Основные черты архаической мифологической системы

Существует бесчисленное множество дефиниций мифа, но почти все эти дефиниции распадаются на две категории: миф определяется как фантастические представления о мире, система фантастических образов богов и духов, управляющих миром, или как повествование, рассказ о деяниях богов и героев.

На практике мифология не всегда сводится к сумме мифических повествований: некоторые мифологические представления добываются этнографами опросным путём, обнаруживают себя в ритуалах и т.п. К. Леви-Стросс, например, противопоставляет мифологию «эксплицитную» (мифологическое повествование) и «имплицитную» – в виде представлений, которые можно извлечь из анализа обрядов. С другой стороны, мифы иногда имеют характер сказки, легенды или местного предания и рассказывают не только о богах, но и о героях, в том числе имеющих исторические прототипы[4].

Для правильного понимания природы мифа необходимо хотя бы самое краткое рассмотрение мифа и мифологии в наиболее типичных, «классических» формах, которые наиболее свойственны для архаичных обществ, одним из которых являлось общество древнеславянское. Рассмотрение данной проблемы необходимо, поскольку неоязычество апеллирует к реконструкции древнеславянских верований. При этом должны быть учтены качественные исторические различия между архаическими культурами и современной цивилизацией.

В архаических обществах мифология является доминантой духовной культуры. Будучи своеобразным отражением принятых форм жизни, мир мифических сверхъестественных существ воспринимается в качестве первоисточника этих форм и как некая высшая реальность. В самом порождении и функционировании мифов практические потребности и цели преобладают над умозрительными, в то же время мифология скрепляет ещё слабо дифференцированное синкретическое единство бессознательно-поэтического творчества, первобытной религии и зачаточных донаучных представлений об окружающем мире[5].

В большинстве развитых мифологических систем основу составляют мифы, сводимые к общим сюжетам, которые можно классифицировать так:

· космогонические мифы – мифы, посвящённые рождению космоса, появлению светил и звёзд, неба и земли. Особое место среди космогонических занимают лунарные и солярные мифы, в которых описывается происхождение солнца и луны

· теогонические мифы – мифы о происхождении богов

· антропогонические мифы – мифы о происхождении человека

· календарные мифы – объясняющие чередование времён года. Зачастую они имеют постоянно повторяющийся сюжет – историю умирающего и воскресающего, исчезающего и появляющегося бога

· мифы о героях – описывающие действия определённого героя (зачастую – полубога или человека-бога), часто сводящиеся к победам над хтоническими существами

· мифы о происхождении и введении культурных благ – рассказывающие об обретении огня, различных инструментов (обычно земледельческих орудий или кузнечных инструментов), изобретении ремесел, земледелия , а также об установлении определенных социальных институтов, брачных правил.

· эсхатологические мифы – мифы, предсказывающие и описывающие неизбежную гибель мира, людей и богов

Любой миф тяготеет к универсальности, из чего вытекает его полифункциональность. Одно из его главных свойств – стремление объяснить возникновение того или иного предмета, обряда или явления.

М. Элиаде подчёркивает моделирующую функцию мифа: «Роль мифа в структуре всего человеческого существования неизмерима. Благодаря мифу понятия реальности, значимости, трансцендентности постепенно обнаруживают свою суть. Благодаря мифу мир понимается как в совершенстве организованный, разумный и значимый Космос»[6]. Миф связан с ритуалом – он может быть как основателем исполняемого обряда, так и толкователем (или комментатором) уже сложившегося действия. Древние ритуалы регламентировали общественную жизнь, поэтому сторонники обрядовой теории мифа подчёркивают первичность его «оправдательной» или «законодательной» функции, которую ещё называют социально-политической.

Будучи предельно конкретным, миф всегда говорит о сущностно важном – именно это свойство обеспечило его абсолютную востребованность, которая проявляется в бесконечной повторяемости мифологических сюжетов в искусстве, их существовании в качестве фразеологизмов в языках, в аллюзивности человеческого мышления, привычно использующего для этой цели миф[7]. Миф также является универсальным ключом, с помощью которого человек пытается понять, постичь и проникнуть в запретное. Без этого ключа невозможно существование человеческого общества – когда древние мифы уходили в прошлое, становясь мифологической историей и литературными сюжетами, на их место приходили новые. Из этого можно сделать вывод, что мифотворчество – это естественное свойство человеческой природы.

Некоторые особенности мифологического мышления являются следствием того, что «первобытный» человек ещё не выделял себя отчётливо из окружающего природного мира и перенося на природные объекты свои собственные свойства, приписывал им жизнь, человеческие страсти, сознательную, целесообразную хозяйственную деятельность, возможность выступать в человекообразном физическом облике, иметь социальную ориентацию и т.п. Эту особенность Е. Мелетинский представляет не столько плодом инстинктивного чувства единства с природным миром и стихийного понимания целесообразности в самой природе, сколько именно неумением качественно отдифференцировать природу от человека[8]. Метафорическое сопоставление природных и культурных объектов привело к тотемическим классификациям и к мифологическому символизму, представлению космоса в зооантропоморфических терминах, отождествлению микро- и макрокосма. Также это проявилось в неотчётливом разделении субъекта и объекта, материального и идеального, вещи и её атрибутов, единичного и множественного, статичного и динамичного, пространственных и временных отношений. Пространственно-временной синкретизм сказывается в изоморфизме структуры космического пространства и событий мифического времени.

