Одноактная пьеса-пародия «Коготок увяз - всей птичке пропасть» А.Т. Аверченко.

Аркадий Аверченко работал со многими известными театрами того времени и всегда находился в эпицентре культурной жизни Петербурга. Его творчество несомненно тяготело к малым формам. Причем эта страсть проявлялась не только в написании рассказов. «Король смеха» прославился также своими одноактными пьесами. Он безумно любил театр, посвятил ему сборник своих рассказов «Записки старой театральной крысы»(1926). Аверченко говорил: «Между корью и сценой существует огромное сходство: тем и другим хоть раз в жизни нужно переболеть». Миленко В.Д. в своей книге о творчестве и судьбе Аркадия Аверченко пишет: «Аркадий Тимофеевич мечтал писать для театра, но имел для этого своеобразные возможности: во-первых, он был мастером малой формы, во-вторых, он был юмористом. Его талант был незаменим в театрах миниатюр, подражавших европейским кабаре[6]». Аверченко писал юмористические пьесы-миниатюры, водевили, сценки, ставившиеся на сцене Литейного театра в Петербурге (1912-16, "Двойник", "Дамы", "Молодость", "Красивая женщина" и др.), в театре "Кривое зеркало" ("Коготок увяз - всей птичке пропасть", "Четверо", 1910), в театре "Аквариум" ("Без ключа", 1911), в Троицком театре (1913-16, "Женщина, достойная уважения", "Искусство любить" и др.)

Несомненный интерес для нашей работы представляет сотрудничество А.Т. Аверченко с театром «Кривое зеркало». Этот театр, основанный в 1908 году Александром Рафаиловичем Кугелем и его женой, актрисой Зинаидой Холмской, был ярким образцом театра пародий и общественной сатиры. «Кривое зеркало» прославился как театр «скепсиса и отрицания», переосмыслял историю и искусство, старые и новые жанры и формы. «Новое ироническое зрение, заставлявшее открывать противоречие там, где прежде виделась незыблемая закономерность, рождалось самим духом времени[3].». Театр и культура переживали кризис, новый переломный момент, и «кривозеркальцы» чувствовали это всем существом, на бессознательном уровне. Об этом писал О.Мандельштам в своей статье «Гротеск»: «Из своеобразного ощущения исторической минуты родилось сильнейшее и острейшее чувство нелепости, возведенное в культ кривозеркальцами и сатириконцами. Это чувство нелепости положило начало позднему и утонченно упадочному расцвету русского театрального гротеска. В том году театральное остроумие взвилось, как стоцветная ракета в темную ночь. «Дом Интермедии», «Кривое зеркало», «Би-ба-бо» рассыпали холодный фейерверк гротеска, скетча и пародии в воздухе, который был «предчувствием томим» для театральной публики; посвященная, она прошла через культуру остроумия, высшую школу издевательства, академию изысканной нелепости[7].». Главным режиссером «Кривого зеркала» стал Н.Евреинов, который реформировал театр и определил пути его дальнейшего развития. Евреинов был мастером пародии, и поэтому неслучайно этот жанр стал основой репертуара театра. «Кугель назвал «Кривое зеркало» «театром скепсиса и отрицания», Евреинов – эшафотом, где была выставлена на всеобщее осмеяние вся современная зрелищная культура во всех ее направлениях: от «низких»- шантана, фарса, оперетты. Кинематографа, до высоких - оперы, балета, вплоть до симфонической и хоровой музыки[3]» . Основным объектом пародирования на сцене «Кривого зеркала» становились жанры и направления искусства, устаревшие и явно уходящие с авансцены культурной жизни. Таким жанром стал и гиньоль, недавно сверкавший на подмостках Литейного театра. Блестящим примером такой пародии стала одноактная пьеса Аркадия Тимофеевича «Коготок увяз –всей птичке пропасть», которая появилась на сцене «Кривого зеркала» в 1910 году и имела несравненный успех. «Кривозеркальцы» любили эту аверченковскую одноактную пьесу-пародию на жанр «Grand Guignol[6]».

