Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 9. Считайтесь с неизбежным

Когда я был маленьким мальчиком, я однажды играл с ребятами начердаке старого, заброшенного деревянного дома на северо-западе Миссури.Когда я слезал с чердака, в какой-то момент я поставил ноги наподоконник, - а затем прыгнул. На указательном пальце левой руки у менябыло кольцо; и когда я прыгнул, кольцо зацепилось за шляпку гвоздя и мнеоторвало палец.Я закричал. Я был охвачен ужасом. Я был уверен, что умру. Но когдарука зажила, я ни секунду не беспокоился об этом. Что толку думать обэтом?.. Я примирился с неизбежным.Иногда я по месяцам не вспоминаю о том, что на левой руке у менятолько четыре пальца.Несколько лет назад я встретил человека, который управлял грузовымлифтом в одном из деловых зданий в центре Нью-Йорка. Я заметил, что унего не было и кисти левой руки. Я спросил, беспокоит ли его отсутствиелевой руки. Он ответил: "Нисколько, я почти не вспоминаю об этом. Я неженат и вспоминаю об этом только тогда, когда нужно вдеть нитку виголку".Поразительно, как быстро мы примиряемся почти с любой жизненнойситуацией, - если мы вынуждены это сделать. Мы приспосабливаемся к ней изабываем о ней.Я часто вспоминаю надпись на развалинах собора пятнадцатого века вАмстердаме, в Голландии. Эта надпись на фламандском языке гласит: "Этотак, Это не может быть иначе".На своем жизненном пути мы попадаем во многие неприятные ситуации,которые нельзя изменить. Они не могут быть иными. Перед нами стоитвыбор. Мы можем или принять эти ситуации как неизбежные и приспособитьсяк ним, или погубить свою жизнь, протестуя против неизбежного, и,возможно, довести себя до нервного срыва.Я приведу вам мудрый совет одного из моих самых любимых философов -Уильяма Джеймса: "Согласитесь принять то, что уже есть, - сказал он. -Примирение с тем, что уже случилось, - первый шаг к преодолениюпоследствий всякого несчастья". Элизабет Коннли убедилась в этом насвоем горьком опыте. Недавно я получил от нее следующее письмо: "В день,когда вся Америка праздновала победу наших вооруженных сил в СевернойАфрике, - говорится в письме, - я получила телеграмму из военногоминистерства: мой племянник, которого я любила больше всего на свете, -пропал без вести. Вскоре пришла другая телеграмма, извещавшая о егосмерти.Я была убита горем. До этого я была удовлетворена своей жизнью. Уменя была любимая работа. Я помогала воспитывать племянника. Онолицетворял для меня все самое прекрасное, что свойственно молодости. Ячувствовала, что мои усилия были вознаграждены сторицей!.. И вдруг этателеграмма. Для меня рухнул весь мир. Я почувствовала, что жизньпотеряла для меня смысл. Я утратила интерес к работе, забыла о своихдрузьях. Мне стало все безразлично. Я ожесточилась. Почему убит этотсамый дорогой мальчик, перед которым была открыта вся жизнь? Я не моглапримириться с этим. Мое горе настолько захватило меня, что я решила уйтис работы, скрыться от людей и провести всю оставшуюся жизнь в слезах игоре.Я наводила порядок в своем письменном столе, готовясь уйти сработы. И вдруг мне попалось письмо, о котором я давно забыла, - письмомоего убитого племянника. Он написал его мне несколько лет назад, когдаумерла моя мать. "Конечно, мы будет тосковать о ней, - говорилось вписьме, - и особенно ты. Но я знаю, что ты выдержишь это. Твоя личнаяфилософия заставит тебя держаться. Я никогда не забуду о прекрасныхмудрых истинах, которым ты учила меня. Где бы я ни был, как бы далеко мыни были друг от друга, я всегда буду помнить, что ты учила меняулыбаться и мужественно принимать все, что может случиться".Я несколько раз перечитала это письмо. Мне казалось, что он стоитрядом и говорит со мной. Казалось, он говорил мне: "Почему ты невыполняешь то, чему учила меня? Держись, что бы ни случилось. Скрывайсвои переживания, улыбайся и держись".Я снова начала работать. Я перестала раздражаться и сетовать нажизнь. Я снова и снова говорила себе: "Это произошло. Я не могу ничегоизменить. Но я могу и буду держаться, как он советовал мне". Я полностьюотдалась работе, вложив в нее все свои моральные и физические силы. Яписала письма солдатам - чьим-то сыновьям и родственникам. Я поступилана вечерние курсы для взрослых. Я хотела, чтобы у меня появились новыеинтересы и новые друзья. Мне трудно поверить, как изменилась моя жизнь.Я перестала оплакивать невозвратимое прошлое. Сейчас я каждый день живус радостью, как желал мне мой племянник. Я примирилась с жизнью. Сейчася живу более радостной и полноценной жизнью, чем когда-либо прежде".