Ст. Урюпинской Хоперского округа

Затоптанная память.

Если подняться на паперть собора Святой Троицы в Александро-Невской лавре, и обернуться, к подступающим под самые ступени, захоронениям советского времени, то слева от собора легко разглядеть могилу большевика Рахьи, у которого когда-то квартировал Ленин. Коммунисты, время от времени, украшают ее красными знаменами. А справа, примерно на таком же расстоянии, 85 лет было лысое место, иногда заполняемое мусорными баками… Здесь тоже могила! В 1917 году благодарные горожане собирались поставить здесь часовню. Но прежде чем говорить о тех, кто здесь погребен и почему двенадцать лет казачьи организации Санкт-Петербурга безуспешно бомбили прошениями о восстановлении этой могилы городские власти, вернемся в Петроград к июльским событиям.

В нашем школьном учебнике истории СССР повествовалось о том, что 3-5 (16-18) июля 1917 года юнкерами и казаками на углу Невского и Садовой была расстреляна мирная демонстрация трудящихся. Тут же публиковалась и подлинная, тех лет фотография, как я теперь знаю, знаменитого К.Буллы, где видны бегущие люди и убитые лошади. Так мы и учили, так мы и на экзаменах рапортовали: мол, мирную демонстрацию расстреляли. Так нам и в кинофильме «Две жизни», где революционного пулеметчика играл артист Н.Рыбников, а офицера–монархиста В.Тихонов, очень художественно показывали.

Однако позже, работая в газете, я неожиданно узнал, что именно за эту фотографию К. Булла был репрессирован. Его обвинили в том, что он находился среди стреляющих по демонстрации юнкеров. Тогда то и царапнула меня мысль, что великого фотографа убрали по этому нелепому обвинению, не случайно. Он – очевидец, и, вероятно, видел совсем не то, о чем писали учебники. Так что же происходило в тогда в Петрограде?

В те дни, его по праву можно было называть не криминальной столицей, а столицей «беспредела». По амнистии демократов Временного правительства, открыли все тюрьмы и «птенцы Керенского», превратили жизнь города в кошмар. В Питере находилось примерно триста тысяч солдат запасных полков, объединяло их горячее желание не идти на фронт. Собственно, они-то и явились главной движущей силой Февральской революции. Возглавляемые уголовниками солдаты, изображавшие революционные патрули, каждую ночь проводили обыски и экспроприации по квартирам. Количество ограбленных и изнасилованных не поддавалось подсчету. По свидетельству академика Д.С. Лихачева, еще страшнее них были матросы, вернувшегося из Гельсинфорса Балтийского флота. Именно там, в нынешнем Хельсинки, бездействовавший флот, в течение долгого времени, не только обрабатывался агитаторами всех мастей, но, на деньги немецкой разведки, «был посажен на кокаин», который раздавался матросам бесплатно. Полиция в городе, фактически, отсутствовала. Бывшие городовые, уцелевшие после февральских погромов, когда их бросали живьем в костры из книг, разбежались по окрестным деревням. В городе воцарился революционно уголовный праздник. Днем митинги и манифестации, а после шести вечера, как вспоминал В.Шкловский «проститутки шли по Знаменской улице (ныне все еще улица Восстания) рядами, как гвардия на парад».

Ночью каждый дом превращался в отрезанный от мира островок, частенько обороняемый жильцами, поскольку оружия в городе оказалось - море! И его все еще раздавали и раздавали всем желающим без всякого учета.

Формально власть принадлежала Временному правительству, находившемуся тогда в Мариинском дворце, на власть в городе претендовал и Петросовет, располагавшийся в Таврическом дворце. Войсками должен был командовать начальник Петроградского военного округа из Главного штаба на Дворцовой. Но, фактически, власти не было не у кого. Ни у прекраснодушного Временного правительства, ни у болтливого меньшевистского Петросовета, ни у Штаба, который уже никем не командовал. Не было власти и у большевиков. Но они к ней рвались любой ценой. Только им и был на руку хаос, что царил в городе. «Чем хуже, тем лучше!» - их негласный лозунг тех дней. Планомерно, большевики готовили антиправительственный путч.

Разведка доносила в штаб Петроградского округа, что «приток денег из Стокгольма весьма заметно увеличивается, деятельность большевиков в полках становится более напряженной, в Кронштадте готовят десант, наконец, получаются достоверные сведения, что выступление произойдет 4(17) июля».

