Глава сорок восьмая и третья от конца

РАССКАЗЫВАЛ СОЛОМЕННЫЙ ГУБЕРТ гладко и без запинки.

— Ну и гладко вы рассказываете! Я бы так не смогла — сразу бы застеснялась, — сказала Анечка.

— Кто-кто, а я не из тех, кто стесняется! Мне море по колено! — ответил Соломенный Губерт.

Тётя в испуге побежала к окошку, глянула в него, а потом всплеснула руками и сказала — И правда, вода по колено. И снег пошёл. Это ужасно! Вот почему ты так грустно пела, Русалка!

Русалка печально улыбнулась. Соломенный Губерт украдкой взглянул на неё, и ему показалось, что Русалка немного состарилась.

Рыбушмены испуганно вытаращили глаза и словно бы от холода задрожали.

— Нехорошо, что пошёл снег, — сказала Тётя.

— Почему? — спросил Соломенный Губерт.

— Мы опять станем на год старше…

— А разве это плохо?

— Очень! Мы же выйдем из моды! Очень я, Русалка, боюсь, что из моды выйду!

— Я этого не боюсь… — совсем грустно ответила Русалка.

Анечку её голос огорчил, а Соломенный Губерт — тот даже и не решался взглянуть на Русалку.

— Что это значит «выйти из моды»? — спросила Анечка, чтобы хоть что-то спросить, а Тётя ответила:

— Это значит перестать нравиться. Как в один прекрасный день перестаёт нравиться Самокат, так перестаёт нравиться всё! А что, если и вы из моды выйдете? — обратилась Тётя к притихшим Рыбушменам.

Те сразу загалдели и хором ответили:

— Ну и выйдем! Подумаешь, дело какое! Значит, нас не купит Абаба. Мы только рады будем!

Русалка, улыбнувшись, сказала Рыбушменам, что ей нравится их решимость, но судьба есть судьба, а Тётя прибавила:

— Было так и есть пока! Рыбушмены сразу же дружно запели:

Жизнь по-прежнему легка:

Было так и есть пока!

Нужен всем свой тихий угол.

Наш, к примеру, в Царстве Кукол.

У других он — за витриной,

Третьим лучше под периной.

В море хочется четвёртым,

Пятый бредит мотоспортом.

Два шестых с седьмым поют —

Спать восьмому не дают.

Встал не с той ноги девятый,

А десятый — конопатый!

Жизнь по-прежнему легка,

Было так и есть пока!

Когда Рыбушмены допели свою бравую песню, Анечка повернулась к окошку и воскликнула:

— Глядите, на стекле Волшебные Растения!

Тётя заохала, что ударил мороз, Рыбушмены застучали зубами, и только Русалка словно бы не слышала Анечкиных слов.

— Нет ли там, случайно, Зеватки Снежнонежной? — спросил Соломенный Губерт и подбежал к окошку.

Зеватка Снежнонежная там была.

Был ещё и Сапожник Холодный Дикорастущий и Кружевножка Лентобантичная и множество всяких других растений, однако теперь все они выглядели как-то безжизненно. Зеватка Снежнонежная не зевала. Сапожник Холодный Дикорастущий гвоздиков не заколачивал. Кружевножка Лентобантичная не скручивалась и не раскручивалась.

Соломенный Губерт ни с того ни с сего стал вдруг соскребать один из лепестков Зеватки Снежнонежной, пока на стекле не получился маленький прозрачный глазок.

Тётя глянула в него и ужаснулась:

— Ах, беда, беда! Всё заволокло! Соломенный Губерт тоже поглядел и подтвердил:

— Правильно! Всю воду заволокло Парусиной, на которую мы упали, когда перескочили Стену Последнего Приключения.

— Я видела, как Парусина прыгала в воду! А Седло на ней? — спросила Анечка.

— На ней! И не пустое! На нём двое сидят! — сказал, нахмурившись, Соломенный Губерт.

— Кто же это, раз вы так нахмурились? — спросила Анечка и поглядела в глазок. — Один похож на человека, у которого Рачьи Клешни! А другой… — сказала она совсем тихо. — А другой на господина Антонио… Я, правда, не совсем уверена…

— Зато я уверен!

— Что это господин Антонио?

— Нет, что это купец Абаба!

— А что у него в руках?

— А вы как думаете?

— Я думаю — флажок! — сказала Анечка-Невеличка.

— А я не думаю, я вижу это собственными глазами!

— Кажется, на флажке что-то написано!

— Вот именно! Но флажок свёрнут, и виден только кончик надписи. Ну-ка прочитайте! Анечка-Невеличка прочитала по складам:

— «Н» и «А» — «НА» и «М» — «НАМ».

— Знаете ли вы, что это? Это надпись «СТРАШИЛЕ К ИМЕНИНАМ!» — сказал Соломенный Губерт.

— Тихо! Тётя услышит! — зашептала Анечка и вздрогнула. — А не думаете ли вы, что купец Абаба родственник Страшиле?

— Я думаю, что купец Абаба и Страшила — одно и то же лицо! Страшила — Ветер, а у Ветра ведь много лиц, вот он и был то купцом Абабой, то господином Антонио…

— То чёрным Козлом…

— И, если помните, усатым палачом, который проезжал на велосипеде по Заколдованной Площади! — тихо сказал Соломенный Губерт.

Но тут произошло такое, что Анечка просто онемела и перестала слушать Соломенного Губерта.

