Что мешает нам быть с Богом. Школа жизни во Христе для современного человека

Нектарий Морозов

Что мешает нам быть с Богом. Школа жизни во Христе для современного человека

Встречи с Богом –

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=8339397

«Игумен Нектарий (Морозов). Что мешает нам быть с Богом. Школа жизни во Христе для современного человека»: Никея; Москва; 2014

ISBN 978‑5‑91761‑306‑2

Аннотация

Книга, сложившаяся из приходских бесед игумена Нектария (Морозова), призвана помочь современному христианину разобраться в том, что в его внутренней жизни отдаляет его от Христа.

Из чего сделаны кирпичики нашей личной стены, воздвигнутой между нами и Богом? Что делает нашу душу расслабленной и унылой, как и чем ее разбудить и исцелить? В чем причины кризиса вроде бы «правильной» церковной жизни и как его преодолеть?

Автор затрагивает разные грани христианской жизни – от молитвенного делания и основ аскетики до дружбы и умения дорожить и интересоваться людьми – чтобы постараться сказать о главном: как нам утвердиться в стремлении быть с Богом.

Книга будет интересна как тем, кто только переступил порог храма, так и тем, кто пребывает в Церкви Христовой не первый год.

Игумен Нектарий (Морозов)

Что мешает нам быть с Богом. Школа жизни во Христе для современного человека

Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 14‑402‑0212

© Игумен Нектарий (Морозов), 2014

© Издательский дом «Никея», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Дорогой читатель!

Выражаем Вам глубокую благодарность за то, что Вы приобрели легальную копию электронной книги издательства «Никея».

Если же по каким‑либо причинам у Вас оказалась пиратская копия книги, то убедительно просим Вас приобрести легальную. Это можно сделать на нашем сайте www.nikeabooks.ru

Если в электронной книге вы заметили какие‑либо неточности, нечитаемые шрифты, или иные серьезные ошибки – пожалуйста, напишите нам на [email protected].

Спасибо!

Предисловие

Зачастую не только человек, входящий в Церковь, но и тот, кто уже продолжительное время пребывает в ней, имеет довольно смутное представление о том, чем же должна быть церковная жизнь, жизнь по духу.

Мы найдены Богом, так или иначе переступили порог храма, почувствовали, что мы наконец дома… а что дальше?

Нам бывает очень трудно понять, почему оказывается расслабленной и унылой наша душа? Еще труднее бывает уразуметь, чего хочет и ждет от нас Господь, какого действия и какого делания? Почему теряется первая ревность обратившейся к Богу души, оставляя христианина в недоумении: ведь я, вроде, «правильно» живу, но отчего‑то моя жизнь не меняется, ближе к Евангелию не становится. Отчего?

Сложность окружающей жизни и непростота нашего собственного сердца, в которой так часто слишком много всего, только места для Христа мало, ясности не добавляют.

Книга «Что мешает нам быть с Богом» сложилась из приходских бесед игумена Нектария (Морозова), которые он, будучи настоятелем саратовского храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали», вел на протяжении нескольких лет. И вот, пожалуй, первое чувство, которое возникает по ее прочтении, – это именно чувство ясности. Книга дает возможность сделать столь необходимую внутреннюю остановку, чтобы, вдумавшись в непонятное или, напротив, ставшее для нас, увы, пресным и привычным, отыскать ответ.

О чем эти беседы?

О бесконечно важном. И для самого автора, и для тех, кто чувствует, что не может оставить без ответа вынесенный в заголовок вопрос.

О том, что оживляет душу, как заметить и чем исцелить ее нечувствие; что рассеивает нас и что способно собрать, сообщая сердцу потерянную решимость; как не поработить себя второстепенному, «ловко» обойдя главное; почему не страшны скорби, но куда страшнее не поверить Попустившему их; отчего не бывает неуслышанных молитв, хотя и кажется порой, что они именно таковы; возможно ли стать другом Божиим, не умея хранить дружбу с людьми.

Темы бесед рождены опытом вдумчивой жизни и неравнодушного пастырства, внимательного к далеким и близким, духовным чадам и прохожим, заглянувшим в храм почти мимоходом. Чувствуется, что для автора все, о чем он говорит со своими прихожанами, является живым, насущным, самым главным. И благодаря этому оно таковым становится и для тебя.

