С Луэллой Краснощековой. Фото А. Родченко. 1924

6.1.1930. Асеев лежит — легкие. Играла с ним и Левой в рамс. Зашел Володя. Вместе ушли домой.

7.1.1930. Долго разговаривала с Володей.

8.1.1930. Володя выступал на вечере сатиры. Докладывал Блюм. Говорил, что в нашей действительности сатира не нужна, а что проще заявлять куда следует. Володя приводил в пример «Прозаседавшиеся» и говорил, что нужны новые кадры сатириков — из рабочих. Уехал выступать в Колпино и Ленинград.

9.1.1930. Сноб[96]показывал письмо про Татьяну: «Т. вышла замуж за виконта с какой-то виллой на каком-то озере. Распинается, что ее брат расстрелян большевиками — очевидно, хвастается перед знатной родней, — больше нечем. Явилась ко мне и хвасталась, что муж ее коммерческий атташе при франц. посольстве в Польше. Я сказал, что должность самая низкая — просто мелкий шпик. Она ушла и в справедливом негодовании забыла отдать мне 300 франков долгу. Что ж, придется утешиться тем, что в числе моих кредиторов виконт такой-то…»

11.1.1930. Володя вернулся из Ленинграда. У него сперли кастет — повидимому в Колпине. Обедал Маршак.

Может быть что-нибудь и выйдет с «Кармен».[97]Предложу — сценарий и труд наши. Действ. лица: Володя, Коля, Ося, Кирсановы, я и т. д. Ателье, пленка, оператор — казенные. Если картина удастся — нам заплатят.

12.1.1930. В Комс. правде пролепетали где-то на задворках что ошиблись мол, и что Брики ездили (?!) «на свой счет, а не на казенные».[98]

13.1.1930. Позондировала почву по телефону — ни черта, конечно, не выйдет: «ателье перегружено и ни о какой внеплановой работе не может быть и речи». Помимо всего — очень хотелось, чтобы все они — Володя, Ося и т. д. были засняты (для потомства!..) Говорят в Баку и Тифлисе есть свободные ателье!! Володя прислал цветы.

Ося ушел на кружок. Как и каждый вечер, играл в карты. Коля Асеев первую половину вечера играл злобно на свои деньги, вторую половину широко и весело проигрывал Семины. После болезни он стал несноснее, чем когда-либо.

14.1.1930. Чернышевский писал Некрасову, что если у него и бывают плохие стихи, то это он просто «не в голосе» — не может голос всегда звучать одинаково.

Завтра премьера «Клопа» во Франкфурте.

15.1.1930. Сегодня первый вечер рефовского пленума — блестящий Осин доклад. Две стенографистки.

Дома читала вслух Осе и Володе пьесу Вишневского — прочли не отрываясь, это великолепно.

По моему Кирсанов никогда не будет настоящим, несмотря на талант, блеск и даже ум: на Рефе пробыл пол часа, в карты — плутует, Клаве врет, вообще — ерунда. А мне надоело быть классной дамой.

16.1.1930. 2-й день пленума. Утром доклады Родченко и Степановой, вечером — Жемчужного и Володи. Родченко можно было слушать — для мальчиков даже ново, интересно. Остальное — чушь.

Дома я сказала о том, что Ося разговаривает так же блестяще как Володя пишет стихи. Володина обида выразилась в том, что он стал говорить: надоело разговаривать, надо делать вещи. А потом сказал, что надо вступить в партию.

17.1.1930. Сегодня Осе 42 года. Нигде не могла достать ему «Герцеговину». Володя подарил ночные туфли.

Утром доклад Симонова о массовой работе — я удивилась до чего толково и оформлено хорошо.

Вечером все пошли к нам. Володя явился, когда все разошлись (карты, женщины, вино…)

Коля тоже провел время дома с Джоном Левиным. Надо менять круг знакомых — эта лошадь кончилась.

Володя написал эпиграммы на Безыменского, Сельвинского, Адуева, Уткина — довели.

В Ленинградском драматическом театре запретили «Командарма» — пьеса-то черносотенная!

19.1 1930. Володя у Асеева играет в карты. Говорят, Асеев очень болен и здесь вылечить его невозможно.

20.1.1930. В Межрабпоме фантастически хамят — решают Осину «судьбу» за его спиной!

