СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ, ДЕМОГРАФИЯ

Социолингвистика – языковедческая дисциплина, но для ее освоения недостаточно багажа лингвистических знаний. Поскольку она рассматривает носителя языка как члена общества, необходимо отчетливо понимать, как устроено общество, какое место занимает носитель языка в социальной структуре, какие его свойства как элемента социальной структуры могут отразиться на его языковом репертуаре. Социология накопила богатый опыт интерпретации фактов межличностного взаимодействия, и многое в этом опыте полезно для социолингвиста.

Как уже говорилось, социолингвистика занимается не только исследованием языковых особенностей индивида как представителя всевозможных общественных структур, но также и функционированием языков в обществе. Фактическую информацию социолингвист черпает из имеющейся статистики, в частности из переписей населения. Но переписи обычно не принимают в расчет специфических запросов социолингвистов, поэтому социолингвисты проводят собственные выборочные опросы населения по интересующим их проблемам. Однако демографическая статистика, в первую очередь материалы переписей, остаются незаменимым источником информации для социолингвиста, изучающего современное состояние и динамику языковых ситуаций.

Социолингвист должен понимать язык социолога и язык демографа. Но если социология для социолингвистики по-настоящему смежная дисциплина и сама может немало почерпнуть из ее достижений, то демография – это дисциплина вспомогательная; собственно говоря, демография должна входить в область эрудиции социолингвиста лишь постольку, поскольку ему необходимо свободно оперировать фактическими данными, собранными демографами-практиками, и верно их интерпретировать.

Носитель языка в социальной структуре

Социальная структура и обусловленные ею принципы взаимоотношений вступающих в коммуникацию индивидов знакомы всем из практики повседневного общения. Для того чтобы не нарушать их, носителю языка нет нужды знакомиться с основами социологии. Но социолингвисту при анализе языковых фактов полезно воспользоваться готовыми достижениями социологов, много сделавшими для понимания организации и функционирования социальных систем.

Вместе с тем социолог, изучающий закономерности взаимодействия индивидов, не может не прибегать к результатам, полученным социолингвистами, так как взаимодействие (или, как часто говорят социологи, интеракция) в первую очередь происходит путем общения, осуществляющегося обычно посредством естественных языков. Иначе говоря, результаты конкретных социолингвистических исследований предназначены, в частности, и для социологов, поэтому их следует излагать с учетом специфики научной парадигмы социологии.

Вот почему в учебнике социолингвистики и необходим данный раздел, сообщающий сведения о "внелингвистическом фундаменте" любого социолингвистического исследования.

Структура общества

Социология стремится дать научное объяснение структуре общества и тем процессам, которые в нем происходят. "Ни одно определение социологии не является исчерпывающим вследствие характерного для современного состояния данной дисциплины разнообразия концепций и направлений" [Аберкромби и др. 1994: 304–305]. Тем не менее известное единство во взгляде на предмет социологии существует. Эта наука изучает законы эволюции и функционирования общества в целом, а также отдельных его составляющих – социальных общностей разного уровня, социальных институтов, организаций. При этом центральной фигурой социологического исследования является человек; все социальные феномены исследуются этой наукой под углом зрения межличностного взаимодействия. Неслучайно известный американский учебник социологии начинается следующими словами: "Социология, попросту говоря, это один из способов изучения людей. Социологи стремятся выяснить <...> всё, что происходит с людьми, когда они взаимодействуют друг с другом" [Смелзер 1994: 14].

Взаимодействие индивидов протекает в рамках определенных социальных общностей, которые социология подразделяет на общности массовые и общности групповые. Массовые общности складываются стихийно и представляют собой более или менее аморфные образования, механически объединяющие своих членов; их состав разнороден, а вхождение того или иного человека в такую общность во многом случайно, не связано с его важнейшими социальными характеристиками. Примерами таких общностей могут служить сторонники широких массовых движений (антивоенных, в защиту окружающей среды и т. п.), аудитория определенного средства массовой информации, поклонники фигурного катания или хоккея с мячом, любители цыганского романса или группы "Аквариум" и т. п.

Им противопоставлены групповые общности (или социальные группы), которые имеют собственную историю формирования, во многом обусловливающую их свойства. Таким общностям присуща сравнительная однородность (в том смысле, что все входящие в них индивиды обладают рядом общих характеристик) и стабильность в пространстве и времени. Главная особенность социальных групп – наличие внутренней структуры, благодаря которой целое представляет собой нечто большее, чем сумма его частей. Разные школы философов и социологов по-разному называют такое свойство социальных систем: органичностью, холизмом, синергией или просто системностью. Различные социальные группы взаимосвязаны между собой и иерархически организованы в общество.

