Медико-биологические предпосылки эвтаназии

Проблема эвтаназии является комплексной и должна анализироваться в русле междисциплинарного синтеза. Одним из направлений научного знания, которое имеет непосредственное отношение к эвтаназии, является медицинская наука, тесно связанная с биологией. Медико-биологические предпосылки эвтаназии состоят в том, чтобы точно определить круг пациентов, которым она может быть показана. Для этого в теории предлагается установить следующие критерии:

- наличие неизлечимого заболевания;

- продолжительность применения медикаментозного лечения;

- неотвратимость летального исхода;

- наличие физических страданий, которые пациент оценивает как невыносимые;

- исчерпанность всех возможных медицинских средств*(283).

По мнению диссертанта, даже наличие этих или иных дополнительных критериев не обосновывает допустимость эвтаназии, в первую очередь по причине невозможности признания их достоверными. Все они относятся к оценочным понятиям. Однако их наличие в каждом конкретном случае могло бы учитываться правоохранительными и судебными органами в качестве смягчающих обстоятельств. Каждый из этих критериев нуждается в детализации, поэтому остановимся на их рассмотрении подробнее. Учитывая, что проблема исследуется здесь в аспекте ее преимущественно юридической значимости, в данном разделе мы так или иначе будем вторгаться в сферу медицины, подчеркивая единство медицинских и правовых вопросов эвтаназии.

Наличие неизлечимого заболевания

Этимологически слово "неизлечимая" (болезнь) обозначает "не поддающийся излечению недуг"*(284).

Безнадежно больной - это больной, который умрет в ближайшие часы, дни или недели независимо от наличия или отсутствия искусственной поддержки жизненно важных функций.

Инкурабельный больной - это больной, который умрет от имеющейся у него болезни из-за несовершенства медицины при этой болезни, но время наступления его смерти неизвестно и может измеряться месяцами и годами*(285).

Факт неизлечимости заболевания должен определяться в соответствии с существующей процедурой. Для признания болезни неизлечимой необходима оценка специалистов, данная комиссией, состоящей из лечащего врача и не менее двух независимых специалистов в этой области, которыми должно быть установлено, что улучшение в положении пациента невозможно.

Но когда с абсолютной уверенностью можно говорить, что больной неизлечим? Широко известно, насколько велик риск ошибки врачебных прогнозов.

Нормативного правового акта, содержащего перечень неизлечимых заболеваний, нет. В связи с этим всякий раз, когда с юридической точки зрения необходимо точное знание о том, является ли данная болезнь неизлечимой, возникают серьезные затруднения. Всегда это лишь субъективное мнение врачей, данное ими под свою же (чаще всего моральную) ответственность.

Но нельзя сказать, что законодатель не предпринимал никаких попыток формализовать вопросы, связанные с определением неизлечимости заболеваний. Исходя из комплексного анализа действующих законов, подзаконных актов и некоторых международных документов, можно прийти к выводу о том, что в ряде из них отдельные болезни отнесены к категории неизлечимых. Например, Федеральный закон от 30 марта 1995 г. N 38-ФЗ "О предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции)", содержит норму, признающую, что "заболевание, вызываемое вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекция), остается неизлечимым и приводит к неотвратимому смертельному исходу"*(286).

Женевская конвенция об обращении с военнопленными (Женева, 12 августа 1949 г.) также называет некоторые заболевания в числе неизлечимых. В ней даже предпринята попытка аргументировать определяемое состояние неизлечимости, в том числе с включением временных критериев. Договаривающиеся стороны определили, что непосредственной репатриации подлежат "все больные военнопленные, болезнь которых приняла хронический характер, причем, судя по медицинскому прогнозу, возможность выздоровления в течение года после начала заболевания, несмотря на лечение, по-видимому, исключается, как, например, в следующих случаях:

с) серьезные заболевания дыхательных органов нетуберкулезного происхождения, считающиеся неизлечимыми, как, например: тяжелая эмфизема легких (с бронхитом или без него), хроническая астма; хронический бронхит, продолжающийся во время пребывания в плену более года, бронхоэктазия и т.д.;

q) тяжелые хронические кожные заболевания, не поддающиеся лечению;

s) тяжелые инфекционные хронические болезни, длящиеся год после начала заболевания, как, например: малярия, с явно выраженными органическими изменениями; амебная или бациллярная дизентерия с серьезными расстройствами; висцеральный сифилис третьей стадии, не поддающийся лечению; проказа и т.д."*(287).

