Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Формирование граждан как активных универсальных личностей

 

I. Следуя логике названных признаков гражданского общества, разговор о современном его состоянии в России следует начать с оценки реального наличия граждан как активных универсальных личностей и их готовности, а также умения самостоятельно или в коллективе (без помощи государства) реализовывать свои потребности, не вступая при этом в противоречия с общественными потребностями.

Мы определили понятие «гражданин» как активную универсальную личность, потому что именно такой элемент системы обеспечивает ей устойчивость и развитие. Но что собственно представляет собой такая личность: каковы ее онтологические корни и сущность.Для ответа на эти вопросы обратимся, прежде всего, к философской антропологии как «науке о сущности и сущностностной структуре человека, о его основных отношениях: к природе, обществу, другим людям, самому себе, о его происхождении, о социальных и метафизических основаниях его существования, об основных категориях и законах его бытия».[117]

Современные антропологи склонны отрицать ранее распространенную точку зрения о том, что труд создал человека. Дело в том, что, по данным археологов, каменные орудия труда почти миллионы лет не претерпевали существенных изменений. И если бы именно технические навыки определяли развитие интеллекта, то человек, по выражению американского философа Льюиса Мэмформда, долгое время рассматривался бы как безнадежный неудачник. Животные гораздо более человека за это время преуспели в строительстве своих жилищ и изобретательности.

Человек же, в отличие от любого животного, обладал гораздо большей психической энергией, чем было необходимо для выживания на животном уровне. И он издревле давал выход этой энергии не столько в трудовой, обеспечивающей выживание жизни, сколько в символической (культовой) деятельности. Следы этой деятельности, находимые археологами, свидетельствуют о довольно быстрой ее эволюции. Эта деятельность, прежде всего, была направлена на укрощение самого себя. «Контроль над своей психикой с помощью создания символической культуры был более существенным и важным, чем контроль над внешней средой».[118]

Выше приведенные научные данные являются убедительной иллюстрацией существования органического взаимодействия идеального (символического) и материального (биологического) уровней человека. Его идеальное отлично от идеального животного, поскольку формируется иной идеально-материальной целостностью. То же можно сказать и о биологическом уровне. Механическая сумма двух уровней первобытного человека не дала бы столь разительных отличий его от животного. Отсюда очевидно, что эволюция человека в целом не может обеспечиваться совершенствованием только, например, его материального существования. В этом случае она рискует безнадежно затянуться.

По мнению, например, Фридриха Ницше, человек в основной своей массе еще и не возникал. Он пока лишь всего-навсего супершимпанзе. Единственными представителями истинной человечности являются лишь философы, художники и святые. Философы у Ницше – это те, кто живет по-философски, обдумывает свою жизнь, предвидит последствия своих поступков. Сам выбирает свой жизненный путь, не оглядываясь на стандарты и стереотипы. Художники – это такие люди, которые все что они ни делают, делают мастерски, добротно и красиво. А святой – это человек, избавившийся от страстей, эгоизма, полон любви к людям. Ницше считал, что такие люди возникают лишь тогда, когда человек привыкает смотреть на себя как на неудавшееся произведение природы, но вместе с тем как на свидетельство величайших намерений этой художницы. Каждый должен сказать себе: на этот раз ей не удалось, но я буду стараться, чтобы когда-нибудь у нее это получилось. Я буду работать над воспитанием в себе философа, художника или святого.[119]

Действительная эволюция человека может происходить лишь при совместном и взаимоопределяющем действии двух его разных начал (идеального и материального), объединенных в единое целое. Однако целостность(несводимость к сумме частей) – это лишь статический признак органического целого. Динамическая же сторона органического целого выражается в целенаправленности его проявлений. Как пишет С.А.Левицкий, «Во всяком живом органическом целом дано живое единство причинности и целесообразности. Причинность есть воздействие частей на целое. Целесообразность же есть - воздействие целого на части. Оба эти рода детерминации сосуществуют во всяком живом органическом целом. При этом детерминация телеологическая (воздействие целого на части) носит более глубинный характер, чем детерминация причинная, составляющая предмет исследования биологии».[120] В телеологической (смыслополагающей) детерминации и коренится своеобразие человека как существа разумного. Ею же определяются направления и темпы его эволюции.