Групповой или массовый характер общности никак не связан с количеством ее членов: и те и другие могут быть разного размера – от нескольких человек (семья, пассажиры купе)[41] до многих миллионов (нация, телеаудитория).

Массовая общность обычно не соотнесена со структурой общества в целом, другими массовыми и групповыми общностями. Если массовая общность обладает собственной структурой, то последняя либо определяется внешними, случайными по отношению к ней самой обстоятельствами, либо соотнесенность индивида с той или иной структурной единицей массовой общности носит для него случайный, вероятностный характер. Например, общность, объединяющая тех, кто проживает в гостинице (а в норме она является массовой), имеет два типа структурных единиц. С одной стороны, это члены различных семей (заведомо групповых общностей) или же участники какой-либо конференции (общность чаще групповая, чем массовая), члены одной тургруппы (скорее всего, массовая общность) и т. п. Очевидно, что эти общности по своему происхождению никак не связаны с объединяющей их массовой общностью. При этом их можно рассматривать как структурные единицы последней, поскольку они могут обладать специфическими интересами именно в связи со своим вхождением в состав данной массовой общности: семья хочет поселиться в одном номере или в смежных номерах, все члены тургруппы заинтересованы в одновременном ресторанном обслуживании и т. д. С другой стороны, постояльцы, живущие на одном этаже, могут рассматриваться как структурное подразделение данной массовой общности (их коллективные интересы подразумевают, в частности, исправность оборудования на этом этаже и добросовестную работу горничной), но для каждого индивида соотнесенность его именно с этим подразделением оказывается случайной.

Между массовыми и групповыми общностями нет непереходимой грани. При заселении коммунальной квартиры соседская общность из массовой может быстро перерасти в групповую; то же происходит и со многими студенческими группами. Такой процесс возможен и для общностей большого размера: движение "зеленых" во многих странах оформляется в сплоченные политические партии, общность болельщиков спортивной команды также может приобрести некоторые свойства социальной группы. Впрочем, при такой эволюции (неважно, идет ли речь о студентах или о болельщиках) в групповую общность перерастает лишь некоторое ядро массовой общности. Обратный процесс невозможен: социальная группа может распасться, но трансформация ее в массовую общность выглядит невероятно.

Социология изучает любые общности. Некоторые ее направления имеют дело преимущественно с массовыми общностями; но для социолингвиста специальный интерес представляют в первую очередь общности группового типа. Именно к ним часто применяют еще один термин – социум. В чем же специфика социума? Наиболее отчетливо и полно она проявляется у достаточно крупных социальных образований такого рода.

Характеристика этноса (а этнос для социолога – групповая общность) не обходится без понятия культура. Понятие культура входит в предметную область ряда гуманитарных дисциплин, и естественно, что точка зрения различных наук на этот предмет несколько разнится в зависимости от того, под каким углом зрения он рассматривается, в каком контексте возникает необходимость обсуждать названное понятие. Тем не менее многообразие существующих определений культуры может удивить: американские исследователи К. Клакхон и А. Крёбер, например, в книге, названной ими просто "Культура", дали обзор почти 300 различных определений культуры [Kluckhohn, Kroeber 1952]. Математик может счесть такую ситуацию просто абсурдной, поскольку 300 определений окружности представить себе довольно трудно; физик может решить, что книга посвящена истории науки, и одни определения приходят на смену другим, последовательно уточняя сущность понятия. Для лингвиста эта ситуация более привычна и хорошо знакома: например, такие центральные для языкознания понятия, как слово или предложение, имеют не один десяток определений.

В ситуации параллельного существования множества дефиниций, иногда взаимно противоречивых, иногда дополняющих (но не уточняющих) друг друга, определять предмет следует по возможности наиболее широко. Вот, например, один из вариантов, давно предложенный классиком этнографии Э. Б. Тайлором: "Culture <...> is that complex whole which includes knowledge, belief, art, morals, law, custom, and any other capabilities and habits acquired by man as a member of society". В последнем русском переводе это звучит так: "Культура <...> слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества" [Тайлор 1989: 18][42].

