Тексты и переводы статей и материалов, вошедших в дневники

23 апреля 1979 Письмо в газету «Известия», 8 апреля 1979 года:

Позор защитникам убийц!

Уважаемые товарищи! Вам пишет один из тех, кто 8 января 1977 года ехал в том самом вагоне московского метро, где произошел взрыв. Я был тогда не один. Со мной были жена Валя, пятилетняя дочка Лариса и младший брат — десятиклассник Ваня, приехавший ко мне в гости в Москву на школьные каникулы. Вани теперь нет в живых. Жена и дочка до сих пор не могут оправиться от тяжелых ранений.

Я дважды пережил свое горе. Первый раз — после взрыва бомбы, когда едва пришедший в сознание от контузии и потери крови пытался в пороховом чаду отыскать своих родных. Помню стоны покалеченных детей и женщин, лужи крови, крики о помощи, изувеченные тела. Разве забудется такое?

Второй раз я вновь пережил это в зале Верховного суда СССР, где шел процесс над убийцей Затикяном и его сообщниками. Я там присутствовал как пострадавший. Вместе со мной о происшедшем в метро рассказывали и другие незнакомые мне люди: молодая женщина, у которой на глазах умер муж, мать, со слезами вспоминавшая тяжелое ранение сынишки-школьника, и многие другие.

Я лично видел этих убийц. И не только я. На процессе находились сотни людей — и москвичи, и граждане других городов России и Армении. Это были рабочие, инженеры, служащие, молодые и пожилые, мужчины и женщины. Со многими я познакомился. Они подходили ко мне и другим пострадавшим, выражали свое сочувствие нашему горю.

Почему я пишу об этом сейчас? Ведь прошло уже два года после страшного взрыва. Да потому, что этих подлых негодяев, заложивших бомбу в метро, кое-кто на Западе (да и у нас!) пытается взять под защиту. Толкуют о «слишком суровом приговоре», о каком-то алиби… Более того — стремятся выдать их за «противников строя»! Позвольте спросить, при чем здесь строй, если отпетые убийцы хладнокровно и расчетливо подняли руку на невинных людей?

Меня особенно возмущает, что в эту позу встали те, кто считает себя «интеллектуалами-гуманистами». Первоисточником клеветнической информации, распространенной среди иностранных корреспондентов, как об этом сообщили радиостанции Запада, является академик А. Сахаров.

Именно он разглагольствует о «невиновности» привлеченных к уголовной ответственности. Это не ново для Сахарова. Как известно из газет, еще в 1977 году он был предупрежден Прокуратурой СССР о недопустимости распространения провокационных слухов о взрыве в метро. Уже тогда боль потерпевших не трогала человеческих чувств этого академика. Я имею право бросить ему этот упрек, так как перед моими глазами была и смерть многих людей, и сами преступники, и неопровержимые свидетельства их вины.

Организатор преступления Затикян и его сообщники были изобличены вещественными доказательствами, находившимися у всех на виду в зале суда и опознанными самими подсудимыми, другими многочисленными уликами, заключениями экспертов и свидетелями подготовки и совершения преступления. Они полностью признали, что сознательно готовили и осуществили взрыв в Москве. Было доказано, что Затикян непосредственно руководил подготовкой январского взрыва, разработал во всех подробностях план преступления. Он проводил вместе с сообщниками и предварительные испытания этих устройств. Как стало ясно на суде, преступники не ограничились январским взрывом. Затикян со своими подручными готовил новые бомбы, на этот раз начиненные крупной охотничьей картечью, а в октябре 1977 года попытался вновь осуществить взрывы в Москве. Благодаря бдительности советских людей удалось изъять эти бомбы из пассажирского зала на Курском вокзале г. Москвы и тем самым предотвратить новые преступления, которые могли повлечь за собой еще более массовые жертвы. Как ни старались преступники не оставлять улик, их оказалось предостаточно: и отпечатки пальцев главаря Затикяна на внутренней стороне стекла часового механизма бомбы, и исполненная им лично схема устройства, и многое другое.

Но вернемся к взрыву в метро. Пусть почитают об этом защитники убийц! От него пострадали 44 человека, из которых 7 человек погибли. Среди них мой младший брат и другие дети. Когда об этом говорилось на процессе, у всех буквально волосы встали дыбом. В ходе суда демонстрировалась видеозапись, когда преступники на предварительном следствии показывали, как они действовали на месте преступления, как вошли в вагон, как и где поставили сумку с бомбами, когда и на какой станции сами выскочили из вагона. Нельзя было без возмущения слушать, с каким хладнокровием действовали эти убийцы. Надо было видеть, с каким цинизмом они заявляли на суде, что видели в вагоне множество женщин и детей, ехавших с новогодней елки. Разве же это не злодейство? И разве не требует подлинный гуманизм того, чтобы очистить землю от таких негодяев?!

