Психология мотивации в структуре психологического знания

Как известно, научная психология начиналась в конце XIX века с исследования познавательных процессов и сознания: ощущений, восприятия, внимания, памяти. В начале XX века в перечне изучаемых проблем появились мышление, воля и эмоции. Еще позже, к концу 1930-х гг., появилась психология личности, которая сейчас развивается намного более быстрыми темпами, чем все остальные разделы психологии вместе взятые.

Психология мотивации развивалась в мировой психологии очень неравномерно, в отличие и от психологии познавательных процессов и психологии личности. Она сначала существовала в виде отдельных исследований, которые не сразу сформировались в более или менее целостную область. Фактически психология мотивации развивалась первое время как часть психологии личности. В 1930-1950-е годы было вообще невозможно отделить психологию мотивации от психологии личности: основная суть личности виделась в ее мотивационном ядре и, наоборот, психология мотивации фактически сводилась к универсальным базовым потребностям, которые образуют основу личности, к тому, что вообще движет человеком, какие у человека главные мотивы или движущие силы. При этом очень мало и не систематично исследовали вопрос о том, как эти глобальные движущие силы преломляются в регуляции конкретной деятельности, конкретных действий.

В 1960—1970-е годы психология мотивации изменилась очень резко; она отделилась от психологии личности и сблизилась, скорее, с когнитивной психологией, которая переживала тогда свой расцвет. В первой половине XX века на первом месте стоял вопрос о том, что же все-таки движет человеком: либидо, как утверждал Фрейд, стремление к преодолению сложностей и превосходству, как говорил Адлер, или биологические инстинкты, как говорили этологи и зоопсихологи. После II мировой войны эти споры резко отошли на задний план.

Большую роль в этом сыграл принцип, который ввел в конце 1930-х — начале 1940-х годов один из ярчайших психологов XX столетия Гордон Олпорт. Он ввел принцип, который назвал принципом функциональной автономии мотивов (см. Олпорт, 2002, с.302-329). Этот принцип заключается в том, что в процессе развития человека одни мотивы порождают другие мотивы, от более старых, древних отпочковываются новые, и эти новые мотивы становятся полностью функционально автономны от старых, то есть старые на них уже больше не влияют. Это значит, что уже неважно, из какого корня все выросло, когда человек стал взрослым и у него уже сформировалась система мотивов зрелой личности; неважно, было ли в самом начале либидо или стремление к смыслу. Главное — какая структура мотивов имеет место сейчас. Фокус внимания с генетического аспекта рассмотрения сместился на то, каким образом мотивы функционируют сейчас, как они влияют на поведение, как они сами трансформируются в нем и как они осуществляют свое мотивирующее действие. Изменилась сама проблематика. Если раньше основной задачей была классификация и диагностика того, какие у человека потребности, то уже в 1960—1970-е годы фокус внимания сместился на конкретные детальные механизмы трансформаций этих потребностей в ходе деятельности.

Поэтому психология мотивации стала сливаться с психологией познавательных процессов: ведь в поведении мотивы смешиваются с представлениями, со смыслами, с условными связями, с привычками, с эмоциональными переживаниями. Фактически психологические структуры и процессы чисто мотивационной природы, такие как желания, стремления, хотения, не вычленимы из множества когнитивных механизмов, которые управляют, направляют, трансформируют, связывают между собой и т. д. На первый план стали выступать связи между различными элементами мотивационной системы. Вообще мотивация — это не прямолинейный процесс по схеме «щелк − зажужжало» (Чалдини, 1998), это очень сложная система процессов, в которой можно выделить довольно разные элементы и связи между ними. И важны главным образом не столько элементы, сколько связи. Один из крупнейших европейских психологов, работавших в 1950—1980-е годы, Жозеф Нюттен, автор одной из сильных на сегодняшний день школ в области психологии мотивации, привел очень простой пример: студент может хорошо учится и получать хорошие оценки для того, чтобы его родители были им довольны, но может и наоборот, стараться, чтобы его родители были довольны, ради того, чтобы они дали ему возможность учиться (Nuttin, 1984, p.71). По-разному переставив два элемента, получаем две совершенно разных структуры. Мотивация, таким образом, — это не просто набор элементов, но и очень сложные системные взаимосвязи этих элементов.

На судьбу психологии мотивации повлияли и более глобальные процессы, происходившие с научной психологией в последней трети XX века. Изначально психология, философия и наука вообще начали возникать как системы конкурирующих учений. Возникают разные теории, дальше начинает разворачиваться естествоиспытательская работа, люди начинают познавательную деятельность, по мере которой возникает все больше конкретных знаний, сведений, с которыми приходится считаться представителям всех теорий. В результате возникает общее поле, частично общий язык. В науке сохраняется и много своеобразного, идущего от индивидуальности конкретного ученого, вокруг крупных ученых формируются школы, и в каждой школе есть свой язык, своя терминология, своя специфика, но, тем не менее, возникает язык общения между школами и общее поле все растет и растет. А дальше начинают нарабатываться все более сложные и совершенные методы, увеличивается массив данных, общее поле и язык становятся все более глобальными. Сегодня в области естествознания научные школы представляют собой не столько конкурирующие объяснения реальности, сколько определенные центры обучения, воспроизводства специалистов. Научные центры, коллективы, конечно, разрабатывают свои теории, но та сфера, в которой эти теории предлагают какие-то взаимоисключающие альтернативные объяснения, гораздо меньше, чем та сфера достоверного знания, о котором физики или биологи всех стран говорят на одном языке.

Психология — наука молодая, она этот путь еще не прошла полностью, поэтому расцвет целого ряда альтернативных теорий, который мы наблюдаем в середине XX века, отчасти напоминает Милетскую школу, с которой в античности начиналась философия и наука вообще. Однако уже к 1970-м годам начинается превращение психологи личности и мотивации из набора разрозненных школ, спорящих между собой, в общую научную индустрию. Возникает общий язык, методы, исследования и стремление к интеграции. Уже в 1960-е годы появились попытки интегрировать, соединить разные, раньше непримиримо друг к другу относившиеся школы, подходы к мотивации: пробовали соединять и бихевиоризм с психоанализом, и психоанализ с теорией информации, и многое другое. В 1970—1980-е годы мотивация стала предметом интенсивнейших экспериментальных исследований, в результате чего она стала терять свои собственные границы. Сейчас стоит вопрос, существует ли мотивация как отдельная область общей психологии; у меня есть в этом серьезные сомнения. Тем не менее, мотивационные структуры и процессы, являющиеся предметом психологического анализа, безусловно, существуют.