О том, что восстание готовилось, свидетельствует взаимодействие большевиков с германскими войсками. 1(13) июля началось, и наткнулось на контрудар, наступление русской армии на фронте. Сведения об этом мгновенно стали известны в Петрограде и взбудоражили самый «революционный» 1 пулеметный полк. Это была огромная сила. По штатному расписанию в нем было 19 тысяч человек. Несмотря на массовое дезертирство, на 3 июля в полку еще оставалось12 тысяч солдат. (Для сравнения - в армейском казачьем полку – 629 бойцов, считая офицеров.) Активность 1 пулеметного полка подогревалась приказом об отправке на фронт 500 пулеметов с расчетами. А запасники, чтобы на фронт не идти, царя свергли!

В 22 часа З июля вооруженный полк под командой унтер офицера Жилина пошел к Таврическому дворцу (Квартировал полк на Кирочной). Агитаторы- дезертиры придумали повод: полк взволнован слухами о готовящейся коалиции Центрального Исполнительного комитета Петросовета с буржуазией. «Пулеметчики с такой позицией не согласны, довольно они натерпелись! Вся власть советам!» – замечательный лозунг, учитывая, что идут штурмовать Исполком советов рабочих крестьянских и солдатских депутатов, то –есть эту самую «власть советов». Уговаривать солдат пошли Войтинский и Чхеидзе. Много кричали о революции, хотя обе стороны отлично знали – солдаты, просто, не хотят на фронт. Кроме пулеметчиков, Таврический дворец окружила толпа солдат из других полков. Они вообще ничего не желали слушать. Охрана Таврического из солдат запасного Павловского полка разбежалась. Неожиданно подошли броневики, за кого они были – неизвестно. Броневики так за все время и не выстрелили не разу, но это несколько охладило митингующих.

Утром 4(17) июля в городе начались погромы и грабежи магазинов. Пошла репетиция переворота. На улицы высыпали вооруженные толпы. Было получено известие, что на заводах раздают оружие, и хотя рабочие его брать отказываются, на окраинах большевики формируют штурмовые группы. Из Кронштадта идут военные корабли, из Ораниенбаума выступил 1 стрелковый полк, готовится к выступлению, квартировавший в Петергофе, 2 полк.

Для того чтобы установить порядок в городе у начальника Округа генерала Половцева было 100 солдат Преображенского полка, рота из Владимирской военной академии, 50 инвалидов – Георгиевских кавалеров и 18 солдат охраны Таврического дворца. Дисциплина сохранялась только в казачьих частях, квартировавших в Питере. Вероятно, не совсем отдавая отчет в том, что он делает, и на что обрекает казаков, Половцев отдает приказ 1- му и 4-му Донским полкам выслать охрану к Таврическому дворцу.

Войтинский по этому поводу писал позже: «Если бы мы только знали о том, что отдан подобный приказ, мы бы его немедленно отменили. Столь немногочисленное соединение, к тому же еще конное, не имело никаких шансов прорвать блокаду многочисленных полков и вооруженных рабочих, окружавших Таврический дворец»

Все военные архивы сознательно уничтожены в Октябрьском перевороте. Поэтому сведения о том, кто выступил из казачьих полков, различны. Скорее всего, это было два орудия прославленной: гвардейской 6 казачьей батареи и взвод казаков 1 Донского полка, для прикрытия. Вели их председатель Союза казачьих войск полковник Греков и сотник Калмыков, прототип того сотника Калмыкова из Тихого Дона, которого блистательно сыграл в фильме М.Глузский. Всадники и пушки переходили на рысях Литейный мост, когда, со стоящих на Неве барж, их стали поливать из пулеметов. Не поднимая пятерых убитых, казаки промчались по Шпалерной к дворцу.

Примерно в это же время, казаки 1 Донского полка получили приказ восстановить порядок на Невском проспекте. На перекрестке у Литейного они попали под огонь с баррикады, пять казаков, в том числе сотник Хохлачев были убиты и погибло 29 лошадей.

Не все казаки были мертвы. Санитары на автомобилях пытались вывести тяжелораненых, но разъяренная, пьяная толпа, буквально, вырвали их из фургонов, исколола штыками и разорвала. При этом был убит и, находившийся в машине, раненый солдат пехотинец.

Подобная участь ждала всех казаков, дрогни они хоть на секунду. Но только благодаря отчаянной храбрости, с какой казаки вынеслись на булыжную улицу и пронеслись среди, прыснувших в стороны, демонстрантов к Таврическому дворцу, им удалось прорваться сквозь опешившую толпу.