Чувство гнева переполняет меня. Я ведь сам хватил с лихвой горя. Взрывом меня контузило, получил сотрясение мозга, потерял много крови. Особенно тяжелые ранения получил брат Иван. Спасти его не удалось, он умер в машине «Скорой помощи» по пути в больницу. Многочисленные ранения жены — в голову, плечо, в ноги до сих пор мучают ее. Осколки извлечены не все. И это после реанимации, нескольких операций, переливания крови и т. д. Больно писать мне о дочурке. Пятилетний ребенок получил тяжелейшие ранения, последствия которых еще окончательно не ликвидированы, хотя маленькая девочка уже перенесла несколько операций.

Не только мне, но и многим другим причинили горе эти убийцы. Людьми их не назовешь. Это — выродки. Всякая иная кара была бы оскорбительна для нас, людей, и для невинно погибших.

А на Западе нашлись досужие благодетели, которые рассуждают о жестокости приговора. Думаю, им все равно, за кого выступать, лишь бы под флагом защиты прав человека. Сахаров так горюет по Затикяну, что, как говорят, намерен начать «демонстративную голодовку». Видимо, не приходит ему в голову, что сам он или его жена могли оказаться в том вагоне, погибнуть или остаться без рук или ног, а его жена, разъезжающая по заграницам, могла попасть в реанимацию?

И еще одно. Я слышал на суде злобные антисемитские выкрики Затикяна в духе организаторов черносотенных погромов в дореволюционной России. Ненависть Затикяна к евреям не остановила его даже перед тем, что, оправдывая в суде свою позицию, он пытался цитировать Гитлера. Вот так-то, гражданин Сахаров!

Задумайтесь, господа «гуманисты», кого вы защищаете. Одумайтесь, если еще способны к этому. Вы заключаете в свои объятия убийц! Позорное зрелище, вызывающее отвращение у каждого честного человека.

Д. Тюжин

От редакции: Письмо москвича Дмитрия Владимировича Тюжина — одно из многих, поступивших в «Известия». Во всех письмах звучит гнев по поводу злодейского преступления Затикяна и его сообщников, полностью одобряется справедливый приговор Верховного суда СССР.

15 апреля 1980

Заметка из итальянской газеты, и марта 1980 года (перевод с итал.):

Италия. Премия Висконти-80

Премия «Давид Донателло» имени Лукино Висконти за 1980 год присуждена советскому режиссеру Андрею Тарковскому — «за утверждение в одной из наиболее влиятельных и сильных кинодержав мира индивидуальнейшего творческого голоса, исполненного поэтической одухотворенности и богатства культуры, влиянием которых в большой степени отмечено современное искусство».

Эту новость сообщил Джан Луиджи Ронди, президент жюри премии, после заседания состава жюри, которое состоялось в четвертую годовщину смерти Лукино Висконти, памяти которого и посвящена премия.

18 марта 1981

Телекс РАИ (перевод с итал.):

Господину Ф. Т. Ермашу

Председателю Госкино СССР, Москва

с/о: Ясю Гавронскому — телекс 413218 — РАИ, Москва.

Сегодня Второй канал РАИ подтвердил свою готовность продолжить работу по проекту. Эти позитивные результаты позволят Совету директоров также принять положительное решение. Сразу после этого Канал будет готов обсудить с Вами и режиссером все необходимые производственные вопросы.

С уважением,

президент РАИ

25 марта 1981

Телекс РАИ (перевод с итал.):

Господину Ф. Т. Ермашу

Председателю Госкино СССР, Москва

с/о: Ясю Гавронскому — телекс 413218 — РАИ, Москва.

«Ностальгия» Тарковского.

Рад сообщить Вам, что Совет директоров РАИ поддержал проект. Условия мы предложим Вам и обсудим с Вами после переговоров, которые наш исполнительный директор проведет с режиссером Тарковским в Москве в первой половине апреля. Наша с Вами встреча может произойти сразу после этого.