По‑новому, словно впервые, открывается то, что казалось уже по́нятым и «пройденным», не требующим возвращения. Святые отцы, к мудрости которых игумен Нектарий многократно обращается, из далеких делаются близкими, а их изречения из хорошо знакомых и в такой же степени малопонятных словесных оборотов вдруг, к удивлению и радости читающего, превращаются в капли воды живой…

Правда, происходит это чудо только в том случае, если для тебе единым на потребу становится то, что было важнее всего для них – стремление к Богу Живому, пожелавшему нас назвать друзьями. Своими.

И на деле нет большего счастья для человека, чем стать Богу своим, родным. Только бы не помешать самим себе это счастье обрести.

Вопросы после беседы

– Если во время молитвенного правила одолевают мысли, что делать: прекратить молитву или предпринять что‑то другое, чтобы мысли пришли в покой?

– О чем мы чаще всего думаем во время молитвы? Это ведь обычно не какие‑то абстрактные вещи, а то, что происходит с нами в жизни. Это наши дела, это наши знакомые, это наша работа, это различные заботы, которыми мы отягощены. И совершенно очевидно, что если во время молитвы это до такой степени нами владеет, – значит, это владеет нами и в другое время, владеет настолько, что мы ради этого забываем о Боге. Мне кажется, что самый главный способ, как с этим справиться, заключается в том, чтобы в то время, когда мы этими делами занимаемся непосредственно, стараться вырывать себя из всецелой погруженности в них, напоминая себе, что все находится в руках Божиих. Тогда во время молитвы мы тем более сможем себе сказать: зачем я сейчас об этом думаю и об этом забочусь? И спокойно тогда можно будет молиться дальше. И мы должны верить, что раз от Господа все зависит, то Он ради нашего временного, по крайней мере, оставления этих попечений и забот Сам обо всем позаботится. Вот эта вера нам помогает во время молитвы обо всем забывать.

– Я читала, что есть три вещи, в которых заключается наше спасение: радоваться о Боге, непрестанно молиться и за все благодарить Бога[4]. Как правильно радоваться о Боге, в чем эта радость должна выражаться?

– Для того чтобы радоваться о Боге, недостаточно произносить те или иные слова. Радость – это чувство. Оно либо рождается, либо не рождается в нашем сердце. Но вместе с тем все рождающееся в нашем сердце неразрывно связано с тем, в чем мы поучаемся, как говорили святые отцы, умом. Если мы все время думаем о том, как все в нашей жизни плохо и несправедливо, то, конечно, этой радости в нашем сердце быть не может. Если же мы, напротив, вспоминаем, сколько в нашей жизни было моментов, когда мы могли пропасть, погибнуть физически или душевно, когда мы могли в своей жизни заблудиться и никогда не обратиться к Богу, но через все это Господь нас, как через какую‑то страшную пустыню, взяв за руку, провел и привел к Себе, в нашем сердце действительно рождается радость о Боге. Сначала чувство благодарности Богу и, может быть, даже удивления, насколько Господь милостив, насколько Он нас любит, а эта благодарность и это удивление не могут не привести к радости.

– Батюшка, правильно ли я поняла, что охлаждение веры происходит, если человек не хочет отказаться от чего‑то, отказа от чего ожидает от него Господь – понимает, но не хочет…

– Оно именно от этого и рождается, потому что с этого момента, по большому счету, вся духовная жизнь человека упирается в некий тупик. И его никак не преодолеть, пока он понимает причину охлаждения, но не устраняет ее. Хотя здесь возможно двоякое решение. Человек может перед этим тупиком упасть на колени и плакать до тех пор, пока Господь не даст ему силы отказаться от того, что встало на пути, а может, обманывая себя, пытаться жить, как‑то это обходя и делая вид, что этого нет. И, к сожалению, очень часто бывает так, что человек выбирает второй путь. Вернее, не сразу выбирает: он просто пытается найти какой‑то компромисс со своей совестью. Проходит какое‑то время, и человек даже перестает помнить, что он действительно находится в тупике, что действительно Господь от него что‑то ждет, а он этого «чего‑то» не делает. И пока человек из этого тупика не вышел, его духовная жизнь будет не жизнью, а жалким в духовном смысле существованием.

– А как понять, что от тебя хочет Бог? Что это не твои представления, а Божие веление?..