Элизабет Коннли осознала то, что все мы вынуждены понять рано илипоздно, а именно, что мы должны мириться с неизбежным и считаться с ним."Это так. Это не может быть иначе". Этот урок выучить нелегко. Об этомприходится помнить даже королям, восседающим на тронах. Покойный Георг Yвставил в рамку и повесил на стене своей библиотеки в Букингемскомдворце надпись со словами: "Научи меня не требовать невозможного и негоревать о непоправимом". Та же мысль выражена Шопенгауэром следующимобразом: "Достаточный запас смирения имеет первостепенное значение приподготовке к жизненному путешествию".Очевидно, одни только обстоятельства не делают нас ни счастливыми,ни несчастливыми. Важно, как мы реагируем на них. Именно это определяетнаши чувства.Все мы способны пережить несчастье и трагедию и одержать победу надними, если мы вынуждены это сделать. Нам может показаться, что мы неможем, но мы обладаем внутренними ресурсами поразительной силы, которыепомогут нам вынести все, если только мы их используем. Мы сильнее, чемнам кажется.Покойный Бут Таркингтон (1) всегда говорил: "Я мог бы вынести все,что может навязать мне жизнь, кроме одного: слепоты. Это единственное,что я не мог бы пережить".Однажды, когда Таркингтону было уже за шестьдесят, он взглянул наковер, лежавший на полу. Цвета расплывались. Он не мог различить узоры.Таркингтон обратился к специалисту. Пришлось узнать страшную правду: онтерял зрение. Один глаз у него почти совсем не видел: а другой долженбыл тоже выйти из строя. На него обрушилось то, чего он больше всегобоялся.И как же Таркингтон реагировал на это "самое страшное несчастье?"Чувствовал ли он: "Вот оно! Это - конец моей жизни". Ничего подобного. Ксвоему удивлению, он был вполне весел. Даже в этот момент его непокидало чувство юмора. Расплывчатые "пятна" раздражали его; они плылиперед глазами и закрывали от него окружающий мир. Однако, когда самоебольшое из этих пятен проплывало перед ним, он восклицал: "О, привет!Вот и снова дедушка пришел! Интересно, куда он направися в такоепрекрасное утро!"Разве могла судьба побороть такой дух? Ответ гласил - не могла.Когда зловещая мгла простерлась перед ним, Таркингтон сказал: "Я понял,что могу примириться с потерей зрения, как человек примиряется с многимдругим. Даже если бы я потерял все пять чувств, я бы смог продолжатьжить в своем внутреннем мире, независимо от того, знаем ли мы об этом".В надежде вернуть зрение Таркингтону пришлось вынести болеедвенадцати операций за год. И все они проводились под местнойанестезией! Возмущался ли он этим? Он понимал, что сделать этонеобходимо. Он понимал, что это неизбежно и что единственный способоблегчить свои страдания - примириться с неизбежным и вести себя сдостоинством. Он отказался от отдельной палаты в больнице и пошел туда,где были люди, которые тоже страдали от недугов. Он старался ободритьих. Подвергаясь все новым и новым операциям - понимая, что делают с егоглазами, - Таркингтон старался убедить себя в том, что ему оченьповезло. "Как прекрасно! - сказал он. - Как прекрасно, что наукаовладела теперь таким мастерством, что может оперировать такой сложноустроенный орган, как человеческий глаз!"Заурядный человек заболел бы нервным расстройством, если бы емупришлось пережить слепоту и более двенадцати операций. Но Таркингтонсказал: "Я бы не согласился променять то, что я пережил, на болеесчастливые события". Это научило его умению мириться с неизбежным.Оказалось, что в жизни ничего не было свыше его сил. Таркингтон понялто, что открыл Джон Мильтон: "Несчастье заключается не в слепоте, а внеспособности переносить слепоту".Маргарита Фуллер, знаменитая феминистка из Новой Англии (21,однажды высказала свое кредо: "Я приемлю Вселенную!"Когда старый брюзга Томас Карлейль услышал эти слова в Англии, онпробурчал: "Ей-богу, так для нее лучше!" И в самом деле, ей-богу, вам имне лучше тоже примиряться с неизбежным! ------------------------------------------------------------------------(1) Таркингтон, Бут (1862 - 1946) - известный американский писатель. -Прим.ред.(2) Новая Англия - объединенное название группы штатов США Мэн,Нью-Гэмпшир, Вермонт, Массачусетс, Род-Айленд, Коннектикут. - Прим.ред. Если мы будем возмущаться, протестовать и ожесточаться, мы неизменим неизбежное; но мы изменим себя. Я это знаю. Я уже пробовал.Однажды я отказался примириться с неизбежной ситуацией, котораявозникла передо мной. Я вел себя очень глупо, нервничал и возмущался.Мои бессонные ночи превратились в кошмары. И я навлек на себя все то,чего не желал. Наконец, после целого года душевных мук я вынужден былпримириться с тем, что, как я знал с самого начала, я не мог изменить".