Необходимо также подчеркнуть, что целостность человека не исчерпывается пониманием органической связи его идеальной и материальной природы. Она включает в себя столь же органичное взаимодействие его рационального (логического) и чувственного мировосприятия, каждое из которых присутствует как в идеальной, так и в материальной субстанции человека. Бердяев подчеркивал, что уже современная ему психология и антропология не признавала раздельности интеллектуальных, волевых, эмоциональных элементов человеческой природы. «Сердце совсем не один из раздельных элементов, в сердце есть мудрость, сердце есть орган совести, которая есть верховный орган оценок».[121]

Итак, в чем же выражается своеобразие человека, каковы его сущностные характеристики?

1. Чтобы описать какой-либо предмет или явление, необходимо определить его сходства и отличия от других окружающих его предметов или явлений. Человек принадлежит к биологическому типу существ, и в этом состоит его видовое сходство. О своеобразии человека свидетельствуют его отличительные качества. Еще Лейбниц говорил, что главное отличие человека от животного мира заключается не столько в обладании сознанием (ибо и высшие животные обладают практической интеллегенцией), сколько в обладании самосознанием. Личность способна сознавать не только окружающий мир, но и самое себя. Левицкий пишет, что «способность объективировать себя, соблюдать дистанцию по отношению к себе составляет одну из основных особенностей личности. Только личность может иметь собственную судьбу, осознавать себя тождественной себе при всех внешних и внутренних изменениях».[122]

Самосознание – весьма непростая задача для человека. Ученые, исследующие биоэнергетические свойства человека, отмечают, что человеческое подсознание обладает значительно большими сведениями, чем само сознание. И прочитать собственное внутреннее содержание человеку удается лишь в малой степени в силу очевидного несовершенства его чувственных способностей. Помочь ему в этом практически некому, потому что информацию о себе, поступающую от других, он воспринимает с еще большим сомнением, чем, скажем, собственные интуитивные ощущения. Гораздо больше он доверяет электронным приборам, с помощью которых можно измерить параметры работы его физического тела. В какой-то степени (весьма незначительной) они характеризуют и уровни духовной жизни индивида.

Намного больше информации имеет человек о других людях, группах людей и еще больше - об обществе в целом. Чем крупнее группа, тем больше сведений, потому что они появляются в результате познавательных усилий не одного человека, а множества людей. Такая информация выступает солидным статистическим фактом, на основе которого возможны научные выводы о типах людей, отношениях, тенденциях развития и т.д. Эти знания позволяют человеку самостоятельно производить некую идентификацию себя с известными типами и таким образом, возможно, продвигаться в самопознании. И все равно человек сам для себя был и остается самой большой тайной.

Нерешенность задачи не означает отсутствие стремления ее решить. Думается, что тайна самопознания едва ли не самая манящая из всех нами неразгаданных тайн. Недаром именно о самотождественности как непременном условии бытия и вечного совершенства мечтал Чехов: «Как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве».[123] Осмысление сути своего достоинства, безусловно, отличительная черта человека.

Такой вид информационной деятельности как журналистика способствует реализации описанной задачи, ведь первое, что делают СМИ для своей аудитории – организуют коммуникацию. А коммуникация, согласно философскому словарю, – это «общение, при помощи которого «Я» обнаруживает себя в другом».[124]

2. Однако следует отметить, что самосознание вообще становится возможным лишь потому, что личность обладает такой степенью внутренней свободы, которая может быть названа «свободой воли». Свобода воли – вторая сущностная черта человека. Благодаря ей, личность может противопоставлять себя не только внешнему миру, но и своим собственным влечениям.

3. Отсюда выводится, по мнению антропологов Губина и Некрасовой, такая фундаментальная характеристика человека как непредопределенность.[125] Наша жизнь зависит от столь многих внешних обстоятельств, что почти невозможно с высокой степенью вероятности определить, как и под влиянием чего выстроится наша судьба. Но это лишь внешняя зависимость.