Первобытному мышлению также свойственно чрезвычайно слабое развитие абстрактных понятий, вследствие чего классификации и логический анализ осуществляются довольно громоздким образом с помощью конкретных предметных представлений, которые, однако, способны приобретать знаковый, символический характер, не теряя своей конкретности. Непосредственным материалом первобытной логики становится элементарно-чувственное восприятие, позволяющее через сходства и несовместимости чувственных свойств осуществляться процессу обобщения без отрыва от конкретного. Соответственно пространственно-временные отношения не могут эмансипироваться от заполняющих пространство и время конкретных чувственных предметов, персонажей, ситуаций, что приводит к представлению о неоднородности пространства и времени. Сближение объектов по их внешним вторичным чувственным качествам, по смежности в пространстве и времени может преобразовываться в причинно-следственную связь, а происхождение – в известном смысле подменить сущность. Последняя черта очень существенна, так как ведёт к самой специфике мифа, моделирующего окружающий мир посредством повествования о происхождении его частей.

Само логическое мышление ещё слабо отдифференцировано от эмоциональных, аффективных и моторных элементов. В коллективных представлениях ассоциациями управляет закон партиципации (сопричастия); возникает мистическое сопричастие между тотемической группой и страной, между страной света и цветами, ветрами, мифическими животными и т.д. Природа выступает как подвижная совокупность мистических взаимодействий, представление о континууме мистических сил предшествует появлению духов[9], что является мотивацией для значительной части ритуально-магической практики.

Некоторые исследователи отождествляют мифологию с первобытной наукой. Однако, несмотря на то, что первобытная наука эмоциональна, наивна и в этом смысле вполне мифологична, но при этом для мифологического сознания совершенно не существует никакого научного опыта – даже если ежегодный обряд, совершающийся против эпидемии, совершенно против неё бесполезен, ничто не может убедить исполнителей не совершать его – соответственно, здесь не действует даже минимальное научное сознание[10]. Если научное обобщение строится на основе логической иерархии от конкретного к абстрактному и от причин к следствиям, то мифологическое оперирует конкретным и персональным, использованными в качестве знаков так, что иерархии причин и следствий соответствует гипостазирование, иерархия сил и мифологических существ, имеющая семантически-ценностное значение. Научные классификации строятся на основе противопоставления внутренних принципов, а мифологические – по вторичным чувственным качествам, неотделимым от самих объектов. То, что в научном анализе выступает как сходство или иной вид отношения, в мифологии выглядит как тождество, а расщеплению на признаки в мифологии соответствует разделение на части. Мифологическая логика широко оперирует бинарными (двоичными) оппозициями чувственных качеств, преодолевая, таким образом, «непрерывность» восприятия окружающего мира путём выделения дискретных «кадров» с противоположными знаками. Эти контрасты всё более семантизируются и идеологизируются, становясь различными способами выражения фундаментальных антиномий типа жизнь-смерть и т.п. Преодоление этих антиномий посредством прогрессирующего посредничества, т.е. последовательного нахождения мифологических медиаторов (героев и объектов), символически сочетающих признаки полюсов, является ярким проявлением логики бриколажа, по К. Леви-Стросс[11]. Разумеется, подобное разрешение конфликтов иллюзорно, что не исключает практической, «гармонизирующей» функции подобных медиаций.

В данном разделе нас особенно будет интересовать специфическая целенаправленность мифологического мышления, поскольку она представляет собой одну из основных функций мифа, сохраняющаяся в нём с архаичных времён и до наших дней, и являясь особенностью в том числе современных политических мифов. Прежде всего, мифологическая мысль сконцентрирована на таких «метафизических» проблемах, как тайна рождения и смерти, судьба и т.д., по которым чисто логические объяснения не всегда удовлетворяют людей даже в современном обществе. Мифология постоянно передаёт менее понятное через более понятное, неумопостигаемое через умопостигаемое и особенно менее трудноразрешимое через более трудноразрешимое (отсюда медиации). Познавательная особенность мифологии состоит в том, что она обладает гармонизирующей и упорядочивающей целенаправленностью, ориентирована на такой целостный подход к миру, при котором не допускаются даже малейшие элементы хаотичности и неупорядоченности. Превращение хаоса в космос составляет основной смысл мифологии, причём космос с самого начала включает ценностный, этический аспект. Кроме того, для мифологического сознания миф всегда реален и объективен, в нём никогда не может быть поставлено вопроса о том, реальны или нет соответствующие мифические явления – мифическое сознание всегда оперирует только реальными объектами, причём иногда можно констатировать наличие нескольких степеней реальности[12].