Много лет назад мне следовало бы воскликнуть вместе со старымУолтом Уитменом: "Как мне устоять против ночи, бурь, голода,осмеяния, случайностей, отказов, как мне статьспокойным, как деревья и животные". Я двенадцать лет работал на ферме со скотом; однако я никогда незамечал, чтобы у джерсийской коровы повышалась температура от того, чтона пастбище выгорела трава из-за отсутствия дождей, или от того, что шелмокрый снег и свирепствовал холод. Корова не переживала из-за того, чтоее возлюбленный уделял слишком много внимания другой телке. Животныеспокойно переносят ночи, бури и голод; поэтому у них никогда не бываетни нервных срывов, ни язв желудка, и они никогда не сходят с ума.Вы думаете, я выступаю за то, что нам надо просто смириться совсеми превратностями судьбы, встречающимися на нашем пути? Ни в коемслучае! Это настоящий фатализм. Пока есть возможность изменить ситуациюв свою пользу, давайте бороться. Но когда здравый смысл говорит нам, чтомы столкнулись с чем-то, что останется таким, как оно есть, и не можетбыть иным, - тогда ради сохранения здорового рассудка не заглядывайтевперед и не оглядывайтесь и не скорбите о том, чего нет.Покойный Хокс, который был деканом Колумбийского университета,сказал мне, что он выбрал одно из стихотворений "Матушки Гусыни" (1) каксвой девиз: От каждого недуга в этом миреЛекарство есть иль вовсе нет спасенья.Ты отыскать старайся то лекарство,А если нет его, не мучь себя напрасно. Во время работы над этой книгой я беседовал с многими виднымиделовыми людьми Америки; на меня произвело глубокое впечатление тообстоятельство, что они считались с неизбежным, и в их жизниудивительным образом не было беспокойства. Если бы они не обладали этойспособностью, они бы не вынесли напряжение, связанное с ихдеятельностью. Вот несколько примеров, о которых я хочу рассказать.Дж. С. Пенни, основатель одноименной фирмы, владеющей сетьюмагазинов по всей стране, сказал мне: "Я бы не беспокоился, если бы дажепотерял все свои деньги до последнего цента, ведь беспокойство ничем непоможет. Я обычно делаю все, что в моих силах, а какие будут результаты- одному богу известно".Генри Форд сказал мне примерно то же самое: "Когда я не могууправлять событиями, - сказал он, - я предоставляю им самим управлятьсобой".Когда я спросил К. Т. Келлера, президента корпорации "Крайслер",как он избегает беспокойства, он ответил: "Когда я оказываюсь в труднойситуации, то, если могу, я делаю все, что в моих силах. Если же я не ------------------------------------------------------------------------(1) Имеется в виду сборник английских народных стихов для детей"Стихотворения Матушки Гусыни". - Прим.ред. могу ничего сделать, я просто забываю об этом. Я никогда не беспокоюсь обудущем. Ведь я знаю, что ни один человек, живущий на земле, не можетпредвидеть, что произойдет в будущем. Существует так много сил, которыебудут влиять на будущее! Никто не может сказать, что управляет этимисилами. Никто не может их понять. Тогда зачем беспокоиться о них?" К. Т.Келлер был бы смущен, если бы его назвали философом. Он - просто хорошийбизнесмен. Однако он применяет в жизни ту же философию, которуюпроповедовал Эпиктет в Риме девятнадцать веков назад. "Существует толькоодин путь к счастью, - поучал Эпиктет римлян, - для этого следуетперестать беспокоиться о вещах, которые не подчинены нашей воле".Сара Бернар, которую называли "божественной Сарой", обладалапоразительной способностью примиряться с неизбежным. В течение полувекаона блистала на лучших сценах мира. На четырех континентах ее считаликоролевой театра. Она была самой любимой актрисой на земле, а затем,когда ей был семьдесят один год и она потеряла все свои деньги, ее врач,профессор Поцци из Парижа, сказал, что ей необходимо ампутировать ногу.Однажды, когда она совершала плавание через Атлантический океан, она вовремя шторма упала на палубе и сильно повредила ногу. В результатеразвился флебит. Нога стала отекать. Боль сделалась настольконестерпимой, что врач был вынужден настаивать на ампутации ноги. Онбоялся сказать вспыльчивой, экспансивной "божественной Саре", чтотребуется сделать. Он был уверен, что эта страшная новость вызовет взрывистерии. Но он ошибся. Сара с минуту смотрела на него, а затем спокойносказала: "Если так надо, значит, так надо". Это была судьба.Когда Сару увозили в кресле-каталке в операционную, рядом стоял еесын и плакал. Она весело помахала ему рукой и бодро сказала: "Не уходи.Я скоро вернусь".На пути в операционную она продекламировала сцену из пьесы, вкоторой когда-то играла. Кто-то спросил ее, сделала ли она это, чтобыподбодрить себя. Она ответила: "Нет, я хотела подбодрить врачей исестер. Я знала, что для них это большое напряжение".