Зная о юмористическом таланте Аверченко, мы можем догадываться, что и эта пьеса не исключение. Драматург комически переосмысляет жанр ужаса, обнаруживая комичность даже самого нелепого и ужасного, абсурда жизни. Само название пьесы «Коготок увяз - всей птичке пропасть» отсылает нас к русской народной пословице. «Стоит лишь поступиться чём-либо, начать какое-либо предосудительное дело, как, втянувшись, уже не сможешь из него выпутаться[9]». И действительно, перед нами порочный круг, некая бесконечность, порожденная случайным убийством одного человека. Отсюда и тема пьесы - случайное убийство и последствия. Проблематика пьесы шире, чем может сначала показаться. Главный герой, Смиренномудров убивает своего друга в объятьях и никак не может покинуть квартиру, в связи с чем, ему приходится убить всех, кто появляется в комнате. Комизм здесь граничит с абсурдом, поднимает вопросы пьесы на экзистенциальный уровень бытия. Убийства вызывают и смех и ужас. Возникает вопрос о грани между отчаянием и безумием, об обреченности человека, жизненной «трясине» и нелепости человеческого существования. Жанр пьесы сам Аверченко определяет как сконцентрированную драму. Как мы уже говорили, это также является пародией на гиньоль. Согласно классификации А. Морозова, предложенной им в статье «Пародия как литературный жанр», существуют три основные разновидности жанра литературной пародии.

«1) юмористическая или шуточная, в целом дружественная по отношению к оригиналу; к ней близка комическая стилизация;

2) сатирическая, отчетливо направленная против пародируемого объекта и исполненная резкой критики ко всему идейно-эстетическому комплексу пародируемого произведения;

3) "пародийное использование", направленное преимущественно на внелитературные цели, лежащие вне "пародируемого" произведения[10]». Перед нами явно пародия юмористическая. Высокая концентрация пьесы и конфликта достигается при помощи формы одноактной пьесы, которая позволяет сфокусироваться на главном и представить картину в увеличенном виде. Сюжетно-композиционный уровень в пьесе, на наш взгляд, самый интересный. Пьеса начинается выходом режиссера, который просит покинуть зал всех слабонервных, так как пьеса носит «тяжелый потрясающий характер». Затем появляется главный герой, помещик Смиренномудров, который приехал навестить своего друга. Прежде чем хозяин дома встречает гостя, Смиренномудров плачет над мухой, прилипшей к бумаге, спасает ее и сокрушается над людской жестокостью. Когда приходит Хозяин, он так рад его видеть, что душит его в своих объятьях. Поняв, что он убил человека. Он в ужасе прячет труп на подоконнике, задергивает занавеску и прикрывает кровавое пятно на полу подушкой. После этого, не имея возможности уйти и скрыться, он убивает Хозяйку, Горничную, Кухарку и гостей, постоянно повторяя: «Какая пытка!» Когда убивать становится некого, появляется вновь режиссёр.

Композиция пьесы открытая и не имеет развязки. То, что в конце действия, выходит режиссер и говорит, что убивать больше некого, является лишь мнимой концовкой, развязкой. Так как нас не отпускает ощущение бесконечности этих жертв, этого действия. Мы можем себе ясно представить, что количество действующих лиц-жертв при постановке может быть увеличено. Именно этим расширяется хронотоп пьесы( нечеткой развязкой и количеством действующих лиц). С одной стороны место действия ограниченно одной комнатой, и время действия четко не обозначено, но действие происходит за короткий промежуток времени. Но конфликт пьесы, стертая грань между комизмом и абсурдом жизни и перечисленные нами уже «расширители» пространства и времени, позволяют вынести пьесу за пределы пространства и времени на бытийный, надлитературный уровень существования.