С глубоким уважением,

Пио де Берти Гамбини,

директор второго канала ТВ 1

8.3.81 Радио и Телевидение Италии

29 июля 1981

«Искусство кино», № 7, 1981 год

Ложка дегтя в бочке меда

в Лондоне состоялась английская премьера фильма Андрея Тарковского «Сталкер». Это мероприятие, организованное по инициативе общества «СССР — Великобритания» в целях укрепления советско-английских культурных связей, открыло цикл просмотров картин А. Тарковского «Сталкер» и «Зеркало» в других городах Англии и в Шотландии.

Просмотры, на которых присутствовал А. Тарковский, лекции, с которыми режиссер выступил перед аудиториями «Нейшнл филм тиэтр» в Лондоне и «Глазгоу филм тиэтр» в Глазго, вызвали широкий резонанс в культурных кругах Великобритании и освещались на страницах почти всех крупных органов печати. Уже сами названия некоторых статей, появившихся в английской прессе, дают представление о том, насколько значительным был успех советских фильмов в Великобритании: «Зримое чудо образов Тарковского», «Ослепительные открытия русских», «Еще один выдающийся художник из Москвы» и т. д.

Приходится, однако, с недоумением констатировать, что, следуя обычаям буржуазной прессы, вовлеченной в пропагандистскую кампанию, направленную против нашей страны, многие из рецензентов не удержались от попыток противопоставить творчество Тарковского всему советскому киноискусству. Прибегая к демагогически вульгарному толкованию фильма, позволяя себе открытые антисоветские выпады, намеренно дезинформируя читателя, некоторые из писавших о «Сталкере» прибегали к «аргументам», просто поражающим своей нелепостью. Так, например, в развернутой подписи к кадру из фильма «Сталкер», на котором виден главный герой, Крис Пичмент из «Тайм аут» усматривает во внешности Сталкера портретное сходство с… Солженицыным, другие же договаривались до того, что «со значением» комментировали фамилию артиста Анатолия Солоницына. И стыдно, и смешно читать такие догадки: до каких же нелепостей может довести озлобление (или желание угодить хозяевам?) даже неглупых людей!

Право же, не хотелось бы в этом обзоре английской прессы, свидетельствующем об огромном успехе фильмов Тарковского, останавливаться на такого рода злонамеренных измышлениях и передержках, но обойти их молчанием тоже нельзя. Тем более что твердую и решительную отповедь авторам подобных «толкований» дал в своих выступлениях в Лондоне и Глазго сам Андрей Тарковский.

Так, отвечая на заданный ему вопрос о пресловутых «гонениях» на деятелей искусства со стороны советских властей, режиссер рассказал о том, что вышло из его намерений снять фильм «Ностальгия» для итальянской телекомпании РАИ. «Многочисленные финансовые трудности, всевозможные бюрократические препоны, — заявил А. Тарковский, — поначалу заставили меня бездействовать, а затем и вовсе отказаться от съемок картины. Этот случай лишь подтвердил мою убежденность в том, что только в Советском Союзе я могу снимать такие фильмы, какие хочу… В Москве, когда я приступаю к съемкам картины, мне выделяется столько средств, сколько необходимо». В интервью, данном корреспонденту газеты «Гардиан», А. Тарковский с горечью говорил о том, что в Италии такие режиссеры, как Антониони или Феллини, порой не могут найти средства на постановку фильма в течение многих лет. «Преступно, что государство не оказывает поддержку столь выдающимся мастерам экрана», — сказал режиссер.

Тарковский, как отмечает далее «Гардиан», «не понимает, почему его здесь считают во многом европейским режиссером…» Например, он говорит, что «Зеркало» очень русский фильм. Этой картиной, подчеркивает Тарковский, он хотел заплатить свои долги: долг родителям… долг своей стране, волжским просторам, где ребенком он провел несколько лет во время войны.

Тема любви к родине, любви к родной земле — одна из главных в его дальнейших творческих планах.

А в интервью, данном корреспонденту «Таймс» Николасу Уопшоту, Тарковский подчеркнул: «Я снимаю фильмы в первую очередь и главным образом для своих соотечественников. Если бы я был лишен такой возможности, это было бы для меня подлинной трагедией…»

Отвергая мысль о возможности такой «дешифровки» образов «Сталкера», до которой опустились некоторые из английских критиков, А. Тарковский так обозначил основную идею фильма: «Мой фильм говорит о том, что человек сам определяет свою судьбу. Надо постоянно ощущать ответственность за то, что происходит вокруг. Для того чтобы верить в будущее, необходима прежде всего глубокая уверенность в самом себе. Мой Сталкер — из тех, кто с болезненной остротой ощущает потребность в такой вере и чье призвание состоит в том, чтобы указать человеку путь, на котором он может обрести уверенность в себе».