Возможно, лингвисту такое определение покажется несколько обидным, поскольку язык здесь впрямую не назван, он всего лишь одна из многих "способностей и привычек". Посмотрим, как такое понятие культуры соотносится с другими, более мелкими типами социальных общностей – например, такими, как поселенческая общность (множество постоянных жителей какого-либо города или деревни), сообщество хиппи, конфессия, слаженный производственный или учебный коллектив, семья. Представители этих общностей располагают массой специфических способностей и привычек, которые они обрели именно как члены соответствующих сообществ. Вряд ли можно говорить об искусстве отдельной студенческой группы, нравственности отдельного города или законах, свойственных одной конкретной семье. Но своя специфика у таких групп может возникнуть и в этих культурных сферах, причем с возрастанием солидарности, сплоченности соответствующей общности она повышается. Иными словами, чем ближе общность к идеальному виду группы, чем дальше она ушла от общности массовой, с тем большим основанием мы можем говорить о наличии у нее собственного комплекса представлений об устройстве мира и общества и связанных с ним норм и моделей поведения (в том числе и языкового). В известном смысле каждый социум располагает своей собственной культурой.

Вернемся к классификации социальных групп. Одни социологи предпочитают подразделять их на малые и большие, другие – на первичны еивторичные; каждый автор склонен пользоваться либо одной из этих дихотомий, либо другой. В первом из этих противопоставлений различие строится на наличии / отсутствии регулярных непосредственных контактов между членами группы, во втором – на присутствии устойчивых неформальных межличностных отношений в первичной группе и отсутствии их во вторичной. Сам термин первичная группа первоначально был введен для обозначения семьи как первого коллектива, членом которого становится человек; позднее его стали использовать для любых групп, в которых важным группооб-разующим признаком являются эмоциональные связи.

По способу организации группы делятся на неформальные и формальные; первые возникают "сами собой", вторые образуются волевым решением "сверху". Формалыше группы в большинстве случаев создаются для выполнения определенной совместной деятельности, специфической именно для данной группы; в таком случае группа называется целевой, или инструментальной. Целевая группа может быть и неформальной: дворовая футбольная команда, в отличие от официального спортивного клуба, обычно складывается сама собой. С другой стороны, формальная группа может не иметь целевого характера, а создаваться по причине чисто административных удобств; впрочем, в этом случае она всегда является структурным подразделением целевой группы более высокого уровня. Примерами могут служить студенческие группы в рамках отделения или факультета, готовящего по одной специальности, подразделения однотипного назначения в составе воинской части, дневная и ночная смены на производстве и т. п. Разумеется, каждый факультет, воинская часть, завод или универмаг являются целевыми формальными группами.

Признание общности малой группой зависит всего лишь от наличия у ее членов непосредственных контактов, поэтому среди малых групп есть целевые и нецелевые, формальные и неформальные. Но эволюция даже высоко формальной (в смысле происхождения) целевой малой группы может привести к тому, что взаимоотношения всех ее членов фактически начинают основываться на неформальных эмоциональных связях; в этом случае она по всем своим характеристикам рискует оказаться неотличимой от группы, возникшей как первичная.

Эволюция формальной группы может привести к появлению ее "двойника", возникающего на том же "человеческом субстрате", но живущего по иным законам. Яркий пример такого раздвоения являют классы в начальной школе, когда в возрасте 9–11 лет коллектив постепенно освобождается от авторитарного воздействия учителя. Формальная группа с его административным участием продолжает существовать, но параллельно с ней на основе неформальных межличностных отношений возникает другая группа со своими жесткими стереотипами, которые часто не соответствуют ожиданиям педагогов и родителей. Учитель не является членом этой группы-двойника, но считать ее неформальной нет оснований, поскольку рядовые члены группы – школьники – вынуждены состоять в ней независимо от своего желания.

Как видим, социологи достаточно детально классифицируют группы, но пока речь шла о каждой группе как об отдельном элементе социальной структуры. В действительности в обществе почти неисчислимые малые и большие группы комбинируются в сложным образом переплетенные иерархические структуры. Если некто является дипломатом или военнослужащим, мы понимаем, что он состоит членом каких-то формальных целевых групп, среди которых высшими иерархическими единицами являются Министерство иностранных дел и Министерство обороны, объединяющие всех дипломатов и всех военных. (С точки зрения социолога это формальные вторичные большие группы.)