– Дело в том, что ответу на этот вопрос целиком посвящен весь Новый Завет. И, наверное, бывает очень мало ситуаций, когда мы, вспомнив, о чем говорит Господь в Евангелии, о чем говорят апостолы в своих Посланиях, действительно не можем понять, чего Господь от нас хочет. Бывают ситуации какие‑то житейские, когда нужно решить, как поступить – так поступить или иначе. И нередко у нас нет определенного ответа, потому что мы начинаем искать ответ в плоскости житейской: вот это лучше или это? Отталкиваясь от этого рассуждения, мы уже встаем на путь ошибочный. Если же человек действительно не выгоды в первую очередь ищет, а угодного Богу, то в девяноста девяти случаях из ста ему даст ответ на его вопрос та или иная евангельская заповедь. Если даже он в этом случае что‑то неправильно поймет и что‑то неправильно сделает, но в основе будет желание поступить по воле Божией, Господь его не осудит, потому что это будет уже несовершенство человеческого разума, а не сознательное противление, не упорство его воли. Неосознанное не может человеку вменяться так, как то, что он творит в полном сознании. Другое дело, что очень часто бывают такие ситуации: вот мы задумались, получили ответ, совершенно определенный, от собственной совести. А дальше начинается внутренний торг: ну, может быть, того‑то не делать, вот есть такие‑то обстоятельства… Если человек начинает углубляться в эту «торговлю», то спустя какое‑то время полностью теряет ту ясность, которую Господь ему дал вначале. Жизнь как бы подергивается какой‑то туманной завесой, за которой трудно уже что‑то разглядеть.

– Эта «торговля» в основном в материальной плоскости происходит?

– Необязательно, это могут быть совершенно разные вещи, и порой вещи ничуть вроде бы не привлекательные. Понятно, допустим, когда человек спотыкается об искушение богатством. Это, пожалуй, один из самых примитивных примеров: человек, одержимый жаждой обогащения, перестает регулярно ходить в храм, перестает молиться, а в своих рабочих делах идет на сделки с совестью. Здесь очень просто рассмотреть то, обо что человек споткнулся и что его от христианской жизни увело.

А бывают совсем другие случаи. Бывает так, что человек, например, на кого‑то обиделся и не может простить. Совесть подсказывает ему: ты должен простить, потому что все Евангелие говорит о необходимости прощать. А человек упорствует: «А я не могу простить». Или соглашается: «Я могу простить, я прощаю», но при этом лжет самому себе, потому что его сердце не прощает. И пока человек не простит, дальше он за Христом пойти не сможет. Он будет все что угодно делать, но без креста, а шествие без креста за Христом не признается Самим Богом, Господь об этом в Евангелии говорит, потому что в конечном счете мы выбираем тогда даже не что‑то, что предпочитаем Богу, а выбираем самих себя, себя со своими желаниями, со своими немощами – такое, как оно есть, собственное «я».

– А что такое «шествие без креста»?

Господь же говорит в Евангелии, что, кто не берет креста своего и следует за Ним, тот не достоин Его[5]. Он не говорит о том, что Его недостоин только тот, кто не идет за Ним, – Он говорит, что Его недостоин и тот, кто идет, но без креста. Крест – это борьба с собой, крест – это преодоление себя. А есть «христианство без креста»: человек посещает храм, молится, исполняет какие‑то внешние предписания, но при этом борьба с самим собой, со своим ветхим человеком отсутствует. Понимаете, вот человек порой говорит: «Я не совершаю блудных грехов, я не краду, не убиваю, не делаю того‑то и живу, в общем‑то, как должно». Но в этот момент понимаешь, что если бы этот самый человек, испытал искушение украсть и была бы реальная ситуация, позволяющая ему это сделать и не попасться, то он бы украл. И, как правило, слова: «я не краду и не живу в блуде» – говорит человек, которого искушает какая‑то другая страсть: страсть осуждения, страсть уныния, страсть зависти, страсть ревности… И вот их он «спрятал» куда‑то, а все остальные, отсутствующие, перечисляет.

– Скажите пожалуйста, что такое «окамененное нечувствие», от которого мы просим Бога нас избавить, и отчего оно бывает?

