История развития законодательства об обязательствах вследствии причинения вреда несовершеннолетними лицами

Понятие ответственности за причиненный вред появилось одновременно с понятием права и с течением веков постоянно трансформируется. Это обусловливается тем, что время накладывает свой отпечаток на способы применения ответственности.

Если раньше допускалась ответственность «око за око», то в наше время стремления к формированию правового государства такая ответственность конечно применению не подлежит.

Цель права (объективного и субъективного) – обеспечить «возможность осуществления жизненных задач отдельного человека и общества»[3]. И.А. Покровский отмечает: «Первое, в чем человек нуждается, это, конечно, охрана его самых элементарных благ – жизни, телесной неприкосновенности, свободы»[4]. Право вырабатывает механизмы защиты указанных выше личных благ от любых частных посягательств: с одной стороны, определенные посягательства на частных лиц подпадают под действие уголовного закона; с другой – «и гражданское право не остается в стороне: оно рассматривает, в свою очередь, все посягательства на эти блага как гражданский деликт и связывает с ним обязанность возмещения причиненного вреда»[5].

В первобытном обществе правила поведения соблюдались добровольно в силу «привычного понимания их полезности»[6]. По словам И.А. Покровского, «психике примитивного человека свойственно чувство, что вещь, добытая или сделанная им (например, убитая дичь, пойманная рыба, сделанное оружие и т.д.), принадлежит ему; конечно, всякое посягательство на эту вещь будет ощущаться им как некоторая обида...»[7]. Тем более как личная обида воспринимается посягательство на жизнь и здоровье. То есть в присваивающем обществе нарушения сложившихся правил поведения воспринимаются как нарушение личной сферы потерпевшего. Как правило восстановить личную сферу невозможно, поэтому честное посягательство вызывает желание получить сатисфакцию. Возникает естественная мера гнева пострадавшего – талион (talio). Как правильно отмечает З.М. Черниловский, талион служил наиболее логичным ограничителем кровной мести: «не больше того, что сделано тебе»[8]. Примитивное общество устанавливало ответственность на объективных началах, независимо от наличия вины нарушителя. Наиболее типичными санкциями являлись: общественное порицание, изгнание из общины, нанесение телесного повреждения, смертная казнь[9].

Как видно из истории в догосударственных образованиях идея личной ответственности обидчика была преволирующей.

Позже общество перешло от присваивающей к производственной экономике, от общин к раннеклассовым образованиям. Производство позволяет обидчику заменить ответственность собственной жизнью иной, материальной ответственностью. «Афинский гражданин Эвфилет (IV в. до н.э.) узнал от служанки о неверности своей жены. Застигнутый на месте преступления ее любовник Эратосфен бросился к семейному очагу... просил взять выкуп»[10]. Имущественное и социальное неравенство дает предпосылки для того, чтобы пострадавший охотнее принимал имущественную замену личной мести. Раннеклассовое государство не может навязывать именно материальное возмещений, потому ответственность в виде личной мести существует в это время наряду со штрафной. Так, Хеттский законник разрешает «хозяину крови» выбрать между смертью виновного и выкупом[11]. Н.М. Карамзин пишет, что «все народы германские давали родственникам убитого право лишить жизни убийцу или взять с него деньги...»[12].

Государство не в силах подавить чувство мести, поэтому в законниках раннеклассовых обществ для более тяжких посягательств все еще сохраняется возможность мщения. Так, мщение по принципу talio дозволяется законами XII таблиц Древнего Рима при членовредительстве[13]. В Судебнике Лондона X в. установлено: «Кто мстит за причиненный всем нам ущерб, пусть делает то, что делает»[14]. Первоначально (до запрета наследниками Ярослава) в Русской Правде имелась кровная месть: «убъетъ муж мужа, то мстить брату брата, или сыновы отца...»[15].

В период рабовладения хозяину гораздо дешевле выдать голову провинившегося раба или домашнее животное, нежели заплатить за него штраф. Примером могут служить ноксальные иски Древнего Рима (законы XII таблиц.); выдача домашних животных в Салической правде государства франков[16]; выдача холопа в Русской Правде.