Если мы живем самобытно, то мы не должны тотально зависеть от внешних обстоятельств, потому что внутренняя необходимость диктует нам при любых обстоятельствах жить, не нарушая своей самобытности, своей идеи, своих принципов. Причем, сами эти принципы выстраиваются нами под влиянием нашей воли. Это не догматизм и не фанатизм, поскольку при этом не исключается развитие своих идей и уточнение принципов, исключается лишь возможность отказаться от них без должных на то оснований, под влиянием лишь внешних обстоятельств или внутренних подсознательных влечений. Человек с внутренней мотивацией жизни, действительно, непредопределяется внешними событиями и довольно стоек относительно внутренних соблазнов. В философии существует понятие «собранный человек». Это тот, кто в каждом своем деле присутствует весь, со всеми своими принципами и идеями, однако при этом ни к какому одному делу весь целиком он не сводится.

Систему взглядов и идей философский словарь также называет идеологией. Широчайший спектр индивидуальных, групповых и общечеловеческих идеологий представляют своей аудитории средства массовой информации. Если эта работа выполняется журналистами для достижения широкой гуманитарной, а не узкополитической цели, то СМИ оказывают человечеству серьезную услугу, помогая формированию его сущностных качеств.

4. Необходимо особо подчеркнуть, что наличие свободной воли позволяет личности представляться своеобразной, неповторимой при всей своей общей видовой сущности. Ученые отмечают видоспецифичность животного и, в отличие от него, неспецифичность человека. А.С.Арсеньев в подтверждение этой мысли приводит простейший, но весьма убедительный пример. Если животное родилось тигром, тигр непременно будет охотиться за добычей, когда вырастет. Если оно родилось козленком, то будет щипать траву. И никто не сможет убедить или заставить эти разные особи поменяться ролями. Человек же от рождения, подчеркивает Арсеньев, «не предназначен ни к какой определенной ограниченной форме деятельности и жизни. Но именно благодаря этой свободе, заранее непредназначенности к конечному, он в принципе может освоить все, что угодно, любую форму жизни и деятельности. Список его способностей и возможностей оказывается неисчерпаемым».[126] Аналогично неисчерпаемыми по своему разнообразию окажутся и само содержание, и формы его жизнедеятельности.

Широко и грамотно реализуемая культурно-просветительская функция СМИ позволяет развернуть перед аудиторией, по выражению Е.П.Прохорова, «панораму текущей жизни общества, образ современности».[127] И эта панорама, в совокупности с идеологическим плюрализмом способна убедить человека в его широких потенциальных возможностях, а также многообразии способов самореализации, проявления содержательной человеческой сущности.

5. Своеобразие и неповторимость личности обеспечивают ее незаменимость. Незаменимость выражается в том, что каждый человек должен найти свое дело, ради которого он пришел в мир и которое кроме него никто другой не сделает. Вбивать гвоздь, писал Г. Торо, надо так прочно, чтобы, и, проснувшись среди ночи, можно было думать о своей работе с удовольствием, чтобы не стыдно было за работой взывать к Музе. Тогда и только тогда Бог тебе поможет. Каждый вбитый гвоздь должен быть заклепкой в машине Вселенной, и в этом должна быть и твоя доля.[128] Данное высказывание коррелируется с представлениями о «собранном человеке», описанном выше, который каждое свое дело делает всей своей сутью на основе полного комплекса своих принципов. И тогда, естественно, продукт его труда, а, значит, и место в общественном процессе будет особенным.