Показ в Англии фильмов «Сталкер» и «Зеркало», встреча с выдающимися произведениями советского киноискусства, как это признавала вся английская печать, обогатили культурную жизнь страны. Не приходится сомневаться в том, что такая встреча пойдет на пользу советско-английским отношениям в области культуры и что ее опыт заслуживает продолжения.

П. Светов

20 августа 1981

«Литературная газета», 20 июля 1981 года:

Экран сегодня: Цена успеха

Продолжаем дискуссию, начатую статьями В. Кичина и И. Садчикова («ЛГ». №№ 24, 25). Редакция получила множество откликов, которые мы постараемся учесть в ходе дискуссии. Полемику продолжает известный советский кинорежиссер Ефим Дзиган.

Брелок с секретом

Очень своевременна, на мой взгляд, эта дискуссия, начатая «ЛГ». Нет, не рано бить тревогу. Боюсь, не поздно ли. Уж слишком много появляется фильмов — и наших, и зарубежных — бессодержательных, потрафляющих отсталым вкусам. И не слишком ли быстро идет процесс «коммерциализации» нашего экрана? Даже термин у нас возник, весьма неожиданно: «кассовый фильм». А что, собственно, значит это определение? Число проданных билетов? Вне зависимости от содержания, от художественного уровня, от качества постановки?

Да, художник всегда стремится передать свои идеи, мысли, чувства возможно большему числу зрителей. Признание фильма массовым зрителем нередко говорит о социально-нравственной значимости ленты, о ее подлинном успехе. И все-таки мы начинаем сегодня рассуждать о зрительском успехе картины во многом абстрагированно, ориентируясь только на число проданных билетов, как бы считая, что очереди у касс уже сами по себе свидетельствуют о высоком идейно-художественном уровне фильма. Но это далеко не так. Ведь побил же в свое время все рекорды посещаемости фильм «Есения» — дешевая душещипательная история, не имеющая отношения к искусству. Увлеченно следят молодые зрители за приключениями нравственно неразборчивого героя Бельмондо в фильме «Кто есть кто». О «Пиратах XX веха» в дискуссии уже говорилось. Такие фильмы не проходят бесследно — они приучают зрителей к невзыскательности, они находятся в разительном противоречии с высокими целями советского искусства.

И можно только поддержать искреннее беспокойство, прозвучавшее в статье «Кто последний за билетом…». Лишь с одним рассуждением автора мне трудно согласиться. Фильм для всех — не фикция. «Чапаева» с энтузиазмом восприняли и взрослые, и дети, и люди старшего поколения, и молодежь, рабочие, крестьяне, деятели науки — все! Всенародным успехом пользовались трилогия о Максиме, «Петр Первый», «Веселые ребята»… Сейчас кинематограф такого успеха, пожалуй, не знает. Есть фильмы, которые смотрели очень многие, — это правда. Но правда и то, что посмотреть — еще не значит принять, признать и полюбить. О всенародном успехе иных сегодняшних «кассовых» картин — истинном, большом, дающем долговечность, — говорить, по-моему, преждевременно.

В статье «Не рано ли бить тревогу» упоминается, в частности, об успехе фильма «Табор уходит в небо», снятого по ранним произведениям Горького. Причина успеха, считает автор, — показ цыганской жизни, ее «своеобразия, яркости и экзотики» — «для широкого зрителя это всегда ново и интересно». Но ведь фильмы «из цыганской жизни» снимались у нас неоднократно, зритель привык и к этой экзотике, и к песням. Новизны тут нет. Хотя цыганское пение действительно любят все, и любое киноревю с такой «экзотикой» непременно пользовалось бы вниманием зрителей. Только при чем же тут Горький? Вот это и есть, как сказано в одной из статей дискуссии, девальвация.

Но обратим внимание на одно противоречие в ходе этих рассуждений. Не для того, чтобы придраться к автору. Дело в том, что это противоречие отражает в какой-то степени противоречивость сегодняшних тенденций в нашем кино. Автор статьи говорит о «новизне» как о важном для зрителей, привлекающем их качестве фильма. И это верно: искусство — это новизна открытия характера, ситуации, проблемы, глубины человеческой натуры, силы и мощи социальных и исторических процессов и т. п. Но автор статьи видит новизну почему-то… в аттракционах: так, он прогнозирует успех еще не выпущенного на экран фильма «34-й скорый» на том основании, что в фильме имеется «аттракцион — пожар поезда».

