О ДОСТОИНСТВЕ И ПРИУМНОЖЕНИИ НАУК

Вступление

I. В гражданском обществе господствует или закон, или насилие. Но насилие иногда принимает обличье закона, и иной закон больше говорит о насилии, чем о правовом равенстве.

II. Таким образом, существуют три источника несправедливости: насилие, как таковое, злонамеренное коварство, прикрывающееся именем закона, и жестокость самого закона.

III. Частное право находится под покровительством и опекой общественного права. Ведь закон заботится о гражданах, власти же – о законах. Авторитет властей зависит от величия державы, от всего политического строя и основополагающих законов. (...)

V. Главная и единственная цель, которую должны преследовать законы и на достижение которой они должны направлять все свои постановления и санкции, –это счастье граждан. (...)

VI. Лучшие законы достигают осуществления этой цели, большинство же из них оказываются неспособными к этому. (...)

VII. (...) Закон можно считать хорошим в том случае, если смысл его точен, если требования его справедливы, если он легко исполним, если он согласуется с формой государства, если он рождает добродетель в гражданах.

Обращение к аналогичным случаям и расширение сферы действия законов

XI. В тех ситуациях, которые не оговорены законом, юридическая норма должна выводиться из аналогичных случаев, но делать это следует осторожно и обдуманно.

XIII. (...) Поэтому не следует распространять действие уголовных законов, а тем более законов, требующих смертной казни, на новые проступки. Если же мы имеем дело с давно известным и оговоренным в законе преступлением, но его преследование создает новый казус, не предусмотренный законом, то следует скорее отойти от требований права, чем оставить преступление безнаказанным.

XIV. В постановлениях, которые прямо отвергают общее право (особенно в случаях, часто встречающихся и давно имеющих место), не следует по аналогии переходить к случаям, обойденным в законах.

XVI. Решение, основанное на прецеденте, не должно само служить прецедентом, но следует ограничиться лишь самыми близкими ситуациями.

О прецедентахи их использовании

XXII. Следует искать прецеденты в счастливых и спокойных эпохах, а не в эпохах господства тирании, борьбы партий и полной распущенности и произвола. Прецеденты, заимствованные из таких эпох, незаконны по своему происхождению и скорее вредны и опасны, чем поучительны.

XXIII. Следует признать более надежными прецеденты из более близких к нам времен. (...)

XXIV. Прецеденты же более древние следует принимать весьма осторожно и разборчиво, поскольку время многое меняет. Так что, если повремени нечто кажется древним, по своему возбуждающему действию и расхождению с настоящим оно оказывается совершенно новым. Поэтому лучшими оказываются прецеденты, заимствованные из времени промежуточного между древностью и новой эпохой или из такого периода, который больше всего похож на настоящий.

XXV. Нужно держаться в границах прецедента или лучше около них и ни в коем случае не выходить за их пределы. (...)

XXIV. Прецеденты, касающиеся законов, не следует искать в сочинениях историков; гораздо плодотворнее обращение к публичным актам и достаточно подробным и достоверным сообщениям. (...)

XXXI. Прецеденты должны давать советы, а не приказывать и повелевать. Поэтому их следует использовать так, чтобы авторитет прошлого применялся к нуждам настоящего.

О судах преторских и цензорских

XXXII. Когда закон недостаточен, необходимы постановления и решения, выносимые достойными людьми по здравому размышлению и своему усмотрению. (...)

XXXIII. А между тем новые случаи возникают как в уголовной практике, где они требуют наказания, так и в гражданской, где речь идет уже о помощи. Суды, разбирающие уголовные дела, мы называем цензорскими, разбирающие же гражданские дела – преторскими.

XXXIV. Цензорские суды должны обладать правом и возможностью не только наказывать за новые проступки, но и усиливать установленные законом кары за старые проступки, если случай окажется из ряда вон выходящим и чудовищным (только это не должна быть смертная казнь). (...)

XXXV. Подобным же образом преторские суды должны иметь возможность как оказывать помощь в борьбе с жестокостью закона, таки восполнять недостатки закона. Ведь если нужна помощь тому, кого закон обошел, то тем более нужно помогать тому, кого он ранил.

XXXIX. Не должно быть статей, требующих пролития крови, и пусть ни один суд не произносит смертного приговора, если у него нет на это известного и определенного закона. (...)

XLIV. Преторские суда ни под каким предлогом осуществления справедливости не должны обладать правом выносить решения вопреки существующим законам. Ведь если это произойдет, судья целиком превратится в законодателя и все будет зависеть от его произвола.

XLV. Некоторые считают, что решение дел, основанное на справедливости и совести, и решение, основанное на точном соблюдении права, должны принадлежать одним и тем же судам, другие же считают, что такого рода решения должны быть достоянием различных судов. Вообще я считаю, что необходимо провести разделение судов, иначе мы не сможем предотвратить смешение юридических казусов; а если произойдет смешение их юрисдикции, то произвол подчинит себе закон.