Отсюда ясно, что каждый человек уникален и неповторим. Но только тут, отмечают Губин и Некрасова, мы встречаемся с интересным парадоксом: чем более оригинален и неповторим человек, тем он нам ближе и понятнее. Ведь в глубине своей сущности мы все одинаковы. И там, где человек в своих творениях достиг глубины общечеловеческого, прорвался сквозь национальную или социальную ограниченность – там он всем живущим понятен и близок. Чем более неповторим, тем более и близок, тем более похож на нас, какие мы есть или мечтаем стать. Этот парадокс лишь подтверждает вывод о том, что отличительность непременно базируется на общности и образует вместе с ней органическое единство, онтологически обусловленный сплав.[129]

6. Своеобразие, неповторимость и незаменимость как сущностные черты человека ближе всего подводят нас к пониманию его универсальности. Об универсальности человека говорит такая его характеристика как несводимость человека к чему бы то ни было или какому-либо одному его унифицированному свойству. Губин и Некрасова не только формулируют эту фундаментальную характеристику индивида, но и выделяют характерные для людей типы игнорирования собственной природной данности. Такой подход позволяет обозначить точку зрения и произвести ее научную верификацию реальной человеческой практикой.

Сведение человека к чему-либо закрывает путь к пониманию человеческой природы, к устойчивому личностному и общественному развитию. Антропологи выделяют три типа отождествления: «отождествление человека с общественным положением, профессией, социальной ролью; отождествление со своими потребностями, часто искусственными и излишними; отождествление себя с самим собой, со своим психологическим образом, сложившимся в результате приспособления к каким-либо жизненным обстоятельствам».[130]

Чаще всего подобное сведение себя к какому-либо делу или профессии человек оправдывает, называя такое поведение страстью, энтузиазмом, воодушевлением, а иногда даже долгом. Он считает, что ту или иную работу можно выполнить, только отдаваясь ей целиком. Но на самом деле он просто теряет свой универсализм, что в конечном итоге отрицательно сказывается и на самой работе, которой он так преданно служил. Дело не в том, чтобы стать кем-то, а в том, чтобы в любой профессии оставаться самим собой – человеком. Часть, то есть профессия как часть жизни, сколь угодно значительная, это все же не целое, не вся жизнь.

Вторая проблема, закрывающая человеку путь к познанию своей природы, формулируется как идентификация себя со своими потребностями, причем, чаще всего с материальными. Но быть или иметь – это не одно и то же. Человек часто стремится не приспособиться к условиям жизни, а слиться с ними. Такое явление называется «мимесис». Он был характерен для примитивных человеческих обществ, а теперь наблюдается в развитых индустриальных странах с высоким уровнем жизни и наукообразной деятельностью управляющей бюрократии. В этом случае человек отказывается от самобытного бытия, потому что ему гораздо легче удовлетворять свои потребности, уподобившись среде. А удовлетворение потребностей волнует его больше, чем полное проявление своей человеческой сущности. Потребности начинают играть телеологическую роль, и уже не целостное, а только материальное начало человека формируют его бытие.

Аналогично обедняет человека и добровольное сведение самого себя к одним лишь духовным потребностям, ибо тогда продолжение рода человеческого вообще становится сомнительной перспективой. В этом случае часто происходит и существенный отрыв личности от обыденного, земного существования, что порождает для нее проблемы взаимодействия с окружающим миром. Человек начинает жить в неком узком кругу себе подобных или вообще создает для себя некий виртуальный мир. В результате практика как единственно неоспоримый критерий истины не используется им для верификации его теорий.

Есть и еще одна весьма распространенная форма сведения человека – это сведение его к своему идеальному образу, которому он, как правило, не соответствует. Человек создает собственное представление о себе, чаще всего положительное, и глубоко проникнутый самоуважением, становится обидчивым и ревнивым. Ему кажется, что весь мир его недооценивает, а фактически он сам постоянно лжет себе. И, конечно, это закрывает пути к его развитию. Чтобы такого не происходило, Г. Гурджиев, например, предлагал «смотреть на себя как на полное ничтожество, и только тогда начинается «просыпание», нужно перестать быть интересным человеком, нужно перестать лгать. Интересным считается тот, кто хорошо лжет. А когда человек «просыпается» - ему становится стыдно лгать. Он начинает понимать, что существует нечто, чего он не знает и не понимает, он начинает постигать, что собственная мысль, собственная идея никогда не приходит просто так, а всегда есть результат неимоверно тяжелого труда. И еще не известно, способен ли он на такой труд».[131]

Попытка сведения человека к чему-либо – нередкое явление в нашей жизни. Иногда оно представляется людям полезным для развития их личности, в то время как на самом деле закрывает разноплановые пути развития, сужает горизонты. Обсуждение этих проблем с помощью журналистики - самой оперативной и массовой информационной системы, активно формирующей сознание личности, позволяет держать руку на пульсе современной жизни в информационном обществе, стимулируя полнокровное биение этого пульса.