Окамененное нечувствие – это такое состояние нашего сердца, при котором оно становится глухим и слепым по отношению ко всему, что относится к области духовной, и даже не только к области духовной, но и к обычным человеческим проявлениям. Нам свойственно испытывать радость, скорбь, нам свойственно огорчаться, но бывает такое состояние, когда все эти чувства в нас притуплены. И сильнее всего мы это ощущаем, когда, согрешая, не обретаем в себе чувства покаяния, когда, вставая на молитву, чувствуем, что слова молитвы совершенно не трогают наше сердце. Это состояние того самого нечувствия, о котором мы говорим. Окамененное – это некая крайняя степень нечувствия, когда перед человеком лежит его мертвый друг, а он, глядя на него, не испытывает никаких чувств.

И такое бывает порой с человеком. Но всегда ли это является следствием греховной жизни? Нет, не всегда. Можно сказать, что греховная жизнь естественным образом приводит к этому состоянию, потому что каждый раз, когда человек попирает свою совесть, она становится все менее чувствительной и душа человека все более грубеет.

Но бывает и так, что Господь просто попускает человеку такое состояние нечувствия пережить. Почему? – Потому, что когда мы находимся под действием благодати, которая, наоборот, сообщает некую особую чувствительность нашей душе, тогда это не мы трудимся, а благодать Божия трудится за нас. И естественно, что мы в этом состоянии очень остро чувствуем опасность любого искушения, опасность любого греха, мы испытываем те утешения, которые нам посылает Господь, и они нас поддерживают и укрепляют и опять‑таки заставляют с грехами бороться, потому что мы понимаем, что иначе всего этого лишимся. Но, когда Господь дает нам переживать состояние нечувствия, остается только лишь наша воля, которая склоняется либо к одному, либо к другому. В данном случае наши действия совершенно бескорыстны, потому что в этом состоянии нечувствия мы делаем совершенно свободный выбор. Мы не чувствуем никакого утешения и даже не надеемся на него, не ожидаем его – мы просто либо сознательно поступаем хорошо, либо поступаем плохо.

Поэтому у всех святых отцов говорится о том, что время нечувствия, которое нам Господь именно попускает, а не которое мы своей греховной жизнью сами в себе созидаем, бывает для нас либо временем невыдержанных испытаний и падений, либо временем получения венцов за то, что мы эти испытания с честью перенесли и пережили.

Вопросы после беседы

– Бывает, что какого‑то человека простила, а обида все равно принесла вред душе. Как не чувствовать обиды?

– Вы знаете, наверное, обида ранит сердце практически любого неравнодушного человека, потому что даже апостол Павел, которого трудно заподозрить в христианском несовершенстве или в страстности греховной, в одном из своих Посланий вспоминает об Александре меднике, который много сделал ему зла[10]. Вспоминает о нем потому, что кого‑то предостерегает, но вместе с тем и потому, что его сердце все‑таки хранит память о боли, которую он претерпел. Совсем «не чувствовать», как Вы говорите, обиды просто невозможно. Весь вопрос в том, как к этой обиде относиться. Скажем, нас всех кусают комары и иногда какие‑то другие насекомые, и мы все знаем такую закономерность: если этот укус оставить в покое, то он через какое‑то время проходит. Но он чешется. И если мы начинаем это место расчесывать, то спустя какое‑то время у нас вместо этой маленькой точечки появляется огромный волдырь, а если еще при этом у нас были грязные руки, то порой начинается даже какое‑то заражение. Вот то же самое происходит с обидой: если мы стараемся простить и забыть ее, то она постепенно из нашего сердца уходит, если же мы сами себя растравляем – порой даже не ненавистью к другому человеку, а просто жалостью к себе, то эта обида становится все сильней и сильней.

Есть очень хороший навык, который дается с трудом и очень легко по невнимательности из нашей жизни уходит. Это навык все в своей жизни предавать Богу. Вот обидел меня кто‑то: можно сказать, что с этим надо разобраться, и так мы чаще всего и поступаем. А можно поступить гораздо мудрее и милосерднее по отношению к самим себе. Можно сказать: да, меня обидели, но с этим Господь разберется. Когда же мы сами пытаемся отплатить за то худое, что нам сделали, то Господь лишает нас Своей помощи, и потом нам еще достается за эту нашу самочинную расплату. А если мы оставим все на Его волю, на Его усмотрение, Он, безусловно, все и устроит Сам – к нашей пользе и нашей радости. У нас для этого не хватает терпения, поэтому мы этого и не видим.

– Говорят, если нас обидели, значит мы кого‑то когда‑то обидели, и потом нам это все вернулось. Вы тоже так думаете?