Мгновенно развернув орудия, грохнули первым выстрелом. Историк С. Аусский пишет, что первый выстрел сделан наспех и потому снаряд разорвался неподалеку от особняка Кшесинской – штаба большевиков. Убежден: блистательные батарейцы целили точно. И этот выстрел известил о том, что казаки разгадали замысел большевиков, знают, кто затеял путч. Второй выстрел точно положен в толпу, митинговавшую у Михайловского артиллерийского училища, где оборонялось несколько десятков юнкеров. Третий, почти в упор, прямой наводкой, в разворачивающих «Максимы» пулеметчиков.

Этих трех выстрелов хватило, чтобы тысячи одурманенных самогоном и спиртом, кокаином и вседозволенностью, вооруженных солдат, бросая винтовки, спасая свои шкуры, побежали кто куда. Умирать за большевистские демагогические лозунги они не хотели. А то, что казаков, можно голыми руками взять, ведь их всех вместе не более полусотни, от страха, не сообразили.

Побежали из города и большевики, во главе с вождем пролетариата товарищем Николаем Петровичем Лениным (В. Ульяновым), хотя, собственно, в тот момент, им ничего не угрожало.

В город была прекращена подача электроэнергии, мосты через Неву развели, чтобы затруднить бунтовщикам продвижение по городу. Ночью слышались пулеметные очереди и перестрелка. Юнкера прорывали блокаду своих казарм и выходили на защиту порядка в городе.

Члены Временного правительства перешли из Мариинского дворца в Главный штаб, где отсиживались всю ночь с 4-го на 5-е июля под защитой пулеметов, бесполезно, но эффектно, выставленных в окнах.

Столкновения в городе закончились в основном 5(18) июля. Большевицкие путчисты захватили, убегая из дворца Кшесинской, Петропавловскую крепость, но у гарнизонных орудий не оказалось боеприпасов.

Казаки двух полков – 1300 сабель, третьи сутки без сна, блокировали Петропавловку, и держали под контролем Николаевский (Московский вокзал), куда прибыл 5 (18) июля, в двух эшелонах, 14–й Донской казачий полк. С развернутыми знаменами и взводом пулеметчиков во главе, он пошел по Невскому к Глав.штабу. Фотография этого марша украшает очень многие издания. И даже в книге Льва Успенского «Записки старого петербуржца» она красовалась снабженная надписью «Белые, а выправка–то не та!».

Глубокоуважаемый автор «Слова о словах», как и большинство наших соотечественников, весьма смутно представлял себе казаков, считая их всего-навсего солдатами на конях с разноцветными лентами в половину штанины шириной. Не вдаваясь в подробности того, кем считали себя сами казаки, и почему, в революционных событиях в России старались держать нейтралитет, замечу, что традиционно казаки ненавидели всякую «солдатчину», потому, например, отлично выправленные и обученные, в строю ходили не в ногу. Если не считать полков гвардейских и маршей на парадах.

И по Невскому казаки 14 го полка шли монолитной глыбой, но не в ногу! Вот они-то, на углу Невского и Садовой, попали под сосредоточенный огонь. Но не с крыш Гостиного двора и окрестных зданий, а с Литейного проспекта. Стреляли с баррикады большевики и их сторонники. Вот это и заснял К. Булла. А разбегаются петербуржцы, восторженно приветствовавшие казаков, как спасителей.

Несколько казаков было ранено и убито несколько лошадей. Мгновенно оценив обстановку, казаки рассыпались по окрестным домам, и за несколько минут, переловили всех или, во -всяком случае, большую часть стрелявших, и тут же, при одобрении горожан, вывели их в расход, исповедуя старое казачье правило: «Оружие на землю, руки в гору – живешь! С оружием в руках – покойник». Перестрелки и стычки происходили и в два следующих дня, что опровергает рассуждения о случайности событий. Это был продуманный, но не удавшийся путч. Потому так и старались вытеснить его из людской памяти большевики.

В эти же два дня казаки взяли Петропавловскую крепость и разоружили мятежные полки, в первую очередь пулеметный запасной. Путч, где соотношение сил было, примерно, один к ста пятидесяти, был разгромлен.

Временное правительство всеми силами постаралось избежать расследования событий. У многих министров, особенно у депутатов Петросовета «было рыло в пуху» и им совсем не хотелось отправлять на виселицу товарищей по подполью и по партии. Правда, когда эти «товарищи» пришли к власти, они им гуманизм припомнили…

А казаков, которые требовали решительных действий для водворения порядка в столице и в стране, требовали расследования действий большевиков, (например, как это платный немецкий агент Ленин проехал через Германию и фронт в Россию?), требовали суда и казни всем уголовным преступникам, которых ловили сотнями, постарались нейтрализовать. Так 5 - ю казачью Кубанскую дивизию, провезли мимо Петрограда в Тероиоки (Зеленогорск) где она оставалась в полном бездействии даже в дни Октябрьского переворота.

