Правовые формы земельных отношений

Документальные материалы, отражающие экономическую жизнь Древнего Египта в первые два тысячелетия существования его государственности, дают лишь отрывочные и весьма скудные сведения о том, как осуществлялось в этой стране правовое ре­гулирование имущественных отношений. Основная масса дошед­ших до нас древнеегипетских правовых узаконений и судебных решений, касавшихся имущественных отношений, а также до­кументов, оформлявших вещные права и сделки, относится к пер­вому тысячелетию до н.э. При этом большая их часть приходится на период правления в Египте династии Птолемеев.

Тексты надписей, относящихся к эпохе «Старого царства», по­казывают, что значительное количество земельных угодий нахо­дилось в распоряжении царей, сановников и храмов. Но основ­ную массу землевладельцев составляли простые египтяне, сами обрабатывавшие свои поля.

На характер правового регулирования земельных отношений в Древнем Египте большое влияние оказывала зависимость еги­петского земледелия от разливов Нила. Уровень воды в реке еже­годно варьировался: соответственно менялись размеры и каче­ство засеваемых зерновыми культурами полей. Это не могло не порождать частых и многочисленных споров между землевла­дельцами. Но очевидно, что царское законодательство не могло стать в этих условиях сколько-нибудь эффективным инструмен­том их урегулирования: наиболее подходящим средством упоря­дочения земельных отношений неизбежно становились в данном случае обычаи и местные общинные объединения. В оттоман­ском Египте, отмечает Кристофер Аир, вследствие зависимости земледелия от наводнений нормой был «коммунальный стиль зе­мельного держания»¹. О социальной организации простых земле­владельцев в Древнем Египте почти не сохранилось сведений, но можно предположить, что в древности в этой стране действовал такой же способ регулирования земельных отношений, какой су­ществовал в Средние века, то есть опирающийся на местные обы­чаи и общинные объединения.

Должностные лица государственного управления, получавшие земельные участки от монархов в качестве вознаграждения за служ­бу, тоже не были свободны в распоряжении ими. Их вещные права оказывались в данном случае привязанными к их должности.

Ограниченный характер носило и распоряжение земельны ми участками, которые предоставлялись царями для возведения культовых сооружений -- храмов, пирамид, обыкновенных по гребений, стел и т.д.

Обремененность прав на недвижимость личными, семейны­ми, общинными, служебными обязательствами препятствовала развитию торговли земельными участками и домами. Тем не ме­нее, случаи их продаж имели место, причем с самого начала эпохи «Старого царства». Об этом свидетельствует, например, надпись, обнаруженная археологами в одном из погребений времен прав­ления IV династии, которая гласит, что сановник по имени Мет-жен «получил за эквивалент поле размером 200 аруров¹...»². Дру­гая надпись, датируемая более поздним временем, содержит сооб­щение: «Я получил этот дом за эквивалент у писца Tntj, после чего дал ему за это 10 sn.tj»³. Из смысла этих фраз очевидно, что выра­жение «получил за эквивалент» означает «купил».

Джеймс Брэстед привел в своем собрании «Древних докумен­тов Египта» надпись из могилы Сенени, жреца времен правления царей VI династии Пепи I, Мернеры и Пепи II. Некоторые фразы в ней оказались стертыми, но те, которые сохранились, американ­ский египтолог прочитал следующим образом: «Что касается это­го поля, которое я передал..., которое я отдал моей возлюбленной жене Диснек, [это ее] подлинное [владение. Что касается каких-либо лиц], которые отберут его у этой Диснек, они будут.. .⁴ за это великим богом, господином небес, и я схвачу их [подобно] дикой птице, я [теперь] ... и превосходный дух»⁵. В надписи не были названы ни местоположение подаренного поля, ни его размер. Но из ее содержания очевидно, что земельный участок, о котором здесь идет речь, принадлежал исключительно Сенени.

Приведенные тексты о покупке и дарении земли показывают, что такие сделки совершались, как правило, писцами или жреца­ми, то есть лицами, которые не являлись землевладельцами. Есть основания считать, что именно в их среде впервые зародились представления о том, что земля может являться индивидуальной собственностью и быть объектом торгового оборота.