– Думаю, что зачастую это именно так и есть. И потому для разумного человека, для христианина причиняемая ему обида – это возможность, шанс, который ему дает Господь, чтобы побудить к покаянию и преподать урок на будущее: ведь и мы кого‑то задели, обидели, причинили боль, но не заметили этого, не извинились, не загладили чем‑то этот вольный или невольный грех. И вот теперь нам надо потерпеть обиду или боль, которые кто‑то причинил нам.

– Вот еще один вопрос, отец Нектарий. Вы говорили об общении и о необходимости его сокращать в тех случаях, когда оно травмирует. Как строить взаимоотношения с человеком, если точно знаешь, что он находится под большим влиянием эзотерики, причем будучи крещеным? Если этот человек друг детства, одноклассник, который много читает и не отвергает в целом православных книг. Но вся его лексика носит пока эзотерический характер. Надо ли его в чем‑то убеждать и вообще как‑то неравнодушной быть?

– Мне кажется, что любое общение надо строить в зависимости от того, какой плод оно приносит. Если от этого общения есть какая‑то польза для вашего друга и нет большого вреда для вас, то это общение надо продолжать. Если же вы чувствуете вред, а пользы принести не можете, то, наверное, его надо сводить к минимуму. Что касается того, надо ли полемизировать и надо ли вообще в чем‑то убеждать, опять‑таки, мне кажется, нужно следовать тому же принципу: если эта полемика и это убеждение приводят к какому‑то доброму результату, то да. А если нет, тогда это бессмысленно. Есть ли смысл толкать стену? Стену толкать смысла нет, потому что она с места не сдвинется. А дверь, даже если она закрыта, есть смысл потолкать, потому что, может быть, замок щелкнет и она откроется. Если вы убеждаетесь, что это «стена», тогда перестаете толкать, если же ощущаете, что это «дверь», тогда продолжаете.

– Батюшка, вот я когда устою против какого‑то греха, то в душе появляется тщеславие: какая я молодец, устояла…

– А вы заведите себе записную книжку и записывайте в ней: «Вот сегодня я поборола такой‑то грех, и меня по этому поводу переполняет тщеславие. Что‑то мне подсказывает, что завтра я его уже не поборю». На следующий день вы его действительно уже не поборете, причем не просто не поборете, а сотворите еще что‑то худшее. Тогда вы записываете дальше: «Так оно и есть. Из‑за того, что я тогда потщеславилась, теперь я подобного искушения побороть уже не смогла». А потом можно сесть и записать вывод: «В следующий раз, если мне удастся что‑то плохое в себе побороть, я не буду тщеславиться: иначе лучше даже не бороться, потому что все опять плохо кончится». Я совершенно серьезно говорю, такого рода записи надо делать – либо памятью в сердце, либо вот так в тетрадке, потому что это очень помогает. Читаешь раз за разом то, что написал, и думаешь: либо я душевнобольной, либо совершенно не пробиваемый ничем человек. Становится стыдно и берешься‑таки за ум.

О вхождении в церковную жизнь

Я хотел бы поделиться с вами некоторыми своими наблюдениями за нашей церковной действительностью, которые имеют отношение как к жизни Церкви в целом, так и к жизни каждого из нас лично.

Вы знаете, что и в Священном Писании, и в богослужебных текстах люди, верующие во Христа, очень часто именуются святыми. Возглас, который мы слышим каждый раз перед преломлением Агнца на Божественной литургии – «Святая святым», – подразумевает, что те люди, которые находятся в храме, называются святыми; апостол Павел в своих Посланиях также многократно именует общину верующих во Христа общиною святых[11]. С одной стороны, это, конечно, некая форма – выражение, которое напоминает, какими должны быть люди, решившиеся стать учениками Христовыми. С другой стороны, это конкретное указание на то, к чему каждый христианин должен стремиться, поскольку искомый результат жизни в Церкви – это та самая святость, о которой идет речь. Но очень редко можно увидеть, что человек, пришедший в Церковь и начавший жить церковной жизнью, правильно понимает, в чем эта жизнь заключается и к чему она должна привести.