Поправившись после операции, Сара Бернар отправилась в кругосветноетурне и восхищала публику еще семь лет."Когда мы перестаем бороться с неизбежным, - писала Элси Мак Кормикв статье, опубликованной в журнале "Ридерс дайджест", - мы освобождаемэнергию, которая позволяет нам обогащать нашу жизнь".Ни один из живущих на земле не обладает достаточнойэмоциональностью и энергией, чтобы бороться с неизбежным и одновременносоздавать новую жизнь. Необходимо выбрать одно или другое. Вы можетелибо пригнуться под натиском неизбежных снежных бурь, обрушиваемых навас жизнью, или же вы будете сопротивляться им и сломаетесь!Я наблюдал это на своей ферме в Миссури. Я посадил около двадцатидеревьев. Вначале они росли поразительно быстро. Затем во время снежнойбури каждая веточка покрылась толстым слоем льда. Вместо того, чтобыплавно изогнуться под тяжестью, эти деревья гордо сопротивлялись и вконце концов сломались, не выдержав тяжелого груза. В результатепришлось их уничтожить. Они не овладели мудростью северных лесов. Япропутешествовал сотни миль по вечнозеленым лесам Канады, однако я ниразу не видел ель или сосну, сломавшуюся от мокрого снега или льда. Этивечнозеленые леса знают, как надо пригнуться, как склонить свои ветки,как примириться с неизбежным.Мастера джиу-джитсу учат своих учеников "сгибаться, как ива, а несопротивляться, как дуб".Как вы думаете, почему автомобильные покрышки выдерживают так многоударов и не разрушаются? Вначале выпускались покрышки, которыесопротивлялись ударам дороги. Вскоре они были разорваны в лоскутья.Затем стали изготавливать покрышки, которые поглощали удары дороги.Такая покрышка могла это "перенести". Мы с вами проживем на свете дольшеи спокойнее, если научимся поглощать удары и толчки на скалистой дорогежизни.Что же произойдет с вами и со мной, если мы будем сопротивлятьсяударам жизни вместо того, чтобы их поглощать? Что же произойдет, если мыоткажемся "сгибаться, как ива" и будем упорно "сопротивляться, как дуб".Ответ очень прост. Мы создадим ряд внутренних конфликтов. Мы будемобеспокоены, напряжены, взвинчены, наши нервы будут расшатаны.Если мы зайдем еще дальше и отвергнем жестокую действительность,окружающую нас, уйдя в вымышленный мир, созданный нашим воображением, мыстанем сумасшедшими.Во время войны миллионы испуганных солдат должны были илипримириться с неизбежным, или заболеть нервным расстройством. Япроиллюстрирую это на примере Уильяма Х. Касселиуса. Его рассказ наодном из занятий на моих курсах в Нью-Йорке был удостоен премии. Вот чтоон рассказал:"Вскоре после моего поступления на службу в береговую охрану меняпослали в одно из самых опасных мест на берегу Атлантического океана.Меня назначили инспектором по взрывчатым веществам. Можете себепредставить! Именно меня!Продавец кондитерских изделий становится инспектором по взрывчатымвеществам! Довольно и мысли о том, что придется стоять на тысячах тоннтротила, чтобы кровь заледенела в жилах продавца кондитерских изделий.На обучение мне дали только два дня; и то, что я узнал, повергло меняеще в больший ужас. Я никогда не забуду свое первое задание. В темный,холодный, туманный день мне был дан приказ отправиться на открытый пирсКейвен-Пойнт в Бейонне, штат Нью-Джерси.Мне был поручен трюм N5 на моем корабле. Я должен был работать вэтом трюме с пятью портовыми грузчиками. У них были крепкие спины, ноони ничего не знали о взрывчатых веществах. Они грузили сверхмощныефугасные бомбы, каждая из которых содержала тонну тротила - этого былодостаточно, чтобы взорвать этот старый корабль и отправить нас всех кпраотцам. Эти бомбы опускались с помощью двух тросов. Я продолжалповторять сам себе: "А вдруг один из тросов соскользнет или порвется?" Обоже! Как я был испуган! Меня бросило в дрожь. Во рту было сухо. У меняподгибались колени. Сердце чуть не выскочило из груди. Но я не могникуда убежать. Это было бы дезертирством. Я был бы опозорен, и были быопозорены мои родители. Возможно, меня бы расстреляли как дезертира. Яне мог убежать. Я был вынужден остаться. Я продолжал смотреть, какгрузчики небрежно обращались с этими бомбами. Корабль в любой момент могвзорваться. Прошло около часа этого ужаса, от которого по всему моемутелу распространялся холод. Наконец, я призвал к себе на помощь здравыйсмысл. Я себя как следует отчитал. Я сказал себе: "Допустим, тебявзорвут? Ну и что же? Какая разница? Это будет легкий способ умереть.