Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Б. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ И ИСТОРИЧЕСКИЕ ДИХОТОМИИ ЧЕЛОВЕКА

Самосознание, разум и воображение разрушили "гармонию", свойственнуюживотному существованию. Их появление превратило человека в аномалию, впричуду Вселенной. Он часть природы, субъект ее физических законов,неспособный изменить их, и все же он выходит за пределы остальной природы.Он обособлен, будучи в то же время и частью; он бездомен и при этом прикованк дому, который он делит с другими творениями. Заброшенный в этот мир, вместо и время, которых не выбирал, он оказывается выброшенным из мира опятьже не по своей воле. Осознавая себя, он ясно понимает свою беспомощность иограниченность своего существования. Он предвидит свой собственный конец: смерть. Никогда он не бываетсвободен от дихотомии своего существования: он не может избавиться от своегоума, даже если б и захотел; он не может избавиться от своего тела, покажив,-- и это тело заставляет его хотеть жить. Разум, счастливый дар человека -- и его проклятие; он заставляет еговечно трудиться над разрешением неразрешимой дихотомии. В этом отношениичеловеческое существование отлично от существования всех других организмов;оно полно постоянной и неустранимой неустойчивости. Человеческая жизнь неможет "проживаться" по образцу, заданному родом: человек должен жить сам.Человек -- единственное животное, которое может скучать, быть недовольным,чувствовать себя изгнанным из рая. Человек -- единственное животное, длякоторого собственное существование составляет проблему, которую он долженразрешить и которой он не может избежать. Он не может вернуться кдочеловеческому состоянию гармонии с природой; он должен продолжатьразвивать свой разум, пока не станет хозяином природы и хозяином самомусебе. Возникновение разума породило для человека дихотомию, принуждающую еговечно стремиться к новым решениям. Динамизм человеческой истории порожденналичием разума, побуждающего человека развиваться и тем самым творитьсобственный мир, в котором он может чувствовать себя в согласии с собой и сосвоими ближними. Каждая достигнутая им стадия оставляет егонеудовлетворенным и озадаченным, и сама эта озадаченность вынуждает его кновым решениям. У человека нет врожденного "стремления к прогрессу";противоречивость его существования -- вот что заставляет человека продолжатьпуть, на который он вступил. Утратив рай, единство с природой, он сталвечным странником (Одиссей, Эдип, Авраам, Фауст); он вынужден идти вперед ивечно стараться сделать неизвестное известным, ответами заполняя пробелы всвоем знании. Он должен давать себе отчет о самом себе и о смысле своегосуществования. Он вынужден преодолевать свой внутренний разлад, мучимыйжаждой "абсолюта", другого вида гармонии, способной снять проклятие,отделившее человека от природы, от ближних, от самого себя. Этот разлад в человеческой природе ведет к дихотомиям, которые яназываю экзистенциальными[25], потому что они коренятся в самом существовании человека; это противоречия, которые человек не может устранить, но на которые он может реагировать различными способами, соответственно своему характеру и культуре. Основная экзистенциальная дихотомия -- дихотомия жизни и смерти. Тотфакт, что предстоит умереть,-- неотменим для человека. Человек осознает этотфакт, и само это осознание глубоко влияет на его жизнь. Но смерть остаетсяабсолютной противоположностью жизни, чуждой и несовместимой с переживаниемжизни. Все знание о смерти не отменит того, что смерть -- не составная частьжизни, и нам ничего не остается, как принять сам факт смерти; сколько б мыни беспокоились о нашей жизни, она закончится уничтожением. "Все, чточеловек имеет, он отдаст за свою жизнь", и "мудрый человек,-- как говоритСпиноза,-- думает не о смерти, а о жизни". Человек пытался отрицать этудихотомию путем идеологий, например путем христианской концепции бессмертия,которая, приписывая душе бессмертие, отрицает трагический факт, чточеловеческая жизнь кончается смертью. Смертность человека ведет к другой дихотомии: хотя каждое человеческоесущество является носителем всех человеческих возможностей, короткаяпротяженность жизни человека не допускает полной их реализации даже присамых благоприятных обстоятельствах. Только если бы время жизни индивидабыло тождественно времени жизни человечества, он мог бы участвовать вчеловеческом развитии, происходящем в историческом процессе. Человеческаяжизнь, начинаясь и заканчиваясь некоей случайной точкой в процессе эволюциирода, вступает в трагический конфликт с индивидуальным требованиемреализации всех возможностей. Человек