С прибытием в город новых казачьих частей, столица начала оживать. В город, через вокзалы, с казачьими патрулями, без перебоев, пошел хлеб. С улиц исчезли пьяные и наркоманы. Открылись вновь магазины и кафе. Задымили заводы. Под давлением петербуржцев, «диктатор» Керенский, (заслугой которого было то, что он вытолкал из столицы в сторону фронта 200 тысяч солдат, наказал невиновных и наградил непричастных), повелел организовать пышные похороны «героям казакам». Сами казаки, прекрасно знавшие цену диктатору, который их боялся больше немцев, поговаривали, что им «глаза замазывают» и не верили никому. Предложение ЦИК похоронить казаков вместе с «жертвами революции», число которых превышало четыре сотни, казаки с негодованием отвергли. Но своих братьев, павших за Россию, решили предать земле достойно и уж никак не вместе с теми, кто в них стрелял.

Восьмерых убитых, (Двоих казаков из 6 гвардейской батареи уже похоронили, без всякой помпы, в Павловске, одного убитого родня увезла хоронить на Дон), поместили в Исаакиевском соборе. Из станиц приехали вдовы и дети. Горожане встречали их всех на вокзале и размещали в самых лучших гостиницах. Было собрано в пользу семей погибших 800 000 рублей, каждая семья, единовременно, получила по 10 000, остальные средства составили фонд. На его средства дети убитых должны были получить образование, и должна была быть построена часовня в Александро-Невской лавре.

15 (28) июля в Петрограде звонили колокола во всех церквах. Город хоронил казаков. Их отпевали накануне вечером. На отпевании присутствовали только родственники и официальные лица, в том числе главы дипломатический миссий США, Англии и Франции. Родственники оставались в соборе всю ночь.

В 10 утра приехал Керенский. Его во время событий не было в городе, что не мешало ему теперь чувствовать себя героем дня. Вошли представители высшего духовенства и члены Синода. Казаки внесли венок с надписью на ленте «Верно выполнившим свой долг и павшим от рук немецких агентов», на ленте венка от партии кадетов (партии весьма не любившей казачество), красовалось золотое тиснение: «Верным сынам свободной России, павшим в бою с предателями своей страны.»

Когда объединенный хор Исаакиевского и Казанского соборов начал пение, все присутствующие стали на колени. Отпевание длилось три часа. Когда гробы вынесли на площадь, вся она была заполнена войсками Петроградского гарнизона. (Думаю, что в рядах стояли и те, кто митинговал у Таврического, и стрелял в казаков). У многих солдат на глазах были слезы. Настроение толпы переменчиво.

Г-н Керенский сказал прочувственную речь. Мы ее не можем услышать, но можем увидеть! Во всю работала кинохроника и, в довольно длинной, относительно хорошего качества, хронике запечатлено это событие во всех подробностях. Вдоль всего Невского до самой лавры стояли плотными рядами горожане. За лафетами с гробами вели казачьих коней. Малолетний сын одного из казаков был зачислен в полк на место погибшего отца. Очевидец писал: «Траурный кортеж выглядел очень величественно, погибшим казакам устроили достойные похороны. В последний раз, пожалуй, старая Россия, стремительно несущаяся навстречу своей гибели, предстала во всем своем блеске и великолепии».

Тогда всем казалось, что казаки в очередной раз спасли Россию и все ужасы позади! А они во всей сатанинской широте еще и не начинались.

Могилу затоптали вскоре. Вот память затоптать не так просто. И восемьдесят пять лет петербуржцы помнят, что здесь лежат казаки, погибшие при защите порядка в городе!

Хлопотать о восстановлении этой могилы мы начали еще давно в бытность мою атаманом Невской станицы. Все договоренности с администрацией кладбища давно были достигнуты, и проект восстановления могилы сделан, и деньги – то требовались ничтожные – пятнадцать–двадцать тысяч рублей!

Так что же вы, казаки, не могли пустить шапку по кругу?

Это - без проблем! Да и казаков, способных выделить средства из своего бизнеса на это благое дело, достаточно! Были и силы и средства, чтобы сказать правду и воскресить память о наших дедах…

Но не казаки должны бы эту могилу восстанавливать, а город! Лежащие в затоптанной могиле, не были врагами большевиков, они еще не ведали того ужаса, что обрушится на наши станицы после их прихода к власти. Не были они и сторонниками г-на Керенского, который, в конце концов, предал их в октябре 1917 года и за это поплатился!