Смысловой и вербальный уровень пьесы богат различными комичными ремарками, абсурдными высказываниями, психологическими описаниями главного героя. Проникновенный разговор Смиренномудрова с мухой напоминает нам мелодраму. « Что ты, бедненькая? Что ты жужжишь? Лапки завязила, моя крошка, и не можешь отклеиться? Бедное, несчастное существо.. Дай я помогу тебе… Ну, ну, не будем нетерпеливы, а то повредим лапку и нам будет больно. Вот так… А теперь, моя милая мушка, я перенесу тебя на стол и положу на бумагу, пока ты обсохнешь и отойдёшь от пережитого потрясения. А тогда можешь себе и полетать, понаслаждаться жизнью. Вот. Пойдём сюда, мушиная твоя душа». Как же трогательно он разговаривает с мухой, заботится о ней, переживает за «мушиную ее душу». Ремарки автора еще больше усиливают лирическую картину и говорят о тонкой душевной организации героя и его доброте. «Утирает слёзы… Говорит ласково, как с ребёнком». Смиренномудров осуждает людей за их злость и жестокость. «Ба… Что это? Бумага от мух. Какая жестокость! Эти люди прямо-таки хуже диких зверей». Герой вспоминает и про раненую птичку, говорит, что ему ее жалко. «Видел сейчас птичку... мальчишка крыло ей перешиб. До чего было мне жаль бедняжку… Смотрит этак глазом жалобно и тихо-тихо пищит: «Пи-и..пи –и». Тем контрастнее оказывается дальнейшее развитие действия, многочисленные убийства показывают нам героя с шокирующей стороны. Аверченко травестирует представления о «благородном рыцаре», добром человеке и положительном герое. Этот перевертыш вызывает в нашем сознании мысли о двойственности любого человека, где добро соседствует со злом, а не взаимно исключает друг друга. Во втором явлении появляется хозяин дома, Иван Прокофьич. Смиренномудров на радостях душит своего друга. Ситуация, когда человек, желая добра, причиняет зло, доводится до абсурда. Перед нами явное преувеличение, гипербола, которую автор применяет с целью вызвать смех и показать абсурд жизни. «С разбега обнимает хозяина дома и крепко прижимает его к себе. Хозяин, застонав, опускает голову на бок и виснет на его руках…Что это… Не дышит…И изо рта кровь….. Что с ним! Неужели…Да нет… Не может быть… Неужели я его задушил в собственных объятиях? Боже, какой ужас! О, проклятие, я раздавил своего друга! Боже мой, боже мой …» Внезапно Смиренномудров обращается к залу, что производит неожиданный эффект. «Простите, люди добрые! Не хотел я души невинной губить, Наоборот, ласку хотел показать, прижал его, любя, к своей груди». Тем самым, герой расширяет пространство пьесы , вовлекает людей в действие, делая их соучастниками, такими же персонажами. Покаявшись залу, убийца решает спрятать труп. Инстинкт самосохранения пересиливает чувство совести, желание покаяться. «Где выход? Где спасение? Что это? (прислушивается, с расширенными от ужаса глазами) Что я слышу? Шаги? Сюда идут? Неужели погибать? Нет, нет…(берёт тело хозяина и тащит его к окну) Может, всё обойдётся. (отдёргивает штору, сажает тело на подоконник или на стул возле окна ) Я спрячу концы в воду… ( надевает на хозяина свалившиеся очки и суёт ему в руки упавшую книгу) Убегу, как-нибудь скроюсь..». В дальнейших разговорах героев пьесы комизм раскрывается в полной мере. Хозяйка дома не может найти своего мужа. «Хозяйка (садится на диван). А где же Иван Прокофьич? Смиренномудров. (смотрит изподлобъя). Иван Прокофьич... Какой Иван Прокофьич? Хозяйка (смеясь). Как какой же? Мой муж. Ха-ха... Что это вы так смбтрите?Ведь это же ваш лучший друг... Смиренномудров. (дрожит). Да, да... Иван Прокофьич... Хозяйка. Куда же это он делся? Смиренномудров. Иван Прокофьич... Не знаю... (В сто­рону.) Какая пытка». Ответы главного героя смешны и нелепы, вызывают явное подозрение. Пытаясь спрятать пятно крови, Смиренномудров несет явную околесицу о красоте подушек на полу. «Хозяйка. А почему это диванная подушка на полу?.. Смиренномудров. Пусть себе лежит.Хозяйка. Нет, это непорядок... Диванная подушка должна лежать на диване. Смиренномудров. Пусть лежит как есть... Так красивей...Хозяйка. (удивляясь) Да нет, ведь это неприятно, чтоб диванная подушка валялась на полу. Надо бы поднять ее... Смиренномудров. Я вас очень прошу, пусть лежит себе на полу. Так гораздо...(отходит и с деланным удовольствием смотрит в кулак, любуясь подушкой)Декоративнее… Пусть себе лежит... Это самая послед­няя мода — диванная подушка на полу. Очень красиво...». Изобретательность Смиренномудрова не имеет границ. Когда хозяйка все-таки видит кровь, подняв подушку, он выдает новую порцию вранья. «Хозяйка. Что это? Что здесь? Кровь...