От периода политической раздробленности, наступившего после распада государства эпохи «Старого царства», сохранились надписи, свидетельствующие, что право собственности на землю, полученную по наследству от отца, оформлялось документами. Так, на стеле в Западных Фивах было начертано: «Я скрепил печа­тью (документ) на большое поле, отошедшее мне в качестве доли из отцовского владения».

Надписи, относящиеся ко времени правления XI и XII дина­стий, показывают, что в тогдашнем Египте распространенным яв­лением были пожалования царями земельных угодий сановникам за службу.

В эпоху «Среднего царства» получила развитие практика сда­чи индивидами своих земельных участков в аренду, причем, как показывает содержание документов, без всякого разрешения со стороны властей³. Это означает, что вещные права получили к тому времени более определенное выражение, а правомочия ин­дивидов по распоряжению землей приблизились к полномочиям собственника. В египетском обществе появились предпринима­тели, которые стали получать доход за счет передачи земельных участков в аренду и, с другой стороны, такие земледельцы, кото­рые считали вполне выгодным арендовать землю.

Об этом свидетельствуют обнаруженные в сезоне 1921-1922 годов в погребальном комплексе тжати Ипи в Фивах американ­ским египтологом Гербертом Уитлоком четыре письма и три от­чета, написанные Хеканакхте, слугой тжати Ментухотпа I по име­ни Ипи. Все эти документы датируются периодом между маем и октябрем восьмого года правления Ментухотпа II (приблизитель­но 2002 г. до н.э.)¹. Наиболее ценные сведения содержатся в двух письмах, написанных Хеканакхте к своим домочадцам в Небе-сит, располагавшийся немного южнее Фив², и в коротком письме-сообщении к надзирателю за дельтой Нила по имени Хрунуфе³.

В первом из своих писем, адресованных сыну Мерису, Хека­накхте писал: «Что касается всего того, что получится в результа­те прихода воды на наши поля, именно тебе следует их тщатель­но обработать и всем моим людям делать то же вместе с тобой. Я возлагаю на тебя ответственность за это. Будь энергичным в об­работке земли! Будь внимательным! Мои семена должны быть со­хранены; вся мое имущество должно быть сохранено. Я возлагаю на тебя ответственность за это. Заботься о моем имуществе»⁴. Да­лее Хеканакхте поручал сыну найти десять аруров земли, которую можно арендовать для посевов пшеницы, и столько же земли, что­бы взять в аренду для выращивания ячменя.

Содержание писем показывает, что в Египте того времени, в ре­гионе, прилегавшем к Фивам, для земледельца среднего достатка в случае, когда состав его семьи позволял обрабатывать больше земли, чем у него имелось ее, выгоднее было не покупать землю, но брать земельные участки в аренду. Почему? Ведь покупка зем­ли была довольно легким делом. По словам Клауса Баера, «инди­виды могли покупать землю в тот период, по крайней мере в той мере, в какой это было законно, так же легко, как и в течение Ста­рого царства или позднего Среднего царства, для которого част­ная собственность на пахотную землю вполне документирована»¹. Думается, самое вероятное объяснение поведению Хеканакхте, который, имея средства на покупку земли, предпочитал брать ее в аренду, заключается в рискованности египетского земледелия, зависевшего от разливов Нила. При таком положении вложенные в покупку земельного участка средства могли не окупиться. Арен­да оказывалась более надежным предприятием, гарантировавшим получение дохода, хотя и меньшего, чем при обработке собствен­ной земли. При этом наиболее целесообразным сроком аренды считался один год — от разлива до разлива Нила.

Письма Хеканакхте показывают, что древнеегипетские земле­дельцы среднего достатка более выгодным для себя считали в его время накапливать богатство не земельными угодьями, но сереб­ром, зернами пшеницы, маслом, скотом. Такое поведение дик­товалось, по всей видимости, нежеланием состоятельных земле­дельцев привлекать к накопленным ими материальным ценно­стям внимание властей. В случае покупки земледельцами новых земельных участков этого было бы не избежать, со всеми вытека­ющими отсюда последствиями.