О неясности законов

LII. Неясность законов может проистекать из четырех источников: она может быть результатом либо чрезмерного изобилия законов, особенно если сюда примешиваются устаревшие; либо двусмысленного или невразумительного и не очень отчетливого их изложения; либо небрежного или неумелого истолкования судебных решений. О новых сводах законов (дигестах)

LIX. Если законы, нагромождаясь один на другой, выросли в огромные тома или если они так смешались и перепутались между собой, что необходимо рассмотреть их заново и свести в разумный и удобный для пользования свод, то эта работа должна быть выполнена прежде всего. Этот труд будет поистине героическим, а те, кто возьмется за него, заслуженно и с полным правом будут считаться подлинными законодателями и реформаторами.

LX. Для такого рода очищения законов или создания новых дигест следует выполнить следующие пять вещей. Во-первых, необходимо отбросить устаревшие законы, которые Юстиниан называл старинными сказками. Далее, необходимо, рассмотрев все антиномии, оставить наиболее разумные законы, противоречивые же уничтожить. В-третьих, рассмотрев гомойономии, т. е. законы, имеющие одинаковый смысл и по существу лишь повторяющие одно и то же, сохранить лишь те из них, которые наиболее полно и совершенно выражают мысль. В-четвертых, если какие-то из законов не дают четких определений, а лишь ставят вопросы, оставляя их нерешенными, то их также нужно исключить из свода. В-пятых, необходимо сократить и сжать текст законов, слишком многословных и пространных.

LXIII. (...) И несомненно, чрезвычайно важно придать новым законам величие древности. Однако этот новый свод законов должен быть обязательно утвержден теми, кто наделен в государстве законодательной властью, чтобы под предлогом пересмотра старых потихоньку не вводились новые законы.

АЛТУЗИЙ ИОГАНН

Крупнейший немецкий политический мыслитель рубежа XVI и XVII вв., юрист Иоганн Альтхауз (1557–1638 гг.), по обычаю времени, латинизировал свое имя и вошел в историю как Алтузий.

Он родился в вестфальской деревне, учился в Кельнском университете, с 1581 г. штудировал право в университете Базеля, где сохранялись некоторые гуманистические традиции, завершил свое юридическое образование в кальвинистской Женеве у издателя Свода Юстиниана Д. Готофреда. Первое большое сочинение Алтузия – «Об искусстве римской юриспруденции, методическое изложение в двух книгах» (1586 г.) было создано под сильным влиянием логического метода французского философа Пьера де ла Раме. В том же году Алтузий начал преподавать в Академии г. Херборна – западногерманского центра кальвинизма. Здесь он стал профессором и синдиком Академии.

В 1603 г. он издал свой главный труд: «Политика, методически изложенная и проиллюстрированная примерами божеского и человеческого». Это была первая попытка немецкого автора создать рациональную, строго систематизированную, основанную на фактах работу о политике как науке, отграничив ее от юрис пруденции, этики, теологии. Полемизируя то с Боденом, то с Макиавелли, автор выступал как поборник народного суверенитета, федеративного устройства государства, выборности всех властей снизу доверху.

Он обосновал необходимость сопротивления тирании, но не путем народного восстания, а через представительные органы, выборных должностных лиц – «эфоров». Близкие к этому идеи высказывал еще Кальвин. Основные тезисы Алтузия были подкреплены многими тысячами примеров из Библии, античных авторов и современной истории. Книга привлекла внимание магистрата кальвинистского города Эмдена (на северо–западной границе Германии), который упорно отстаивал свою свободу от соседей – властителей с иным вероисповеданием. Алтузия пригласили в Эмден на должность синдика. Здесь он жил до своей кончины, занимаясь главным образом практической деятельностью юриста и переработкой прежних трудов для новых изданий, став при жизни свидетелем широкого международного резонанса, который получила его «Политика».

(В. М. Володарский)

ПОЛИТИКА

Предисловие к первому изданию (1603 г.)

Проблемы и задачи политики обсуждаются многими, но особенно теологами, философами и юристами. Философы стремятся, основываясь на классиках этики, дать объяснение политическим добродетелям, а политикам, особенно властителям, указать, как следует этими добродетелями украшать себя. Юристы, наука которых состоит в близком родстве с политикой, прежде всего поднимают вопросы права, проницательно показывая, как политика должна строиться и какследует проводить ее в жизнь. Наконец, теологи хотели бы наметить политике в качестве ее стержня истинное благочестие и любовь к ближнему. Это особенно касается десяти заповедей, которым, по утверждению теологов, только они сами могут давать верное истолкование.

Необходимо все эти методы, чуждые самому предмету, о котором идет речь, и непригодные для него, исключить из науки о политике и исследовать ее в собственной сфере. Надо основать эту науку на ее же собственной почве и тем самым дать ей такие же права, которыми давно располагают иные науки. Сделать это – моя главная задача.

Необходимость такого принципиального разграничения упустили все те, кто либо следовал собственному разумению, либо, не продумывая дело сам, шел за своими предшественниками. Они судили о сущности политики, исходя из чуждой ей точки зрения. Мое же особое стремление состоит в том, чтобы в соответствии с моим методом раскрыть сущность политического по определенному порядку. В надежде достичь этой цели я и предпринимаю столь значительные усилия. (...)