имеет, мягко говоря, смутноепредставление о противоречии между тем, что он мог бы реализовать, и тем,что он действительно реализует. И здесь идеологии опять же стремятсяпримирять или отрицать данное противоречие, внушая, что жизнь продолжается ипосле смерти или что данный исторический период и является окончательным ивенчающим достижением человечества. А есть идеология, утверждающая, чтосмысл жизни нужно искать не в полнейшей ее реализации, а в социальномслужении и социальных обязанностях; что развитие, свобода и счастье индивидаподчинены или даже не идут в сравнение с благополучием государства, общностиили как там еще можно символизировать вечную власть, трансцендентнуюиндивиду. Человек одинок и в то же время связан с другими. Он одинок в той мере,в какой он уникальное существо, не тождественное никому и осознающее себяотдельной особью. Он одинок, когда ему предстоит что-то оценить или принятькакие-то решения самостоятельно, силой своего разума. И все же он не можетперенести одиночества, обособленности от ближних. Его счастье зависит отчувства солидарности с ближними, с прошлыми и будущими поколениями. От экзистенциальных дихотомий коренным образом отличаютсямногочисленные исторические противоречия индивидуальной и социальной жизни,не являющиеся необходимой частью человеческого существования, а созданныечеловеком и разрешимые или в тот же период, когда возникли, или в болеепоздний период человеческой истории. Современное противоречие между избыткомтехнических средств материального обеспечения и невозможностью использоватьих исключительно для мира и благополучия людей -- разрешимо; этопротиворечие не необходимое, а обусловленное недостатком у человека мужестваи мудрости. Институт рабства в Древней Греции может служить примером условнонеразрешимого противоречия, разрешение которого оказалось достигнуто тольков более поздний период истории, когда была создана материальная основа дляравенства людей. Различение экзистенциальных и исторических дихотомий имеет большоезначение, так как их смешение ведет к далеко идущим последствиям. Те, ктобыл заинтересован в сохранении исторических противоречий, горячо доказывали,что это экзистенциальные и, значит, неотменимые дихотомии. Они пыталисьуверить человека, что "чему быть, того не миновать", и человек, мол, долженсмириться со своей трагической судьбой. Но этой попытки смешать два данныхтипа противоречий было недостаточно, чтобы удержать человека от стремленияразрешить их. Одно из характерных свойств человеческого ума в том, что,сталкиваясь с противоречием, он не может оставаться пассивным. Ум приходит вдвижение с целью разрешить противоречие. Всем своим прогрессом человекобязан этому факту. Чтобы помешать человеку действенно реагировать наосознанные им противоречия, нужно отрицать само наличие этих противоречий.Примирять и таким образом отрицать противоречия -- это в индивидуальны жизнифункция рационализаций, а в социальной жизни функция идеологий (социальнозаданных рационализаций). Однако если бы человеческий ум мог удовлетворятьсятолько рациональными ответами, истиной, такие идеологии остались бынеэффективными. Но это еще одно из характерных свойств ума -- признаватьистиной идеи, разделяемые большинством членов данной культуры илипостулируемые могущественными авторитетами. Если примирительные идеологииподдержаны единомыслием или авторитетом, человеческий ум поддается им, хотясам человек и не обретает полного покоя. Человек может реагировать на исторические противоречия, устраняя ихсвоей собственной деятельностью, но он не может устранить экзистенциальныепротиворечия, притом, что он может реагировать на них по-разному. Он можетумиротворять свой ум утешительными и примирительными идеологиями. Он можетпытаться бежать от своего внутреннего беспокойства, погружаясь без остатка вудовольствия или дела. Он может пытаться отменить свою свободу и превратитьсебя в инструмент внешних сил, топя в них свое Я. Но он остаетсянеудовлетворенным, тревожным и беспокойным. Есть только одно решениепроблемы: посмотреть в лицо истине, осознать свое полное одиночество ипредоставленность самому себе во Вселенной, безразличной к судьбе человека,признать, что вне человека нет силы, способной за него разрешить егопроблемы. Человек должен принять на себя ответственность за самого себя ипризнать, что только собственными силами он может придать смысл своей жизни.