Правовое регулирование договорных отношений

Вплоть до начала эпохи «Нового царства» правовое регулиро­вание договорных отношений осуществлялось в Египте в боль­шей степени обычаем, чем законом. Большинство сделок совер­шалось в устной форме. Поэтому от времен «Старого» и «Средне

го» царств сохранилось очень мало документальных материалом о договорных отношениях¹. Записи о них представляют собой, k.ik правило, лишь сообщения о совершенных сделках. Текстов собственно договоров в этих материалах крайне мало.

Однако практика записей условий договора, по всей видимо сти, существовала. Об этом свидетельствует появление в древнеегипетском языке еще в эпоху «Старого царства» специального термина для обозначения документа, оформляющего сделку, который выражался словом из трех согласных букв — «хтм (htm)» Дословно оно означало: «то, что скреплено печатью».

Формирование контракта как письменного документа произо­шло в Египте в начале эпохи «Нового царства» или период, непос­редственно ей предшествовавший. Во всяком случае, самые ранние из дошедших до нас древнеегипетских документов, которые можно назвать с полным основанием контрактами, относятся ко времени правления XVIII династии.

От указанной эпохи сохранились записи не только контрактом купли-продажи, найма, займа и др., но и судебных разбирательств по спорам, порожденным ими. Они показывают, что дальнейшее развитие письменной формы договоров сопровождалось выработкой типовых формул для выражений договорных условий. Документы, в содержании которых можно заметить такие формулы, появились ближе к концу эпохи «Нового царства»³.

Новый этап в эволюции способов и форм правового регули­рования договорных отношений был связан, если верить Дио-дору Сицилийскому, с деятельностью Бокхориса, второго фара­она XXIV (ливийской) династии, правившего где-то в середине VIII века до н.э.¹ Древнегреческий историограф отмечал в своем описании египетских фараонов-законодателей, что египтяне были обязаны Бокхорису «также точными правилами, относившимися к контрактам и соглашениям» (Diodor. I, 94)².

Записи этих правил не сохранились, но из сообщения Диодора видно, что относились они более к договорам займа. Если же зако­ны Бокхориса регулировали и другие вопросы обязательственно­го права, то вряд ли они выходили за рамки действовавших среди египтян норм обычного права. Навязать египетскому обществу, в котором образованные люди, выступавшие в качестве храните­лей его культурных ценностей, его исконных духовных традиций, были организованы в мощные храмовые корпорации, что-то чуж­дое его обычаям, не в состоянии была бы в то время и самая могу­щественная верховная государственная власть³. Фараоны перио­да «Новейшего царства», то есть времени примерно с середины XI до середины VIII века до н.э., не имели и части того могущества, которым обладали египетские цари «Нового царства».

Настоящие перемены в развитии правового регулирования договорных отношений наступили лишь в правление XXVI (са-исской) династии — в период примерно с середины VII до по­следней четверти VI века до н.э. И связаны они были не только с подъемом экономики и усилением верховной государственной власти в Египте этого времени, но и с распространением демо­тической письменности, которая вытеснила из юридических до­кументов иератику. Применение демотики сделало написание тек­стов договоров более легким делом. Кроме того, знаковая систе­ма этой письменности позволила выразить на письме множество новых юридических понятий, возникших в практике договорных отношений, сохраняя при этом понятий аппарат, выработанный в рамках иератической письменности. Неслучайно с утверждени­ем демотики в качестве основного языка юридических докумен­тов количество договоров, заключавшихся в письменной форме, резко возросло.

Из дошедших до нас древнеегипетских контрактов подавляю­щее большинство документов такого рода принадлежат эпохе, на­чавшейся после распространения в Египте демотической пись­менности. «Существуют, в любом случае, все увеличивающиеся свидетельства написания контрактов между частными индивида­ми, начиная с XXV династии, — пишет Ричард Яснов. — В то вре­мя как все еще эпизодически использовался старинный термин для обозначения "контракта", "завещания", "документа о переда­че имущества" imyet-per, начали применяться также другие обо­значения¹. Бернадетт Меню, изучавший древнеегипетские юриди­ческие документы VIII-V веков до н.э., сделал вывод о том, что в течение правления Псамметиха I в Египте произошла «важная трансформация в юридическом мышлении»². По словам Джозефа Мэннинга, «значительная перемена в праве договоров случилась в царствование Псамметиха I, когда контракты стали билатераль­ными и больший упор был сделан на обязанности продавца и на письменное соглашение как таковое, которое могло служить титу­лом для передаваемой собственности»³.

