Контроль сознания. Психология вербовки.

Вопрос о психологических манипуляциях, применяемых деструктивными культами, является одним из наиболее горячо обсуждаемых среди защитников и противников культовых организаций. В большинстве случаев, он является ключевым для зачисления группы в разряд деструктивных культов.

Судебные органы не могут признать деятельность той или иной организации противозаконной на основании религиозных убеждений её последователей, а запретить деятельность культовой организации можно только тогда, когда будет доказана причастность движения к совершению противоправных действий. Опыт показывает, что доказать причастность движения к преступлениям, которые влекут за собой остановку деятельности всей организации, очень сложно, хотя подобные случаи имели место как у нас так и за рубежом. Обычно обвинение удается предъявить одному или небольшой группе адептов совершивших преступление, а сама организация продолжает существовать дальше. К сожалению известны факты, когда лидеры деструктивных культов подстрекали своих подчиненных к совершению террористических актов, массовым самоубийствам, убийствам и разврату. В таких случаях говорить о каких-то санкциях, которые необходимо было применить по отношению к лидерам и движению в целом уже поздно. Преступления необходимо предотвращать, а не ждать когда можно будет наказать преступников, которые его совершили. В данном случае предотвратить преступление значит – прекратить деятельность опасной организации, но для этого нужны основания. В связи с этим в деятельности культов можно выделить два основных аспекта:

1. Манипулятивное перемещение человека без его осознанного согласия из «основной реальности» в «культовую реальность». Это аспект прав человека, личности.

2. Деятельность, направленная на тотальное замещение «основной реальности» «реальностью», основанной на культовой доктрине (Использование культами методик деструктивного контроля сознания) - это аспект социально-психологической экологии, прав социума.

{mospagebreak}

«При этом отнюдь не исключаются и иные формы насилия, они включаются в гораздо более изощренную систему, в которой становятся непременным дополнением и страховкой (в смысле «орудие страха») социально-психологических и духовных средств агрессии»[86].

Надо заметить, что вопрос о возможностях контроля сознания в настоящий момент относится к числу спорных. Данная ситуация от части связана с тем, что в психологии еще нет единого устоявшегося мнения относительно того, что такое сознание, как оно устроено, по каким законам развивается. Как уже было сказано выше, в данной работе мы солидаризируемся с позицией иеромонаха Анатолия (Берестова) который предлагает понимать под сознанием всю совокупность психических процессов. Однако на сегодняшний день «разные психологические школы и направления отличаются друг от друга выбором оснований, с помощью которых они объясняют феномен сознания… Одни явно или не явно исходят из того, что сознание способно осуществлять выбор из разных возможных вариантов поведения, что решения, принимаемые на основе осознанной информации, играют более важную роль в деятельности, чем решения, принятые на основе неосознанной информации (структурализм, гештальт-психология, культурно-историческая школа). Другие (прежде всего, глубинная психология) занимают скорее противоположную позицию. Третьи, (например, когнитивные психологи) не готовы выразить свою точку зрения и в лучшем случае подчеркивают, что для них тайна сознания во многом остается тайной»[87].

Известны случаи, когда во время судебных процессов для проведения независимых психологических экспертиз, связанных с деятельностью культа, приглашались специалисты не признающие существование контроля сознания, что делало тщетными все усилия истцов запретить или приостановить деятельность культовой группы.

Не смотря на всю сложность вопроса, связанного с контролем сознания, специалисты, основываясь на современных психологических исследованиях, утверждают, что контроль сознания существует, а организации, использующие его, являются угрозой человеческому обществу.

Цель «стратегий контроля сознания» заключается в управлении всей совокупностью психических процессов, начиная от мышления и кончая чувствами, влечениями, эмоциями с конечной целью предопределять поведение человека. Влияние может точно фокусироваться или действовать на широкую сферу человеческих отношений. Оно может проявляться внезапно или развиваться постепенно, может вызываться с осознанием какого-либо манипулятивного или убеждающего намерения агента влияния или без него, и оно может выливаться во временные или устойчивые перемены. Хотя некоторые типы контроля сознания используют то, что мы называем «экзотическими» методиками, такие, как гипноз, наркотики и назойливые атаки непосредственно на мозг, большинство форм контроля сознания являются более обыденными. Они опираются на использование фундаментальных человеческих потребностей, чтобы добиваться уступчивости или подчинения желаемым правилам и поведенческим указаниям человека оказывающего воздействие. Хотя некоторые люди являются «профессионалами по (достижению) уступчивости», работающими в различных организациях, особенно государственных, религиозных, военных или коммерческих, многие другие являются «интуитивными убеждающими», которые регулярно используют «метод тыка», тактику домашних средств достижения податливости и эвристику для личной выгоды и контроля над другими, часто своими коллегами по работе, друзьями и родственниками[88].

В то время как полное подчинение культовым лидерам может вести к бросающимся в глаза примерам контроля сознания, менее явные формы контроля опираются на те же самые основные принципы: манипулирование мотивами; создание вознаграждений и назначение социальных наказаний, таких, как неприятие, осмеяние и отвержение. (а также контроль мышления, контроль эмоций, к-ль поведения, к-ль информации.)