Но смысл не означает успокоенности: более того, тяга к успокоенностипрепятствует поиску смысла. Неуспокоенность является тем самым условием,которое побуждает человека раскрывать свои силы. Если он посмотрит в лицоистине без паники, то поймет, что в жизни нет иного смысла, кроме того,какой человек сам придает ей, раскрывая свои силы, живя плодотворно; итолько постоянная включенность, активность и настойчивость могут уберечь насот неудачи в единственной стоящей перед нами задаче -- задаче полногоразвития наших сил в пределах, заданных законами нашего существования.Человек никогда не перестанет озадачиваться, хотеть знать и ставить новыевопросы. Только если он осознает человеческую ситуацию, дихотомии, присущиеего существованию, и свою способность раскрыть свои силы, он будет всостоянии успешно решить эту свою задачу: быть самим собой и для себя, идостичь счастья путем полной реализации дара, составляющего егоособенность,-- дара разума, любви и плодотворного труда. Рассмотрев экзистенциальные дихотомии, свойственные человеческомусуществованию, мы можем вернуться к сделанному в начале этой главызаявлению, что рассмотрение человеческой ситуации должно предшествоватьрассмотрению личности. Смысл этого заявления может быть прояснен, еслисказать, что психология должна основываться на антропологическо-философскойконцепции человеческого существования. Самой поразительной особенностью человеческого поведения являетсядемонстрируемая человеком огромная глубина страстей и влечений. Фрейд глубжекого бы то ни было осознавал этот факт и пытался объяснить его в терминахмеханистически-натуралистского мышления своего времени. Он полагал, что и тестрасти, в которых отсутствует явное выражение инстинкта самосохранения исексуального инстинкта (или в позднейшей его формулировке -- инстинкта Эросаи инстинкта Смерти), являются, тем не менее, всего лишь более скрытыми иусложненными проявлениями именно этих инстинктивно-биологических влечений.Но, будучи блестящими, эти доводы недостаточно убедительны, чтобыопровергнуть тот факт, что большую часть человеческих страстных влеченийневозможно объяснить силой инстинктов. Даже при полном удовлетворенииголода, жажды и сексуальных влечений "он", человек, не удовлетворен. Впротивоположность животному, у человека самые непреодолимые проблемы этим неразрешаются, а с этого только начинаются. Он стремится к власти, или клюбви, или к разрушению, он рискует своей жизнью ради религиозных,политических или гуманистических идеалов, и эти стремления как раз исоставляют то, что определяет и характеризует особенность человеческойжизни. И правда, "не хлебом единым жив человек". Эта истина, кромефрейдовского механистически-натуралистского объяснения, имеет и другоетолкование: что человеку врождены религиозные потребности, которыеневозможно объяснить из его естественного существования, а нужно объяснитьчем-то трансцендентным, ибо они имеют сверхъестественное происхождение.Однако в таком допущении нет нужды, поскольку данный феномен вполнеобъясним, если полностью понять человеческую ситуацию. Дисгармония человеческого существования порождает потребности,выходящие далеко за пределы животных потребностей человека. Эти потребностивыражаются в настойчивом стремлении восстановить единство и равновесие междучеловеком и остальной природой. Человек делает попытку восстановить этоединство и равновесие прежде всего мысленно, конструируя всеобъемлющуюментальную картину мира, служащую системой координат, из которой он можетизвлечь ответ на вопрос, где его место и что ему делать. Но такой мысленнойсистемы недостаточно. Если бы человек был только лишенным телесностиинтеллектом, его цель достигалась бы созданием исчерпывающей мысленнойсистемы. Но поскольку он существо, наделенное не только умом, но и телом,ему приходится реагировать на дихотомию своего существования не толькомыслью, но и жизнью, чувствами и действиями. Ему приходится стремиться кпереживанию единства и общности во всех сферах бытия, чтобы найти новоеравновесие. Поэтому всякая удовлетворительная система ориентацииподразумевает, что во всех сферах человеческих усилий действия слагаются нетолько из интеллектуальных элементов, но и из элементов чувств и ощущений.Ревностное служение цели или идее, или трансцендентной человеку силе, такой,как Бог, является выражение этой потребности в полноте бытия. Ответы на человеческую потребность в ориентации и поклонениизначительно разнятся по содержанию и форме. Существуют примитивные системы,такие, как анимизм и тотемизм, в которых ответы на человеческие поискисмысла представлены предметами природы или предками. Существуютнетеистические системы, подобные буддизму, которые обычно называютрелигиозными, хотя в своей первоначальной форме они не имели понятия Бога.