Несмотря на появление прибавочного продукта, товарно-денежные отношения еще не развиты; и имущественная сфера полностью отождествляется с личной. Потому если нарушителю нечем заплатить выкуп, он снова может расплатиться собственной личностью.

Таким образом принцип человеческого выкупа против личной мести знаменует зарождение института гражданско-правовой ответственности.

В раннем обществе возмещение ущерба является натуральным, то есть причиненный ущерб должен быть возмещен в натуре. Например взамен принципа «око за око» приходит принцип «вола за вола», «зерно за зерно». В законах Хаммурапи есть положение о том, что если кто-то убьет чужого раба, то должен привести взамен двух рабов, если кто-то подожжет сарай, то должен кормить скот до весны, а весной построить сарай и так далее[17].

С развитием имущественных отношений конкретный товар становится эквивалентным. Например зерно в неурожайный год или бобы могли заменить другие, менее ценные с точки зрения пропитания продукты. Но постепенно всеобщая форма эквивалента «прочно срастается исключительно лишь с определенными видами товаров, или кристаллизуется в форму денег»[18]. Так деньги становятся универсальным заменителем всех продуктов, поскольку за них можно купить все. Потому уже в законах Хаммурапи вместе с натуральным возмещением допускается возмещение серебром.

Правоведы ранних государств с течением времени устанавливают первые фиксированные штрафы за различные правонарушения. С обменом товаров на деньги появляются отношения долга и денежная ссуда, «а вместе с ней – процент и ростовщичество»[19]. За неуплату долга в Древней Индии кредитору, если он из более высокой касты, чем должник, разрешается понудить последнего, если должник не брахман, к выполнению работы в погашение долга[20]. Принудительные работы разрешаются также при невыдаче обещанного. Ф. Энгельс справедливо указывает: «И ни одно законодательство позднейшего времени не бросает должника столь жестоко и беспощадно к ногам кредитора-ростовщика, как законодательства Древних Афин и Рима, - и то и другое возникло спонтанно как обычное право, исключительно в силу экономической необходимости»[21]. Так, в законах XII таблиц упоминается сделка самозаклада (nexum)[22] – древнейшая форма займа. Г.Ф. Шершеневич писал: «У древних германцев свобода была постоянным обеспечением кредитора, который обращал неисполнительного должника в положение раба, а позднее, в Средние века, подобный должник, если и не считался рабом, то все-таки был ограничен в своей свободе. Та же идея всюду господствовала... на всем Востоке»[23].

В России на заре ее становления как государства выделяется институт закупничества, намитов, и одной из мер ответственности должника за неисполнение обязательства является продажа в холопство. Примером может служить продажа в холопство, если купец пропьет чужой товар или возьмет товар у иностранного купца и не оплатит его. В первом случае кредиторы решают, дать ли должнику время для уплаты денег или же продать его; во втором – должника продают с торгов, полученные деньги уплачивают иностранцу за его товар, а остаток распределяют между казной и другими кредиторами (Русская Правда)[24].

Таким образом появление денег заменило системой денежных штрафов личную ответственность должника. Кроме того формирование личных прав как высшей ценности также оказывает влияние на систему наказаний.

Государство требует ограничения произвола одного лица по отношению к другому. Например сгоряча можно причинить вред обидчику гораздо больший, нежели был причинен им. Еще римское право, которое фактически является основой всего современного права, устанавливает, что тело свободного человека не подлежит оценке и не может быть чьей-то собственностью.

Потому альтернативой штрафам становится оценка имущественных потерь от причинения вреда жизни и здоровью. Например, если учитель, наказывая ученика, выбил тому глаз, то отец ученика может взыскать с учителя не только затраты на лечение, но и еще столько же, насколько меньше он получил от работы сына ввиду потери глаза.