Они, верные присяге и долгу, смертью своей доказали, что только так можно спасти Россию.

Они защищали горожан от наркоманов-дезертиров, от уголовников, когда городские власти и вся государственная система, собственно, для того и существующая, чтобы защищать, не могли этого сделать.

Горожане и власти восемьдесят пять лет назад это поняли. Правда, поздно. Неужели сегодня, когда времена, конечно, иные, но уж больно много пугающего сходства, они этого не понимают? Казаки долго ждали. Но, как и прежде, не дождались. В преддверии трехсотлетней годовщины своего существования, когда на шары и лазерное шоу из Японии грохнули миллионы, город, как и прежде, продолжал затаптывать память и сравнивать с землею святые могилы, чтобы на их месте похоронить своих нынешних кумиров или поставить мусорный бак! Поэтому могила восстановлена усилиями казаков, проживающих в северной столице сегодня, под руководством атаманов В. Нижника, и В. Быкова. 19 октября 2002 году был освящен могильный крест.

Я возложил два венка. От имени казаков Михайловской станицы братьев Шевченко, и свой - казакам – хоперцам. Через неделю могила была осквернена. Лента с венков срезана.

Значит, даже мертвые казаки страшны врагам России, врагам крепкой законной власти. Но неужели и сегодня, как в 1917 году только казаки, в одиночку, будут отстаивать государственные интересы?

Мы казаки помним – в затоптанной, но восстановленой могиле лежат:

Донские казаки 1 взвода, 1 сотни 1 Донского графа Суворова-Рымникского казачьего полка, с 1917 года переименованного в 1 Донской казачий полк им. Государя Императора Николая 1.

Ст. Михайловской Хоперского округа

хутора Акуловского приказный Алферов Прокофий Григорьевич

хутора Серковского казак Королев Никифор Андреевич

хутора Батраковского казак Мельников Николай Михайлович

хутора Махавского казак Синельников Тихон Алексеевич

хутора Салтынского казак Шапошников Степан Яковлевич

Запрещенный Крестный ход,

Загадки штурма Зимнего.

В этой статье будет больше вопросов, чем ответов, ведь, несмотря на то, что от событий ночи 25 октября 1917 года нас отделяет почти столетие, ясно пока только одно – все, о чем нам твердили и в чем убеждали в эпоху социализма, отдаленно не соответствует исторической правде.

Начнем с названия. «Штурм – решительная атака всеми имеющимися силами, невзирая на потери». Такой штурм мы видели в художественных фильмах Эсфири Шуб, Сергея Эйзенштейна и др. В действительности, ничего подобного не происходило. Штурм Зимнего – такой же эффектный журналистский штамп, как и «залп Авроры». Залп - стрельба всеми орудиями одновременно. Пушки Авроры, ударь они залпом, снесли бы всю Дворцовую набережную. Был один холостой выстрел бакового орудия. По Зимнему били из Петропавловки, но крайне неудачно и неумело.

Но начнем с первой загадки. Более неприспособленного и негодного к обороне здания, чем Зимний дворец, в революционном Питере отыскать трудно. Он открыт для обстрела со всех сторон, в том числе и с Невы и с крыш соседних домов, но оттуда никто не стрелял и никакой огневой поддержки «штурмующим» с крыш не было. «Штурм» поддерживали около десятка боевых кораблей. Даже если поверить в то, что Аврора не пошла дальше Николаевского моста, опасаясь сесть на мель, (каких в Неве, отродясь, нет), почему другие суда, с меньшей осадкой, не стали прямо напротив Зимнего? Боялись, что фарватер заминирован? Но Нева с оживленным судоходством, да еще в центре города, не минировалась. Это знали все горожане.

Легенды о том, что Зимний готовился к обороне, не выдерживают самой поверхностной критики. Обычно указывают на штабеля дров на Дворцовой, якобы, игравшие роль баррикад. Но дрова здесь хранились для отопления, и если представляли собою опасность, то не для нападавших, а для обороняющихся, поскольку при попадании из орудия, превратились бы «во вторичные снаряды» и завалили всех, кто за ними скрывался. Штабеля дров мешали бы стрельбе из подвальных окон, если бы там были устроены, как положено, огневые точки. Гарнизон Зимнего – смехотворно мал. Рота ударниц, некоторое число юнкеров – всех их недостаточно даже для того, чтобы разместить цепью по периметру дворца. Это прекрасно поняли три сотни 14 Донского полка, того, что в июле подавил большевицкий мятеж, поэтому они покинули дворец, увезя с собой и два орудия казачьей батареи, стоявшие во дворе. И хотя Керенский, в своих мемуарах истерично обвиняет их в предательстве, присутствие казаков во дворце ничего бы не изменило. Два орудия, несмотря на доблесть и мастерство артиллеристов, абсолютно бесполезны. Со двора они стрелять не могли. Выкатить их на прямую наводку на площадь? Но, как выясняется, оттуда никто не наступал! Бить с набережной по кораблям? Две полевые пушки против крейсерских орудий главного калибра и почти сотни стволов с других кораблей.