Существуют философские системы, подобные стоицизму, и монотеистическиерелигиозные системы, которые дают ответ на человеческие поиски смысла припомощи понятия Бога. При рассмотрении этих различных систем мы сталкиваемсяс терминологическими проблемами. Можно было бы назвать все эти системырелигиозными, если бы не тот факт, что по историческим причинам слово"религиозная" отождествляется с теистической системой, системой, ставящей вцентр Бога, и мы попросту не имеем в нашем языке слова, общего и длятеистических и для нетеистических систем, т. е. для всех систем мысли,пытающихся дать ответ на человеческие поиски смысла и на стремление человекапридать смысл своему существованию. За отсутствием лучшего слова я поэтомуназываю такие системы "системами ориентации и поклонения". Однако я хочу особо подчеркнуть, что существует много других влечений,считающихся вполне светскими, но, тем не менее, берущих начало в той жепотребности, из которой возникают религиозные и философские системы. Давайтепосмотрим, что мы наблюдаем в наше время. Мы видим в нашей культуре миллионылюдей, поклоняющихся успеху и престижу. Мы уже видели и все еще видим вдругих культурах фанатичную преданность диктаторским системам захватничестваи господства. Мы изумляемся силе таких страстей, которые зачастую дажесильнее стремления к самосохранению. Нас легко вводит в обман светскоесодержание их целей, и мы объясняем их как следствия сексуальных или другихквази-биологических влечений. Но разве не ясно, что сила и фанатизм, скакими люди добиваются этих светских целей, это те же сила и фанатизм, какиемы обнаруживаем в религиях; что все эти светские системы ориентации ипоклонения отличаются содержанием, но не основной потребностью, на которуюони пытаются предложить ответы? В нашей культуре картина особенно обманчива,потому что большинство людей "верят" в монотеизм, а на деле приверженысистемам, по существу, более близким тотемизму и идолопоклонству, чем любаяиз форм христианства. Но мы должны сделать вперед еще один шаг. Понимание "религиозной"природы этих смоделированных культурой светских влечений дает ключ кпониманию неврозов и иррациональных влечений. Мы должны признать последниеответами -- индивидуальными ответами -- на человеческие поиски ориентации ипоклонения. Человек, "зацикленный на своей семье", неспособный действоватьнезависимо, фактически поклоняется примитивному культу предков, иединственное отличие между ним и миллионами людей, поклоняющихся предкам,состоит в том, что его система -- частная, а не культурно смоделированная.Фрейд признавал связь между религией и неврозом и считал религию формойневроза, а мы приходим к заключению, что невроз следует считать частнойформой религии, формой, отличающейся, главным образом, своимииндивидуальными, не-моделированными характеристиками. Заключение, к которомумы пришли относительно общей проблемы человеческой мотивации, состоит в том,что, хотя потребность в системе ориентации и поклонения присуща всем людям,частное содержание систем, удовлетворяющих эту потребность, различно. Этиразличия являются различиями в ценности; зрелая, плодотворная, разумнаяличность выберет систему, позволяющую ей быть зрелой, плодотворной иразумной. Личность, чье развитие было блокировано, вынуждена обратиться кпримитивным и иррациональным системам, которые в свою очередь продлевают иусиливают ее зависимость и иррациональность. Такая личность остается на томуровне, который человечество в лице его лучших представителей уже миновалотысячи лет назад. Поскольку потребность в системе ориентации и поклонения -- это одна изосновных составляющих человеческого существования, мы может понять силу этойпотребности. Да, в человеке нет другого такого могущественного источникаэнергии. Человек не волен выбирать -- иметь или не иметь "идеалы", но онволен выбирать между различными видами идеалов, между поклонением идолувласти и разрушения и поклонением разуму и любви. Все люди -- "идеалисты" истремятся к чему-то еще кроме физического удовлетворения. Они различаютсявидами идеалов, в которые верят. На самые лучшие, но также и на самыесатанинские проявления ума человека вдохновляет не плоть, а его "идеализм",его дух. Поэтому релятивистская точка зрения, что само по себе ценно иметькакой-то идеал или какое-то религиозное чувство,-- опасна и ошибочна. Мыдолжны понять, что всякие идеалы, включая и идеалы светских идеологий,служат выражениями одной и той же человеческой потребности, и мы должныоценивать их по их отношению к истине, по степени их способствованияраскрытию человеческих сил и по уровню реальности их ответов на потребностьчеловека в равновесии и гармонии с миром. Итак, повторим, что пониманиечеловеческой мотивации должно проистекать из понимания человеческойситуации.

ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ ПСИХОАНАЛИЗА.

 

Психоанализ относится к числу явлений, которые в значительной мере определяют духовный облик западной цивилизации XX в. Термин «психоанализ» является многозначным, что свидетельствует как о различиях в понимании данно­го феномена, так и о его собственной содержательной разноплановости. В самом широком смысле термином «психоанализ» обозначают интеллектуальное движе­ние, сформировавшееся в западной культуре XX в. в результате проекции ряда идей З.Фрейда и его последователей на различные сферы социогуманитарного знания (историю, культурологию, философию, литературоведение, эстетику и т.д.). Под психоанализом понимают также совокупность подходов, принципов, кон­цепций, в рамках которых бессознательное рассматривается как основная де­терминанта всей душевно-духовной жизни человека и человеческой природы в целом. Теории личности, построенные на указанных выше методологических основаниях, получили название психоаналитических. В самом узком смысле психоанализ — это клиническая дисциплина, представленная психодиагностичес­кими и психотерапевтическими методами, используемыми при лечении психичес­ких расстройств. Система метапсихологических, мировоззренческих и философских выводов, сделанных в рамках психоанализа, нередко именуется «психоаналити­ческой философией»1. Однако, имея достаточно широкий выход в философскую и мировоззренческую сферы, психоанализ лишь отчасти соответствует критери­ям самостоятельного философского течения, в связи с чем более корректно гово­рить о философских аспектах данного явления.

Возникновение психоанализа (90-е годы XIX века) связано с именем австрийского врача-психиатра Зигмунда Фрейда (1865—1939), кото­рый определил его исходные принципы, сфор­мулировал основополагающие идеи, а также в 1896 г. в одной из своих статей по этиологии психических расстройств предложил сам термин «психоанализ» (анализ психики). Учение З.Фрей­да и его прямых последователей носит название «фрейдизм».

З.Фрейд создал психоанализ по образцу строгой науки, выделив в нем три уровня:

1) ме­тод исследования проявлений бессознательного;

2) психотерапевтический метод, опирающийся на эти исследования;

3) совокупность теорий психологии и психопатологии, являющихся синтезом психоаналитических методов исследования и лечения. При создании своей концепции в качестве исходной посылки он выбрал поло­жение естественнонаучного материализма, согласно которому человек — это при­родное существо, обладающее рядом инстинктов, которые можно свести к двум основным: инстинкту самосохранения и инстинкту продолжения рода. Однако в процессе разработки психоаналитической теории личности это положение было критически переосмыслено Фрейдом. На формирование взглядов австрий­ского ученого оказала влияние и теория энтропии, утверждающая, что любая система, в том числе и живой организм, стремится к саморазрушению, «изжи­ванию» самой себя.

Как практикующий врач З.Фрейд поставил перед собой задачу разработать методику лечения неврозов, выяснив причины их появления. Поставленная задача потребовала решения ряда дополнительных проблем, имеющих определяющее методологическое значение: 1) построения теоретической модели психики, т.е. выхода на уровень метапсихологии; 2) ответа на вопрос: что есть человек и какова его сущность? Последнее означало переход из психиатрической и психологичес­кой сфер в область философских проблем.

В противовес своим идейным предшественникам, отождествлявшим психику и сознание, З.Фрейд развел эти понятия, сформулировав тезис о том, что психика шире сознания. На основе данного постулата австрийский ученый предложил две теоретические модели психики, осуществив тем самым ее анализ, или психоана­лиз. Фрейдовские модели представляют собой теории, согласно которым «психический аппарат» расчленен на несколько систем, определенным_образом соподчиненных и упорядоченных, нообладающих различными признаками и функциями. В такой трактовке психика представляла собой.суперсистему, имеющую как внутрисистемные, так и межсистемные связи и отношения.