Адресуясь к практикам кино, рекомендуют «развивать» успех наиболее «кассовых» фильмов, создавая своего рода их дубли — «новые фильмы с аналогичным творческим заданием». Но ведь это приведет как раз к отказу от новизны, к бесконечному повторению полюбившейся модели. Разве это путь для искусства? Того самого искусства, которое по природе не терпит стереотипов.

Несколько лет назад режиссер А. Малюков создал увлекательную картину «В зоне особого внимания». В ней рассказывалось о маневрах Советской Армии, смелых действиях десантников, имевших задание проникнуть в штаб «противника» и дезорганизовать его оборону. Фильм использовал еще мало известный материал, он смотрелся с огромным интересом, имел успех и у зрителей, и у прессы. И вот тот же «Мосфильм» выпустил теперь «Ответный ход» — почти буквальное повторение картины Малюкова. И в ней тоже происходят маневры и тоже дается задание разведчикам захватить штаб «противника», и те лихо выполняют задание. Но этот «дубль» смотреть скучно.

Нет, «тиражирование» успеха для серьезного искусства категорически неприемлемо. Опыт мирового кино достаточно убедителен: это ведет к снижению художественных задач, к падению зрительских вкусов, к поделкам вместо творчества.

Статья «Не рано ли бить тревогу?» заключается очень важными строчками: «Истинно „зрительских“ картин на самом деле мало. В течение года их всего пять-шесть на сотню с лишним…»

Но, приходя к таким выводам, можно ли восклицать, что критика бьет тревогу рано? Ведь статья «Кто последний за билетом…» написана как бы от имени тех, кто уже и теперь последним приходит к кинокассе, все больше утрачивая интерес к тому, что предлагают киноэкраны. Умножая ряды любителей аттракционов, кинематограф теряет сколько-нибудь требовательных зрителей — разве это не повод для тревоги?

Мне хотелось бы предложить в развитие дискуссии разговор еще об одной проблеме, тоже актуальной и, по-моему, впрямую вытекающей из сложившейся на экранах конъюнктуры.

Так ли рационально используются интереснейшие творческие кадры нашего кино? Почему так мало фильмов, например, поставил за долгие годы работы в кинематографе одареннейший Элем Климов? Отар Иоселиани? Алексей Герман?

Я часто думаю о судьбе такого исключительно талантливого мастера, как Андрей Тарковский. Это художник особого склада, со своим неповторимым видением жизни, обладающий подлинно высоким мастерством. Некоторые критики еще до выхода на экран его «Сталкера» объявили картину «элитарной» — поэтому было напечатано всего… три копии для Москвы, которые и выпустили на экран без рекламы. И что же? Фильм за недолгий срок собрал около двух миллионов зрителей! По результатам анкеты, проведенной «Комсомольской правдой», он занял одно из первых мест. Вот и получается, что «элита» исчисляется многомиллионными цифрами. Может быть, такую «элиту» уже стоит принять во внимание, планируя кинопроизводство и кинопрокатные дела? Ведь это та «элита», которая воспитана на лучших произведениях советского искусства — не элита уже вовсе, а серьезный, вдумчивый массовый зритель. Хотя, что греха таить, не весь зритель. Но немалая его часть.

Как легко свести все многолетние усилия по эстетическому воспитанию зрителей на нет, наращивая выпуск бездумных картин, культивируя потребительское отношение к кино!

Некоторые из наиболее одаренных наших мастеров подолгу не выходят из творческого простоя. Их замыслы, если они самобытны, проходят в кинопроизводстве с гораздо большими трудностями, чем обкатанные, апробированные схемы. Почему так много времени пропадает бесплодно? Ответить на этот вопрос однозначно не берусь. Но вижу прямую связь между проблемой незанятости серьезных, требовательных к себе режиссеров с повышающимся спросом на сугубо «развлекательное», «аттракционное», «фабульное» кино.

Ущерб от пристрастия к стереотипам терпят не только серьезные художники, не желающие компромиссов. Ущерб терпит и стилевое многообразие нашего искусства.

Например, эпический жанр, в свое время принесший советскому искусству мировую славу, в сегодняшнем кинорепертуаре почти заглох. Только Юрий Озеров, создатель эпопеи «Освобождение», смело, мужественно и настойчиво работает в этом стиле.