Жизнь – это такой процесс, в котором человек всегда движется в одном из двух направлений: либо вперед, либо назад. И соответственно, если он не находится в состоянии развития, он обязательно будет находиться в состоянии регресса – в состоянии какого‑то самораспада, иногда быстрого, иногда медленного, но тем не менее происходящего. Какого‑то среднего состояния в жизни практически не бывает. То же самое, и в еще большей степени, относится к жизни духовной. Невозможно «просто» прийти в храм, «просто» жить церковной жизнью и при этом никаким образом не меняться. Мы можем вспомнить в этой связи пример из Апокалипсиса: Господь обращается к Ангелу одной из Церквей и говорит: Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв[12]. И для каждого из нас всегда есть риск, считая себя духовно живым человеком, на самом деле оказаться мертвым, то есть лишенным той духовной жизни, которая обязательно должна в нас присутствовать.

Каким образом понять, живешь ты или же находишься на пути к духовному умиранию, когда ты уже пребываешь в Церкви? Преподобный авва Дорофей – если вы читали его, то наверняка обращали внимание на эти слова – говорит о том, что человеку необходимо постоянно останавливаться на том пути, по которому он идет: смотреть, сколько верст пройдено, считать поприща и, если он идет в какой‑то город, определять, далеко ли он от этого города или уже остановился в его предместье. Таким образом преподобный указывает на то, что человек должен постоянно себя испытывать: смотреть, как сегодня действуют в нем те страсти, которые вчера действовали более сильно или же, наоборот, более слабо, а также определять, удалось ли ему стяжать какие‑то добродетели, к которым он стремился, или же нет. Если такое испытание регулярно не производить, если так свою душу регулярно не исследовать, то невозможно понять, в какой духовной мере мы находимся.

Наверное, каждому человеку, который пришел когда‑то в Церковь, знакомо чувство радости от вдруг открывшейся иной жизни; той жизни, в которой само пребывание в Церкви уже воспринимается как чудо. Господь наполняет сердце человека, только‑только пришедшего в храм, той радостью, которая, наверное, была знакома нам до этого только в детстве, – радостью внутренней чистоты, радостью надежды на лучшее, радостью оттого, что мы чувствуем Божественную любовь. И наверное, самая большая радость, которую человек может испытывать в жизни, – это радость, рожденная откликом нашего сердца на Божественную любовь.

Ведь, в сущности, что ищет любой человек? В первую очередь, он ищет того, чтобы любить и быть любимым, – любовь, которую он чувствует в ком‑то по отношению к себе, может быть только тогда по‑настоящему воспринята, когда он на нее своей любовью откликается, то есть когда любовь взаимна. Но редко бывает так, чтобы люди находили такое подлинное счастье в любви друг к другу: как правило, человеческая любовь все‑таки оказывается довольно непостоянной, и практически каждый может об этом сказать, основываясь на собственном опыте. А вот любовь Божественная есть самое постоянное среди всего, что существует, и поэтому она воспринимается как подлинное счастье.

Получается, что человек, только‑только войдя в новую для него церковную жизнь, начинает узнавать, как жить так, чтобы быть счастливым. Вся наука этой счастливой жизни изложена в Евангелии. И когда новоначальный христианин начинает учиться исполнять евангельские заповеди, он узнает, как хорошо душе человека, когда он живет так, как заповедовал жить Господь. Но человек, как мы уже сказали, существо непостоянное, и по прошествии какого‑то времени этот первый импульс ревности по Богу, который на самом деле является даром Божественной благодати, постепенно начинает угасать. Господь как бы говорит человеку: «Вот, Я дал тебе вначале вкусить, насколько Я благ и насколько счастливой может быть жизнь со Мной. А теперь покажи, что ты на самом деле хочешь – хочешь ли ты этой жизни или ты хочешь той жизни, которая у тебя была прежде», потому что только тогда узнается наше произволение, когда благодать Божественная хотя бы на время от нас отступает.

И вот оказывается, что нужно трудиться самим и этот жар ревности нужно в себе возгревать. Его можно возгревать самыми разными способами: чтением, молитвой, размышлением о жизни вечной и о том воздаянии, которого мы можем в ней сподобиться. Но выясняется, что все это гораздо труднее, чем получать даром. И здесь уже происходит некоторое разделение. Кто‑то уже на этом этапе отпадает и уходит из Церкви, а кто‑то просто говорит себе: «Достаточно и того, что я уже здесь. Достаточно того, что я не совершаю тяжких, страшных грехов и моя жизнь вошла в новую колею». Ну а кто‑то все‑таки понимает, что жизнь в Церкви – это постоянное развитие, что нужно над собой трудиться, и начинает узнавать, каковы главные принципы этого развития и этих трудов. В первую очередь об этом можно узнать из Священного Писания, а во вторую – из творений святых отцов, которые сами достигли высокой степени духовного совершенства и в своих трудах оставили для нас наставления о том, каким образом к этому совершенству стремиться и каким образом этого совершенства ступень за ступенью достигать.