Объединенные общими чертами группы могут соотноситься не только иерархически. Когда мы квалифицируем кого-либо как студента, охотника-любителя, столяра или панка, мы подразумеваем, что соответствующее качество человек приобретает своим вхождением в какую-то малую группу студентов, охотников-любителей и т. п., но при этом не имеется в виду, что все студенты или охотники-любители образуют особые социальные общности, групповые или массовые. Такие социальные сообщества иногда называют ассоциациями.

Выше мы говорили о том, что отличительной чертой любой группы являются специфические, присущие только ей особенности поведенческих норм, связанные со свойственными этой группе представлениями об устройстве общества. Но между взаимосвязанными группами поддерживается вертикальная и горизонтальная межгрупповая коммуникация, от степени интенсивности которой зависит культурное единообразие соответствующих групп. В большинстве случаев культурные особенности малых групп являются лишь разновидностями культурных комплексов иерархически вышестоящих больших вторичных групп. В этом случае говорят о субкультуре как разновидности культуры большинства. Субкультура обычно не находится в конфликте с господствующей культурой, "однако во многих случаях большинство общества относится к субкультуре с неодобрением или недоверием. Эта проблема может возникнуть даже по отношению к уважаемым субкультурам врачей или военных" [Смелзер 1994: 62]. Группа или ассоциация групп может противопоставлять себя обществу в целом, отталкиваясь от его культурных норм и ценностей и создавая контркультуру. Черты контркультуры присущи радикальным молодежным группам, преступному сообществу, некоторым религиозным объединениям.

Индивид в обществе

Мы видели, что количественно и качественно группы весьма различны. "Группы могут отличаться по размеру: от двух любовников, страстно сжимающих друг друга в объятиях, до миллионов мужчин и женщин, мобилизованных на войну. <...> Они могут состоять в тесном и постоянном контакте <...> или могут быть рассеяны по свету, как представители министерства иностранных дел. По составу группы различаются по нескольким линиям. <...> Сходство по возрасту, полу, этнической принадлежности или любой общий интерес участников составляют основу для объединения" [Шибутани 1969: 48–49]. В любом случае люди объединяются в группы для осуществления каких-то совместных задач (пусть и сугубо неформальных, типа проведения досуга), при решении которых происходит – в широком смысле – разделение труда и гибкая координация действий членов группы. Сами они осознают свою сопричастность к группе, идентифицируют себя с ней. Принадлежность к группе очевидна не только "изнутри", но и "снаружи", с точки зрения посторонних.

Входя в различные группы, каждый индивид имеет несколько социальных позиций в обществе. Например, студент (что само по себе есть некоторая социальная позиция) может быть активистом молодежной партии, чемпионом института по шахматам, гитаристом в группе; дома он является сыном и братом, а в свободное время подрабатывает репетитором и т. д. Каждая из этих позиций связана с определенными правами и обязанностями и называется статусом.

Большинства присущих ему статусов человек добивается сам; такие статусы называются приобретенными. Статус студента приобретается путем успешной сдачи экзаменов, статус чемпиона – путем победы в соревновании, статус мужа – путем вступления в брак. Другие статусы, такие, как пол, этническая или расовая принадлежность, мы получаем при рождении; они называются приписанными статусами. Некоторые приписанные статусы мы получаем и позже (статус старшего брата – при рождении в семье еще одного ребенка, статус совершеннолетнего – по достижении определенного возраста). Суть приписанных статусов заключается в том, что они достаются человеку автоматически, помимо его воли и желания и, будучи полученными, как правило, сопровождают его на протяжении всей жизни. Если возможна утрата приписанного статуса, то это происходит по определенным правилам и также помимо воли индивида (таков, например, статус военнообязанного).

Некоторые статусы совмещают в себе свойства приобретенных и приписанных: человек вкладывает значительные усилия в подготовку и защиту диссертации, но полученная в результате ученая степень остается на всю жизнь. Другой пример – статус преступника, который приписывается по решению суда, но приобретается противоправным поведением. Юридически в нашей стране этот статус утрачивается со снятием судимости, но в глазах общества человек все равно может остаться преступником.

Некоторые статусы ситуативны, имеют кратковременный характер: пассажир трамвая, покупатель в булочной, человек, выступающий на профсоюзном собрании или научной конференции. Значимость большинства таких статусов подкрепляется их периодической возобновляемостью. (Подчеркнем, что статус обезличенного покупателя принципиально отличается от статуса постоянного покупателя; последний возникает в совершенно иной системе социальных взаимоотношений.)