К началу эллинистического периода в древнеегипетской исто­рии демотика стала всецело преобладающей формой египетского языка. Все египетские юридические документы и контракты в их числе писались на ней. В эпоху правления династии Птолемеев демотика сохранила свое значение в качестве главного письмен­ного языка для контрактов по египетскому праву. Однако офи­циальным юридическим языком этой династии был греческий. Именно на нем писались законы и инструкции, а также контракты, оформлявшие договорные отношения, в которых участвова­ли греки. При рассмотрении споров по контрактам между пред­ставителями египетского и македонско-греческого этноса тексты этих документов в том случае, если они были написаны на египет­ском языке, переводились на греческий. Вместе с тем часто слу­чалось обратное: юридические тексты, написанные на греческом языке, переводились на египетский.

В этих условиях демотическая письменность воспринимала юридические термины греческого языка¹. И особенно заметным было заимствование греческих терминов в демотических текстах договоров. Это не могло не вызвать перемен в египетском дого­ворном праве.

Способствовала таким переменам и политика Птолемеем в сфере правового регулирования договорных отношений. Представители этой династии исходили из необходимости сохранения в стране действия египетского права, но они не могли идти напере­кор экономическим закономерностям, требовавшим унификации договорной практики, и вынуждены были вводить единообра:) ные правила относительно контрактов. В частности, еще в III нем-была установлена типовая форма для преамбулы в документах та кого рода. В том же столетии из демотических текстов, оформляв ших договорные отношения, исчезли упоминания о свидетелях В 146 году до н.э. было установлено правило, по которому все демотические контракты для того, чтобы считаться действительны ми, должны были пройти регистрацию в государственных органах. А поскольку в них служили в основном македонцы с греками. это означало, что каждый демотический контракт, подлежавшим регистрации, должен был переводиться на греческий язык, хот бы в основных его положениях.

Таковы общие контуры эволюции на протяжении древнеегипетской истории правового регулирования договорных о отношений.

Купля-продажа

Большинство сохранившихся со времен «Старого царства» надписей о договорах относятся к сообщениям о покупках. Их со­держание излагалось, как правило, по формуле: «я (или он) по­лучил дом (или поле, или какую-нибудь другую вещь) у такого-то человека (называется имя продавца) за эквивалент такой-то». До эпохи «Нового царства» соглашение о покупке-продаже каких-либо вещей заключалось, как правило, в устной форме. Оно могло подтверждаться в письменном виде, если его предметом была не­движимость: дом или земельный участок. Но запись о совершен­ном договоре купли-продажи, делавшаяся на остраконе (черепке, обломке глиняного кувшина) содержала обыкновенно лишь сооб­щение о совершенной сделке, а не текст договора. Дополнитель­ной гарантией соблюдения условий договора была его регистра­ция в государственных органах или в храмах.

В эпоху «Нового царства» торговый оборот недвижимости заметно вырос и число договоров купли-продажи, заключаемых в письменной форме, существенно увеличилось. Они по-прежнему могли записываться на остраконе, но в большинстве случаев для этого теперь использовались папирусные листы. Как и прежде, в тексте договора повторялись основные фразы, сказанные сторо­нами при заключении сделки, но постепенно для выражения дого­ворных условий вырабатывалась некая типовая формула. Ее пред­ставляет, например, остракон, обнаруженный в Дейр-эль-Медине. Начертанный на нем текст выражает суть заключенной сделки следующей фразой: «Для того, чтобы сделать известным, что день­ги, которые я (далее следует имя покупателя) дал (имя продавца) в качестве компенсации за (называется купленная вещь)»¹.

Регистрация, или удостоверение, договоров купли-продажи производилась во времена «Нового царства», как и раньше, госу­дарственными органами или храмами, но с конца данной эпохи жрецы стали чаще брать на себя выполнение этой функции.

Форма и содержание письменных договоров в указанную эпо­ху и в последовавший за ней период, вплоть до VII века до н.э., были еще довольно примитивными: текст соглашения, как прави­ло, воспроизводил основное содержание происходившего диалога между сторонами и слова свидетелей, подтверждающие соверше­ние сделки.