В постановлении Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 13 июня 2001 г. N 1607-III ГД "О принятии мер по предотвращению заноса на территорию Российской Федерации карантинных и особо опасных болезней, общих для животных и человека, и обеспечению ветеринарной безопасности страны" отмечено, что "последние годы в ряде государств Европы и Азии наблюдается рост заболеваемости губкообразной энцефалопатией крупного рогатого скота (коровьим бешенством), вследствие чего возможно возникновение у людей неизлечимой болезни Крейтцфельда-Якоба"*(288).

Приказ Минздрава РФ от 9 октября 1998 г. N 300 "Об утверждении стандартов (протоколов) диагностики и лечения больных с неспецифическими заболеваниями легких" признает бронхиальную астму заболеванием неизлечимым"*(289).

В советский период в нашей стране действовал Перечень заболеваний, наличие которых являлось основанием для освобождения от наказания по болезни, утвержденный приказом министра внутренних дел СССР от 30 октября 1987 г. N 213 "О порядке представления осужденных к освобождению от отбывания наказания по болезни"*(290). Приказ был согласован с Министерством здравоохранения СССР. Это был, пожалуй, единственный официальный перечень болезней, отнесенных к категории неизлечимых, на который можно было ориентироваться работникам правоохранительных органов при решении вопроса о неизлечимости заболевания.

Возникает вопрос, возможно ли, на сегодняшний день, с медицинской точки зрения, составление подобного перечня неизлечимых болезней?

В медицине нет понятия неизлечимого заболевания. Врачи со всей ответственностью заявляют, что практически любое заболевание (за исключением генетических) поддается медицинскому лечению*(291). Но кто-то после операции и курса химиотерапии излечивается от рака, а для кого-то это заболевание оказывается смертельным. Часто результат зависит от индивидуальных особенностей организма больного и стадии заболевания.

Смысл принципа "святости человеческой жизни", по мнению Ж. Жоншера, включает и относительность понятия "неизлечимая болезнь", так как "число людей, которые живут вопреки всем медицинским прогнозам, достаточно велико"*(292).

Понятие "неизлечимость" - достаточно условно, в большой степени зависит от средств и индивидуальных возможностей, имеющихся в данный момент в распоряжении врача и больного.

Действительно, в исцелении больного большую роль играет воля к жизни. На это обстоятельство часто ссылаются врачи, хотя с научной точки зрения желание жить не поддается точному измерению.

Поэтому следует признать, что понятие "неизлечимость" - достаточно условно, в большой степени зависит от средств и индивидуальных возможностей, имеющихся в данный момент в распоряжении врача и больного.

Исходя из этого ни один врач не возьмет на себя ответственность дать заключение в том, что конкретное заболевание является неизлечимым для неопределенного круга лиц. Разве что, как указывалось ранее, генетические заболевания (синдром Дауна и другие заболевания, связанные с пороками развития). Однако, если речь идет об отклонении от нормы, не сопровождающемся физическими болями, то человек с подобными заболеваниями не испытывает страдания, поскольку не в состоянии охватить их своим сознанием. А если возникают сопутствующие порокам развития физические страдания, то они таковы, что в силах врачей их облегчить.

В данной ситуации более корректно ставить во главу угла не наличие неизлечимого заболевания, а невозможность медицины облегчить страдания больного, при которых больной находится в таком состоянии, что самые сильные медицинские препараты (в том числе и наркотические) оказываются бессильными уменьшить болевой синдром.

Однако ни для кого не секрет, что порой средства и возможности во многом зависят от платежеспособности пациента. З. Никитиным констатируется: "Сегодня ни одна страна не может себе позволить применять все средства, которые может предложить современная медицина, и все ищут пути сокращения расходов"*(293).