Однако личность, развиваясь, начинает противиться власти денег над личностью. И.А. Покровский схематично описывает вымирание личной ответственности должника за неисполнение обязательства как таковое: «Сначала запрещается убийство должника или продажа его в чужие руки; затем рабство у кредитора превращается в простую долговую кабалу, длящуюся только до отработки долга, или личное задержание, имеющее своей целью побудить должника или его близких к покрытию долга»[25]. В России лишь к концу XVII в. утвердилась идея имущественной ответственности за нарушение договорного обязательства: «...вырабатывается порядок обращения взыскания за долги не на лицо, а на имущество должника»[26].

Одним из ярчайшимх примеров гнева должников против ответственности за долги является случай, который был подробно описан римским историком Титом Ливием: однажды кредитор вывел на площадь должника по древнеримской сделке самозаклада (nexum) – старого воина (центуриона), «истощенного от бедности и худобы», одетого в рубище, с обезображенной побоями спиной. Народ знал, что разорение постигло центуриона от войны, податей и непосильных процентов, поэтому поднял сильный крик; должники в оковах и без оков бросились на улицу, «умоляя квиритов о защите»[27]. Таким образом, постепенно личная ответственность должника исключается.

Возмещение убытков становится обычным делом как в договорном, так и в деликтном праве. Поэтому, несмотря на то, что общего принципа о возмещении вреда не сложилось, можно говорить «о возмещении убытков в обязательственном праве вообще...»[28]. Сохраняются штрафные (смешанные) иски, где потерпевшим лицом оценивается нанесенная ему обида (ущемление личной сферы) в денежном выражении.

Развитие института преобладания личности приводит к тому, что в определенных ситуациях и к определенным категориям лиц (например умалишенным) начинаю применяться иные правила нежели в общих случаях. Это приводит к тому, что в обществе прочно укрепляется осознание того, что для применения ответственности необходимо учитывать наличие не только вины, но и дееспособности.

В XIX в. оформляются буржуазные отношения и созревают экономические, социальные и политические предпосылки кодификаций. В 1804 г. во Франции принимается Кодекс Наполеона (ФГК), в 1900г. вводится в действие Германское гражданское уложение (ГГУ)[29]. С принятием кодексов римское право формально утрачивает силу на территории соответствующих государств, «но все самое ценное из него... продолжает по существу жить и теперь в новых кодексах Западной Европы...»[30].

В XVII-XVIII вв. юристы естественной школы провозглашают общий принцип ответственности – каждый ответственен за причиненный им вред[31]. В России начала XX в. также уже имеются общие положения о возмещении любого вреда: «...ущерб в имуществе и причиненные кому-либо вред и убытки, с одной стороны, налагают обязанность доставлять, а с другой – производят право требовать вознаграждения...»[32].

Однако становится вопрос об объективной оценке вины причинителя вреда. Данная позиция как поддерживалась в обществе, так и опровергалась им. Так, Гирке оправдывает объективную ответственность: «Если причинивший вред не виноват, то еще менее виноват пострадавший», а И.А. Покровский, доводя аргумент Гирке до абсурда, возражает: «С точки зрения этого соображения, с равным правом можно было бы привлечь к ответственности всякого встречного, ибо всякому на его вопрос: «Чем я виноват?» - точно так же можно было бы ответить: «Ты, конечно, не виноват, но еще менее виноват потерпевший!»»[33]. Л. Дюги справедливо отмечает в отношении группы (группового или коллективного субъекта), что коллективный субъект получает непосредственную выгоду, и справедливо, чтобы риск, которому он подвергает индивидов и другие группы, лежал именно на нем[34].

Ответственность в романо-германской системе права почти всегда основана на принципе вины. При этом вина нарушителя презюмируется[35]. Но, к примеру, французское право различает случаи, когда должник пообещал результат или пообещал принять все возможные меры для исполнения обязательства. В первом случае должнику следует лишь доказать, что неисполнение им обязательств явилось действием обстоятельств непреодолимой силы. Во втором – обстоятельства непреодолимой силы не могут повлиять на исполнение обязательства, но может повлиять отсутствие вины.