7. Несводимый к чему бы то ни было одному человек неизбежно будет обладать такой фундаментальной характеристикой как невыразимость. Объяснить нечто можно лишь через другое, именно так и поступают словари. Но как объяснить, что такое человек, если он ни к чему одному не сводится? Человека можно понять и описать только косвенно по продуктам его творчества. Таким образом, познание и выражение самих себя и составляет основное содержание человеческой истории. Каждый человек, как мы уже говорили, потенциально универсален, и поэтому его самовыражение может быть столь бесконечным, сколь бесконечным окажется путь к совершенству. Вера в свою потенциальную универсальность может выступать для личности ее вечным внутренним двигателем, ее телеологической (смыслообразующей) детерминацией. Журналистика с ее историческим принципом и динамическим подходом к анализу происходящего, с ее художественно-публицистическим потенциалом может и должна выступать отражением процесса формирования целеполагания человека и процесса реализации его универсальной сущности.

Естественно, при этом всегда будет возникать вопрос: откуда же берутся неограниченные способности и возможности человека? В психологии существует два основных направления, два взгляда на истоки их формирования. Первый утверждает, что врожденных способностей у индивида нет, все они формируются в процессе его жизнедеятельности. Человек, как выражались французские материалисты ХVIII века, это tabula rasa – чистая доска, на которой жизнь будет записывать некое содержание в виде знаний, способностей, навыков. Представителями этого направления были большинство советских психологов, в частности А.Н. Леонтьев.

Такая точка зрения исключала изначальную индивидуальную предназначенность человека и даже, напротив, провозглашала равенство индивидов. Получается, что любого человека можно вписать в существующую систему общественных отношений, сформировать под нее и для нее. Именно так и создавался так называемый новый тип – советский человек. Своеобразие личности и ее неповторимость как сущностные характеристики индивида, таким образом, существенно ограничивались внешними рамками, размеры которых были отнюдь не бесконечными и определялись потребностями данной общественной системы.

Другая позиция психологов была представлена С.Л.Рубинштейном. Она берет свое начало еще от Платона, который считал, что все способности и все знания у человека есть с рождения, но они не проявлены. Общение с внешним миром дает человеку толчки, благодаря которым он вспоминает свои знания и обращается к заложенным в него возможностям. Основание этой теории воспоминания Платон приписывал своему учителю – Сократу.

Эта идея постоянно звучала в истории. К. Маркс, например, говорил, что «человек извлекает из себя» свои родовые силы и способности. Н.А.Бердяев писал об «общей гениальности» человека, имея в виду, что практически в каждом индивиде есть некие задатки, способности к творчеству как таковому просто потому, что он Человек. Идея потенциальной универсальности личности нашла свое обоснование и в космической, и в органической философии.

Однако, признавая генетическую природную и родовую данность личности, не стоит полностью игнорировать влияние внешнего мира на формирование ее способностей. Внутренние и внешние процессы неизбежно взаимодействуют между собой, составляя единое целое. При этом, как мы уже говорили, целое влияет на содержание частей, но не уничтожает их характерные особенности. Поэтому, отдавая дань неизбежному влиянию внешней среды на формирование личности, ее общественной сущности, мы вместе с тем вправе говорить и об индивидуально-личностном самовыражении, а также о невыразимости, которую следует понимать не как принципиальную невозможность выразить разнообразные способности человека, а как бесконечность этого процесса.