Поэтому одним из способов сокращения расходов выступает эвтаназия: не надо проводить дорогостоящие операции, не надо затрачивать редкие лекарства, не надо тратить время медицинского персонала. В условиях российской действительности - отсутствия эффективного финансирования медицины - это обусловливается и отношением медиков к характеру своей работы. Здоровье стало проблемой сугубо самого пациента. На конференции "Медицина и право" (Москва, 1998) было отмечено: "В новых социально-экономических условиях коммерциализация действительности привела и к своего рода коммерциализации сознания. Произошло разделение на то, что не приносит никакой выгоды, и то, что оборачивается хоть какой-то выгодой. Первое стало попросту безразличным, второе - чрезмерно привлекательным. Логическим продолжением будет вывод о том, что лечение человека, страдающего "затратным" заболеванием, при минимальной заработной плате российского медика вызывает безразличие со стороны персонала больницы. В таких условиях и при тяжелом течении болезни у пациента возникнет психологическое состояние ненужности, которое очень легко превратится в желание уйти из жизни. При одобрении эвтаназии подобная практика найдет отклик"*(294).

Рассуждая о неизлечимости заболеваний, следует помнить и учитывать неединичные случаи исцеления тяжелобольных.

Эдгар Чепоров рассказывает о выздоровлении "почти обезглавленного ребенка. Дело в том, что голова десятилетнего Тимоти Матиаса, попавшего под колеса грузовика, была оторвана от позвоночного столба и держалась лишь на мышцах шеи. В таком состоянии Тимоти был доставлен в больницу Сент-Джозев в городе Феникс, штат Аризона. В бюллетене, выпущенном больницей, говорилось, что положение было критическим: Тимоти доставлен в коматозном состоянии - без сознания, не двигался, едва дышал.

За уникальную операцию взялись врачи неврологического института Бэрроу при "Сент-Джозев хоспитал" Харольд Рикате, Роберт Спецлер и Уолкер Зоннтаг. После операции хирурги заявили, что у больного есть все основания с оптимизмом смотреть на перспективы своего полного выздоровления*(295). Своей операцией врачи создали прецедент, теперь многие другие знают, что человек может выжить и с такими тяжелыми поражениями.

Отечественный пример излечения "неизлечимого" больного приводит профессор В. Кованов. "У известного советского хирурга 57 раз останавливалось сердце; 57 раз врачи "запускали" его вновь. Этот ученый долго жил среди нас, живых"*(296).

Во многих случаях нельзя несомненно доказать безнадежность больного, так как не всегда можно учесть защитные силы организма.

Прав И.А. Шамов: "Человеческий организм - машина с многократным запасом прочности, с большими резервными возможностями. Человек без ощутимого ущерба для здоровья живет без одной почки, без желудка, без значительной части печени, без одного легкого, кишечника и т.д. Поэтому при настойчивости и упорстве в ряде "безнадежных" случаев возможен выход больных из этих состояний и их выздоровление"*(297).

Конечно - замечает И.А. Шамов, - не во всех случаях врач выходит победителем, довольно часто нам приходится глотать горькую пилюлю поражения. Однако, если бы даже один из ста таких больных возвращался к жизни, и тогда все усилия врачей оправданны. На самом деле из терминального состояния выходит гораздо большее число людей. Поэтому-то автор и считает эвтаназию неприемлемой*(298).

Да, медицина знает много примеров самых тяжелых заболеваний, когда кажется, что по всем медицинским канонам больной должен умереть. Но порой действительность поражает, и побеждает жизнь.

В связи с изложенным нельзя не вспомнить об одной новелле Теодора Шторма "Признание": врач дает своей любимой жене, изнемогающей в тяжелой и явно тщетной борьбе с болезнью и страданиями, по ее же настоятельному требованию, смертельную дозу наркотика, а через несколько дней или недель убеждается, из вышедшей в специальном журнале статьи, что болезнь не была неизлечимой*(299).

Нельзя, конечно, утверждать, что в этом, как бы из жизни взятом, случае непременно наступило бы исцеление, но все же и этот пример показывает, что от врача требуется большая осторожность как в интересах больного, так и в его собственных интересах.

Жизнь, которая уже казалась окончательно погибшей, нередко пробуждается снова.

Неотвратимость летального исхода

Использование данного термина предполагает обозначение неминуемого наступления смерти в результате конкретного заболевания, независимо от какого бы то ни было медицинского лечения.

Названный критерий напрямую связан с предыдущим, с той лишь разницей, что летальный исход может явиться следствием как неизлечимого с точки зрения медицинской практики заболевания, так и поддающегося успешному излечению, но не в данном случае.