Важным фактором в развитии письменной формы договоров стало появление в период правления XXV династии демотического письма. Во время царствования XXVI династии договоры купли-продажи писались, как правило, на демотике. Они имели уже вид настоящих контрактов, в которых легко можно было выделить: 1) статьи, формулировавшие основные условия договора, то есть условия, необходимые для его заключения, и 2) статьи, выражав­шие дополнительные условия, то есть гарантии его соблюдения.

Первые называли продававшуюся и покупавшуюся вещь, ее цену и констатировали ее передачу от продавца покупателю. Для изложения этих условий использовались два типа формул: ста­ринная и новая.

Старинная формула договора купли-продажи являлась бо­лее простой и выглядела следующим образом: «Я получил от тебя такое-то количество серебра. Я дал тебе такую-то вещь»¹. Осу­ществление контракта виделось, таким образом, в обмене вещи на деньги (серебро).

Новая формула договора купли-продажи была следующей: «Ты удовлетворил мое сердце серебром за такую-то вещь. Эта вещь теперь твоя»². В тексте одного из сохранившихся контрактов времен правления Нектанебо II (360-343 гг. до н.э.) она имела сле­дующий вид: «Ты удовлетворил мое сердце ценой за мою рыжую корову, неповоротливую, которая не клеймена железом и которую зовут ее коровьим именем Wlgj»³.

С утверждением этой формулы в договорной практике пере­ход права собственности на вещь от продавца к покупателю стал связываться не с моментом передачи вещи и денег (серебра), но с появлением у продавца состояния удовлетворенности получен­ным денежным эквивалентом (серебром).

Старинная формула применялась чаще в иератических тек­стах, датируемых VIII и VII веками до н.э. Самый ранний древ­неегипетский текст, в котором можно увидеть новую формулу до­говора купли-продажи, относится к середине VII века до н.э., а точнее — к 4-му году правления Псамметиха I, и он написан демотикой. Все последующие тексты договоров с новой формулой были также демотическими¹.

Обе формулы имели различные вариации², но каким бы об­разом ни выражался договор купли-продажи, главным моментом в нем было приобретение покупателем права собственности на купленную вещь. Поскольку это право он получал от продавца, то решающим в данном случае было слово последнего. А оно тоже могло выражаться по-разному. Чаще всего продавец делал поку­пателю следующее короткое заявление о проданной вещи: «Она теперь твоя». И эта фраза включалась в письменный текст догово­ра. Но бывало и так, что продавец произносил, обращаясь к по­купателю, более длинную и содержательную фразу — например, такую: «Ни один человек в мире — это касается и моих отца, ма­тери, братьев, сестер, сыновей, дочерей и равным образом меня самого — не может больше считать эту вещь своей собственно­стью, кроме тебя». Эти слова обеспечивали покупателя от исков об истребовании приобретенной им вещи со стороны родствен­ников продавца.

Но для полной гарантии сохранения покупателем права собст­венности на купленную вещь одних слов было недостаточно. До­говор купли-продажи снабжался поэтому дополнительными ста­тьями, которые призваны были подкрепить гарантии продавца и защитить покупателя от возможных притязаний на вещь со стороны продавца, его родственников и каких бы то ни было третьих лиц — в том числе сановников и самого фараона. Дополнительные статьи могли содержать в качестве гарантий соблюдения договора как со стороны продавца, так и со стороны покупателя:

1) Простое обещание не нарушать договор.

В текст договора могла, например, быть включена следую­щая фраза: «Никто в мире не услышит от меня ни одного сло­ва, оспаривающего то, что я говорил тебе по предмету нашего соглашения»¹.

2) Обещание не нарушать договор, подкрепленное клятвой.

Такое обещание могло выражаться следующей формулой: «Во­истину живущий Аммон, воистину живущий фараон... (имя фа­раона)! Я никогда не назову "ложным" какое-либо слово, изло­женное здесь. Я никогда не откажусь от какого-либо слова, изло­женного здесь»².

3) Компенсацию за нарушение договора.

Данная компенсация могла быть установлена статьей догово­ра со следующей формулировкой: «Если я откажусь от договора, я тебе дам тогда (количество) дебен серебра»³.

Еще одной — и, пожалуй, более важной — гарантией соблю­дения договора было участие в процедуре его заключения группы свидетелей. Эта гарантия стала применяться еще в эпоху «Старого царства». Если договор был устным, то она имела устный харак­тер. Но с появлением письменных договоров в них стали вклю­чаться слова свидетелей, подтверждавших договорные условия. Причем каждый свидетель воспроизводил в тексте договора ря­дом со своим именем все условия, которые подтверждал. В пись­менных договорах более позднего времени свидетели удостоверя-ли его условия лишь своим именем да указанием имен своих ро­дителей.