Тем не менее, в отношении к новым поискам в этой области чувствуется настороженность. Возникает стереотип критериев, боязнь новизны, опасение увидеть нечто непохожее и самобытное. То самое опасение, которое и открывает зеленую улицу «крепким середнячкам», «профессионалам», умеющим делать фильмы, которые начисто лишены художественного своеобразия.

Было бы, разумеется, несправедливо утверждать, что такие опасения — норма кинопроизводства. За последние годы на студии пришли многие талантливые молодые режиссеры, и судьба их складывается весьма удачно. Плодотворно начали свой путь в кино В. Лонской, Г. Шумский, В Ахадов, А. Панкратов, В. Грамматиков…

Но нельзя не видеть и другого. Очень многие молодые дружно устремились сегодня в детективный жанр, словно считая, что его популярность — своего рода гарантия успеха. И делают картины весьма невысокого уровня. Эти фильмы мало отличаются друг от друга, они как бы составлены из готовых блоков и потому не несут зрителям ровно никаких неожиданностей, хотя, казалось бы, «шокирующих» моментов в них предостаточно. Но зритель заранее знает, что операции по задержанию воров, убийц или расхитителей народного добра окончатся успешно, все ухищрения преступников будут легко и быстро разгаданы следователями. При этом в финале обязательно будет погоня на машинах и — непременно — «смертельная схватка» в таинственной полутьме. Картины эти словно бы действительно «дублируют» полюбившуюся модель, но до какой же степени эта модель уже надоела зрителям! Да, кажется, и создателям таких фильмов тоже. Свидетельством тому снижающийся уровень картин, огромное количество сюжетных несообразностей, профессиональная небрежность, невнимание к элементарной психологической достоверности. Чем больше делается таких фильмов, тем они становятся хуже. Для примера назову лишь два, недавно законченных на «Мосфильме»: «Расследование» и «Брелок с секретом». Тут ни о содержательности, ни даже о «кассовости» говорить не приходится — эти вещи были обречены на неудачу еще на стадии литературного сценария.

Вообще детектив — жанр не столь простой, как кажется иным постановщикам. Пусть даже это развлечение, безделушка, брелок, но — брелок с секретом! Он требует виртуозного мастерства — вспомним, каким серьезным по сути был один из первенцев нашего приключенческого кино — «Подвиг разведчика» Б. Барнета!

Но в детективе, по-видимому, легче скрыть профессиональную беспомощность за внешним динамизмом. Не случайно же из всех «массовых», «популярных» жанров именно детектив безраздельно господствует на сегодняшних экранах. И это еще одно подтверждение: да, тревогу бить самое время, ибо снижается высота художественных задач в «популярных жанрах», снижается требовательность, а вместе с ней неизбежно падает и реноме кинематографа у серьезного зрителя.

Нет сомнений: проблемы, которые сейчас так всех нас волнуют, будут успешно решены. Госкино и Союз кинематографистов СССР сделали уже немало для того, чтобы молодым были обеспечены благоприятные условия. Создано, например, объединение «Дебют», где молодежи предоставлена возможность снять первые «пробные» короткометражные фильмы. Расширилась жанровая палитра кино. Надо идти дальше, надо серьезно думать о тех крайностях и издержках, которыми чревато стремительное развитие зрелищного, «фабульного» и, увы, часто невзыскательного кино на наших экранах.

Ефим Дзиган, народный артист СССР

Строки из писем

Считаю дискуссию о цене успеха вполне нужным и своевременным делом. Однако позвольте не согласиться с автором статьи «Кто последний за билетом…» по поводу того, какие фильмы нужны. Мне лично, например, очень нравятся развлекательные, пародийно-детективные фильмы, например «Высокий блондин в черном ботинке», фильмы с участием Бельмондо и Луи де Фюнеса. Согласитесь, что такая точка зрения имеет полное право на существование.

Есть у меня и вопрос: почему в некоторых районах страны иные фильмы вообще не идут? Например, в Карелии так и не вышли на экран «Площадь Сан-Бабила, 20 часов», «Цветок кактуса», «Удар головой». Неужели нам придется ездить на просмотр таких картин в другие города?

В. Дубенский, инженер

Петрозаводск

Скажу лишь одно: зря вы завели этот разговор. Если фильм людям нравится — вы хоть горы бумаги испишите, на него будут ходить. Будут фильмы наподобие «Есении» — мы, зрители, снова пойдем, потому что нам нравится. Не навязывайте нам свои вкусы. Выбор мы сделаем сами. А если кто из зрителей и выскажется против такого рассуждения — их будут единицы.