Володя написал: «Подмяв моих комедий глыбы сидит главрепертком Гондурин. А вы ноктюрн сыграть смогли бы на этой Горьковской бандуре?»

21.1.1930. Прибежал Кассиль — он слушал по радиоле, как Володя читал «Ленина» в Большом театре. Говорит, что читал сногсшибательно и аплодировали минут пять. Через пол часа звонили, что в правительственной ложе потрясающее впечатление.

Утром приходили заказывать Володе пантомиму для цирка. Тема — 1905 год.

22.1.1930. Долго разговаривала с Володей о «Ленине», о Володиных сидках, о политическом чутье. Говорит, что я ему очень нравлюсь.

Регина [99]говорит, что Надежде Сергеевне[100]и Сталину страшно понравился Володя. Что он замечательно держался и совершенно не смотрел и не раскланивался в их ложу (со слов Н. Серг.).

До чего Володю раздражают родственники — его форменно трясет, когда Люда бывает у нас раз в три месяца. Я даже зашла к нему в комнату и сказала: надо хоть пол часа поговорить с Людой или хотя бы открыть дверь — она не войдет. А он: Я не ма-гу а-на ме-ня раз-дра-жа-ет!!!! и весь искривился при этом. Мне ужасно было неприятно.

24.1.1930. Вечером на «Опере нищих».[101]Лева сказал, что это опера нищих для бедных.

На улицах рабочие дружины учат пешеходов ходить. У них красная повязка на рукаве и стоят они вдоль тротуаров.

Смотрела модели фанерной очень дешевой мебели и фотографии со складных домиков, части для которых скоро будут делаться на нашем заводе.

26.1.1930. Заехала на минутку к Кирсановым — хорошая комната. Сема настукал на машинке человечка — очень талантливо!

Володя прочел первое вступление в поэму «Во весь голос» — нравится!!! Нравится!!! Он приехал сегодня из Питера: 30-го там премьера «Бани». Надо шить мундир — деньги есть, но неизвестно у кого, из чего и как его шить.

27.1.1930. Володя был сегодня у Кагановича по поводу нашей поездки. Завтра вероятно решится.[102]

Вечером зашла на Реф. Перцов рассказывал об очерке — назад к беллетристике! До чего же правый и левый уклон — одно и то же! Говорил, что «не белое не есть еще черное». А по моему, не чистое — это грязное, а насколько грязное, это уже все равно. Перцов ни в чем не уверен. Ося говорит: как будто едешь на ночном извощике.

Луначарский написал о соц. домах и вообще о социализме, что наконец-то можно будет заняться любимым делом — выпиливанием по дереву, изящной переплетной работой, раскрашиванием фарфора и т. п. для себя и в подарок друзьям.

Веневитинов сказал: многочисленность стихотворцев во всяком народе есть вернейший признак его легкомыслия.

28.1.1930. Меня тошнило (фактически подступило к горлу) от разговора по телефону заведующего лит. отделом «Правды» с Володей. Он очевидно узнал о Володином успехе в Б. театре и просит стихи в «Правду», Володя сказал, что вообще надо поговорить о совместной работе. Но об этом не может быть и речи — печатать как Демьяна Бедного!

Володя сказал, что тогда он и стихов не даст.

Володя в страданиях из-за Норы, за обедом пил горькую — вечер… поле… огоньки… У него, по моему, бешенство — настораживается при любом молодом женском имени и чудовищно неразборчив.

29.1.1930. Третий день не работает телефон и второй день не горит электричество — противно!

Ося говорит, что Луначарский относится к пролетарским писателям как к бушменам — со стороны фольклора.

На Володину выставку отпечатали такие билеты, что по ним идти противно, а должны бы быть образцовыми.

30.1.1930. У Оси были молодые Рефовцы. Неизменно ходит Незнамов. Милый, честный, талантливый, заинтересованный и бескорыстный. Скромный и вместе с тем независимый, самостоятельный. Услужливый от доброты и сердечности.

Собиралась в Ленинград и уже около кассы спальных вагонов раздумала ехать.

Писать совсем не могу. Думаю только о сегодня, а для того, чтобы писать о прошлом, надо им увлечься, пожить в нем.

Мальчики придумали на Володиной выставке над витриной с газетами сделать надпись: «Маяковский непонятен массам».

Столько несчастья кругом, что надо быть очень сознательным, чтобы не сделаться обывателем