Очевидно, что у покупателя, который приобретал чужую вещь в свою собственность, было больше оснований опасаться наруше­ния договора, чем у продавца, менявшего эту вещь на серебро. В связи с этим в Древнем Египте существовала практика, по ко­торой текст договора отдавался на хранение покупателю. Однако чаще всего в качестве хранителей письменных договоров высту­пали третьи лица.

Наконец, надежной гарантией соблюдения договора считалось посредничество храма при его заключении. Храмы могли давать гарантию защиты прав сторон договора не только против обык­новенных третьих лиц, но даже против самого фараона.

В эпоху правления Птолемеев в Египте получили распро­странение договоры о покупке будущих вещей — например, зер­на нового урожая. При заключении таких соглашений покупа­тель платил деньги за одно обещание продавца предоставить ему в будущем оговоренное в контракте количество зерна. В ряде случаев подобные договоры являлись формой соглашения о пре­доставлении займа. Чтобы иметь надежные гарантии возврата денег, кредитор предоставлял заем под обязательство должника отдать долг зерном в случае невозможности выплатить его день­гами.

Наем

Договор купли-продажи являлся с древнейших времен, безу­словно, самым распространенным видом договора в Египте. Вме­сте с тем в надписях эпохи «Старого царства» встречаются со­общения о договорах других видов — например, о найме услуг и найме работы. «Я работник некрополя, который работает за плату...»¹, — говорится в одной из них. «Я поручил изготовить статую скульптору, который был доволен платой»², — сообщает другая. Некоторые сведения о работе по найму в эпоху «Средне­го царства» можно почерпнуть в одном из писем Хеканахта своим домочадцам¹. Практика работы на основании соглашений о найме, безусловно, существовала в указанные эпохи, но ни одно­го текста договора такого рода до нас от них не дошло, что дает основание для вывода о том, что во времена «Старого» и «Сред­него» царств условия найма оформлялись, как правило, устным образом.

Большинство древнеегипетских документов, в которых идет речь о договорах найма работников, относится ко времени «Но­вого царства». Иератический папирус из Берлинского музея, опу­бликованный в 1906 году Элэном Гардинером, зафиксировал не­сколько сообщений о найме рабынь в правление Аменхотепа III и два текста договора, закрепивших на письме его условия. Из них видно, что договор такого рода заключался при свидетелях, сто­роны произносили клятву в том, что будут соблюдать его. При выработке соглашения особо подробно оговаривались размер и способы оплаты работы по найму. В одном из случаев наймо-датель взял на себя обязательство возместить нанимателю каж­дый день, в который рабыня не сможет работать из-за жаркой погоды.

Содержание договоров о найме рабынь показывает, что предметом соглашений были не сами рабыни, а дни их рабо­ты на нанимателей. Причем в текстах договоров отсутствова­ли какие-либо указания на виды работ, для выполнения кото­рых они нанимались. Наем рабынь представлялся в качестве их покупки нанимателем. Так, в одном из контрактов говорилось: «33 год, первый месяц наводнения, 5 день, в правление его ве­личества царя Аменхотепа III, живущего всегда и вечно. В этот день была пастухом Месуа сделана покупка у жительницы го­рода Пихи (?) и ее сына жреца Мени (?) 17 дней (работы) рабы­ни Харит (Hryt) и 4 дней рабыни Хануит (Hnwt). За это им была дана следующая цена: украшение джаит стоимостью 6 рингов², украшение ти стоимостью 4 ринга, 1 бык стоимостью 8 рингов, 8 коз стимостью 4 (?) ринга и (еще какие-то вещи) стоимостью 15 рингов.

После этого они сказали: "Как Аммон существует, так и царь существует! Если дни будут жаркими, то будет дана компенсация, день за день, поскольку я сполна уплатил стоимость этого".

Она произнесла эту клятву перед советом из судей Перусера. Вот их список...». Далее перечислялись имена пяти жрецов. В са­мом конце контракта назывались имена жителей поселения, вы­ступивших в качестве свидетелей при его заключении¹.