Гораздо лучше, чем умереть от рака. Не будь дураком. Все равно ты же небудешь жить вечно! Ты должен выполнить это задание - иначе тебярасстреляют. Неизвестно, что лучше".Я так говорил сам с собой в течение нескольких часов и почувствовалоблегчение. Наконец, я преодолел свое беспокойство и страхи, заставивсебя примириться с неизбежной ситуацией.Я никогда не забуду этот урок. И сейчас каждый раз, когда я склоненбеспокоиться из-за чего-то, что я не в состояниии изменить, я пожимаюплечами и говорю: "Забудь об этом". И представьте себе, это срабатывает- даже для продавца кондитерских изделий". Ура! Да здравствует бравыйпродавец кондитерских изделий!Кроме распятия Христа, самой знаменитой и трагической сценой смертиво всей истории человечества считается смерть Сократа. Даже через десятьтысяч веков люди будут с восхищением читать трогательное описание егосмерти, сделанное Платоном, - это одно из самых волнующих и прекрасныхпроизведений мировой литературы. Некоторые граждане Афин, завидовавшиестарому босоногому Сократу, выдвинули против него ложные обвинения. Егосудили и приговорили к смерти. Тюремщик, дружелюбно относившийся кСократу, давая чашу с ядом, сказал: "Старайся легко принять то, чтонеизбежно". Сократ так и поступил. Он встретил смерть с почтибожественным спокойствием и достоинством."Старайся легко принять то, что неизбежно". Эти слова были сказаныза 399 лет до нашей эры. Но наш старый, вечно встревоженный мирнуждается в этих словах сейчас больше, чем когда-либо прежде:"Старайтесь легко принять то, что неизбежно".Чтобы одолеть привычку беспокоиться, прежде чем она одолеет вас,выполняйте правило четвертое:Считайтесь с неизбежным.

Глава 10. Не давайте себе увязнуть в неприятностях. Вовремя подавайте команду: "остановись".

Хотелось бы вам знать, как делаются деньги на Уолл-стрите? Полагаю,что этого хотелось бы миллионам людей - и если бы я знал ответ, этакнига стоила бы десятки тысяч долларов. Есть, однако, одна хорошая идея,которую используют многие финансисты. Вот, что рассказал об этомРобартсон, советник биржи по вкладам:Я приехал в Нью-Йорк, имея 20 тысяч долларов, которые мне далидрузья для игры на бирже. Я думал, что знаю все приводные ремни этогомеханизма. Но я потерял все до последнего цента. Правда, были и удачныеставки, но в конце концов я потерял все. Я не переживал бы так тяжело,если бы это были мои деньги. Но я чувствовал себя ужасно, так какпотерял деньги своих друзей, хотя они были богаты и могли это пережить.Я боялся встречи с ними после того что случилось, однако, к моемуудивлению, они легко отнеслись к потере и не утратили своего оптимизма.Я играл по принципу "выиграл - проиграл", полагаясь в основном наудачу и на мнение других людей. Как сказал Х. Филижс: "Я играл на биржесвоим ухом". Я стал обдумывать ситуацию и решил, что прежде, чемвернуться на биржу снова я разберусь во всем до конца. Мне удалосьпознакокомиться с самым удачливым игроком В. Кастлсом. Я рассчитывал,что многое узнаю от него, так как у него была репутация человека,который с успехом играет на бирже в течение многих лет, а такое небывает просто удачей. Он задал мне несколько вопросов о том как я велсвои операции, а затем сообщил мне то, что я считаю самым важнымпринципом в финансовом предприятии.Он сказал:"Для каждой финансовой операции я предусматриваю момент, когдаподаю себе команду "остановись". Это значит, когда курс акций падает на5% от стоимости, они автоматически продаются. Потери ограничиваютсяпятью пунктами.Если же ваша сделка оказалась хорошо продуманной, вы можетевыиграть - 10, 15 или 50 пунктов. Следовательно, ограничивая потерипятью пунктами, вы можете ошибиться в половине сделок и все равнозаработаете много денег."Я последовал немедленно его совету и следую ему до сих пор, чтопозволило мне и моим клиентам заработать тысячи долларов. Некотороевремя спустя я понял, что принцип "остановиться вовремя" можетиспользоваться не только на бирже. Я стал применять этот подход и кдругим проблемам.Например, у меня были установлены дни, когда мы завтракали вместе сдругом. Но он часто и намного опаздывал.Наконец я сказал ему: "Я жду тебя ровно 10 минут. Если тызадержишься больше этого хоть на минуту, я выбрасываю завтрак в реку иухожу".Как бы мне хотелось, чтобы в молодые годы я умел сдерживать своенетерпение, раздражение, умственное и эмоциональное напряжение! Почему уменя не хватает здравого смысла трезво оценить каждую ситуацию,грозившую вывести меня из состояния душевного равновесия, почему я неговорил себе:"Дейл Карнеги, зачем волноваться из-за пустяков?""Почему в самом деле?"Однако я должен отдать себе должное, похвалив за небольшой здравыйсмысл, проявленный хоть однажды.