Постоянное самовыражение требует от человека не только желания, но и мужества, поскольку при этом личность неизбежно подвергается внешнему давлению, далеко не всегда благостному для нее. У Чехова есть рассказ, который можно было бы привести здесь как иллюстрацию к прозвучавшему тезису. Некий чиновник, сидя на работе, задумался и машинально стал что-то чертить карандашом на листе бумаги. И вдруг неожиданно у него получился портрет девушки, которую он когда-то любил. Еще попробовал рисовать своих знакомых - и вскоре убедился, что в нем живет прирожденный художник. Он испугался, что загубил в себе талант. Стал думать об этом и испугался еще больше. Зачем ему этот талант? У него благополучно сложилась жизнь: удачная карьера, хорошая семья, высокий общественный статус, всеобщее признание… Словом, очень хорошо, что он не знал о своих способностях раньше.

Но как же замечательно, что не все люди таковы. Иные способны, открыв в себе новые возможности, презреть любые блага во имя их развития. В том и проявляется истинная человеческая сущность, своеобразие и незаменимость личности. При этом такие люди вовсе не утрачивают свою связь с миром как чем-то целостным, напротив, они обретают внутреннее ощущение мира, что создает исключительно благоприятный фон для личностного развития, проявления всего спектра способностей.

Особенно ярким подтверждением того, что человек был и остается непроявленной сущностью, можно считать проявление у него паранормальных способностей, которые и сегодня представляются неразгаданными тайнами человеческой психики. Да и разгадывать их находится мало желающих. Значительное время посвятил изучению этих явлений А.С.Арсеньев. В своей книге «Философские основания понимания личности» он отмечает, что люди с новоевропейским здравым смыслом готовы изучать нечто неведомое в том случае, если его хоть как-то удается свести к чему-либо ранее известному. Но они не готовы изначально поверить в то, что никак не могут себе объяснить, хотя и видели сие собственными глазами. Они скорее поверят в невероятные объяснения, чем в очевидное невероятное. Поэтому большинству легче утверждать, что любые паранормальные способности – это какое-нибудь факирство или шарлатанство, но только не таинственная человеческая сущность. Даже наука, изучающая эти редкие проявления человеческой психики, получила уничижительное название парапсихологии (приставка «пара» означает «около») – около научные исследования.

Убедительным примером недоверчивого отношения к проявлению людьми необычных способностей может служить история некоего Ури Геллера, о которой рассказывает Арсеньев. В массовой печати прошла информация о способности Геллера гнуть и ломать металлические предметы взглядом. По телевидению продемонстрировали наглядно, как именно это происходит. После чего один физик высказал предположение, что Геллер мошенничает. Он, дескать, просто очень быстро и ловко преодолевает расстояние до предмета (несколько метров), ломает предмет и возвращается обратно. Никто даже не успевает заметить его манипуляций. По правилам механики легко можно было бы посчитать, какая сила и скорость в таком случае должна быть у человека. Грубые подсчеты показывали, что понадобится сила порядка нескольких тонн. Так вот физик (!) готов поверить, что человек может мгновенно развить такую силу, но не готов поверить, что он, действительно, взглядом ломает металлический прут.[132]

Думается, пишет далее Арсеньев, прежде чем безосновательно отрицать необъяснимое, стоит попытаться изучить его, понять природу таинственного явления? В 70-х годах в Институте общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР существовала лаборатория резервных возможностей человека, которую возглавлял В.Н.Пушкин. Фактически она занималась парапсихологией, но, поскольку это слово было ругательным, ее название формулировалось иначе. Лаборатория провела массу интереснейших экспериментов и наблюдений, доказывающих существование парапсихических явлений.