Зимний, изначально, обречен, но взять его все-таки не просто, хотя бы из-за размеров. Двух с половиной тысяч матросов хватило только на оцепление района. Как пишет Джон Рид, была суббота, люди шли в баню и их очень раздражали матросы, что стояли, взявшись за руки, и не пропуская никого по улицам вблизи Зимнего. У них была задача не подпустить к Зимнему подкрепления, если бы они подошли. Но их не было. Вопреки киношным батальным сценам штурма, где, буквально, вся площадь покрывается толпами примерно в 15-20 тысяч штыков или статистов, с каждого направления, на самом деле, их было всего их от 600 до 1000 человек. Они толпились под аркой Главного штаба, частью, на Миллионной и в Александровском саду. Эсеровским, анархистским и большевицким комиссарам, с большим трудом удавалась их удерживать, чтобы они не разошлись. Когда небольшая часть, не то под действием агитации, не то под действием спирта, выкатилась на площадь, хватило одной пулеметной очереди, скорее всего с балкона дворца, поверх голов, чтобы они «все поняли» и «брызнули» обратно. Так что, ни с Дворцовой площади, ни с Миллионной, ни со стороны Адмиралтейства, на Зимний никто не наступал. Казаки, подчиняясь приказу(Чьему? Кто приказал? Где приказ? А он был!) В 21.40, беспрепятственно, ушли через площадь, по Невскому, в казармы на Обводный. Где с 20 октября, заблокированные броневиками большевиков, казаки никакой помощи Временному правительству оказать не могли. Да и не хотели…

Чего ждали нападавшие? Команды из Смольного. Командовал Ленин. Чего же ждал он? Оказывается, ждал. И это еще одна загадка «штурма Зимнего». В середине октября атаман Дутов в своем интервью, сказал, что для захвата власти и смены правительства не нужны крупные войсковые части. Достаточно хорошо организованной группы подготовленных и вооруженных людей. Он говорил об этом, имея в виду, казачий крестный ход. Керенский, опасаясь за свою шкуру, разводя демагогию о спасении революции, крестный ход запретил и продлил свою жизнь «диктатора» ровно на пять дней. Так вот не толпы пьяных солдат и накокаиненных матросов, в революционном порыве, ворвались в штаб Временного Правительства, в него вошла со стороны Зимней канавки и набережной, группа, как мы теперь говорим, «спецназа»: 200 офицеров егерей, прибывших из Финляндии, где стоял нетронутый и не участвовавший в боях Северный фронт. Им командовал донской казак генерал В.А.Черемисов - большевик, прямо подчинявшийся Ленину.

Трудно сказать, чем руководствовались офицеры, свергнувшие правительство. Чем обычно руководствуются военные члены хунты, хоть в Греции, хоть в Чили, хоть в России 1917 года? Желанием твердой рукою навести порядок в стране, презрением к болтунам политиканам, ну и, разумеется, приказом своих командиров. Боевая группа разведчиков егерей прибыла на Финляндский вокзал спец. поездом. Далее на грузовиках, а, может быть, и в пешем строю, (расстояние от вокзала до дворца ровно 3 км.) они дошли до казармы комендантской роты на Зимней канавке, где размещался госпиталь, и оттуда, часть из них вошла в Зимний через застекленный переход. Увидев направленные на них сверху, из окон казармы, ружейные стволы, юнкера бросили пулемет на мосту через Зимнюю канавку, и часть егерей, беспрепятственно, вошла в здание дворца через открытый вход Эрмитажного театра. По темным залам Зимнего до комнаты, где находились министры Временного правительства, их провели служители дворца и собственные разведчики, какие находись во дворце с утра 25 октября. «Спецназовцы» блокировали и разоружили юнкеров и ударниц. Позволили юнкерам разбежаться. Ударницы, держа дисциплину, остались в строю. И тогда впустили группу «революционных трудящихся». Те спокойно прошли мимо штабелей дров в центральные ворота, какие стояли распахнутые настежь. Прибывшим передали военнопленных. Антонов - Овсеенко арестовал министров.