Это было в серьезный момент моей жизни - в момент кризиса, когдамои мечты, мои планы на будущее и труд многих лет рухнули, как карточныйдомик. Дело было так. Когда мне было тридцать лет с небольшим, я решилпосвятить свою жизнь созданию романов. Я собирался стать вторым ФрэнкомНоррисом, или Джеком Лондоном, или Томасом Гарди. Мое решение статьписателем было столь серьезным, что я провел два года в Европе. Там ямог прожить дешево на доллары, так как после первой мировой войныпостоянно происходили денежные реформы и безудержно печатались деньги. Япровел там два года, работая над главным произведением своей жизни. Яназвал его "Снежная буря". Название оказалось подходящим, посколькуиздатели приняли мое творение с таким ледяным холодом, какой можетвызвать лишь снежная буря, обрушивающаяся на равнины Дакоты. Когда мойлитературный агент сообщил мне, что мое произведение никуда не годится ичто у меня нет писательского дара, сердце у меня чуть не остановилось. Явышел из его конторы, как в тумане. Я был в таком состоянии, словно онменя ударил дубинкой по голове. Я остолбенел. Однако я понял, чтооказался на пересечении жизненных дорог и должен принять чрезвычайноважное решение. Что же я должен делать? Какой путь мне следует избрать?Прошли недели, прежде чем я вышел из состояния оцепенения. В то время яи понятия не имел, что можно установить "ограничитель" на своебеспокойство. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что что сделал именноэто. Я поставил крест на тех двух годах, когда я выбивался из последнихсил, чтобы написать этот роман, и правильно оценил это как благородныйэксперимент, а затем принял решение изменить свою жизнь. Я снова сталпреподавать на курсах для взрослых, а в свободное время - писатьбиографии знаменитых людей и книги познавательного характера, наподобиетой, которую вы сейчас читаете.Чувствую ли я радость в душе от того, что принял такое решение?Радость в душе? Каждый раз, когда я думаю об этом сейчас, мне хочетсятанцевать на улице от радости! Честно могу сказать, что с тех самых поря ни одного дня и ни одного часа не жалел о том, что не стал вторымТомасом Гарди.100 лет назад, однажды ночью, под крик совы в лесу, Генри Гороопустил гусиное перо в чернильницу и записал в дневнике: "Стоимостьжизни такова, какой кусок жизни я готов за нее отдать немедленно илипостепенно".Другими словами, мы - дураки, когда плптим за какую-либо вещьбольше, чем она обходится для нашей жизни.Но именно так поступили Гилберт и Салливан. Они умели сочинятьвеселые стихи и веселую музыку. Но у них совершенно отсутствоваласпособность вносить веселье в собственную жизнь. Они создали прелестныеоперетты, восхищавшие весь мир: "Терпение", "Детский передник","Микадо". Но они не могли управлять своими характерами. Они омрачалисвою жизнь из-за пустяков, например, из-за стоимости ковра! Салливанзаказал уовер для театра, который они купили. Когда Герберт увидел счет,он был вне себя от гнева. Они подали друг на друга в суд и никогда вжизни не сказали друг другу ни одного слова. Когда Салливан сочинялмузыку для их нового совместного произведения, он посылал ее Гилберту попочте, а а Гилберт, написав слова, возвращал бандероль по почтеСалливану. Однажды их обоих вызвали в театре на бис. Они встали напротивоположных сторонах сцены и раскланивались с публикой в глядя вразных направлениях, так, чтобы не видеть друг друга. у них не хваталоздравого смысла поставить "ограничители" на свои обиды, как сделалЛинкольн.Донажды, во время Гражданской войны, когда друзья Линкольнаклеймили позором его злейших врагов, он сказал: "У вас гораздо большеличной неприязни к моим врагам, чем у меня. Возможно, у меня ее слишкоммало, но я никогда не считал, что она себя оправдывает. У человека нетвремени на того, чтобы полжизни тратить на споры. Если кто-то из моихврагов перестанет выступать против меня, я никогда не стану попрекатьего прошлым".Очень жаль, что моя старая тетя Эдит не обладала всепрощениемЛинкольна. Лна и дядя Фрэнк жили на заложенной ферме, земля заросласорняками, была неплодородной, на участке было много канав. Тете и дядеприходилось нелегко, они вынуждены были экономить каждый цент. Но тетяЭдит любила покупать занавески и другие вещи, чтобы немного украсить ихубогий дом. Она покупала эти небольшие предметы роскоши в магазинетканей, принадлежавшем Дэну Эверсолу в Мэривилле, штат Миссури. ДядюФрэнка беспокоили их долги. У него как у фермера был страх передрастущими счетами и он по секрету попросил Дэна Эверсола не продаватьбольше его жене в кредит. Узнав об этом, она была вне себя. И онапродолжала выходить из себя по этому поводу в течение почти пятидесятилет после того, как это случилось. Я слышал, как она рассказывала этуисторию не один, а много раз. Когда я видел ее в последний раз, ей былоуже около восьмидесяти лет. Я сказал ей: "Тетя Эдит, дядя Фрэнк поступилнехорошо, унизив вас, но не кажется ли вам, что жаловаться на это втечение почти полувека после того, как это произошло, гораздо хуже, чемего поступок?" (Но мои слова не подействовали. С таким же успехом я могобращаться к Луне).