И вот, наконец, в 1978 году была создана специальная научная комиссия, возглавляемая академиком Ю.Б. Кобзаревым, из Института радиотехники и электроники Академии наук СССР, для проверки существования парапсихических феноменов. Комиссия работала долго и пришла к выводу, что такие явления существуют. Тогда Пушкин предложил Кобзареву заняться их совместным изучением. На что Кобзарев ответил: «Я думаю, что пока физическая и физиологическая основа этих и других явлений, описываемых «парапсихологией» не выяснены, их психологическими аспектами заниматься бесполезно».[133]

Письмо академика Кобзарева ярко демонстрирует материалистическое мировоззрение с механическим, а не органическим способом мышления. Любые исследования должны начинаться с каких-то частей, по возможности элементарных, чтобы потом из них строить некую конструкцию целого. Элементарными частицами занимается физика, она – наука фундаментальная, вот она и должна стать основанием всех других наук. Тогда психология может быть сведена к физиологии, а та – к биологии – биохимии – физике.

Философское же размышление, наоборот, начинает с всеобщего (человек как целое) и идет вниз, рассматривая низшие слои его жизни сквозь призму высших. «С самого начала антропогенеза, - пишет Арсеньев, - а также и в индивидуальном развитии человека это развитие состоит в том и предназначено к тому, чтобы подчинить все «низшие» этажи его существ, включая физиологию, высшим этажам, то есть духу и мысли, и эта его предназначенность заложена в него с самого начала как возможность, которую он должен реализовать, превратив в действительность в процессе своего онто- и филогенеза».[134]

Люди по сути дела потому и не верят в потенциальную универсальность человека, что в его изучении идут не от понимания личности в целом, а составляют ее по частям как из механического конструктора. Универсальность предстает как некая сумма качеств, а не их сплав, материальное и духовное начала личности не проникают друг в друга, не имеют общей основы в целом. Такая личность легко управляется, если не сказать манипулируется, со стороны путем воздействия на ее различные свойства.

Бердяев называет злом разложение целостности личности, потому что разложившиеся части ведут автономное существование.[135] Целостность и целенаправленность как детерминанты развития утрачивают свою роль, а процесс эволюции универсальной личности начинает носить хаотичный, спонтанный, вероятностный характер. Целенаправленность все более формируется внешними факторами, а не внутренними свойствами и потенциями человека.

8. Именно механический способ анализа личности может привести к серьезной недооценке еще одной фундаментальной, сущностной характеристики человека, которая отличает его от остального биологического мира, - это наличие в структуре его мышления некоего сверхсознательного уровня. Телеологическая детерминация была бы невозможна для человека, если бы он не имел такой существенной особенности как присутствие в его сознании наряду с понятием «блага» понятия «ценности»: личные, групповые, общественные, абсолютные. В сочетании неповторимо личного и направленности на сверхличные и сверхобщественные ценности заключается парадоксальное строение личности. Личность и индивидуальна, и универсальна; она, по выражению Г.В. Лейбница, есть «индивидуальное зеркало вселенной».[136]

В строении личности принято выделять три иерархические соподчиненные сферы: подсознание, сознание и сверхсознание.

Подсознание содержит биоорганический инстинкт самосохранения, психоорганическое стремление к наслаждению, психическое стремление к самоутверждению. Эти влечения безличны и стихийны, они не владеют сознанием, но даны ему как материал.

Сознание – духовный центр человеческой личности. Оно стремится придать разумную целенаправленность подсознательным влечениям. Но подсознательные влечения также способны внушить сознанию рациональные доводы в свою пользу. Постоянная борьба сознания и подсознания – это борьба между цензурой сознания и хитростью подсознания.

Сверхсознание – источник моральных императивов и творческих вдохновений. Сознание может вытеснять как подсознание, так и сверхсознание, так как и то и другое обладают характером некой данности, в то время как сознание – собственно личностное образование.
Сознание, закрывающее пути сверхсознательному в силу сиюминутной неспособности его постичь, искусственно замедляет, а иногда и ограничивает формирование универсальной личности. А.С. Арсеньев считает, что «одно из исторических значений христианства… состоит в том, что оно попыталось освободить человека от йоговского пути, то есть медленного движения вверх через различные промежуточные слои бытия. С помощью своих принципов, и в частности, принципа христианской любви христианство пытается забросить человека сразу на самый верх, когда все промежуточные слои оказываются иерархически ниже его и тем самым у него в подчинении».[137]