Были ли боестолкновения во дворце, были ли жертвы? Думаю, что в момент действия егерей - нет. А вот, когда под утро они, так же незаметно как вошли, отбыли из дворца, начались иные события, о каких советские историки говорили неохотно. Утром началось массовое мародерство. Но для грабителей сокровища Эрмитажа ценности не представляли. Волокли посуду, белье, срезали кожаную обивку с диванов на модные тогда куртки-кожанки. К полудню у входов встала охрана. Но она могла защитить только дворец, а главной целью мародеров были подвалы – там сохранялся запас коллекционных вин. Они то и привлекали штурмующих. Пьяные валялись рядами по всей Миллионной. Повальную пьянку удалось остановить пулеметами только через несколько дней анархистам Центробалта. Все драгоценные вина вылили в Неву.

Когда в городе узнали, что Временное правительство низложено и власть захватили большевики, начались демонстрации протеста, восстали юнкера. 26 октября большевики расстреляли несколько студенческих митингов, всех восставших юнкеров, и остававшихся в патрулях казачьи разъезды. С этого началось «триумфальное шествие Советской власти». Считается, что ударниц этапировали в Белоостров. Троих по дороге изнасиловали.

Теперь, много лет спустя, можно только воскликнуть – какое счастье, что штурма не было! Ведь даже небольшой бой превратил бы эту величайшую сокровищницу мирового искусства в гору пепла… В этом смысле мы должны быть благодарны егерям Черемисина. В ином же, я думаю, они не ведали, что творят и чем их профессиональная боевая работа обернется для России.

Керенский во время взятия Зимнего не бежал, переодевшись в женское платье, как о нем врали. Он уехал раньше. В конце октября он попытался организовать освобождение столицы от мятежников большевиков, силами казаков. Тех, кого ненавидел и боялся, но это уже другая история…

№ 5

Борис Алмазов

Последняя неделя октября.

В истории октябрьского переворота не знаешь чему больше удивляться: наглости большевиков или глупости временного правительства. За две недели до штурма Зимнего Ленин открыто призывал к восстанию. За пять дней до него кричал: «Промедление смерти подобно!» и нужно было быть либо зомбированным идиотом, либо предателям, чтобы не только «не увидеть», что он не шутит, но запретить казачий крестный ход и ничего не сделать, чтобы спасти законную власть. Объясняется это тем, что для политиканов временного правительства социалисты, в том числе и большевики, были «своими», «товарищами по борьбе и ссылкам», а казаки – «сатрапами», «нагаечниками», «чуждыми», как поименуют их впоследствии в Совдепии.

Знаменитое ленинское обращение «К гражданам России», где говорилось: «Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов…» появилось в 10 часов утра 25 октября, когда до штурма Зимнего оставалось еще 14 часов, и еще далеко не все было ясно.

Керенский заметался. Еще в 4 часа утра он передал приказ 1-му, 4-му и 14-му донским казачьим полкам, явиться на Дворцовую площадь. Но, во-первых, боясь казаков, Керенский рассовал их по бессмысленным патрулям на заводы, поэтому в 1-м и 4- полку оставалось всего по две сотни, из шести списочного состава, в 14–м – пять. Они смогли три сотни отправить к дворцу. Во-вторых, прибывшие казаки очень скоро поняли, что никакого командования и вообще ничего разумного, у временного правительства нет, и они будут просто расстреляны с кораблей. В-третьих, остальные казаки блокированы (по приказу временного правительства!) в казармах, стоящими в воротах броневиками большевиков. Как показали дальнейшие события, войск, готовых выступить против большевиков в городе хватало. Еще можно было перехватить инициативу, однако, временное правительство не только ничего не предприняло, но, даже, и себя не спасло. Один только Керенский сообразил уехать из Питера в 3-й конный корпус генерала П.Н. Краснова на машине американского посла. Верные присяге и законному правительству, казаки корпуса пошли на Петроград, но в этом случае Керенский им только мешал. «… а потом мы эту сволочь уберем», заверил казаков атаман Каледин, телеграммой с Дона. Казаки руководствовались не приказами Керенского, а директивой от 25 октября Общефронтового казачьего съезда в Киеве « … передайте в полки, чтобы приступили к ликвидации большевистского выступления…»

Однако, директивы рассылать легко, а вот выполнить их часто просто невозможно. На деле, третьим корпусом назывались несколько казачьих сотен. Два 13 и 15 донские полки казачьей бригады, готовые придти на помощь трем полкам в Петрограде и конному корпусу Краснова, не могли выйти из Ревеля - находились под прицелом орудий главного калибра кораблей Балтфлота. Никаких подкреплений от командующего Северным фронтом генерала Черемисина из Финляндии, естественно, не подходило – он помогал большевикам.