Распространение в сфере землепользования арендных отно­шений размывало общинные узы в распоряжении землей и сти­мулировало развитие индивидуальной собственности на земель­ные участки. Но больше всего этому способствовало становление в Древнем Египте системы налогообложения, привязанной к зе­мельным участкам. Государственная власть была заинтересована в закреплении их за отдельными индивидами, поскольку это об­легчало сбор налогов².

Однако, с другой стороны, неразвитость товарно-денежных отношений в древнеегипетском обществе, отсутствие чеканки мо­нет препятствовали широкому развитию практики торговли зем­лей. Земельные участки чаще всего становились в этих условиях предметом не купли-продажи, а обмена.

В качестве примера здесь можно привести документ о сдел­ке с землей, начертанный иератикой на одном из папирусов, хра­нящихся в Берлинском музее¹. Его первые фразы похожи на пре­амбулу контракта. Из них видно, что он был составлен во второй год правления Аменхотепа IV. Основной же текст документа бо­лее похож на сообщение о свершившейся сделке, чем на статьи контракта. В нем говорится: «Сегодня вновь обратился Небмехи к Месуа, главе пастухов рогатого скота, [говоря]: "Дай мне одну корову как цену 3-х аруров поля"². Тогда Месуа [дал] ему корову, [что] составляет ¹Л дебен³, перед многими свидетелями: перед Ях-месом и сыном его Небамоном, перед Ичучу и его сыном Иуфан-хом, перед Хай, перед Нану». После этих слов стоит пометка: «Со­ставлено писцом Чучу в этот день»⁴.

О характере древнеегипетского землевладения, сложившегося в эпоху «Нового царства», можно судить на основании записанно­го на папирусе Уилбуа кадастрового обзора полей в долине Нила, протяженностью около 150 км: от окрестностей современного города Эль-Минья до Фаюма¹. Все содержание этого обзора, дати­руемого четвертым годом правления Рамсеса V (приблизительно 1142 г. до н.э.), изложено в двух обширных документах: один из них дает описание земель, принадлежавших царю и храмам, с ука­занием размера получаемого с них налога. Другой описывает цар­ские земли, переданные в пользование различным должностным лицам, с обозначением имени и титулов каждого из них².

Из этих описаний видно, что на полях, принадлежавших царю, храмам и сановникам, трудилось большое число мелких землев­ладельцев, арендовавших у них земельные участки. При этом оче­видно, что аренда не была безвозмездной. Таким образом, полу­чалось, что права царя, храмов и сановников на земельные уго­дья сводились в сущности к праву получения налогов и доходов с производителей, которые их обрабатывали и которые являлись настоящими их держателями.

Зафиксированный указанными кадастровыми описаниями факт наличия в распоряжении храмов огромных массивов земель во многом позволяет объяснить возвышение древнеегипетско­го жречества в древнеегипетском обществе во времена, последо­вавшие за эпохой «Нового царства». На правовом регулировании земельных отношений эта перемена сказалась самым непосред­ственным образом.

В эпоху «Новейшего царства», в X веке до н.э., в условиях, когда верховная государственная власть ослабла и резко возрос политический вес жрецов, сделки с землей стали все чаще удосто­веряться в храмах.

Одним из наиболее интересных свидетельств этому являют­ся две надписи: на стене и на поверхности десятого пилона храма Аммона в Карнаке. В первой из них описывается обращение до­чери последнего фараона XXI династии Псусенна II, которую зва­ли именем, звучавшим примерно как «Мааткаре», к богу Аммону, к его супруге Мут и к их сыну Кхонсу с просьбой подтвердить ее право собственности на земельные угодья, приобретенные покуп­кой. Во второй надписи рассказывается о таком же случае, но происходившем с женщиной по имени Хентоуе, отец которой был, по всей видимости, чиновником, жрецом и писцом.