Д. Кочергов

с. Починки Горьковской обл.

Кино перестает быть праздником потому, что на экранах появляется много серых фильмов, которые помогают убивать время. Пусть будет меньше фильмов, но — содержательные. Я люблю остросюжетные фильмы, но они не должны набивать оскомину.

О. Полишко, мастер треста Донбассдомнаремонт

Макеевка

15 сентября 1982

Программа конференции в Милане 15 сентября 1982 года (перевод с итал.):

Тарковский: Только одухотворенный человек способен видеть кризис. Для всех других кризиса не существует. Поэтому для меня вопрос преодоления кризиса возникает лишь в тот момент, когда человек осознает, что существует. В ненормальном обществе одухотворенный человек считается ненормальным. К счастью, сегодня все больше растет число одухотворенных людей.

Пришло время объявить войну всему посредственному, серому и невыразительному и сделать творческий поиск основным правилом работы в кино, которое должно выполнять фундаментальную функцию: выражать передовые идеи эпохи.

4 марта 1983

«Советская культура», 4 февраля 1983 года:

Ответить делом на требование Партии. Кинематографисты обсуждают итоги и перспективы развития советского кино

На днях состоялось расширенное заседание коллегии Госкино СССР. На заседании обсуждались итоги работы кинематографии в 1982 году и задачи киноорганизаций, вытекающие из выступлений Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Ю. В. Андропова на ноябрьском (1982 г.) пленуме ЦК КПСС и торжественном заседании ЦК КПСС, Верховных Советов СССР и РСФСР, посвященном 60-летию образования СССР.

На заседании с докладом выступил председатель Госкино СССР тов. Ф. Ермаш. Прошедший год, сказал он, был годом напряженного труда во всех отраслях народного хозяйства, годом новых успехов в развитии экономики и культуры страны. Ноябрьский (1982 г.) пленум ЦК и совместное торжественное заседание, посвященное 60-летию нашего государства, создали особую атмосферу жизни нашего общества, убедительно подтвердили неоспоримые преимущества развитого социализма, стабильность внутренней и внешней политики, целостность и динамику в развитии социальных отношений, идейно-политическое единство партии и народа.

В документах партии по вопросам развития литературы и искусства содержится настоятельная рекомендация постоянно крепить связи с жизнью народа, углублять их, уметь видеть в жизни новое и уметь поддерживать его. Взгляд советского художника — это не взгляд равнодушного наблюдателя, который добру и злу внимает равнодушно. Позиция советского художника — это позиция граждански, партийно активного человека, кровно заинтересованного в том, чтобы старое, отживающее скорее уходило с исторической арены, а новое утверждалось прочно и быстро.

У искусства социалистического реализма свои объекты художественного исследования и свои методы эстетического воссоздания действительности. Когда мы говорим о новом в жизни, то — применительно к искусству — всегда имеем в виду нового человека и новый, социалистический образ жизни.

Докладчик подробно анализирует ряд фильмов глубокого идейного содержания и острой социальной направленности, среди которых «Частная жизнь», «Надежда и опора», «Остановился поезд», «Магистраль», «Каракумы, 45 градусов в тени» и ряд других, отражающих самые различные аспекты советской действительности. Особо отмечает он работу Сергея Бондарчука над масштабной лентой «Красные колокола». Отмечается также ряд документальных и научно-популярных лент.

Однако же, подчеркивает Ф. Ермаш, при всех очевидных успехах нашего кинематографа нам важнее сегодня сосредоточить внимание на нерешенных вопросах. Каковы первоочередные художественные задачи, стоящие перед всеми видами кино?

Принципиальный ответ на этот вопрос дают слова Ю. В. Андропова: «Убедительный, конкретный показ наших достижений, серьезный анализ новых проблем, постоянно рождаемых жизнью, свежесть мысли и слова — вот путь к совершенствованию всей нашей пропаганды, которая должна быть всегда правдивой и реалистичной, а также интересной, доходчивой, а значит, и более действенной».

Именно с этих позиций мы, продолжает Ф. Ермаш, должны подойти к нашим итогам, выявить «узкие» места, акцентировать внимание на вопросах, требующих неотложного решения. Все мы ощущаем, что особенно остро ставится вопрос о действенности наших фильмов, об их идейной наполненности и художественной выразительности. И вот тут-то каждый, наверное, ставит вопрос о так называемых «серых» фильмах, на создание которых зачастую неоправданно затрачиваются материальные и людские ресурсы.