Право же общее основывается на том, что при заключении договора лица дают определенные гарантии его исполнения. В случае нарушения договора в любом случае лицо должно нести ответственность.

Основываясь на Римском праве, европейское право не разделяет договорную и внедоговорную ответственность. Общей тенденцией является то, что истец вправе выбирать, требовать возмещения по договору или вследствие причинения вреда[36].

Нельзя не отметить, что в настоящее время также развивается институт компенсации морального вреда, то есть физических и нравственных страданий, причиненных лицу в результате неправомерных действий.

Мнения по поводу морального вреда неоднозначны. Некоторые правоведы считают, что этот вред, во-первых, не может быть оценен на деньги, а, во-вторых, если бы даже такая оценка была каким-нибудь образом возможна, она была бы нежелательна, так как унижала бы те самые духовные блага, которые желают возвысить и охранить[37].

В России конца XIX — начала XX вв. законодательство предоставляет лицу, претерпевшему оскорбления выбирать ответственность для обидчика-уголовное преследование или штраф. По мнению Г.Ф. Шершеневича, этот закон стоит «препятствием на пути укрепления в каждом человеке уважения к личности, поддерживая в малосостоятельных лицах... надежду «сорвать» некоторую сумму денег за поступки богатого купчика, которые должны были бы возбудить оскорбление нравственных чувств и заставить испытать именно нравственный вред»[38].

По мнению Л. Жюллио де ла Морандьера, основанием возникновения права на возмещение может служить и нематериальный (моральный) вред[39]. Как правило, возмещение нематериального вреда допускается деликтным, но не договорным правом. Однако французское и английское право иногда допускает исключения: например, когда нарушение договора причинило вред жизни или здоровью, а также, если причинен ущерб деловой репутации[40]. Следует отметить, что, проистекая из римского права, где отсутствовало современное нам абстрактное понятие «юридическое лицо», защита нематериальной сферы ограничивается компенсацией морального вреда (неимущественного вреда, причиненного индивиду).

Как видно из настоящей главы, в первобытном обществе любой вред воспринимается как личное оскорбление, но с развитием товарно-денежных отношений более ценным становится материальная составляющая общества и отдельного индивида.

Однако вред может быть причинен не только взрослым, дееспособным лицом, но и ребенком либо подростком. Ответственность родителей за действия своих детей впервые появилась в России в Гражданском кодексе 1922 года, где родители несли ответственность перед третьими лицами за причиненный вред вместе со своими детьми. Поэтому Пленум Верховного Суда СССР в п. 3 постановления от 10. 06. 43 года "О судебной практике по искам из причинения вреда" назвал эту ответственность солидарной[41]. Однако в науке гражданского права уже тогда появилось мнение о том, что законодатель нормой ст. 405 Гражданского кодекса 1922 г устанавливал не солидарную, а субсидиарную ответственность родителей за вред, причиненный несовершеннолетними[42].

Пленум Верховного Суда СССР постановлением от 03. 03. 50 года поддержал позицию В. С. Тадевосяна и других авторов, разъяснив в п. 3, что "имущественная ответственность родителей, будучи дополнительной, наступает в случае, если у несовершеннолетнего нет достаточных средств для возмещения вреда" Следовательно, с 1950 г правоприменительная практика признавала субсидиарный характер ответственности родителей, попечителей за вред, причиненный третьим лицам их несовершеннолетними детьми. Тем не менее ряд исследователей (О. С. Иоффе, М. М. Агарков[43]) продолжали отстаивать прежнюю точку зрения, согласно которой в рассматриваемых случаях должна наступать солидарная ответственность родителей.

Вывод: В настоящее время законодательно закреплено, что ответственность наступает у лица с 18 лет, а в некоторых случаях совершения уголовных преступлений – с 16 и даже с 14 лет. Таким образом до обретения полной дееспособности по достижении соответствующего возраста либо в результате эмансипации, ответственность за несовершеннолетнего несут его родители.