Парусина всколыхнулась и поползла вверх. Человек, У которого были Рачьи Клешни, подпрыгнул в Седле вместе с господином Антонио, и оба стали подниматься вместе с Парусиной…

— Глядите! Всё поехало куда-то! — прошептала Анечка. — И вроде бы посветлее стало…

— Это оттого, что Парусина поднялась.

— Обрадуйте Тётю! Ой, мы так долго стоим у окошка, что просто невежливо, мы ведь в гостях! — сказала Анечка.

Соломенный Губерт обернулся, чтобы сообщить всем приятную новость, но то, что он увидел, очень испугало его.

Да и как было не испугаться!

В комнате всё словно бы оцепенело. Рыбушмены мелко дрожали и стучали зубами. Русалка сидела, уставясь в одну точку, и едва шевелила губами. Тётя стояла, странно заломив руки.

Анечка-Невеличка подбежала к Русалке:

— Не сердитесь, Русалка, за то, что мы долго глядели в окошко, не сердитесь и поговорите с нами!

Русалка, казалось, не слышала Анечку. Она продолжала шевелить губами, словно бы тихонько шепча что-то.

— Русалка хочет нам что-то сказать! — догадался Соломенный Губерт. — Приложите ухо к её губам!

Анечка так и сделала.

— Ой! — сказала она. — Русалка поёт какую-то песню! И Анечка стала повторять вслед за Русалкой:

Мороз к утру

Весь мир скуёт.

И я умру,

И всё умрёт.

Опять терять

Мне дом родной

И спать опять,

Как ледяной.

Не жить, не петь.

И слёз не лить,

И куклой впредь

Навеки быть.

Утратить речь!

Судьба слепа!

И молвить веч

но па-па-па…

веч но…

веч но… в

еч но па-па-па…

па-па-па

Русалка умолкла. Анечка сквозь слёзы не могла даже слова вымолвить. Она повторила ещё несколько раз вместе с Русалкой:

веч но… веч но

причём всё время всхлипывала, потому что ей казалось, что Русалка тоже всхлипывает. Русалка шепнула напоследок:

. па-па…

Анечка-Невеличка, помахав ей рукой, тоже шепнула:

. па-па

потом отвернулась от Русалки, от Тёти, от Рыбушменов, даже от Соломенного Губерта и горько заплакала.

Соломенный Губерт грустно глядел в пол, и когда Анечка-Невеличка успокоилась, сказал:

— Эх, неудача! Про колесико забыли! Видите, часы остановились. А раз остановились часы, у всех остановились колесики!

— И у Русалки?

— У всех, вам говорят! Погодите-ка! Кажется, Тётя протягивает руки к часам. И у неё, похоже, что-то в руке. Ну да! Колесико! Она, видно, хотела заменить неисправное, но не успела, и часы остановились.

Соломенный Губерт взобрался на кресло и дотронулся до Тётиной руки. Колесико выпало, и Анечка его поймала.

— Вот оно! Ура! Неужели мы сможем всех оживить? — воскликнула она.

— Конечно! Если заменим колесико и починим часы.

Сказав это, Соломенный Губерт стал копаться в механизме, но в часах ведь много колесиков, и поди разберись, какое неисправное!

Для храбрости Соломенный Губерт запел:

Я великий часовщик!

Починю что хочешь вмиг!

Капну масла каплю я

В гусарика с саблею

Или кивер откручу,

Кувыркаться научу.

Киверочек на затылке,

А в головушке — опилки.

Крутим-вертим киверок,

Чтобы сделать кувырок.

Неудача! Ой-ой-ой!

Открутили с головой!

Наконец Соломенному Губерту удалось вставить запасное колесико. В часах сразу что-то загрохотало, и Анечка-Невеличка зачем-то подпрыгнула, причём довольно высоко. Соломенный Губерт тоже зачем-то подпрыгнул и тоже довольно высоко.

— Вы нарочно или нечаянно подпрыгнули? — спросила Анечка.

— Я вообще не думал подпрыгивать. Меня что-то дёрнуло, вот я и подпрыгнул, — сказал Соломенный Губерт и внезапно закачался, точно паяц на ниточках.

— И меня тоже что-то дёрнуло! — сказала Анечка и внезапно тоже закачалась, точно паяц на ниточках. — А часы не идут. Только тарахтят. И Рыбушмены не ожили. Тётя тоже не ожила, и Русалка тоже, — продолжала она.

— Колесико я заменил! Больше ничего нельзя было сделать! — сказал Соломенный Губерт.

Едва он это сказал, как отворились какие-то двери, и появился Человек С Клешнями.

— Дайте-ка руку! — приказал он Соломенному Губерту и звякнул Клешнёй.

Соломенный Губерт почувствовал, что руку его словно бы сжали клещами. Не успела Анечка моргнуть, как он вылетел за дверь.

Поскольку Анечка всё ещё качалась, точно паяц на ниточках, она, чтобы удержать равновесие, протянула Человеку С Клешнями руку и тоже почувствовала, что руку словно бы сжали клещами, и тоже вылетела за дверь.

Тем не менее она ухитрилась оглянуться и увидеть, как из дверей выбежали обе пары сапожков и помчались вслед за ней. В этот момент Клешня отпустила Анечкину руку, и Анечка, словно после сильного головокружения, заморгала и протёрла глаза, чтобы выяснить, куда она попала и с нею ли Соломенный Губерт.

Как же она удивилась, когда протёрла глаза! Она удивилась так, что не могла вымолвить ни слова.

Где она оказалась? Где же она оказалась?

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Волшебные часики