В начале XX в. Фрейд выделил в качестве структурных компонентов «пси­хического аппарата» бессознательное, предсознание и сознание. Австрийский уче­ный считал, что бессознательное как система представляет собой ту часть содержания психики, которая не допущена в предсознание и сознаниев ре­зультате вытеснения — действия, с помощью которого субъект пытается устра­нить или удержать в бессознательном мысли, образы, воспоминания, связанные с влечениями. Это универсальный психический процесс, благодаря которому „бессознательное возникает как самостоятельная_сфера_психики. Содержание бессознательного, по Фрейду, является репрезентатором влечений. Влечения, по его мнению, — это не инстинкты, это побуждения «психического аппарата» к работе. Влечений множество, но основным из них является сексуальное вле­чение. В отличие от инстинкта, оно не имеет биологически заданного объекта, а способы его удовлетворения не только изменчивы, но и способны примыкать к различным видам деятельности. У человека сексуальное влечение приобрета­ет конкретную форму через игру представлений и фантазий. Согласно Фрейду, в бессознательное вытесняется только сексуальное влечение, в связи с чем оно становится главным источником психических конфликтов. Почему сексу­альное влечение имеет преимущества перед остальными, основоположник пси­хоанализа не объясняет. На границе бессознательного и предсознания находится «первичная цензура», которая либо задерживает бессознательное (вытесняет его либо пропускает его дальше, но в преобразованном, искаженном виде. Предсознание — это система «психического аппарата», представленная содержаниями и действиями, которые хотя и не входят в актуальный план сознания, но остают­ся доступными ему. Сознание является системой, которая способна воспроизво­дить информацию о внешнем и внутреннем мире и указывать на наличие отчетливого восприятия в структуре психики. На границе предсознания и созна­ния находится «вторая цензура», основная задача которой — не допустить в созна­ние тревожные мысли. Но чем руководствуется сознание, осуществляя функцию цензора, как оно определяет, что запрещать и что разрешать? В рамках своей первой теоретической модели психики З.Фрейд не дает ответа на поставленные вопросы. Согласно первой фрейдовской теории, системы «психического аппарата» достаточно жестко отделены друг от друга строгой цензурой, но это не устраняет динамизм и конфликтность их отношений.

В предложенной Фрейдом динамической модели психики входящие в ее состав системы имеют неодинаковый статус. Определяющая роль принадлежит бес­сознательному, с.многочисленными проявлениями которого человек сталкивается постоянно: это оговорки, описки, забывание ранее хорошо известного, неожидан­ное воспоминание о том, что казалось давно забытым, сновидения, в которых нередко проявляется то, о чем человек даже запрещает себе думать, фантазии, бред и т.д. Бессознательное, о котором ведет речь Фрейд, имеет не физиологи­ческую сущность, а психическую, это психическое бессознательное — уровень «глубинной психологии».

Основоположник психоанализа не является первооткрывателем сферы бессознательного. Она была открыта и описана до него. Но Фрейд принципи­ально изменил понимание ее сущности, устранив знак равенства между бессоз­нательным и физиологическим, между влечением и инстинктом, предложил экспериментальные методы исследования бессознательного, показал его орга­ничную связь с сознанием.

20-е годы XX в. считаются переломными в развитии психоанализа. В этот период З.Фрейд предложил новую теорию «психического аппарата». Согласно этой модели в состав психики входят три слоя, или инстанции: Оно (Ид), Я (Эго) и Сверх Я (Супер-Эго). Однако и вышеуказанные инстанции описываются ос­нователем психоанализа в разработанных ранее понятиях бессознательного, пред­сознания и сознания; сохраняется доминирующая роль бессознательного в структуре психики.

Каково содержание бессознательного и его место во второй фрейдовской модели? Ответ на эти вопросы австрийский ученый дает в контексте рассмот­рения основных систем «психического аппарата». Одной из них является сфера Оно. Термин «Оно» З.Фрейд позаимствовал у немецкого врача Г.Гроддека. Оно — не просто область бессознательного, это полюс влечений личности, их психичес­кое выражение. Хотя основоположник психоанализа считал, что Оно — это хаос, сами влечения он делил на две группы в зависимости от происхождения: 1) врож­денные и наследуемые; 2) вытесненные и приобретенные. Данная инстанция репрезентирует только субъективную реальность — реальность психического — и подчиняется только принципу удовольствия.