Ясно, что все приобретенные статусы индивид получает в рамках какой-либо социальной группы. Может показаться, что часть приписанных статусов (например, половые, возрастные, расовые) никак не зависит от общества, но это не так. Социальный смысл этих биологически предопределенных статусов различен в разных обществах, расовые статусы зависят от наличия скрытой или явной расовой дискриминации, а в однородных в расовом отношении обществах просто не существуют. Ситуативные статусы обычно характеризуют позицию индивидов в массовых общностях. Напомним, что массовый характер общности не связан с ее размером и пара "продавец–покупатель" является примером массовой общности; при этом статус покупателя существует только в рамках таких небольших массовых общностей (они могут содержать и более двух членов – при наличии очереди), а статус продавца присущ его обладателю и как члену формальной целевой группы, какою является магазин.

Социальные статусы определяют взаимоотношения индивида с другими членами общества, его относительно постоянное или временное положение в социальных иерархиях разного типа.

Всякий статус подразумевает права, обязанности и соответствующее ему нормативное поведение. Статус студента подразумевает посещение занятий, сдачу экзаменов, прохождение практики, право пользования библиотекой своего вуза и многое другое. Статус преподавателя – компетенцию в соответствующей дисциплине, определенные педагогические навыки, исследовательскую деятельность, посещение заседаний кафедры и т. п. Такой комплекс стандартных общепринятых ожиданий называется социальной ролью. Одному статусу может соответствовать несколько ролей; в самом деле, ожидания в отношении вузовского преподавателя со стороны студентов, коллег, заведующего кафедрой, администрации и технических работников вуза заметно различаются. Комплекс ролей, привязанных к одному статусу, называется ролевым набором.

Многие роли, характерные для данного общества, имеют специальные обозначения в языке: отец, жена, сын, одноклассник, сосед, учитель, покупатель, пациент, пассажир, клиент, председатель собрания и т. п. Все взрослые члены общества более или менее хорошо знают, чего ожидать от поведения человека при исполнении им каждой из подобных ролей, так что даже простое произнесение имени роли обычно вызывает в сознании говорящего и слушающего представление о комплексе свойственных этой роли прав и обязанностей.

Статусы можно подразделить на формальные и неформальные, но ролевой набор, связанный с формальным статусом, наряду с формальным компонентом (который часто имеет официальное описание в должностных инструкциях и законах) может содержать и компонент неформальный: начальник среднего звена может "покрывать" своих подчиненных перед вышестоящей администрацией, учитель на "городской" контрольной может подсказать ученику – такое поведение если и не ожидается впрямую, то, по крайней мере, и не удивляет.

В общем случае ролевые ожидания не зависят от конкретного человека, а формируются вместе с тем типом социальной системы, в рамках которой эта роль существует; однако это верно лишь при наиболее абстрактном рассмотрении статусов и связанных с ними ролей. Реальный индивид, получив определенный статус, начинает осваивать соответствующие роли. Социологи называют этот процесс интернализацией роли (от лат. internus 'внутренний').

Несмотря на то что совокупность ожиданий, присущая той или иной роли, состоит из набора констант, предписывающих индивиду определенное поведение, интернализа-ция ролей каждым человеком происходит через призму его личного опыта и под влиянием той микро- и макросреды, к которой он принадлежит. Поэтому и исполнение ролей, как обусловленных постоянными и долговременными социальными характеристиками индивида, так и проигрываемыми в той или иной стандартной ситуации, варьирует от личности к личности, от одной социальной группы к другой. Важно, однако, что эта вариативность находится в определенных пределах – пока она не противоречит ожиданиям, присущим данной роли, пока не нарушает некоторых социальных норм.

Представления о типичном исполнении той или иной социальной роли складываются в стереотипы; они составляют неотъемлемую часть ролевого поведения. Стереотипы формируются на основе опыта, частой повторяемости ролевых признаков, характеризующих поведение, манеру говорить, двигаться, одеваться и т. п.