Согласно тексту этой надписи она обращалась к богу Аммону со следующими словами: «Мой добрый господин, что касается указа, который Аммон-Ра, царь богов, издал относительно част­ных полей, которые Хентоуе получила покупкой в регионе па­хотной земли нома...»¹. Название нома и ряд других слов в рас­сматриваемой надписи оказались стертыми, однако основное ее содержание сохранилось и из него видно, что Хентоуе опасалась непризнания ее сделки другими людьми и оспаривания со сторо­ны кого-либо. Бог Аммон, богиня Мут и бог Кхонсу через посред­ство оракула подтвердили законность данной сделки и обещали женщине, купившей землю, свою защиту².

Что же касается Мааткаре, то, как показывает содержание над­писи, боги ответили ей, через посредство оракула: «Мы убьем всех людей любого рода целой страны, будь они мужчинами или жен­щинами, если они будут оспаривать какое-либо имущество, [ко­торое Мааткаре, дочь царя Псусенна приобрела покупкой] в юж­ной стране, вместе с вещами каких бы то ни было родов, которые люди той страны продали ей»³.

Элэн Гардинер, изучавший рассматриваемые надписи, отметил в статье, посвященной их переводу и анализу: «То, что Хентоуе получила, по крайней мере, часть своих владений посредством покупки, ясно из применения недвусмысленного глагола "swn", не может быть никакого сомнения в том, что "in m snnw" (в надпи­си) Мааткаре орфографически ошибочный вариант той же самой фразы»⁴. Таким образом, в эпоху «Новейшего царства» в египет­ском языке существовал уже и особый термин для обозначения покупки земли. Это означает, что продажи и покупки земельных участков стали вполне распространенным в древнеегипетском об­ществе явлением.

При этом следует отметить, что правовые формы земельных отношений на всем протяжении истории Древнего Египта остава­лись весьма расплывчатыми. Право собственности не отличалось от владения настолько, чтобы эти правовые формы можно было отличить одну от другой. Для их обозначения в древнеегипетском языке так и не сложилось четких терминов. Более того, в демоти-ке, которая была более приспособлена для выражения юридиче­ских категорий по сравнению с иератикой и тем более с иерогли-фикой, право собственности и владение назывались одним и тем же термином. Между тем право индивидуальной собственности на землю, безусловно, существовало в Древнем Египте: на это ука­зывают хотя бы факты продаж земельных участков. Отсутствие четких терминов для обозначения той или иной правовой формы не всегда свидетельствует о ее отсутствии: причины неразвитости понятийного и терминологического аппарата могут быть связа­ны со сложившимися в том или ином государстве особенностями правового регулирования имущественных отношений.

В Древнем Египте верховная государственная власть вмеши­валась в регулирование земельных отношений только для того, чтобы обеспечить сбор налогов и доходов с землевладельцев и земледельцев в необходимом количестве, а также гарантировать регулярное поступление их в государственную казну. Поэтому ее регулирующая функция сводилась в целом лишь к надзору за производством и распределением сельскохозяйственной продук­ции, поддержке производителя, если она требовалась. Цари дер­жали огромный штат служащих, собиравших сведения о земель­ных участках, их размерах, плодородии, о видах выращиваемой на них продукции, ее количестве и т. д. Все эти сведения необхо­димы были монархам исключительно для того, чтобы знать, какое количество налогов и доходов можно будет собрать с земельных угодий страны. Вопрос о том, кому принадлежат те или иные зе­мельные участки, интересовал властителей только для того, чтобы знать, с кого получать налоги или доходы. Очевидно, что для это­го достаточно было определить, кто получает в свое распоряже­ние урожай с подлежащих налогообложению земельных участков, и не было никакой необходимости разбираться в правовых осно­ваниях пользования ими.

В этих основаниях вынуждены были разбираться судьи, ре­шавшие споры между индивидами по поводу земельных участков, но интересы верховной государственной власти эти споры не за­трагивали — земля ведь не оставалась без хозяина. Поэтому цари не предпринимали в своих законах попыток установить четкие правовые формы земельных отношений, отдавая регулирование земельных отношений местным властям и признавая приоритет­ную юридическую силу в этом вопросе за обычаем.