Но даже те люди, которые на себя этот труд берут, спустя какое‑то время обязательно переживают некий период кризиса. С одной стороны, это связано с тем, что у каждого человека своя мера мужества, своя мера упорства, своя мера терпения. И кто‑то, видя, как раз за разом он падает и буквально каждый день, а может быть, и несколько раз в день приходится все начинать заново и вновь строить то, что сам разорил посредством падения, находит в себе мужество каждый раз к этому труду приступать; а кто‑то в конце концов просто в этом изнемогает, у него опускаются руки, и он задается таким вопросом: если я падал десять раз, и сто раз, и тысячу раз, наверное, я всегда буду падать и ничего нельзя изменить? И тогда человек начинает удерживаться только лишь от каких‑то тяжких грехов, которые пугают еще его душу, но уже перестает бороться с теми «мелочами», из которых на самом деле жизнь духовная и складывается.

Что может помочь нам устоять в такие моменты? Нужно понять, что человек, восходя к Богу, должен меняться постепенно. Господь не требует от нас, чтобы мы тотчас же стали другими, Он не требует от нас ни каких‑то сверхъестественных подвигов, ни немедленного расточения всего своего имущества. Господь ведет нас шаг за шагом – так же, как разумные родители ведут и учат своих детей. И если мы, входя в церковную жизнь, осознаем, что нужно отказаться от каких‑то тяжких, смертных грехов, несовместимых с этой жизнью, и отходим от них, а потом понимаем, что нужно избавиться от грехов, также явных и грубых, но все‑таки менее тяжких, то дальше Господь постепенно помещает нас в такие условия и в такие ситуации, что мы уясняем, что нужно постепенно избавляться в целом от того, что в нашей жизни Богу не угодно.

Если человек к себе внимателен, то он в своей повседневной жизни ощущает, что вот сейчас Господь его поставил перед каким‑то очередным выбором. И он может выбрать для себя либо поступок по воле Божией, либо поступок по воле своего греховного, развращенного сердца. Зачастую по малодушию человек все‑таки выбирает свою собственную волю. Выбирает то, что ему ближе, оправдывая себя тем, что в этом, в общем‑то, страшного ничего нет. И, по большому счету, он в этом прав: никто от этого не погибает, ничья жизнь от этого не зависит, никаких бедствий не случается. Но с течением времени человек начинает видеть, что из его жизни ушло что‑то очень важное. Ушло то напряжение, то наполнение, которое было первоначально, и все стало каким‑то серым и скучным, а самое главное, ушло то чувство радости от присутствия в сердце Божественной благодати и ничто уже так не утешает. И тогда жизнь церковная, вначале такая интересная и такая радостная, начинает превращаться в какую‑то невзрачную повседневность, в рутину. Все то, что вначале делалось с благим чувством, начинает делаться просто по долгу или по необходимости. Человек начинает молиться просто потому, что пришла пора прочитать вечерние или утренние молитвы, то же самое происходит с участием в богослужении, исповедью и даже Причащением Святых Христовых Тайн, – он как бы все время ест не вкусное, полноценное блюдо, а черствый, заплесневелый хлеб, ест просто для того, чтобы не умереть с голоду. И постепенно такая церковная жизнь не то чтобы совсем утрачивает смысл, но становится для человека просто одной из сторон его земного бытия – не главной, не центральной, а всего лишь одной из многих. И вот это угасание христианской жизни в одном человеке, в другом, в третьем, в четвертом приводит к тому, что мы в Церкви начинаем представлять собой общество не святых или стремящихся к святости людей, а людей, первоначально собравшихся здесь во имя Христово, но в теперешнем состоянии выглядящих довольно печально, чтобы не сказать жалко. Людей с погасшими глазами, с погасшими сердцами, которые и сами не могут воспламениться, и никого воспламенить не могут. И вот это, наверное, самое страшное, потому что мы и сами прозябаем, и миру являем очень плачевный пример.