Одно из главных условий изменения положения — это решительная борьба за резкое повышение профессионализма во всех звеньях кинопроизводства. Нужно сделать все, что в наших силах, для того, чтобы мастерство в самом высоком смысле этого слова стало основным мерилом и при рассмотрении сценариев, и при подборе режиссеров, операторов, художников, актеров, и при оценке конечных результатов. Нельзя больше мириться с недоработанной драматургией, беспомощной режиссурой, вялостью монтажа, унылостью и серостью на экране. Сама жизнь выдвигает категорическое требование отказаться от шаблонных конструкций бытовых неурядиц и обрести свежий, яркий взгляд на современность.

Наш кинематограф, говорит докладчик, имеет прекрасные традиции в раскрытии на экране самого духа коллективизма нашего общества. Этот дух был доминантой многих картин, вошедших в золотой фонд советского киноискусства.

Сегодня эта важная тема как бы стыдливо обходится сценаристами и режиссерами. Конечно, сами формы коллективизма, само содержание этого понятия меняется, наполняется новым смыслом. Коллективизм связан и с формами организации трудовой деятельности, и с чувством единства нашего общества, и с чувством ответственности каждого за общее дело.

Из нашего кинообихода ушли сюжеты, связанные с лобовым противопоставлением заблуждающегося индивида целому коллективу, и хорошо, что ушли, но на их место не пришло то новое, что отличает сегодняшний день. Слишком часто героями наших картин выступают одиночки, с их частной судьбой, которая никак не связана с жизнью и чаяниями коллектива.

По всей видимости у нас созрела проблема соотношения бытового и социального в кинематографе.

Конечно, кино есть искусство конкретное, оно не может и не должно конструировать некую экранную иллюзию, оторванную от действительности, но вряд ли правомерно, если художественное постижение жизни ограничивается бесстрастным отображением быта.

Далее тов. Ермаш подробно рассматривает причины появления отдельных неточностей в таких фильмах, как «Полеты во сне и наяву», «День рождения», «Культпоход в театр» и некоторых других.

Не кажется ли вам, ставит он вопрос, что в этих картинах, а это не худшие в этом ряду, нашла свое концентрированное выражение не раз высказываемая мысль, что нельзя-де все разжевывать зрителю, пусть он сам думает.

Но ведь зрителя захватывает не пассивность авторов, а их активность, не расплывчатость позиции художника, а мужество в утверждении идеологической определенности и принципиальности.

Ряд фильмов, даже снятых талантливыми мастерами, уходит от социальной точности и определенности в план общеморальных, отвлеченно-нравственных проблем. Дело утверждения коммунистической нравственности — важное дело, но именно коммунистической. В наших фильмах в качестве точки отсчета подчас существует некое отвлеченное «добро», вне связи с тем, что делается вокруг вне связи с такими категориями, как Родина, народ, вне связи с актуальными социальными аспектами действительности.

Советский кинематограф, говорит докладчик, кровно заинтересован в герое прямого социального и трудового действия, в том герое, который сегодня своим трудом и своей общественной деятельностью утверждает величие дела строительства коммунизма. Это наш главный герой, тот герой, в котором наиболее ярко и полно проявляются черты советского человека, с которым связаны главные приметы советского образа жизни.

Нам нужно восстановить утерянное кое-кем стремление воспевать прекрасное в нашей жизни, подлинно передовое и новое и делать это не в придуманных схемах, не конструировать некий желаемый характер, а брать его из гущи жизни.

Говоря об этих проблемах, подчеркивает Ф. Ермаш, вовсе не имеется в виду направить кинематограф по пути приукрашивания жизни, изобретения некой идеальной действительности. Партия неизменно ориентирует художественное творчество на постижение реальной правды жизни, на углубленное внимание к актуальным проблемам, возникающим в ходе строительства нового общества, на безбоязненный взгляд на трудности и противоречия. Об этом нужно говорить со всей определенностью. Этот подход, этот взгляд на жизнь у художника социалистического реализма всегда связан с утверждением коммунистического идеала, с оптимистической верой в победу, с активной поддержкой передового начала в нашей жизни.

Все дело именно в позиции, в точности анализа, в умении соотнести отдельную судьбу с судьбой народа.

Жизнь кинематографа не знает остановок, и сейчас идет достаточно напряженная работа над планами 1983 года, закладыв<