Развитию правовой терминологии препятствовала практи­ка заключения договоров о продаже или передаче земли в арен­ду в устной форме. Сохранившиеся от времен, предшествовавших эпохе эллинистического государства, древнеегипетские докумен­ты о таких продажах и передачах являются по своему содержанию скорее сообщениями о свершившейся сделке, нежели контракта­ми как таковыми. Ситуация несколько изменилась при Птоле­меях. Но их так же, как и предшествовавших им египетских фа­раонов, заботило в сфере земельных отношений лишь одно: что­бы земля не оставалась бесхозной и всегда было кому платить с нее налоги. По словам Джозефа Мэннинга, «вполне определен­ная концепция частной собственности, обнаруживаемая в демо­тических сделках продажи земли, имеет поэтому долгую историю предыдущего юридического развития. К началу птолемеевского периода египетское право частной собственности, обнаруживае­мое в контрактах продажи и уступки, в большинстве отношений похоже на "блэкстонскую" титулатуру прав на землю¹. Но такие права часто не были в полной мере индивидуализированы, пра­ва на землю оставались встроенными в семейные, так же как и в местные институты. В самом деле, большинство документаль­ных свидетельств от фараонского периода предполагают, что дол­говременная аренда или долговременное право владения, подчи­ненное правительственным требованиям, являлось нормальным держанием земельного участка»².

К настоящему времени египтологами обнаружено более соро­ка папирусов с зафиксированными на них документами о пере­даче земли в аренду. Пять из них относятся к периоду правления Кушитской (эфиопской) династии — от середины VIII до середины VII веков до н.э., семь из найденных такого рода докумен­тов происходят из времени правления Амасиса II (570-526 гг. до н.э.), один — от периода персидского владычества, два оста­лись от времени правления фараона XXIX династии Хакора (392-380 гг. до н.э.), двадцать три — от эпохи правления Птолемеев. Между тем многие факты свидетельствуют о том, что аренда зе­мельных участков была в I тысячелетии до н.э. довольно распро­страненным явлением в Древнем Египте¹. «Аренда земли явля­ется старинной особенностью демотического права, — отмечает Джозеф Мэннинг, — но любопытно, птолемеевские демотические аренды земли были впервые документированы в Нижнем Египте в 190 году до н.э. и в Верхнем Египте только в 178 году до н.э.»². Конечно, большая часть древнеегипетских документов погибла по разным причинам, многие еще не обнаружены, и с этой точки зрения вывод американского египтолога о том, что аренда земли по египетскому праву в Египте Птолемеев не документировалась более ста лет после начала правления этой династии, кажется из­лишне категоричным. Но в пользу данного факта говорит и отсут­ствие в египетском языке достаточно четких терминов и формул для надлежащего документального оформления аренды земли.

Но самое главное, сохранившиеся древнеегипетские докумен­ты до-птолемеевской эпохи не имеют формы письменных кон­трактов, а напоминают скорее всего просто сообщения о состо­явшейся передаче земли в аренду. Поэтому в них не указываются ни точный размер переданного в аренду земельного участка, ни его границы, ни срок аренды. Такое могло быть только при уст­ной форме договора об аренде. С другой стороны, известно, что в Древнем Египте существовала практика регистрации или удо­стоверения всех договоров о передаче недвижимости в храмах. Возможно, при этом и указывались все необходимые для их за­ключения сведения.

Как бы то ни было, документы об аренде земельного участка, составлявшиеся в Египте в период правления Птолемеев, начиная со II века до н.э., содержали указания и на его размер, и на его границы, и определяли срок действия арендных отношений. Как пра­вило, в соглашениях об аренде между частными лицами он состав­лял один год и обозначался формулой: «от воды года такого-то до воды года такого-то». Царские же земли передавались в аренду частным лицам на длительный срок.

Кроме того, при документальном оформлении передачи земли в аренду фиксировалась и плата за аренду: она могла устанавли­ваться в денежной сумме, или в виде четко определенного количе­ства зерна, или в качестве доли от урожая, который делился в та­ком случае обыкновенно в следующей пропорции: одна треть его объема отходила арендодателю, две трети — арендатору.