«Публичное разоблачение Джоном Марксом секретной программы ЦРУ по контролю сознания сделало очевидным, что никакого простого способа «промывания мозгов» другого человека никогда не находили. Электрошоковая терапия, гипноз, утонченные пыточные устройства и психотропные наркотики оказались недостаточными для задач надежно управляемого поведения через определенные сценарии, предписанные предполагаемыми манипуляторами. Именно человек (или различные люди) в убедительной социальной ситуации, — а не приспособления или уловки, — контролирует умы других. Чем больше человек беспокоится о том, что его считают невежественным, некультурным, бездарным или скучным и чем более неясными являются события, которые следует оценивать, тем вероятнее он воспримет убеждения тех, кто его окружает, чтобы избежать отвержения с их стороны»[89].

{mospagebreak}

Компоненты эффективного контроля сознания существуют в самых повседневных аспектах человеческого существования: внутренние потребности быть связанным с другими людьми; власть групповых норм, влияющая на поведение; сила социальных вознаграждений, таких, как улыбка, комплимент, ласковое прикосновение. Что гарантирует успех нежелательным (незапрашиваемым) социальным воздействиям, — включают ли они покупку новых продуктов или вхождение в круг новых отношений или просто поддержание статус-кво в неблагоприятном окружении, — так это неумение человека оценить потенциал конкретных ситуаций. «Этикет и протокол являются мощным замедлителями нешаблонного действия. Когда люди вокруг нас ведут себя одинаково и так, как этого от них ожидают, для нас становится сложным оценивать их действия критически или отклоняться от того, что также ожидают от нас в данной ситуации»[90].

Принимая ситуационные социальные роли в каком-либо обрамлении, люди могут оказаться ведомыми принудительно к тому, чтобы принять роли компаньонов в предписываемых сценариях: если она хочет играть «гостью», мы становимся «хозяином»; если он быстро берет на себя ответственность, мы пассивно отказываемся отчасти нашей собственной ответственности; если они оказываются конфликтующей парой, мы становимся посредниками. Коль скоро человек удобно устроился в какой-то социальной роли, его поведенческая свобода подвергается риску трудно уловимыми способами. «Интервьюируемые отвечают, но не задают вопросов; гости не требуют пищи получше; заключенные не отдают команд; публика слушает; «истинные верующие» веруют; спасатели жертвуют; крутые парни устрашают, другие испытывают ужас»[91].

Ожидания относительно того, какое поведение является подобающим и позволительным внутри структуры роли, могут контролировать человека намного эффективнее, чем самый талантливый мастер убеждать[92].

Большинство мастеров убеждать признают важность стандартных операционных (поведенческих) процедур — формы и стиля, которые служат тому, чтобы снизить нашу способность понимать «неожиданные» события или влияния. Согласно социологу Эрвину Гофману, эти специалисты по убеждению скрывают свое намерение среди «масок нормальности». Они знают, что человека, проще всего застать врасплох, когда он оказываемся в ситуациях, которые кажутся ему нормальными[93].

Когда достоверные сведения искусно спрятаны или методически утаиваются, человека приводят к тому, чтобы он верил, будто совершает поступки самостоятельно и без принуждения, в то время как в реальности он этого не делал. В такие моменты люди особенно восприимчивы к тому, чтобы давать обязательства, порождать свои собственные оправдания и чувствовать себя убежденными в них.

Поскольку эффективные манипуляторы обеспечивают наиболее логически последовательный сценарий, чтобы добиться согласия жертвы, обнаружит противоречивые или скрытые мотивы удается с трудом. «Но неизменная приверженность простому, не вызывающему сомнений протоколу может иметь опасные последствия всякий раз, когда люди продолжают воспринимать информацию по ее показной ценности»[94].

Для эффективного воздействия на человека необходимо не только оказывать на него влияние, но и завоевать его уважение, сделать его другом. Ярким примером этого служит нашумевшее расследование по поводу убийства Джорджем Уитмором-младшим по поводу убийства двух лиц, занимавших видное место в обществе. После интенсивного допроса подозреваемый «раскололся» и написал признание вины на 61 странице. На протяжении всего процесса он выражал свое восхищение тем, кто его допрашивал, детективом, которого, по утверждению Уитмора, он уважал больше, чем своего собственного отца. Последующее расследования установили, что Уитмора убедили признаться в преступлении, наказуемом смертной казнью, которого он не совершал[95].

Когда появляется кто-нибудь, разделяющий наши заботы, этот человек становится коллегой, союзником, кем-то, кому можно доверять и поделиться своими переживаниями. Теперь беседа медленно продвигается туда, где в ином случае наше несогласие было бы явным, в то время как способность убеждающего внушать доверие мягко проводит нас через каждое последующее препятствие, когда мы меняем свои установки путем небольших постоянных модификаций. В конце мы воспринимаем это так, будто изменились самостоятельно.