Обучение ролевому поведению проходит в рамках некоей социальной системы, через налагаемые этой системой формальные и неформальные санкции; эти санкции могут быть положительными (поощрения) и отрицательными (наказания). Тем самым социальная система навязывает носителю нового статуса принятые в ней нормативные понимания его нового ролевого набора. Однако человек обладает известной свободой переработки стандартных ролей "под себя", в соответствии с собственным толкованием типового поведения, соответствующего вновь приобретенному им статусу. Конформисты принимают роль в готовом виде. Другие, напротив, принимая роль, настойчиво навязывают свое собственное ее видение партнерам по социальному взаимодействию и нередко преуспевают в модификации роли. Если при этом переработка роли становится чересчур кардинальной, ее носитель подвергается в обществе непониманию и осуждению. Вот как, например, описывает М. П. Арцыбашев в романе "Санин" положение своего героя в глазах окружающих, в том числе его собственной матери: "[интеллигентные люди] распадались на группы соответственно получаемому образованию. Убеждения их всегда отвечали не их личным качествам, а их положению: всякий студент был революционер, всякий чиновник буржуазен, всякий артист свободомыслящ, всякий офицер с преувеличенным понятием о внешнем благородстве, и когда вдруг студент оказывался консерватором, или офицер анархистом, то это уже казалось странным, а иногда и неприятным. Санин по своему происхождению и образованию должен был быть совсем не тем, чем был, и как <...> и все, кто с ним сталкивался, так и Марья Ивановна смотрела на него с неприятным ощущением обманутого ожидания"[43].

Рассматриваемый комплекс ожиданий не случайно получил наименование роли. Мы играем социальные роли с той же степенью свободы, как это допустимо в театре. Автор пьесы наделяет своих персонажей определенными характерами, режиссер пытается вложить в сценическую реализацию каждой роли собственные ожидания, актер исполняет режиссерские указания не без оглядки на собственное понимание персонажа, при этом ролевые ожидания зрителя не всегда оказываются удовлетворенными. Таким образом, в социальной роли можно выделить типизированный, нормативный компонент (как в тексте пьесы) и индивидуальный, идиосинкратический, присущий данной роли только в связке с ее конкретным носителем.

Как мы уже говорили, каждый индивид располагает достаточно большим набором постоянных статусов, которые он приобретает в силу своей соотнесенности с различными социальными группами. Сами эти группы часто являются элементами иерархически организованных социальных систем, и место группы в таких иерархиях определяет ее статус. Показателем положения статуса в конкретной иерархии служит его престиж. Престижность статуса конкретного человека складывается из его статуса в группе и статуса самой группы: студенты и профессора разных вузов, занимающие одинаковые должности, или военнослужащие разных частей различаются по престижу. Статус – понятие гораздо более объективное, чем сопровождающий его престиж. Оценка престижности одного и того же статуса представителями разных социальных групп может значительно различаться.

Следует иметь в виду, что при конкретном взаимодействии индивидов среди их многочисленных статусов существенными оказываются далеко не все. Ясно, что при общении внутри малой группы ведущими оказываются статусы, присущие индивидам в ее пределах, при этом обязательно принимаются во внимание и неформальные статусы (типа душа общества, неформальный лидер, козел отпущения). При интеракции членов различных малых групп, организованных в большую, значимым становится статус соответствующих малых групп. Участники взаимодействия в рамках массовой общности ориентируются на внешние проявления статуса друг друга. Некоторые из них очевидны (например, пол и возраст), другие могут лишь казаться таковыми (как выясняется, обмануть может даже наличие милицейской формы). При взаимодействии с незнакомым или малознакомым человеком индивид невольно (а иногда осознанно) выбирает из своего статусного набора какой-то основной и в соответствии с ним автоматически модифицирует свое ролевое поведение. Это наглядно видно при сравнении исполнения одних и тех же ситуативных ролей (пациента, покупателя и др.) людьми, имеющими разный социальный статус, – скажем, столяром, преподавателем математики, студентом, домохозяйкой: хотя та или иная ситуация (например, купля-продажа) предъявляет к ее участникам определенные требования, ролевое поведение каждого из участников бывает обусловлено их постоянными или долговременными характеристиками, их профессиональным и служебным статусом, уровнем общей культуры и т. п.

В таком взаимодействии ведущую роль начинает играть основной социальный статус – то положение, которое человек занимает в обществе в целом. Основной статус складывается из комплекса групповых статусов индивида, преломленного через призму восприятия его другими членами общества.