Вообще определение необратимости, безнадежности, летальности, так же как и неизлечимости, является субъективным, а поэтому одним из наиболее сложных и сомнительных. Граница между возможным и безнадежным слишком размыта. Достаточно вспомнить известный всем пример с врачом, который едва умертвил своего сына, больного дифтерией, считавшейся неизлечимой, как услышал об открытии сыворотки Roux.

Хирургам известна трагическая ошибка безысходного прогноза в отношении самого себя известного хирурга XIX в. Эрнста Бергмана. Наблюдая у себя клинику якобы неоперабельного рака кишечника, он отказался от операции. На вскрытии у Бергмана выявили лишь "воспалительную опухоль". Операция спасла бы ему жизнь, прояви хирург мужество и большую мудрость*(300).

Порой действительно встречаются удивительные, необъяснимые с позиции современной медицины случаи. Так, во время ревизии органов живота больного А. врач В.М. Белов обнаружил большую опухоль антрального отдела желудка, "прорастающую" в желудочно-печеночную связку", ворота печени, в головку поджелудочной железы. Срочное морфологическое исследование подтвердило диагноз рака желудка. Наложен гастроэнтероанастомаз в связи со стенозированием опухолью выходного отдела желудка. А через год "опухоль" "рассосалась". Фиброгастроскопией с цитологическим исследованием слизистой желудка, повторным пристальным изучением препаратов, взятых во время операции, установлен диагноз хронического воспаления - "воспалительной опухоли"*(301).

Е. Суркова в дискуссии "Дай жить и позволь умереть" напоминает профессору С.Я. Долецкому о его ошибке в прогнозе лечения четырехлетней девочки - "калеки". "Сейчас мне 24 года, у меня растет дочь, я жду второго ребенка. Я - здоровый человек, профессор! А двадцать лет назад вы чуть не сделали меня калекой! Так вот, я не стану спорить с вами по поводу этической и моральной стороны вашей новой теории. Я хочу спросить вас, профессор, думаю, что имею на это право. Научились ли вы за 20 лет не ошибаться? Если да, то это одно. Если же нет... И как чувствуют себя те, кто пострадал от вашего окончательного диагноза? Ведь я наверняка не единственная"*(302).

Да, да, это упрек тому самому С.Я. Долецкому, известному детскому хирургу, который не раз утверждал, что "неизлечимо больных, страдающих детей-уродов, нужно, попросту говоря, умерщвлять"*(303).

Итак, понятие неотвратимости летального исхода - категория субъективная. Но субъектом, дающим такую оценку, выступает не только врач, но и сам больной, и его близкие. Причем, по мнению более чем 84% опрошенных медицинских работников, оценка перспектив на жизнь больного и, как следствие, его стремление к выздоровлению, а не к быстрейшей смерти, напрямую зависит от врачебной оценки.

Продолжительность применения медикаментозного лечения

Этот критерий означает, что больной определенное время подвергался лечению. Под продолжительностью применения медикаментозного лечения следует понимать амбулаторное или стационарное лечение больного в течение достаточного с медицинской точки зрения для данного конкретного случая времени.

В зависимости от заболевания это может быть период от нескольких лет и более. Но в любом случае свидетельствовать об этом может лишь лечащий врач. При отсутствии объективной возможности получить такое подтверждение необходимо заключение независимой врачебной комиссии, основанное на документальном удостоверении проведенного медицинского лечения. Причем методы нетрадиционной медицины в расчет не могут быть приняты.

В "Заповедях врача", разработанных врачом и писателем П. Бейлиным, сказано: "Борись за жизнь человека до последней возможности, чтобы тебе сказали: ты исчерпал все средства и не щадил своих сил"*(304).

Наличие физических страданий, которые пациент оценивает как невыносимые

Невыносимость страданий пациента трудно установить объективно. Значит, это критерий субъективный. Но с субъективной стороны - болевые ощущения, а следовательно, и болевой порог у каждого разный.

Боль отличается от всех других чувств, поскольку мы ее ощущаем в самих себе. Следовательно, порог боли - понятие сугубо индивидуальное. Муций Сцевола руку на огне держал и при этом мужественные слова говорил, а кто-то и от зубной боли готов из окна выпрыгнуть.