Оно — это динамичная система, в рамках которой функционируют, взаи­модействуют и противоборствуют два механизма: Эрос и Танатос. Эрос (в древнегреческой мифологии бог любви) во второй фрейдовской топике обозначает влечения к жизни, представленные как влечениями сексуальными, так и влечени­ями к самосохранению. Однако именно сексуальные влечения австрийский уче­ный продолжал считать базовыми. Согласно З.Фрейду, они расположены на границе телесного и психического, они — «феномен границы». Для Их характеристики основоположник психоанализа вводит понятие «либидо» (то лат. libido — жела­ние). Либидо представляет собой психический аспект проявления сексуального влечения, это энергия Эроса. Сексуальность человека, считает Фрейд, имеет не только явную форму проявления, но и сублимированную. Сублимация (от лат. sublimo — высоко поднимаю) — это способность заменять сексуальную цель психологически близкой ей социально значимой целью. С точки зрения психо­анализа, основными формами сублимации являются художественное творче­ство и интеллектуальная деятельность.

Эрос у Фрейда — это созидательное начало, направленное не только на сохранение существующего, но и на формирование нового. Энергетическая сила, воплощенная в нем, управляет психической жизнью человека, определяет его мотивы и направляет его действия. Подобные рассуждения очень близки взглядам Ф.Ницше и представлениям «философии жизни» о сущности человека и его бытия.

Будучи свидетелем человеческой жестокости, особенно во время первой мировой войны, принесшей многочисленные жертвы и разрушения, австрийс­кий ученый в своей работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) впер­вые ввел понятие «влечение к смерти» как альтернативы Эросу. Позже это влечение получило название «Танатос» (от греч. Thanatos — смерть). Проявлением Танатоса является агрессия, которая может быть направлена как вовне, так и внутрь самой личности. В отличие от классической философской традиции, исключав­шей смерть из человеческой сущности и акцентировавшей внимание на бес­смертии, З.Фрейд рассматривал смерть в качестве неотъемлемой части душевно-духовной жизни человека.

Эрос и Танатос как два механизма сферы Оно находятся между собой в сложных, динамических отношениях, обусловливая изначально амбивалентную и конфликтную природу человека. Тем самым З.Фрейд отказывается от модели человека предшествующей философии, ориентированной на поиск оснований целостности человеческой сущности.

Я представляет собой следующую инстанцию в структуре «психического аппарата». Я — это система, в которой одновременно дана информация о внеш­нем и внутреннем мире, зафиксирован образ самой личности. Я — это полюс защиты личностных интересов и приспособления к реальности, сфера приня­тия решений. Имея непосредственный контакт с внешним миром, эта инстан­ция призвана согласовать две сферы — субъективную и объективную. Здесь господствует принцип реальности, альтернативный принципу удовольствия. Кон­фликт между двумя этими принципами обусловливает динамизм внутреннего мира человека. В конечном счете принцип реальности доминирует над прин­ципом удовольствия. Принцип реальности видоизменяет действие принципа удовольствия. Его господство означает, что прекращается поиск прямых спосо­бов удовлетворения потребностей и что это удовлетворение может быть отсро­чено под влиянием внешних условий.

Каково происхождение инстанции Я? В рамках психоанализа этот вопрос остается открытым. В своих работах З.Фрейд называл разные причины генезиса Я. Во-первых, считал он, Я возникло как следствие дифференциации Оно и пере­носа либидо на саму личность, отсюда и явление нарциссизма (любви к соб­ственному образу}. Во-вторых, Я представляет собой результат столкновения личности с реальностью, приводящего к формированию особой системы, защи­щающей личностные интересы. В-третьих, Я появляется в процессе ряда отож­дествлений личности с другими людьми, прежде всего с родителями. Очевидно, в генезисе Я имеют место все перечисленные факторы, однако каждый из них играет свою роль.