Таким образом, сверхсознание открывает пути личностного развития. Бердяев писал: «Личность предполагает существование сверхличного. Личности нет, если нет ничего выше личности. Тогда личность лишается своего ценностного содержания, которое связано со сверхличным. Личность прежде всего смысловая категория, она есть обнаружение смысла существования».[138]

Рассуждая о сущности активной универсальной личности, мы до сих пор старались сконцентрировать свое внимание на внутренних качествах человека, присущих ему от рождения, отличающих его от окружающей среды, и проявляемых им по собственной воле (структурная информация). Однако человек живет не сам по себе, он взаимодействует с другими людьми, вступает в так называемые внешние связи, обретая при этом новые характеристики (относительная информация). Как мы уже отмечали, внешняя среда никогда не оставалась в стороне от формирования личности, а, значит, всегда вставал вопрос о сущности и масштабах ее влияния.

Бердяев – наиболее ярый защитник персоны писал: «Реализация личности всегда предполагает самоограничение,… выход из себя в другого… Эгоцентризм разрушает личность, он есть величайшее препятствие на путях реализации личности. Не быть поглощенным собой, быть обращенным к «ты» и к «мы» есть основное условие существования личности».[139] Выход к «ты» философ понимает как общение, основанное на духовной общности. Он считает, что духовно личность не одинока.

Одиночество начинается там, где общение переходит из области духа только в объективную реальность, где человек становится объектом среди множества других таких же объектов, все вместе которые представляют собой общество. Общество выступает как система, а человек в нем – маленький ее элемент, то есть, по выражению Бердяева, «общество есть большой круг… бесконечно большая сила, чем личность». На материальном уровне взаимодействия любое общение превращается в сообщение, не имеющее духовного родства. Это уже общение не «я» - «ты» или «мы», а «я» - «оно» (общество).

«Но количеством, числом и силой не решается вопрос о ценности, - продолжает свою мысль Бердяев. Изнутри, экзистенциально, из духа все переворачивается. Не личность есть часть общества, а общество есть часть личности, одно из ее качественных содержаний на путях ее реализации. Личность есть большой круг, а общество есть малый круг. Личность лишь частично принадлежит обществу. Винэ хорошо говорит, что общество есть не весь человек, а лишь все люди».[140]

Получается, что независимо от величины группы, в которой «сообщается» человек (семья, коллектив, класс, государство), неизбежно происходит тирания над личностью. «Противоречие и конфликт личности и общества не оказывается преодоленным ни в одной из ступеней социальных сообщений и группировок. Он принадлежит к вечному трагизму человеческой жизни. Противоречия и конфликты классов могут быть побеждены и преодолены, но не противоречия и конфликты личности и общества».[141]

Отсюда следует вывод: никто (ни семья, ни друзья, ни общество в целом) не должны устанавливать и регулировать отношения человека в области духа. Эти отношения личность определяет только по собственной воле! «Восхождение человека, освобождение его от подавленности миром объектов, есть замена родовых связей людей, связями по духу, то есть связями личными, – к такому выводу приходит философ. И вместе с тем он же провозглашает: - …Нужно принять историю, нужно принять культуру, принять и этот ужасный, мучительный, падший мир».[142]

Таким образом, противоречие частного и общественного, определяющее развитие личности, неизбежно в любом обществе. Разница лишь в том, сколь абсолютные формы принимает этот конфликт. Так, например, российская интеллигенция во второй половине Х1Х века (Белинский, Некрасов, Чернышевский, Писарев и др.) и первых десятилетиях ХХ века (официальная идеология советского государства) исповедовала служение установке на ускоренную революционную переделку общества и бытия в целом, своего рода «социальный титанизм». Это, разумеется, требовало полного подчинения частной жизни обществу.

А сегодня мы имеем полную противоположность этой идее – идею неслужения, то есть не только приоритет частной жизни над общественной, но и полный отказ от каких-либо личных действий в пользу последней. Обе крайности закрывают путь к формированию и реализации личности. Человек оказывается в клетке, выстроенной для него снаружи, или <

Последнее изменение этой страницы: 2016-08-11

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...