Различные условия, различные жизненные ситуации способствуют тому, что человек по-разному фиксирует, заостряет свое внимание на болевых ощущениях - от полного игнорирования до неуправляемой паники.

Порой причина непереносимости страданий кроется не в физической боли, а в усугубляющей, повышающей ее восприимчивость психической боли. Устраните психическую составляющую боли, снизится и боль физическая.

Из логики предыдущих высказываний возникает вопрос: кому и каким образом надлежит определять боли как "невыносимые"? Достаточно ли мнения больного или требуется медицинская оценка? Сам президент Голландского Королевского Медицинского Общества Руд Хагеной (Ruud Hagenouw) признал, что "очень трудно определить эти границы, и мы постоянно находимся в процессе исследования"*(305).

И вот одно из недавних дел в голландском суде проявило именно это недоумение голландского общества относительно определения тех границ, которые разрешают эвтаназию. Амстердамский апелляционный суд осудил врача, который осуществил эвтаназию в отношении бывшего сенатора Эдварда Бронгесма, поскольку его аргументы, что больной "состарился", "страдал от боли", "устал жить", не были доказаны. В судебном заседании представители медицины признали, что сегодня, когда медицинская наука постоянно совершенствует возможности борьбы с болью, нелегко сказать, когда боли становятся невыносимыми.*(306)

В каждом конкретном случае необходимо установить, мог ли врач прийти к справедливому заключению о невыносимости страданий пациента. Учитывая субъективность критерия, врач в тех случаях, когда страдания неочевидны ни для него самого, ни для близких, ни для лиц, обеспечивающих уход за больным, должен быть в состоянии ощущать и - исходя из своего врачебного опыта - давать оценку ситуации с определенной степенью объективности.

Нельзя забывать и о том, что у больных в критических состояниях могут развиваться соматогенные и психогенные депрессии. Всякая депрессия выражается в субъективно нигилистическом прогнозе, в неверии в благоприятный исход и уже, по своей сути, может инициировать просьбы больного о его скорейшем избавлении от страданий путем умерщвления. Такая оценка безнадежности своего состояния больным, находящимся в депрессии, фактически далеко не всегда соответствующая реальному прогнозу, может иметь два негативных следствия: во-первых, сама по себе депрессия ухудшает физическое состояние больного, и, во-вторых, депрессивная самооценка больного может индуцировать врача в безнадежности излечения. Вместе с тем эти депрессии обратимы, и, соответственно, может измениться личностное отношение больного к вопросу о борьбе за сохранение его жизни. Об этом говорил и В.Г. Белинский: "Борьба есть условие жизни: жизнь умирает, когда оканчивается борьба"*(307).

Поэтому необходимо приветствовать и поощрять начинания, предпринимаемые теми врачами, которые посредством применяемых ими лечебных методов облегчают страдания больных до самого конца их настоящей жизни. Таким образом, они дают как научный, так и человеческий ответ тем, кто поддерживает эвтаназию, всегда помня, что любовь и психическая поддержка медперсонала, родственников и друзей являются незаменимыми средствами для борьбы больных со своими страданиями.

А.Н. Орлов пишет: "Врачи, игнорируя "добрую" смерть, эвтаназию, проводя интенсивную терапию, реанимацию, дают нередко возможность прожить больному день, неделю, месяц, год. Мало ли это?... Как и Г. Цадаса, я считаю, что каждый миг жизни человеку дорог".*(308)

Исчерпанность всех возможных медицинских средств

Наконец, необходимо рассмотреть критерий, когда все медицинские средства оказались исчерпанными, т.е. налицо полное отсутствие каких-либо вариантов излечения с точки зрения достижений современной традиционной медицины. Данный критерий должен определяться по объективным показателям - исчерпанности методов и средств лечения, а не по субъективному мнению врача из ряда: "Я считаю, что если примененные методы и средства результатов не дали, другие тоже не помогут".

Врачом и пациентом должны быть основательно обсуждены все альтернативные методы лечения. До тех пор, пока в распоряжении имеется еще какой-либо реально возможный альтернативный вид лечения, нельзя говорить о неизлечимости с медицинской точки зрения.

Что касается возможности изобретения в будущем нового аппарата либо открытия каких-то препаратов, способных спасти жизнь пациента, то это обстоятельство, как правило, для такого пациента уже не играет существенной роли.