Учение о высшей власти является предметом исключительно политики. Я знаю, что занимаю такую позицию вместе с весьма немногими и вопреки общему мнению всех остальных ученых. Так, Боден во весь голос утверждает, что народ не может иметь никакой высшей власти, ибо суверенитет перестает действовать и уничтожается, если его дают подданным либо народу. (...)

Я придерживаюсь как раз противоположного мнения и считаю, что высшая власть присуща политическому целому, охватывающему всю область, на которую оно простирается, на которой развилось и господствует. Это целое является дыханием жизни, сердцем, духом высшей власти. Политическое целое живет благодаря именно своей высшей власти, а без нее гибнет или же недостойно имени политического целого. (...)

Собственность на эту власть и ее использование остаются полностью делом народа, которому она принадлежит. Даже если бы этого захотели, от нее невозможно было бы ни избавиться, ни отречься. Ее нельзя передать другому, как нельзя передать ему свою собственную жизнь. Вся власть, которая принадлежит народу (или членам народного тела), предоставлена лишь ему как единому политическому целому и сохраняется только им.

Князь (правитель) является только представителем порученных ему интересов народа. И так как народ в своем постоянно продолжающемся самообновлении остается бессмертным, после кончины того, кому были поручены его интересы, эти права могут быть переданы заново, одному или ряду лиц, которые представляются пригодными для этого. Но высшая власть остается собственностью народа как целого и никто никогда не может претендовать на нее в качестве отдельного лица.

Сама природа этой высшей политической власти исключает возможность распоряжения ею со стороны кого-либо одного. Если бы князь захотел присвоить суверенитет, забрать его в свою собственность или в исключительное пользование и попытался действительно сделать это, он тем самым скатился бы к положению самозванца, чисто частного лица и даже тирана.

1. О СУЩНОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОГО

1. Что такое политика.Политика – это учение о совместной жизни людей, которое образуется по своим собственным правилам. По ним политика проводится и сохраняет свое существование. Поскольку дело касается совместной жизни, политику называют также «искусством взаимосвязей»

2. Как возникает совместная жизнь.Смысл политики состоит в том, чтобы содействовать возникновению совместной жизни людей.

Тем самым живущие совместно обязуются к согласованию всего, что необходимо и полезно для общественной жизни.

3. Цель совместной жизни.Такой целью является благочестивое, справедливое, добропорядочное и счастливое сообщество, в котором нет отсутствия чего-либо необходимого или полезного

4. Необходимость и пользаобщества. Чтобы вести жизнь, достойную человека, никто не может сам в достаточной мере снабдить себя всем необходимым или произведенным природой. Ведь человек рождается лишенным всякой помощи. Голый, беззащитный, словно выброшенный на берег после кораблекрушения, он попадает в бедствия жизни. (...) Никто не сумел бы в таком положении защитить себя, если бы за него не вступились другие. Но и когда человек вырастет телесно и станет самостоятельнее, он не может развить свой разум без помощи других, онне мог бы без них пролить свет в свою душу.

5. Правовое общество.Общее для совместно живущих право образуется там, где члены сообщества вступают в контакты друг с другом и управляются по справедливому порядку. Совокупность таких порядков совместной жизни называется «правом живущих в сообществе» (ius symbioticum). Его воздействие сказывается главным образом во внешней независимости, внутренней прочности, упорядоченности целого.

Общее право такого рода имеет две задачи: одна его часть связана с руководством и управлением общественной жизнью, другая содержит предписания об участии отдельных членов сообщества в обязательствах и обладании общими благами. Право общества членится, поскольку оно служит руководству и управлению общественной жизнью, на всеобщий основной закон и на особые законы.

10. Всеобщий основной закон общественной жизни.Всеобщий и основополагающий принцип каждого общественного права состоит в том, что необходимо проводить различие между властями (это те, кто господствует, начальствует, надзирает, стоит во главе) и подданными (теми, кто обязан к повиновению и подчинению).

11.Необходимость этого различия.Власть имущие и подчиненные существовали с поры происхождения человека. Ни одно правительство немыслимо без власти приказа и без послушания тех, кем правят. Это отношение соответствует природе человека. Без господства не было бы ни дома [с домочадцами], ни государства. Этот принцип пронизывает все творение. (...)

14. Главные задачи власти.Управление посредством власти распространяется на телесное и духовное благо подданных. В духовной области власть заботится о знании ими того, что необходимо и полезно для общества, и о том, чтобы эти принципы были прочно установлены и послушно соблюдались. Что касается телесного блага, то тут следует заботиться обо всем обязательном для поддержания жизни и о том, что с этим связано.

В первую очередь – о воспитании членов общества, затем о поддержании их телесного благополучия и содействия ему. (...)

18. Обязанности подданных.Послушный подданный тот, кто следует указаниям своих властей, но лишь до тех пор, пока в них не восторжествует безбожное и несправедливое начало. Подданный обязан участвовать в общественной жизни и согласовывать свои действия с предписаниями властей