Смиренномудров. (с деланным спокойствием.) Нет. Это— красные чернила. Я принес вам банку в подарок и неча­янно разлил на ковер... (В сторону.) Какая пытка... Хозяйка (с недоумением). Чер-ни-ла? Да разве банки с красными чернилами носят в подарок?» По ремаркам автора (« с деланным спокойствием», «с беспокойством» , «бледный») и абсурдностям речи главного персонажа мы догадываемся о том, что он нервничает все сильнее и напряжение в пьесе нарастает. «Хозяйка (всматриваясь). Как будто мужская фигура — и не шевелится... А мужа нет. .. Муж-жа нет. . .Смирен­номудров, я посмотрю, что это за неподвижная фигура сидит у окна. ..Смиренномудров. (стараясь сохранить хладнокровие). Не смотрите... Сидит и пусть сидит... (В сторону.) Какая пытка.. . Хозяйка. Я должна посмотреть. ..Смиренномудров. (яростно). Не смотрррррррите...» Смиренномудров убивает хозяйку, затем приходит горничная Ульяна. И опять высказывания героя вызывают смех и производят комический эффект. Он придумывает всевозможную чепуху про эксцентричных дам, прикидывается, что не понимает, что происходит и не знаком ни с какими барынями. «Горничная (входя). Барыня, там модистка... (Огляды­ваясь) А где же барыня? Смиренномудров. Барыня? Какая барыня? Горничная. Да моя же, господи...Смиренномудров. Она вышла немного погулять по улице... душно, знаете... Горничная. Да как же она могла выйти, если я все время у парадных дверей была.Смиренномудров. (растерянно). Она... в это самое... в окно вылезла.. . теперь везде... в Англии даже... Эксцентричные дамы... (В сторону) Какая пытка...» Потом появляется кухарка, с который Смиренномудров также ведет безумные разговоры и импровизирует на ходу. «Кухарка (появляясь в дверях) Барыня, там корицы нужно купить…Смиренномудров. Какой корицы?.. Что за Корица... Среди бела дня — вдруг корица!.. (В сторону) Какая пытка...Ку х а р к а. Что это? Никак Ульяна на ковре лежит?Смиренномудров. Да... Это она спит... Намаешься, знаете, за день... Туда сбегай, сюда сбегай... Надо же, как это говорится, и отдохнуть...» После убийства кухарки герой сталкивается с гостями. И уже «устало» отвечает на их «глупые», надоедливые вопросы. «Гостьи гостья (в ужасе). Что это? Почему они лежат? Смиренномудров (устало) Да это так просто... Пья­ные какие-то... Пришли и легли... Такое безобразие... Вы не обращайте внимания. . . Садитесь, пожалуйста.(В сторону) Какая пытка...Гостьи гостья. Но.. . на. .. них кровь... Они убиты... Пой­дем скорее, Поль..Смиренномудров (безумно). Куд-да?! О, вы слишком много видели…» Бедный, измученный герой никак не может уйти, опять приходят гости. И неразговорчивость героя, несмотря на то, что он убивает новых гостей, вызывает еще больший смех. «Гость и гостья (показываются из дверей) Господи Иисусе... Что это…Смиренномудров. Это?.. А вот что... (Хватает стул) Это заставит вас не быть любопытными... Ха-ха-ха... (Бьет стулом. Они падают... Тишина.)» Далее герой вновь обращается к залу, звучит его проникновенный монолог своего рода «безумного Гамлета». Автор иронизирует над своим героем и травестирует образ героя-злодея, включая в монолог набор фраз, корицу, подушку, образы женщины, птички. «Чьи это кровавые руки тянутся ко мне? А! Моди­стка пришла, а корицы нет. .. Нет корицы..Где же ко­рица? .. Где правда человеческая? О чем это вдали плачет скрипка?.. Кого она хоронит? ... Мальчик перешиб птичке крыло, а она так: «Пи-и... пи-и...» (Плачет) Красненькая птичка такая... (Шепотом) Что это? Что это? Она ра­стет... Это не птичка. . . Это женщина... (Леденящим хохотом) Ха-ха-ха-ха-ха... Я хочу преклонять свою голову на диванную подушку... Красненькая поду… шечка... (Задумчиво) Красненькая такая... да, г... гм. . .» Безумный монолог, в котором соединяется высокое и низкое, возвышенное и приземлённое. Выходит режиссер и разговаривает со Смиреномудровым. «Смиренномудров. Ну?Режиссер (тихим голосом). Что «ну»? Смиренномудров (нетерпеливо). Почему никто больше не идет? Режиссер. Да некому больше и идти... Всех поубивали... Смиренномудров. (шепотом). Не может быть... Там еще кто-нибудь остался...(По привычке) Какая пытка! ..Режиссер. Уверяю вас, никого... Не выпускать же мне вам театрального плотника...Смиренномудров. (мрачно) Где же остальные актеры? 'Режиссер. Да все они вон и лежат на сцене... вся труппа. Смиренномудров. (презрительно). Ну и труппочка. ..Полтора человека. ..» Их диалог обнажает условность театра, всего действия и игры актеров. Комичны комментарии Смиренномудрова о малочисленности актёрского состава, его «присказка», «какая пытка», вызванная теперь отсутствием новых жертв. Пьеса заканчивается, как и положено в гиньоле очередным убийством. Но новая жертва смешна и несерьезна, так как герой убивает муху. «Замечает лежащую на столе спасённую им муху, перекладывает её поудобнее, и с наслаждением убивает, как бы ставя точку в этом представлении. Счастлив». Весь ужас сводится на нет и вызывает только смех.