Инстанция Я самая несамостоятельная, поскольку она находится под вли­янием либидональных влечений Оно, по отношению к которым ей надлежит осуществлять частичную цензуру, а также под влиянием реальности (внешнего мира) и императивов инстанции Сверх-Я. Именно в Я, согласно логике рассуж­дений австрийского психоаналитика, наиболее полно выражена конфликтность психики в целом. Антиномичность Я просматривается всюду: Я обеспечивает вытеснение влечений, и в то же время их удовлетворение, осуществляет инсайт (от англ. insight — проницательность, понимание, акт непосредственного по­стижения сущности) и рационализацию; обеспечивает объективность познания и дает искаженные представления; сопротивляется реальности и устраняет это сопротивление и т.д. В отличие от своих предшественников, З.Фрейд не рассматри­вал Я как нечто устойчивое, в его трактовке данная инстанция не только внутренне противоречива, но и мобильна. Австрийский психоаналитик отказался от отож­дествления Я с сознанием, характерного для парадигмы классической филосо­фии. Он рассматривал сознание лишь в качестве ядра Я, подчеркивая при этом, что большая часть этой инстанции остается в сфере предсознательного и бес­сознательного, о чем, в частности, свидетельствует неосознанное использование личностью механизмов психологической защиты. Таким образом, фрейдовское Я по своей сущности оказывается рационально-иррациональм.

Сверх-Я — это третья система в структуре психики, отвечающая за нрав­ственное сознание личности, соблюдение и формирование идеалов. Термин «Сверх-Я» Фрейд ввел в своей работе «Я и Оно» (1923), хотя открыта эта инстанция была еще в 1914—1915 гг. По мнению ученого, Сверх-Я обособилось от Я и вы­полняет по отношению к нему роль цензора или судьи. Сверх-Я имеет свои подструктуры: 1) Идеал-Я и 2) критическую инстанцию.

Инстанция Сверх-Я формируется в процессе социализации, прежде всего через взаимоотношения с родителями, а затем и с другими людьми под воздей­ствием различных социальных институтов. Ранние годы жизни основатель психо­анализа считал наиболее значимыми для формирования моделей поведения личности. В процессе социализации, отмечал он, ребенку приходится осваивать социальные роли, решать вопрос о своей половой принадлежности. С точки зре­ния З.Фрейда, особой структурой разрешения проблем половой идентификации является Эдипов комплекс, который формируется в возрасте 3—5 лет и в явной форме присущ только мальчикам. Эдипов комплекс — это не просто либидональное влечение мальчика к своей матери, как это иногда трактуется вслед­ствие прямой проекции мифа об Эдипе на фрейдовскую концепцию психики. Согласно основоположнику психоанализа, этот феномен имеет более глубокую

смысловую и символическую нагрузку. Эдипов комплекс — это основополагаю­щая структура межличностных отношений и способ определения индивидом своего места внутри этой структуры. Он является основой формирования ин­станции Сверх-Я, поскольку в процессе воспитания мать ассоциируется ребен­ком с принципом удовольствия, в то время как отец олицетворяет социальные запреты (табу) — принцип реальности, которому следует подчиняться. Отсюда и желание «убить отца», т.е. устранить запреты и ограничения на получение удовольствий. Отказ от Эдипова комплекса означает интериоризацию запретов, наполнение их социальным и культурным смыслом и формирование инстан­ции Сверх-Я.

В отличие от своих предшественников, З.Фрейд считал, что нравственны­ми нормами, социальными запретами индивид в значительной степени руко­водствуется неосознанно. Бессознательное присутствует и в инстанции Сверх-Я, проявляя себя либо как «голос совести», либо как чувство вины. Таким образом, во второй фрейдовской модели психики бессознательное — это не атрибут ка­кой-либо одной инстанции, оно характерно для всех трех систем (Оно, Я, Сверх-Я), но в разной степени. Бессознательное (иррациональное) выступает в роли интегрального элемента всей человеческой психики.

В контексте психоаналитических рассуждений З.Фрейда постепенно форми­ровалась концепция душевно-духовной жизни человека, выходящая за рамки классической философской парадигмы, поскольку не рациональное (сознание), а иррациональное (бессознательное) является, по его мнению, сущностной ха­рактеристикой человеческой приро

Последнее изменение этой страницы: 2016-07-22

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...