При установлении порядка оплаты аренды ориентировались на местные египетские обычаи. В регионе Фаюм и на территории Среднего Египта в обычае была предварительная оплата аренды. Аренда на таких условиях называлась «продоматической». Там, где оплата устанавливалась в виде доли от всего объема урожая, она передавалась арендодателю после сбора урожая. Вероятно, были и такие условия аренды, когда плата за нее отдавалась по окончании арендного срока.

Дошедшие до нас от Птолемеевского Египта тексты договоров о передаче земли в аренду различаются и объемом и формулиров­ками статей, но определенный набор договорных условий был об­щим для всех документов такого рода. Среди них особый инте­рес представляет изложенный на демотическом египетском языке, объемом в тридцать две строки, договор об аренде, который был заключен приблизительно в 190 году до н.э. между египтянином Петесукхосом и греком Гераклеидесом. Первый публикатор этого контракта Керри Мартин назвал его «самой интригующей демо­тической арендой земли (most intriguing demotic land lease)»¹.

В преамбуле контракта, как у всех документов такого рода, на­зывалась дата его составления, а именно: год правления царству­ющего фараона (в данном случае Птолемея Эпифана) с указанием имен его предков и месяц (месори), в котором было заключено со­глашение. Далее шел основной текст контракта:

«Петесукхос, сын Хериеуса, иначе прозываемый (имя невоз­можно прочитать), его мать — (имя на египетском языке), — земледельцу Гераклеидесу, сыну Каллистратоса, его мать — Коллутес.

Я передаю тебе в аренду 3 (арура) земли... в области [храма] Аммона вышеупомянутого города, границы которой следующие: [на юге] — путь [фараона; на севере] — храмовая область Анубиса; на востоке — [канал]; на западе — область храма Гармотниса. Таковы границы вышеупомянутых земель.

Ты должен обеспечить их скотом и пахотными орудиями, и ты должен выполнить все задачи по возделыванию земли своими па­хотными орудиями свободного человека... от 15 года [месяца] ме­сори¹ до 16 года [месяца] эпифи², делая посев один год. Ты должен выплатить мне ренту за вышеупомянутые земли в размере 1 Уз ар-табы³ пшеницы за один арур земли, насчитывающую в целом 4 ар-табы. Половина от них — 2 [артабы], считая от 4 (артабы) пше­ницы. Годовая рента за вышеупомянутые 3 (арура) земли (долж­на быть) вся из семенного зерна, которое должно быть чистым, настоящим и измеряться мерой, принятой фараоном и [его gst], оно должно быть качественным (и) привезено (и) передано мне, в моем доме, который находится (в) Филадельфии, (в) 16 год, [ме­сяц] пакхонс⁴ (или) паини⁵, обязательно и без отсрочки. Что же касается семенного зерна, составляющего ренту, то если (ты) не передашь его мне (в) упомянутое [время] передачи, ты должен бу­дешь передать его в количестве, увеличенном наполовину, в ме­сяц после согласованного месяца, обязательно и без отсрочки. Ты должен будешь дать мне 2 артабы пшеницы и половину от нее -1 артабу, считая от 2 артаб, подлежащих востребованию. Когда я получу их от тебя, мое сердце будет удовлетворено вместе с ними, полученными полностью, без какого-либо остатка. [Я должен] взять их и зачесть их на твой счет в пределах вышеупомянутых дней вышеупомянутого одного года.

Если же я заберу назад у тебя вышеупомянутые земли (или) если какой-либо человек в мире отстранит тебя от них, я заставлю его держаться подальше от тебя. Если я не заставлю его держаться подальше от тебя, я дам тебе 100 (дебен) серебра, считая половину от этого 50 (дебен) серебра, в один из пяти тех дней, в которые я не буду заставлять его держаться подальше от тебя, я выплачу это обязательно и без отсрочки. Тебе следует потребовать от меня [за­ставить] его держаться от тебя подальше в упомянутый выше год.