Медицинской наукой и практикой выработаны понятия - устойчивое (persistent) или постоянное (permanent) вегетативное состояние, которое может служить поводом считать примененные средства и методы лечения исчерпанными и, следовательно, влечь прекращение оказания медицинской помощи. Это состояние может наблюдаться во всех возрастных группах. Бесполезность лечения тех, кто находится в постоянном вегетативном состоянии, осознана большинством медицинских специалистов*(309).

В контексте сказанного отдельные исследователи предлагают принять билль о случаях бесполезности медицинских услуг, который уже в силу своего названия устранил бы многие эмоциональные реакции на слово "эвтаназия". Такой билль должен быть коротким и иметь следующий текст: "Будет считаться незаконным лишение медицинских услуг, включая терапию по физиологическому возмещению (искусственная вентиляция легких или искусственное кормление), если, по меньшей мере, два независимых зарегистрированных медика-практика, один из которых - консультант-невропатолог, не придут к мнению, что у пациента имеются такие нарушения ЦНС, что: он не может существовать без постоянного ухода; постоянно не способен участвовать в практике человеческих взаимоотношений; продолжающееся лечение не может улучшить его состояния и, таким образом, оказывается бесполезным"*(310).

Вопрос об отключении больного от аппаратуры жизнеподдержания обсуждается с ближайшими родственниками или опекунами пациента. Этот билль недвусмысленно имеет в виду постоянное вегетативное состояние, так как термин "постоянный" не имеет иной альтернативы в толковании, как "столь длительный, сколь это может обеспечиваться путем хорошей медицинской практики.

Выдающиеся деятели медицины, юристы, философы могут подводить любое теоретическое обоснование под вопросы, связанные с эвтаназией, но последнее слово в каждом конкретном случае должно оставаться за лечащим врачом или консилиумом врачей. Они должны отвечать за выбранные действия, прежде всего перед своей совестью. И обществу должна быть небезразлична совесть людей, которым оно поручает жизнь своих членов.

Вот некоторые социологические данные, собранные весной 2004 г., на вопрос, считаете ли вы эвтаназию допустимой в Московской медицинской академии имени И.М. Сеченова, утвердительно ответили 78% выпускников. Неприемлемой эвтаназию сочли только 18% респондентов, 4% воздержались.

Перед врачом, всегда готовым прийти на помощь, все та же задача - бороться за жизнь пациента до последней минуты его жизни, пока бьется сердце пациента, или есть право в какой-то миг остановиться, понимая, что проиграл сражение с болезнью, что с определенного момента все твои профессиональные знания и усилия обречены на неудачу, что они способны только продлить агонию.

Написавший ряд интересных работ и весьма популярный как публицист академик Н.М. Амосов полагает, что "нужно доверять совести врача, так как никакие юридические законы не могут ее заменить"*(311).

Наверное, он в чем-то прав, никакие юридические законы не могут заменить совести, но и совесть, к сожалению, не может заменить юридические законы, в немалой степени по причине ее отсутствия у некоторых людей.

У каждого врача в его практике были смертельные случаи. И не всегда у хорошего врача их меньше. Казуистика, отсутствие опыта, нехватка медикаментов и плохое оборудование - не только они ведут к смерти больного. Часто просто болезнь оказывается сильнее. И в момент принятия решения у постели конкретного больного врач должен осознавать всю неоднозначность и меру ответственности принимаемого решения, каким бы оно ни было.

Как писал А. Моруа: "Завтра, как и сегодня, врач сохранит свой сан жреца, а вместе с ним и свою страшную, все возрастающую ответственность"*(312).

Но, предлагая отдать решение всех вопросов, связанных с эвтаназией, на субъективное усмотрение врача, нужно помнить, что ни одна из существующих специальностей, в том числе и врачебная, не создает иммунитета от аморальных поступков.

Кроме того, надо признать, что границы социально приемлемого поведения порой оказываются размыты относительностью нравственных критериев. Применительно к реализации права такие категории, как добро и зло, существуют не абстрактно, а конкретно в отношении каждого человека. Ведь мораль представляет собой не только форму общественного сознания, но и форму индивидуального поведения личности. В этой сфере подчас обнаруживается много случайного, частного.