Комментируя тексты сообщений и контрактов о найме ра­бынь, Элэн Гардинер заметил: «Из шести сделок, записанных здесь, пять были заключены о найме рабов с их собственника­ми на небольшое число зафиксированных дней. Первое, что за­служивает внимания, — это то, что это очень хорошее и точное свидетельство широкого распространения рабства в правление XVIII династии. Ни один из контрактов такого рода не толь­ко не известен до этой даты, но до времени Тахарки² еще и не обнаружен»³. Однако нельзя не отметить, что плата за наем ра­бынь была, как показывает вышеприведенный текст договора, довольно высокой.

Предметом договора найма могли быть и животные. «Наем жи­вотных, особенно ослов, был всеобщим»⁴, — отмечает Ричард Яс-нов. Очевидно, что при заключении договоров такого рода долж­ны были специально оговариваться условия содержания живот­ных нанимателем, его обращение с ними. Но как было на самом деле, трудно сказать: большинство договоров о найме животных заключалось в устной форме. Не менее важной частью подобных договоров были и гарантии возврата животных Хозяину в надле­жащем состоянии и в срок. Из документов, в которых нашли от­ражение в той или иной мере случаи передачи животных в наем, видно, что собственники животных стремились заручиться при этом гарантиями, которые могли бы защитить четвероногих ра­ботников от притязаний третьих лиц. Такой гарантией выступа­ла иногда клятва нанимателя не допустить нарушения интересов наймодателя.

Договор займа

Договор займа, так же как обмен, купля-продажа и наем, принадлежит к древнейшим видам договоров. Он существовал в Египте уже в самые ранние эпохи его истории. Однако первые письменные контракты, составленные для юридического оформ­ления условий займа, относятся только к эпохе «Нового царства». От предшествовавших же ей времен сохранились некоторые над­писи, которые содержат всего лишь сообщения о сделках такого рода¹.

Так, в произведении, известном под названием «Предостере­жение египетского мудреца» и датируемом 2002 годом до н.э., го­ворилось следующее: «Смотри, тот, кто не имел зерна, теперь об­ладатель зернохранилищ, а тот, кто добивался, чтобы ему дали в долг зерно, теперь сам дает в долг»².

Первоначальная письменная форма контракта займа была до­вольно простой. Она была призвана зафиксировать самые глав­ные условия этого соглашения, а именно: количество передавае­мых в долг денег или зерна, срок возвращения взятого взаймы с указанием его количества, которое всегда было больше взятого, причем намного. В качестве гарантии исполнения обязательств по долгу применялась клятва.

Образец такого контракта дает иератическая запись на остра-коне, обнаруженная в местности Дейр-эль-Медина. Начинает­ся она с обозначения даты совершения сделки. Затем называют­ся имена лиц, ее заключивших. Далее приводятся следующие сло­ва должника: «Как существует Аммон, как существует правитель! Если я не верну эти 1¹Л шат Пауадж... (имя кредитора со стертыми последними знаками в нем) до истечения месяца, я буду дол­жен ему вдвойне»¹.

Должник мог дать клятву не только в том, что возвратит долг вовремя, а в случае просрочки отдаст его в двойном размере. Он мог объявить своей клятвой, что в случае нарушения обязательств по возврату долга готов нести наказание, например, в виде ста ударов палкой.

Помимо клятвы гарантией соблюдения договора займа были свидетели. Их имена обыкновенно перечислялись в тексте кон­тракта. В качестве дополнительной гарантии могли быть исполь­зованы третьи лица, пользовавшиеся авторитетом в местности, в которой проживал должник.

От эпохи «Нового царства» сохранилось немало записей су­дебных процессов, возбужденных по искам кредиторов к долж­никам о возврате долга. Из них видно, что ответственность за не­исполнение обязательств по договору займа была имуществен­ной, однако в случаях, когда должник не признавался в том, что брал в долг, и не желал возвращать его, несмотря на представлен­ные суду кредитором убедительные доказательства существова­ния такого долга, то ему могло быть назначено наказание палка­ми. Например, в одном деле, которое рассматривалось в период правления XIX династии, должник по имени Хаэмдуа был приго­ворен судом к ста ударам палкой за то, что не признавался в дол­ге, а когда признался, то еще и выплатил долг — вещами из своего имущества².

