может быть сложным, долгим, утомительным, но он гарантирует успешное достижение цели, если правила верны и применяются корректно. В стратегическом процессе такого гарантированного успеха нет, как нет и единого представления текста. Применяемые стратегии похожи на эффективные рабочие гипотезы относительно правильной структуры и значения фрагмента текста; дальнейший анализ может их и не подтвердить. Стратегический анализ зависит не только от текстуальных характеристик, но и от характеристик пользователя языка, его целей и знаний о мире. Это значит, что читатель пытается реконструировать не только предполагаемое (intended) значение текста—выраженное автором различными способами в тексте или в контексте,—но и значение, наиболее релевантное с точки зрения его интересов и целей.

Стратегии—это часть нашего общего знания: они представляют собой знание о процессах понимания. Стратегии образуют открытый список. Они нуждаются в изучении и заучивании, пока они не станут автоматизированными процессами. Новые типы дискурса и формы коммуникации могут потребовать разработки новых стратегий. Если некоторые из них, например стратегии понимания слов и простых предложений, усваиваются в относительно раннем возрасте, то со стратегией формулирования основной мысли текста это происходит гораздо позже. Что же касается схематических стратегий понимания структуры психологических статей, то они могут быть усвоены только после специального обучения.

Наконец, стратегии могут быть представлены в виде продукций (Newell, 1973). Если некоторые условия удовлетворены, то должно быть предпринято определенное действие. В эти условия часто входит различная информация из разных источников.

Стратегия высшего уровня, которую мы расчленяем на серию более конкретных стратегий, предназначена для построения текстовой базы, которая является семантическим представлением воспринимаемого текста в эпизодической памяти. Стратегия высшего уровня, направленная на создание текстовой базы, бывает успешной, если только текстовая база удовлетворяет ряду минимальных критериев, например критериям локальной и глобальной связности. Отсюда следует, что две основные субстратегии предназначены для установления такого рода локальной и глобальной связности.

Текстовые базы будут определены в терминах пропозиций и связей между пропозициями. Хотя есть и другие, формально эквивалентные способы представления значения, мы будем придерживаться этого хорошо известного принципа, который применяется в лингвистике и философии. Однако мы приписываем пропозициям больше структурных свойств, чем это обычно делается в логике, которая следует функционалистским разработкам в лингвистике (Fillmore, 1968; Dik, 1978, 1980; Givon, 1979b).

Основным свойством нашей модели является предположение, что понимание текста подразумевает не только представление текстовой базы в эпизодической памяти, но также активацию, обновление и другие способы функционирования так называемой ситуационной модели в эпизодической памяти: это когнитивное представление событий, действий, лиц и вообще ситуаций, о которых говорится в тексте.

Ситуационная модель может инкорпорировать предыдущий опыт и, следовательно, предыдущие текстовые базы, связанные с такими же или похожими ситуациями. В гл. 10 будут приведены доводы в пользу такого рода двойного представления в эпизодической памяти. Если в следующих главах мы конкретизируем стратегии конструирования семантической текстовой базы в эпизодической памяти, то это означает, что данное представление постоянно сравнивается с „тем, что мы уже знаем о подобных ситуациях", то есть с эпизодической моделью. Этот процесс очень важен, поскольку дает возможность ограничить текстовую базу информацией, выраженной или подразумеваемой самим текстом, без интерполяции большого объема активированного знания. Эпизодическое и семантическое знание должно быть включено в более полную ситуационную модель, с которой постоянно сравнивается текстовая база. Это значит, что понимание ограничено оценкой текстовой базы не только в связи с локальной и глобальной когерентностью, но также и в связи с соответствующей ситуационной моделью. Таким образом, мы познаем не только концептуальное, но и референциальное значение текста. Тем самым мы вводим в когнитивную психологию хорошо известное в философии различие между интенсиональной (связанной со значением) семантикой и семантикой экстенсиональной (референциальной). Одно из очевидных преимуществ ситуационной модели связано с тем, что пользователь языка имеет возможность приписывать текстам такие фундаментальные понятия, как истина или ложь.

Другим важным компонентом модели является ее управляющая система. При необходимости обработки какого-либо текста управляющая система насыщается определенной информацией о типах ситуации и текста, целях читающего, слушающего или пишущего/говорящего, схематической суперструктурой и макроструктурами (основное содержание, суть темы) текста или планами его порождения. Управляющая система контролирует обработку в кратковременной памяти, активирует и актуализирует необходимое эпизодическое и более общее семантическое знание, обеспечивает взаимодействие информации высших и низших уровней в долговременной памяти и т. д. Управляющая система гарантирует приведение в действие всех стратегий, направленных на производство информации, то есть создание семантических (а также прагматических и прочих интерактивных и контекстуальных) представлений, согласованных с основными целями понимания. Управляющая система объединяет всю информацию, которая необходима для переработки в кратковременной памяти, но в которой и не нуждается и не имеет возможности хранить на каждом этапе кратковременная буферная память. Используя при моделировании памяти аналогию с отсеками, мы полагаем, что управляющая система локализована в эпизодической памяти (если не считать, что существует более или менее отдельная управляющая память), и поэтому имеющаяся в ней информация доступна как для кратковременной, так и для долговременной памяти. В гл. 10 различные функции хранилищ памяти будут рассмотрены более подробно, но в целом мы считаем, что действие стратегий осуществляется под общим контролем управляющей системы.

Наконец, к решающим свойствам модели относится использование больших объемов знания, во-первых, эпизодического, а во-вторых, более общего и абстрактного знания, представленного в семантической памяти. Полагаем, что быстрый доступ и эффективный поиск жизненно важен для стратегического понимания связного текста; такой эффективный поиск возможен только при условии хорошо организованного знания, например в соответствии со схемным (или схематическим) принципом, выдвинутым в теории искусственного интеллекта и в психологических исследованиях последних лет. Но, как уже говорилось, мы не описываем здесь полностью формат для представления знаний. Полагаем, что могут быть различные формы его организации, но эти формы должны быть более гибкими, а не такими жесткими, как фреймы и сценарии. Со своей стороны мы уделяем особое внимание стратегиям использования знания. Вместо более или менее сплошной активации всего имеющегося знания, нужного для понимания слова, предложения или конструкции с глобальной темой, имеет место, как мы полагаем, стратегическое использование знания, которое зависит от целей пользователя языка, объема знания, имеющегося в тексте и контексте, уровня переработки или степени связности, необходимых для понимания и являющихся критериями стратегического использования знания, контролируемого управляющей системой. Все сказанное о знании относится и к любой другой подразумеваемой когнитивной информации, то есть к убеждениям, мнениям и установкам. И снова мы не можем п