Кризис, о котором я говорю, переживает в Церкви практически любой человек: вряд ли среди вас есть кто‑то, кому незнакомы эти переживания и ощущения. Если посмотреть в историю древней Церкви, то можно увидеть ряд святых, шествие которых к Богу было иным, не замедляющимся – это можно увидеть, в частности, в жизни некоторых мучеников. Но, как правило, общий путь все же такой, какой мы сейчас рассматриваем. И есть, на мой взгляд, только один способ выхода из этого состояния кризиса. Святые отцы говорят о том, что человек возвращается в благодатное состояние тем же путем, которым он удалился от него. И надо вернуться в ту самую точку, где мы в первый раз пошли на какой‑то компромисс со своей совестью и где мы попытались заключить невозможный компромисс с Богом. Нужно шаг за шагом начать возвращение к этому моменту.

Каким образом его начинать? Присмотревшись, мы можем увидеть в своей жизни то, от чего Господь совершенно явным образом нас хочет побудить отказаться. Не потому, что Ему это зачем‑то нужно, а потому, что это является барьером между нами и Им. А мы, в свою очередь, готовы отказаться от чего угодно, только не от этого. Бывает, например, так: нужно простить какого‑то человека, а это очень трудно. И мы себе говорим, что будем поститься, будем молиться, ходить в храм, исповедоваться, причащаться и творить дела милосердия, но прощать этого человека не будем. И вот при таком подходе будто включается какой‑то тормоз и наша духовная жизнь останавливается, несмотря на все то, что мы делаем. А можно было бы даже всего остального не делать в этот момент, но сделать то, что от нас требует Господь. Если же мы обошли это нужное и рано или поздно в связи с этим наступил кризис, то нужно вернуться и начать делать то, что от нас Господь ожидает. Даже если обстоятельства изменились, мы обязательно найдем эту точку, Господь ее поможет найти. Поможет и понять, что от нас сейчас требуется. Но если мы опять скажем: нет, этого делать я не буду, то возвращение не начнется.

Есть такой показательный пример в житии преподобного Антония Великого. К нему пришли несколько братий и попросили наставить их, каким способом достичь духовного совершенства. Он сказал им о том, что необходимо научиться прощать и любить своих обидчиков и подставлять другую щеку по евангельской заповеди[13]. Они ответили, что это для них невозможно. Тогда он сказал: «Ну, по крайней мере, сами первыми по щеке никого не бейте». Они ответили: «Честно говоря, и это тоже очень сложно». И тогда преподобный Антоний обратился своим ученикам, которые при этом присутствовали, и попросил: «Приготовьте, пожалуйста, для них еды и отпустите их с миром, потому что, поскольку они одного не хотят, а другого не могут, только и остается, что помолиться о них, накормить и с ними расстаться». И вот очень часто на деле мы сами бываем такими братиями, только мы приходим не к преподобному Антонию Великому, а со всем тем же самым приходим к Богу. И если мы одного не хотим, а другого не можем, то, безусловно, возникает вопрос: а чего, собственно говоря, хорошего нам ожидать?

Господь никогда не ставит перед нами каких‑то непосильных, невыполнимых задач. Он всегда предлагает нам труд, который конкретно для нас посилен и нам полезен. И почему еще так важно бывает этот труд предпринять? Потому, что Господь прямо говорит о том, что человек, который собирается за Ним идти и при этом не берет своего креста, то есть пытается идти без креста, Его недостоин[14]. И добавляет при этом: кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня[15]. Мы об этом говорили в одну из предыдущих встреч – о том, что шествие без креста не признается Богом. И препятствием к тому, чтобы взять этот крест, чаще всего является не любовь к отцу, матери или кому‑то близкому, а только любовь к своему «я» – о себя самих, о собственные желания, о собственную волю, предпочитая ее воле Божией, мы и спотыкаемся. И поэтому Господь так премудро выстраивает нашу жизнь: заставляя нас постепенно от чего‑то отказываться, Он нас научает любить Его больше, чем себя, потому что понять, что ты любишь кого‑то больше, чем самого себя, можно, когда ты готов ради него от чего‑то отказаться; когда ты готов стать таким, каким этот близкий и любимый желает тебя видеть.

Мне вспоминается пример из жизнеописания старца Ефрема Катунакского, ныне прославленного. В какой‑то период своей жизни он был тяжело болен мокнущей экземой, так что вся кожа его казалось пораженной сильнейшим ожогом. А вы представляете, наверное, в какое страдание превращается <