Огромное значение для эффективного воздействия на человека очень часто имеет не чьё-то реально заслуженное доверие, а то, насколько компетентным, уверенным и решительным кажется убеждающий. Сильные люди выражают уверенность и убежденность в себе через все каналы коммуникации — невербально, словами и паралингвистически. Обычно человек, смотрящий собеседнику прямо в глаза, стоящий очень близко и говорящий с нажимом, — воспринимается как не устрашаемый, но устрашающий; как человек в совершенстве контролирующий ситуацию. Не случайно сайентологами проводятся специальные тренировки по отработке уверенного поведения в различных жизненных ситуациях. «В свою очередь те, кого убеждают, выражают сомнение как в том, что они сами говорят, так и в том, чего они не говорят. Малейшие колебания, такие, как «у», «а», «э» или даже пауза могут быть использованы с выгодой и ими можно сманипулировать, потому что они выражают кратковременные провалы мысли, кратковременную уязвимость»[96].

{mospagebreak}

Для того чтобы лучше контролировать мысли, чувства и поведение человека его помещают в новую реальность. Для этого его старые способы видения мира подвергаются критике, и на их месте укореняется новая реальность. Этой трансформации часто помогают фальшивыми аналогиями, детально разработанными объяснениями, семантическим искажением и удобными риторическими ярлыками. Люди часто поддаются, когда их разубеждают (отговаривают) проверять, что скрывается за пределами поверхностных иллюзий осмысленности, позволяя символам заменять собой реальность, а абстрактным картам — конкретные территории.

Большинство потенциально убеждающих призывов наносят свои сильные удары, проникая за границы разума к эмоциям, за пределы сознания к невысказанным желаниям и страхам, за барьеры обыденных установок к основополагающим заботам о своей целостности и выживании. Умные убеждающие — профессионалы по части выявления того, что человеку требуется от ситуации, каковы его страхи и тревоги и какие сферы предполагаемого общего интереса лучше всего завоюют его внимание. Как только некто заполучил доверие человека, он может изменить его установки, возбуждая эмоционально отягощенный конфликт, требующий немедленного разрешения. Заставляя людей ощущать себя испуганными, виновными или неловкими, этот манипулятор находится в позиции, позволяющей облегчить их дискомфорт, обеспечивая разумные объяснения и успокоительные решения. Большая часть рекламы основывается на этом принципе; таковы многие социальные взаимодействия. Вспомним свидетелей Иеговы и их запугивания относительно конца света или Сайентологов со своими тестами, которые показывают, что человек далек от совершенства или даже от общепринятой нормы.

Профессиональные нищие, например, превращают свой бизнес в умение заставить прохожего чувствовать себя виноватым в том, что он хорошо одет и хорошо накормлен. Часто организации, которые поддерживают свое существование посредством сбора пожертвований по домам, процветают на доходах, собираемых слегка увечными просителями[97].

Когда сопротивление почти прекращается, успешные убеждающие применяют тактику заискивания, чтобы построить связи любви и уважения, которые будут продолжаться после первоначальной сделки. Как только они понимают, что их добыча посажена в мешок, наиболее ловкие дельцы подчеркивают свободу выбора жертвы — после того, как тактично наложены ограничения на альтернативы. «Конечно, выбор ваш», — напоминают они жертве. Должным образом выполненное убеждение никогда не кажется специально продуманным, чтобы вызвать перемену, оно чаще всего заканчивается естественным разрешением «взаимно порожденных» интересов — возможно, таких, о наличии которых у себя убеждаемый даже не знал. «Новые установки и поведение, которые сопровождаются ощущением, будто они были выбраны без постороннего давления или оправданий, являются прочными и устойчивыми к изменению»[98].

Умелые убеждающие могут препятствовать кажущейся (видимой) свободе, чтобы контролировать поведение с помощью принципа реактивности (реактивного сопротивления). Психологами замечено, что когда человек ощущает серьезные ограничения собственной поведенческой свободы, он иногда стремимся заново ее утвердить, защищая противоположную позицию — возможно, как раз то, чего хочет оппозиция[99].

Широкомасштабные системы социального убеждения зависят от контроля, которым наделяет ощущение принадлежности к широкому движению. Убеждающие приводят нас в свою вотчину и отделяют «нас», которые являются праведными и хорошими, от «них», которые являются невежественными и злыми. Ограничивая наш доступ к идеям, которые они находят еретическими или предательскими, они постепенно ликвидируют другие версии реальности.

Точно так же, как в обезличенных социальных учреждениях или больших организациях, этот процесс может иметь место и в отношениях двух людей. Когда крепко спаянные группы изолированы от внешних источников информации и специальных знаний (и от экспертизы), а лидер предписывает перспективу политики до того, как у других членов группы появится шанс обнародовать свои взгляды, процессы принятия решений ухудшаются. Люди становятся более занятыми поисками и поддержанием единодушия в мышлении, нежели тщательным взвешиванием «за» и «против» альтернативных действий, выдвижением спорных моральных вопросов и критическим оцениванием решений. Часто единодушные резолюции достигаются заранее, и членов группы заставляют поддерживать их, что бы ни случилось, хотя в реальности существует всего лишь «впечатление», будто человек является частью процесса принятия решения, которое привязывает его к его результату.

{mospagebreak}