Один из иератических папирусов из Берлинского музея, дати­руемый временем правления XXII династии, зафиксировал следу­ющий текст договора займа: «Год 13, 1-й месяц шему, день 11. Пе-дихонсу, сын Джедхонсуифанха, сказал жрецу Аммона, начальни­ку сокровищницы фараона Анхефенхонсу, сыну Натаифнахта: "Ты ссужаешь мне 5 дебен серебра из [сокро]вищницы (бога) Херше-фи; я верну тебе их 10 (в) 14 году, первого месяца шему, дня 11-го, не споря с тобой ни одним словом"». Ниже этой записи было помечено, что она учинена писцом Горсаиси, а за пометкой шел пе­речень имен шести свидетелей этой сделки¹.

Слова должника «не споря с тобой ни одним словом» пред­ставляют собой формулу. На эту мысль наводит присутствие точ­но такой же фразы и в других текстах контракта о займе. Это ука­зывает на то, что с X века письменная форма для договора такого рода стала в некоторых своих частях типовой.

Приведенный контракт позволил Ричарду Яснову сделать вы­вод о том, что «Ясно сформулированные долговые документы впервые появились в Египте во время первого тысячелетия [до н.э.]»².

Следует отметить, что в Месопотамии такие контракты поя­вились на тысячу лет раньше. А во времена «Законов Хаммурапи», то есть в XVIII столетии до н.э., здесь существовало доволь­но большое количество различных типов письменных договоров займа³. В качестве предмета договорных отношений у жителей Ва­вилона и других стран Междуречья преобладал заем денег, тогда как египтяне чаще брали в долг не деньги, а зерно или другие про­дукты.

Явным признаком слабого развития в Древнем Египте право­вого регулирования кредитования является высокий процент за пользованием кредитом. Вышеприведенный контракт показыва­ет, что он доходил до ста процентов годовых. Между тем в Месо­потамии он был на уровне 20%.

Основной причиной такого положения было отсутствие в Древнем Египте самостоятельного сословия торговцев. Оно не появилось здесь и в первом тысячелетии до н.э. Поэтому древ­неегипетский договор займа так и не принял развитых правовых форм.

Реформа долговых отношений, произведенная фараоном Бок-хорисом, носила, кажется, весьма ограниченный характер. Об этом можно судить по тому, что сообщает о ней Диодор Сицилий­ский.

Согласно его рассказу, Бокхорис издал законы о сделках част­ных лиц. Они предписали, например, что «взявший взаймы сере­бро (деньги) без письменного контракта освобождался от выпла­ты долга, если подтверждал клятвой, что ничего не должен; ибо египтяне прежде всего уважали и опасались клятв. Кроме того, было очевидно, что тот, кто часто прибегал к клятве, заканчи­вал утратой всякого доверия к себе; и чтобы не лишать себя это­го преимущества, все в мире заинтересованы не злоупотреблять клятвой. Далее, законодатель полагал, что, имея основанием всего доверия чувство достоинства, все люди будут честными в своих нравах, дабы не быть опороченными в качестве недостойных до­верия. Наконец, он рассудил, что несправедливо отказывать в до­верии клятве в коммерческих сделках, в то время когда согласие на кредит дают, не требуя клятвы» (Diodor. I, 79)¹.

Кроме того, Бокхорис, по сообщению Диодора, установил, чтобы «кредиторы, которые требуют уплаты долга, могли обра­щать взыскание только на имущество должника, и не позволял ни в коем случае порабощать его тело. Ибо законодатель предусмо­трел, что как вещи принадлежат тому, кто их приобрел или сво­им трудом, или посредством трансмиссии, или путем дарения; так и личность гражданина принадлежит государству, которое в лю­бой момент может призвать его на свою службу как во время вой­ны, так и во время мира. И действительно, было бы абсурдным позволять кредитору уводить воина в момент сражения за роди­ну, чтобы спасение всех зависело от жадности отдельных лиц. И, кажется, Солон также привез этот закон в Афины, где ему было дано название сисахфии, и он освободил всех граждан от долгов, по которым договоры заключались под условием ограничения или утраты индивидуальной свободы»².

Предписания Бокхориса если и действовали в Египте, то лишь до прихода персов. В условиях персидского владычества были приняты меры по усилению ответственности должников за не­отдачу долга. Очевидно, что в данном случае персов больше все-го заботила выплата долгов по налогам. В частности, кредитору было разрешено при неуплате долга забирать у должника детей на срок, пока они не отработают сумму долга.