Все, что является моим, и что я приобрету, (составляет) га­рантию соблюдения мною твоих прав по упомянутой аренде. Я не в состоянии буду сказать: "Я действовал в согласии со всем вышеупомянутым"¹ в то время, когда между нами стоит аренда². Ты можешь требовать, чтобы я исполнял свои обязанности в соот­ветствии со всем вышеупомянутым, обязательно и без отсрочки.

Я должен буду освобождать тебя в упомянутое выше время от любого требования со стороны фараона, касающегося [полей].

Вышеупомянутый Гераклеидес говорит вышеупомянутому Петесукхосу, сыну Хериеуса. Ты дал мне в аренду 3 (аурура) земли (в) упомянутой выше области храма Аммона. Я должен буду вы­платить тебе ренту в соответствии с тем, что выше записано. Если я оставлю вышеупомянутые земли, отказавшись работать на них в упомянутое выше время, я выплачу тебе ренту в соответствии с тем, что выше записано, обязательно и без отсрочки.

Они, два [вышеупомянутых] человека говорят единодушно: "Все и каждая вещь, которая является нашей, вместе с тем, что мы приобретем, (составляет) гарантию соблюдения прав по [вы­шеупомянутой] аренде". Мы будем не в состоянии сказать: "Это аренда, условия которой изменились (в течение) года". Мы не в со­стоянии будем сказать: "Мы действовали в соответствии со всем вышеупомянутым" в то время, когда между нами стоит аренда.

Один из нас имеет требование относительно другого действовать в соответствии со всем вышеупомянутым, обязательно и без от­срочки.

Записано Пе[тебастисом], сыном Аменнеуса»¹.

Текст контракта был подписан сторонами и удостоверен две­надцатью свидетелями. На его обратной стороне было записано одной строкой: «Арендный договор, который Петесукхос, сын Хе­риеуса, заключил с Гераклеидесом относительно 3 (аруров) земли (в) области храма Аммона (в этом месте была поставлена печать) на срок до 16 года». После этого назывались имена двенадцати сви­детелей, присутствовавших при заключении данного контракта.

Папирус с его текстом был свернут в свиток и перевязан. Со­держащиеся в тексте контракта заявления сторон о том, что они будут не в состоянии сказать, что их действия соответствовали условиям контракта, свидетельствуют, по всей видимости, что текст данного контракта, составленный в одном экземпляре, был доверен для хранения какому-то постороннему лицу.

Приведенный контракт показывает, что в Птолемеевский пе­риод египтяне стали, вопреки прежней традиции, значительно более подробно формулировать условия соглашений о передаче земли в аренду. О том, что такой способ юридического оформле­ния данных соглашений был не единичными случаями, но сделал­ся, по крайнем мере, начиная со II века до н.э., распространенной практикой, свидетельствует текст контракта об аренде, заключен­ного в 148 году до н.э., в день и месяц, соответствующие 9 декабря по нашему календарю², в городе Гефестиасе Арсинойского нома³. В отличие от вышеприведенного контракта 190 года до н.э. он был написан на греческом языке⁴.

Основному тексту данного контракта тоже предшествовала преамбула, в которой назывался год правления царствующего мо­нарха с указанием его предков, а также месяц, число и место за­ключения арендного соглашения. Его сторонами также были грек, имевший имя Гераклеидес, и египтянин, носивший, по странному совпадению, имя Петесукхос. Но в этот раз грек являлся арендо­дателем, а египтянин — арендатором. В контракте говорилось:

«Гераклеидес, сын Никанора, управляющий имуществом Эу-булоса, одного из первых друзей, передал в аренду Петесухосу, сыну Фрамениса, арсинойскому земледельцу, из вышеупомянуто­го имущества, землю размером 15 аруров на тридцать четыре года за ренту за каждый арур из одиннадцати четыре артабы пшени­цы, за оставшиеся четыре с четвертью арура за ренту в пять и две третьих артабы пшеницы, гарантированную от риска и не подле­жащую взысканию за убытки. Когда эта земля будет орошена, Пе­тесукхос засеет ее за свой счет чистым зерном. Если он не засеет землю или оставит аренду после того, как засеет землю, он запла­тит всю сумму ренты.