Значение основных статусов взаимодействующих индивидов ярко проявляется, когда они исполняют ситуативные роли – например, случайных собеседников. В этом случае каждый строит свое ролевое поведение, подбирая актуализируемый статус не только для себя, но и для своего коммуниканта (при этом часто оказывается не на что опереться, кроме внешних проявлений статусов своего собеседника); но даже объективно правильное определение статуса другого лица может приводить к так называемому ролевому конфликту[44], поскольку престиж статуса – понятие относительное. Приведем диалог Злеца (хиппи) и Незнакомца («в пиджаке, в белой рубашке, в галстуке и с "Известиями" в руках») из пьесы Б. Б. Гребенщикова "В объятиях джинсни":

Здесь представители разных культур, обладая ситуативными статусами случайных собеседников, демонстрируют различное ролевое поведение (один обращается на "ты", другой на "вы"). Судя по внешнему виду идущего с работы Незнакомца (пиджак, белая рубашка с галстуком), его основной статус рядовым членом общества должен оцениваться высоко, но Злец, в полном соответствии с ценностями хиппи (работать не следует), выказывает презрение по отношению к статусу Незнакомца (ходить на работу – срам), а также симулирует непонимание сути его ролевого поведения как служащего ("что ты делал там?") и искреннее удивление по поводу того, что Незнакомец соответствовал стандартным ролевым ожиданиям и на работе работал.

Жизнь человека как члена общества начинается с освоения ролевого поведения в первичной группе, семье, в которой он родился и воспитывается; отсюда начинается его социализация– процесс последовательного вхождения индивида во всё новые для него группы и усвоения, интернализации всё новых ролей. В теоретическом осмыслении этого процесса важным является понятие референт-ности – зависимости оценок субъекта от собственного понимания поведенческих норм других лиц и социумов. Референтная группа (референтная личность)– это такой реальный или воображаемый социум (личность), на нормы и ценности которого ориентируется субъект. Если возможна социальная мобильность и индивид не принадлежит к своей референтной группе, то он стремится стать ее членом; в пределах своей группы человек часто выбирает референтную личность, поведение которой он принимает за образец. (Иногда говорят об отрицательной референтности – когда человек строит собственное поведение, отталкиваясь от стандартного поведения отрицательно оцениваемого объекта.)

Степень причастности индивида к отдельным социумам сильно варьирует: в одном он может иметь высокий статус и быть референтной личностью для остальных членов этого социума, в другом – занимать маргинальное положение, в третьем социуме достаточно высокий статус человека нередко совмещается с его же отрицательной референт-ностью в силу того, что в глазах членов этой группы его ролевое поведение не соответствует статусу.

Ввиду различия в ценностных установках социумов, к которым принадлежит индивид, его положительная и отрицательная референтность в этих социумах может быть следствием даже одних и тех же поведенческих актов: ср., например, отношение к ученому, делавшему партийную карьеру, со стороны товарищей по партии и со стороны коллег по науке.

Степень владения индивидом социально одобренными (в пределах соответствующих социумов) культурными нормами[45] тех социумов, членом которых он является, иногда существенно варьирует. В социальной группе человек может занимать различное положение: быть в ядерной ее части, активно участвовать в ее деятельности или же, наоборот, находиться на периферии социума. Последнее часто является результатом прямо противоположных интенций личности, в зависимости от ее референтных установок: индивид может лишь включаться в жизнь данного социума и только овладевать его нормами и стереотипами, а может, наоборот, стремиться порвать с данной социальной группой и намеренно избавляться от свойственной ее членам специфики (интенсивность таких процессов зависит от степени открытости группы). Кроме того, любая из культур, присущих человеку в связи с его членством в разных группах, испытывает влияние других составляющих того идиокультурного комплекса, которым он обладает. Такое взаимодействие культур в пределах личности происходит помимо воли индивида и обычно им не осознается.

Точно так же неосознанно может осуществляться и н -культурация в новые социумы, интернализация новых ролей и уход от старых. Вообще говоря, участники внутри-групповых взаимодействий часто не отдают себе отчета в их социальной сути, так же, как не осознают наличия поведенческих норм и стереотипов. Осознание приходит при нарушении нормы или непонимании ее посторонним. Чем более стабильны внутригрупповые нормы, тем меньше они осознаются членами группы. То, что всегда осознается очень отчетливо, – это членство, принадлежность к группе. Психологическое соотнесение себя с социальной группой, с членами которой индивид разделяет определенные нормы, ценности, групповые установки, социологи называют идентичностью (англ, identity)[46].

Человек одновременно идентифицирует себя с различного рода общностями: биологическими (от расовых до кровнородственных), территориальными (с присущими им иерархиями), конфессиональными, языковыми, социальными (классовыми, сословными, кастовыми и т. п.), культурными