26 октября наряду с дру­гими газетами, призывавшими к сопротив­лению большевикам, закрывается казачья «Вольность». Утром 28 октября отряд матросов занял здание совета «Союза казачьих войск», сделал в нем обыск, арестовал ряд его членов и опечатал помещение. Однако, в связи с протестами в донских пол­ках ВРК, не желая обострять отношения с казаками, че­рез несколько часов, освободил помещение, снял караул и выпустил арестованных. Казаков еще боялись.

Донские полки в столице по сути дела были блокиро­ваны революционными войсками, у ворот казачьих ка­зарм стояли броневики - именно поэтому казаки не смогли поддержать юнкеров восставших 29 октября и зверски уничтоженных революционным полками интернационалистов.

О саботаже, что сопутствовал движению З конного корпуса на Петроград, написаны десятки книг. О том, как железнодорожные пути загромождались встречными составами, разбиралось полотно и т. п. известно из школьных программ. Известна и фраза, сказанная казаками П.Н. Краснову: «Все одно, нам одним, казакам, против всей России не устоять». Однако, теперь, когда стало возможным пользоваться и другими источниками, в частности, зарубежными, идея, что казакам противостояла Россия, вызывает большие сомнения. Россия – была пассивна.

Удивительно, как это мы могли верить прежде, и до сих пор повторяем сказку о том, что солдат («Человек с ружьем»), бежавший с фронта и ненавидевший войну, буквально на третий день после этого, героически, бьется за новую власть! Чудовищное дезертирство, какого никогда прежде не знала в Русская армия, началось при временном правительстве, когда бежали из армии «демократической», и, в том же объеме, происходило и из Красной, куда мобилизовывали насильно! Солдаты воевать не хотели!

Разумеется, и рабочих старались вооружить, но вопреки легенде, воевать они не умели, поскольку на всех военных заводах, а таких в Питере большинство, у них было освобождение от призыва – бронь… и не хотели! Например, на знаменитом Ижорском заводе «политическую платформу большевиков» разделяло 0,3% рабочих. Гораздо логичнее предположить, что свергали царя и бежали с фронта одни солдаты, а защищали власть большевиков другие. Вопрос: кто?

Впервые с ними столкнулись казаки генерала Краснова, шедшие на Петроград. Силы казаков были ничтожны. Например: бронепоезд (железнодорожные пути разобраны) и тридцать конных казаков. Когда пять сотен казаков вышли к Пулковским высотам их встретили три полноценных немецких полка, в правильно отрытой, эшелонированной обороне, с артиллерией. Это были: 3-й Кирасирский полк императора Вильгельма (гвардия), взятый казаками в плен в начале войны и находившиеся в лагере около Колтушей, 142 Бранденбургский полк, почти в полном составе, и другие немецкие воинские части. Они исполняли приказ немецкого командования, в случае бунта поддерживать большевиков. Тех, кого щедро финансировала Германия. Пленных немцев готовили к поддержанию мятежей на совесть. Предусмотрено было даже вооружение привычными германскими винтовками, доставленными из Фридрихсшафена на «корабле революции «Ястребе» в числе 12000 стволов и полным боекомплектом. На буксире «Ястреб» вел еще одно большое судно, где, кроме пушек был доставлен «десант революционных матросов». Скорее всего, это те матросы, что на корабле «Алмаз» растерзали командующего Балтийским флотом адмирала Непенина. По воспоминаниям очевидцев, собственный экипаж корабля был заперт в трюмах и в кубрике, а ворвавшиеся матросы не говорили по-русски.

Совсем недавно на русском языке, впервые, опубликована информация о том, что 29 октября, после разгрома юнкерских училищ, около Смольного проходил полевой смотр немецких революционных воинских частей. И что, когда Ленин крикнул им «Да здравствует мировая революция» из монолитных рядов германской армии ответили «Да здравствует император Вильгельм»!

Куда делись эти, неуловимые для историков, немецкие интернационалисты? Они шли навстречу наступавшей германской армии и соединялись с ней, занимая целые районы Украины, Донбасса и др. Однако революционные идеи оказались так заразительны, что именно они принесли их в Германию, где и произошла революция. Тоже самое произошло с революционными венграми и китайцами, которые по возвращении в свои страны, принесли туда и революции.

Только в трех случаях в этой отрепетированной модели произошел сбой. В Польше, где победила буржуазия, в Финляндии, бывшей кузнице русской революции. Здесь вл<