А когда земля будет засеяна, представители Гераклеидеса и Эу-булоса должны будут гарантировать Петесукхосу и его предста­вителям аренду и землю на согласованный период времени. Если аренда не будет гарантирована, как выше записано, вышеупомя­нутые представители Гераклеидеса и Эубулоса, будучи партнера­ми по гарантии, должны будут заплатить штраф в двадцать та-лентов бронзы и возместить убытки, а эта аренда не будет больше иметь силы. И Петесукхосу должно быть позволено в свою оче­редь изгонять любого, кто будет ходить по его земле, без того, что­бы нести ответственность за какое-либо преступление. В случае, если аренда будет подтверждена, Петесукхосу следует передать Ге-раклеидесу и представителям Эубулоса оговоренную ренту в ме­сяц пакхонс того же года и он должен передать урожай в той же самой деревне (название деревни на египетском языке) Эубулосу, где бы он ни приказал это сделать, новым, чистым и настоящим зерном..., (перевезенным) в Гефестиас... за его собственный счет. И за каждую не переданную артабу Петесукхос должен платить немедленно штраф в одну тысячу бронзовых драхм или самую вы­сокую цену, которая может быть (установлена) на рынке в Гефестиасе. Пусть представители Гераклеидеса и Эубулоса сами имеют правомочие взыскивать с персоны самого Петесукхоса и со всех его владений, согласно инструкциям и законам».

После основного текста контракта шла следующая запись:

«Этот контракт является имеющим силу. Свидетели: Паменис, жрец; NN; Диодорос, оба персы; Каллиас, Трациан, все трое из них гекатонтаруры¹ из второй гиппархи Аратоса; Дорофеос; Пто-лемайос, оба македонцы из Эпигона. Хранитель контракта Паме­нис, жрец.

Я, Гераклеидес, дал аренду, согласно тому, что выше написано и передал (контракт) на хранение с NN, сыном .. .сукхоса».

Я, Петесукхос, взял аренду, согласно тому, что выше написано, и подписал контракт.

Я, Памениос, получил контракт (на хранение)»².

Приведенные тексты контрактов о передаче земли в аренду имеют общую черту в своем содержании: они предельно прагма­тичны. В них нет ничего, что было бы данью религии, обычаю, традиции, но зато есть все, что необходимо в контракте для того, чтобы плата за аренду получалась арендодателем вовремя и в над­лежащем размере, чтобы арендатор пользовался земельным участ­ком свободно, не опасаясь его лишиться по каким-то причинам и потерять тем самым вложенные в землю средства.

Стиль контракта в полной мере соответствует характеру его содержания: это рациональный стиль, предполагающий исполь­зование типовых фраз, формул.

Появлению в Египте таких документов, безусловно, способ­ствовало втягивание во взаимные отношения по поводу зем­ли представителей различных этносов. В обоих представленных выше контрактах сторонами являлись египтянин и грек. Религия, обычай, традиция не могли иметь в таких правоотношениях регу­лирующего значения: у каждой из сторон они были свои. Тради­ционные соционормативные регуляторы вполне могли бы заме­нить законы. Однако Птолемеи отказались от создания в Египте основанного на законе и единого для представителей всех этно­сов правопорядка. Их законы если и направлялись на регулирова­ние земельных отношений, то затрагивали только самые общие их аспекты, а из конкретных — лишь те, которые касались в основ­ном налогообложения.

Прагматизм был в этих условиях единственно возможным методом регулирования правоотношений. При заключении контракта стороны следовали, конечно, неким общепринятым процедурным правилам и формулировкам, то есть привлекали свидетелей для удостоверения действительности соглашения, старались указывать к тексте контракта необходимые для его вступления в юридическую силу атрибуты: дату заключения контракта, срок его действия, имена сторон, местоположение зе­мельных участков и т. д. Но содержание контракта всецело опре­делялось согласованными между собой прагматическими инте­ресами сторон.

Тексты соглашений об аренде земли, заключенных в Птолемеевском Египте в 190 и в 148 годах до н.э., дают образцы методи­ки согласования различных имущественных интересов, которая использовалась в правовых отношениях между представителями египетского и греческого этносов.