Тетя Эдит дорого заплатила за свое раздражение и злопамятность. Онапотеряла душевное спокойствие.Когда Б. Франклину было 7 лет, он сделал ошибку, о которой помнил70 лет. Тогда ему безумно хотелось иметь свисток. Он зашел в магазинигрушек и выложил все свои деньги на прилавок, попросил свисток, даже непоинтересовавшись ценой."Когда я пришел домой, - писал он своему другу 10 лет спустя, - ястал расхаживать по своему дому и свистеть, очень довольный своейпокупкой. Но когда старшие братья и сестры узнали, что я заплатил засвисток гораздо больше, чем он стоил, они подняли меня на смех. Я отдосады заплакал".Годы спустя, когда Франклин стал всемирно известным и был посломСША во Франции, он еще помнил этот случай."Когда я стал взрослым, - рассказывал Франклин, - и увидел поступкилюдей, то понял, что много, очень много людей платят слишком дорого заприобретение свистка. Короче говоря, что большая часть несчастийчеловечества обусловлена неправильной оценкой ценности вещей, тем, чтоони слишком дорого платят за свисток".Как написано в британской энциклопедии, Лев Толстой последние 20лет жизни был самым почитаемым человеком в мире:С 1890 по 1910 год нескончаемый поток почитателей совершилполомничество в ясную поляну, чтобы взглянув на его лицо, услышать звукего голоса, дотронуться до его одежды. Каждое слово, которое онпроизносил, записывалось. Но что касаеться жизни, - обычной жизни -здесь Толстой проявлял меньше здравого смысла в свои 70 лет, чемФранклин в 7 лет! У него вообще не было здравого смысла. Вот, что я имеюв виду.Толстой женился на девушке, которую очень любил, они были счастливытак, что вставали на колени и просили у бога, чтобы он продлил, какможно дольше, их неземное блаженство. Но Софья Андреевна была по натуреочень ревнивой. Она переодевалась крестьянкой и следила за каждым шагоммужа, даже во время прогулок в лесу. У них вспыхивали ужасные ссоры. Онастала ревновать его даже к собственным детям. Однажды схватила ружье ипрострелила фотографию своей собственной дочери. Она каталась по полу сбутылкой опиума около рта и грозилась совершить самоубийство, в то времякак дети, забившись в угол, кричали от страха.А что делал Толстой? Я не виню его за это - он ломал мебель, он былдостаточно раздражен? Но он делал хуже. Он вел личный дневник. Дневник,в котором все вину возложил на жену. Это был его "свисток"! Он хотел,чтобы грядущие поколения оправдали его и возложили всю вину на его жену.А что делала жена в ответ на это? Она, конечно, вырывала страницыиз дневника и сжигала их. Она начала вести свой дневник, где считала егонегодяем, Софья Андреевна написала даже роман "Кто виноват?", в которомпредставляла своего мужа дьяволом, а себя - святой. И что в результате?Почему эти два человека превратили свой дом в то, что Толстой называл"сумасшедшим домом"?Очевидно, было несколько причин. Одной из них было жгучее желаниепроизвести впечатление на окружающих. Да, мы те потомки, о чьем мненииони беспокоились! А много ли мы задумываемся о том, кто из них виноват?Нет, у нас достаточно своих проблем, чтобы тратить время, думая отолстом. Вот цена, которую эти два несчастных человека заплатили засвисток! 50 лет жизни в аду - только потому, что ни у одного из них ненашлось здравого смысла сказать: "Остановись!" Ни один из них не сказал:"пора немедленно остановиться. Мы растратим жизнь. Сейчас же скажем: -довольно."Я твердо верю, что знание реальной меры вещей, является величайшимсекретом обретения спокойствия. И я уверен, что мы можем избавиться от50% огорчений, если однажды установим для себя золотое правилоопределять, какие вещи представляют для нас жизненную ценность. Итак, чтобы изжить привычку к чувству беспокойства прежде, чем онаполомает вас, возьмите на вооружение пятое правило:Вовремя остановитесь и задайте себе три вопроса: 1. Насколько действительно важна вещь, о которой вы беспокоитесь?2. В какой момент должен я сказать "остановись!" В отношении дела,вызывающего беспокойство, и поставить точку?3. Сколько я плачу за этот "свисток"? Не заплатил ли я ужебольше, чем он того стоит!?