Вместе с тем было установлено также правило, по которому контракт о займе должен был храниться у кредитора. Данное пра­вило проистекало из утвердившегося в это время взгляда на этот документ как на письменное требование кредитора, обращенное к должнику.

Новым в правовом регулировании долговых отношений в дан­ный период было разделение суммы долга на основную и на про­цент по долгу. Прежде эти суммы египтянами не разделялись. Должник, например, клялся возвратить кредитору сумму, в кото­рой воедино были слиты размер долга и процент за пользование кредитом.

Один из хранящихся ныне в Берлинском музее папирусов со­держит демотическую запись договора займа, которая датируется 498 годом до н.э. В ней зафиксировано, что в случае невыполнения должником договорных условий кредитор предъявит к должнику требование отдать ему: «Зерно, землю, раба, рабыню, корову, осла, серебро, медь, одежду, масло и все в этом мире, что принадлежит» должнику. «И он возьмет их в счет долга до тех пор, пока он не возвратит ему его деньги вместе с установленным выше накопив­шимся процентом»¹.

Дополнительным способом обеспечения возврата долга была возможность для кредитора увести к себе в дом жену и детей должника. Эта варварская мера уживалась в древнеегипетском праве вместе с другими, вполне цивилизованными способами обеспечения долговых обязательств, предполагавшими, напри­мер, передачу третьим лицам прав на имущество должника, с тем чтобы в случае неуплаты им долга эти лица передавали эти права кредитору.

Указанный варварский способ обеспечения исполнения дол­говых обязательств продолжал применяться в Египте и в первые десятилетия правления династии Птолемеев. И повод для его ис­пользования давали сами цари этой династии, введя в практику налоговой политики аресты свободных и не совершивших ника­ких преступлений людей за долги по налоговым выплатам. Толь­ко в 118 году до н.э. диаграммата Эвергета II, его сестры Клео­патры II и жены Клеопатры III освободила всех должников по рентным выплатам за аренду и по денежным и зерновым налогам от арестов¹.

Среди папирусов собрания Зенона сохранилось датируемое 245 годом до н.э. письмо жителя Филадельфии Антипатора в адрес Птолемея III Эвергета I с жалобой на кредитора по имени Никон. Оно показывает, как в действительности обстояло дело с регули­рованием отношений между должниками и кредиторами в Птоле-меевском Египте.

Жена Антипатора Симона взяла в долг у Никона 70 драхм под 6% ежемесячных выплат от долговой суммы. Спустя некото­рое время кредитор обманом заманил Симону и ее сына к себе в дом. Поместив их в охраняемое помещение, он объявил, что бу­дет держать их здесь в качестве обеспечения выплаты долга. Си­мона каким-то образом сбежала и возвратилась к мужу. Узнав от нее о происходящем, Антипатор потребовал от Никона освобо­дить сына, но тот ответил, что сделает это лишь после того, как получит свой долг с процентами.

В данном случае Никон нарушил одновременно несколько правовых норм. Во-первых, он не имел права самолично аресто­вывать и задерживать кого-либо в качестве обеспечения испол­нения частноправового договора. Это мог сделать по его заявле­нию лишь чиновник, занимавший должность практора (praetor). Во-вторых, царской диаграмматой, изданной в 246 или 245 году до н.э., — во всяком случае, до заключения Симоной с Никоном договора займа, предполагавшего ежемесячную выплату за кре­дит в размере 6%, — было установлено, что такие выплаты не мо­гут превышать 2% в месяц².

Антипатор обратился к Птолемею со следующей просьбой: «Прошу вас поэтому, о царь, послать мою жалобу хрематисту и, если я докажу, что доводы, изложенные в жалобе, соответству­ют истине, я прошу, чтобы Никон мог подвергнуться надлежа­щему наказанию, как по вопросу о проценте, в котором он про­тиворечит закону, так и потому, что своей собственной властью поместил в заключение и держит (мальчика), свободного челове­ка; и я прошу, чтобы мальчик был возвращен мне для того, что­бы я, обратившись к вам за помощью, о царь, мог встретиться со справедливостью»¹.

Вопросы для закрепления знания

1.Когда возникло единое древнеегипетское государство?

2. Каков был общественный строй Древнего Египта?

3. Что собой представлял фараон в социально-политической организации древнеегипетского общества?

4. Государственное управление Древнего Египта?

5. Источники права Древнего Египта?
6.Основные институты египетского права