Сопоставляя с пьесой-гиньолем, мы видим, что пьеса Аверченко начинается в лучших традициях жанра «Grand Guignol». «Перед началом пьесы выходит режиссёр и обращается к публике. Режиссёр. Многоуважаемые господа зрители! Имею честь предупредить дам и вообще слабонервных людей, что драма «Коготок увяз – всей птичке пропасть» носит такой тяжёлый потрясающий характер, что едва ли люди с больными нервами смогут смотреть её без нежелательных эксцессов. Сконцентрированный характер безысходного ужаса, которым проникнута вся пьеса «Коготок увяз – всей птичке пропасть» обязывает нас сделать предупреждение: пусть нервные люди покинут зал на всё время представления этой тяжёлой, потрясающей драмы. Таким же предупреждением начинались многие постановки Литейного театра. «Лиц со слабыми нервами просят не смотреть, ввиду особой тяжести пьес», — предуведомляли публику в рекламном объявлении[11]». По форме, внешне, пьеса очень похожа на гиньоль, но по содержанию, на семантическом уровне, эта одноактная драма полностью с ним контрастирует.. Томашевский в «Поэтике» пишет об этом: «…пародийность достигается несоответствием стиля и тематического материала речи...[12]» Именно это несоответствие вызывает смех. Вся пьеса построена на этих контрастах.

Помимо ремарок, авторская позиция ярко выражается в обращении режиссёра в начале пьесы. Режиссер здесь предстает как разновидность рассказчика. В этом можно отметить влияние жанра рассказа. Режиссер (рассказчик) настраивает людей на определенное эмоциональное восприятие, тем самым «обманывая» читателя, его ожидания, усиливая комизм. Несоответствие предыстории, рассказанной режиссером, и содержания пьесы создает неожиданный эффект и каждый раз вызывает смех у зрителей.