Глава 11. Не пытайтесь "пилить опилки"

Когда я пишу эту фразу, я могу выглянуть из окна и увидеть следыдинозавра в моем саду - следы динозавра, отпечатавшегося в глине икамне. Я купил эти следы в музее Пибоди Йельского университета; у меняесть письмо от хранителя музея, и в нем говорится, что эти следы былисделаны сто восемьдесят миллионов лет назад. Даже самому круглому идиотуне пришло бы в голову пытаться вернуться на сто восемьдесят миллионовлет назад, чтобы изменить эти следы.Однако это было бы не более глупо, чем испытывать беспокойство поповоду того, что мы не можем вернуться обратно и изменить то, чтопроизошло сто восемьдесят секунд назад, - а многие из нас именно так ипоступают. В самом деле, мы можем стремиться как-то изменить результатытого, что случилось сто восемьдесят секунд назад, но, по всейвероятности, мы вряд ли в состоянии изменить то событие, которое тогдапроизошло.Существует лишь один способ в этом мире извлекать пользу изпрошлого - он заключается в спокойном анализе наших прошлых ошибок,чтобы никогда не повторять их в будущем, а затем следует полностьюзабыть о них.Я убедился в том, что это действительно правильно. Но всегда ли уменя хватало мужества и ума осуществялть это на практике? Чтобы ответитьна этот вопрос, позвольте мне рассказать вам об одном фантастическомслучае, который произошел со мной много лет назад. Случиось так, чтоболее трехсот тысяч долларов, которые были у меня в руках, оказалисьвыброшенными на ветер, и я не получил ни цента дохода. Дело было так: ярешил организовать широкомасштабное предприятие в области обучениявзрослых, открыл филиалы в различных городах страны и не жалел денег нанакладные расходы и рекламные объявления. Я был настолько занятпреподаванием на курсах, что у меня не было ни времени, ни желаниязаниматься финансовыми вопросами. Я был слишком наивен и не понимал, чтомне требовался умный и проницательный управляющий, который руководил бымоими расходами.Наконец, примерно год спустя, я обнаружил отрезвляющую ипоразительную правду. Я понял, что наш огромный денежный вклад ворганизацию курсов не принес ни одного цента дохода. Узнав об этом, мнеследовало сделать две вещи. Во-первых, мне следовало иметь здравый смыслпоступить так, как поступил Джордж Вашингтон Карвер, негритянскийученый, потерявший сорок тысяч долларов, когда банк, где находился еговклад, обанкротился. Это были сбережения всей его жизни. Когда кто-тоспросил его, знает ли он о своем полном разорении, он ответил: "Да, яслышал об этом". Затем он спокойно продолжал читать лекцию. Он полностьювытеснил эту потерю из своей памяти и никогда больше не упоминал о ней.Во-вторых, мне следовало бы сделать следующее: я должен былпроанализировать свои ошибки и извлечь из них урок на всю жизнь.Говоря откровенно, я не сделал ни того, ни другого. Вместо этого яизмучил себя беспокойством. Месяцами я находился в удрученном состоянии.Я потерял сон и похудел. Вместо того, чтобы извлечь урок из этойогромной ошибки, я снова затеял то же самое и опять потерпел фиаско,только меньшего масштаба!Неприятно признаваться во всей этой глупости; но я понял много летназад, что "легче научить двадцать человек тому, что следует делать, чемсамому стать одним из двадцати, воспринявших мои поучения".Очень жаль, что мне не довелось учиться в школе имени ДжорджаВашингтона в Нью-Йорке в классе мистера Брэндуайна, того самого учителя,у которого обучался Аллен Сондерс.Мистер Сондерс рассказал мне, что преподаватель курса гигиенымистер Брэндуайн дал ему один из самых ценных уроков в его жизни. "Я былеще подростком, вспоминал Аллен Сондерс, рассказывая о себе, - но я ужетогда имел склонность беспокоиться по всякому поводу. Я обычно нервничали переживал из-за сделанных мною ошибок. Когда я сдавал на проверкуписьменную экзаменационную работу, я не спал всю ночь и грыз ногти отстраха, что провалюсь. Я постоянно переживал по поводу того, что сделалв прошлом, и сетовал, почему

Последнее изменение этой страницы: 2016-06-10

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...