Мифологические символы функционирую таким образом, чтобы личное и социальное поведение человека и мировоззрение (аксиологически ориентированная модель мира) взаимно поддерживали друг друга в рамках единой системы. Миф объясняет и санкционирует существующий социальный и космический порядок в том его понимании, которое свойственно данной культуре. Миф объясняет человеку его самого и окружающий мир, чтобы поддерживать этот порядок. Одним из практических средств для этого является воспроизведение мифов в регулярно повторяющихся ритуалах. При этом создаётся мифологический баланс между представлениями об окружающем мире и нормами поведения, который «метафизически» подкрепляет социальную и природную гармонию, душевное и общественное равновесие. Между «объяснением мира» (к чему сводилось понимание мифологии в XIX в.) и его прагматической функцией по поддерживанию социального и природного порядка (космоса) существует некая «обратная связь», обеспечивающая восстановление единства и упорядоченности мира, в том случае, если они нарушаются. Это заключено как в периодически повторяющихся обрядах, так и в самой мифологической онтологии[13].

Также подчёркивается значение мифа для разрешения психологических критических состояний, в частности, тех, что возникают в переломные моменты человеческой жизни (рождение, амбивалентное отношение к родителям, половая зрелость и переход во взрослую группу, смерть родичей и т.д.) и сопровождаются переходными обрядами (по терминологии Ван-Геннепа). Мифы и обряды при этом обращены к индивидуальной психике человека главным образом в плане приспособления индивида к социуму.

В ещё большей степени миф гармонизирует взаимоотношение социальной группы с природным окружением. Миф при этом социален и даже социоцентричен, поскольку ценностная шкала определяется общественными интересами рода, племени или государства.

Преломляя принятые формы жизни, миф создаёт некую «высшую реальность», которая воспринимается носителями соответствующей мифологической традиции как первоисточник и идеальный прообраз этих жизненных форм. Происходит мифологическое моделирование, которое осуществляется посредством повествования о некоторых событиях прошлого (или, в эсхатологических мифах – будущего). Всякий, достаточно значительный сдвиг проецируется в прошлое, на экран мифологического времени, включается в повествование о прошлом и в стабильную семантическую систему[14]. Из этого вытекают особенности мифического времени. Нынешнее состояние мира, все природные и культурные объекты, социальные группировки и религиозные установления оказываются следствием давно прошедшего времени и действий мифических героев, предков или богов. Однако, мифическое прошлое – это не просто предшествующее время, а особая эпоха первотворения, мифическое время, предшествующее началу отсчёта эмпирического времени.

В дихотомии начальное сакральное время и время эмпирическое именно первое маркировано как «особое время», это в некотором роде исключение, выход за пределы временного потока, «первые» времена, предшествующие началу отсчёта эмпирического времени. Мифическая эпоха – это эпоха первопредметов и перводействий: первый огонь, первое копьё, первые поступки, нравственно позитивные и негативные и т.д. Поскольку сущность вещей в значительной мере отождествлена с их происхождением, то знание о происхождении является ключом к использованию вещи и знание о прошлом отождествляется с мудростью. Мифическое прошлое как универсальный первоисток является не только «парадигматическим» повествованием; оно – священное хранилище не только первообразов, но магических и духовных сил, которые продолжают поддерживать установленный порядок в природе и обществе с помощью ритуалов, инсценирующих события мифической эпохи и включающих рецитацию мифов творения. Таким образом, религиозный человек живет в двух планах времени, наиболее значимое из которых – священное – парадоксальным образом предстает как круговое, обратимое и восстанавливаемое Время, некое мифическое вечное настоящее, которое периодически восстанавливается посредством обрядов[15]. «Реактуализация» мифов посредством обрядов не означает, что первобытный миф придерживается только циклической концепции времени или того, что мистическое прошлое представляет собой некую мистическую реальность, сосуществующую с эмпирической реальностью обыденной жизни на том же синхроническом уровне. Мифическое «прошлое» остаётся прошлым, но как бы эманирует себя через ритуалы, и является «настоящим» в момент из совершения.

М. Элиаде выделяет две главных особенности мифического времени: 1) ежегодным повторением космогонии священное время возрождается и начинается вновь; 2) участвуя путем обрядов в «конце света» и его «воссоздании», человек становился современником мифического «прошлого», следовательно, он рождался заново, вновь начинал свое существование с нерастраченным запасом жизненных сил, таким, как в момент рождения[16].

Актам претворения соответствуют в архаических мифологиях жившие и действовавшие в мифическое время герои, которых можно назвать первопредками–демиургами – культурными героями. В развитых мифологиях со множеством богов, моделирующих природные феномены, реликтовые фигуры культурных героев или боги с отчётливо выраженными соответствующими функциями занимают наиболее активное место в мифологическом повествовании[17]. Первопредки – культурные герои, моделирующие общину в целом, противостоят многочисленным духам мёртвых и духам природы. В развитых мифологиях над теми и над другими возвышаются пантеоны богов (в генезисе которых участвовали и предки и духи-хозяева), имеющих, как правило, небесную локализацию и моделирующих самые различные природные объекты и различные социальные функции. Весь мир, природа и общество в различных аспектах оказываются олицетворёнными и управляемыми совокупностью богов и духов.

Таким образом, после выявления основных особенностей мифологического мышления, особенностями и функциями мифов, необходимо проанализировать различные источники, связанные с неоязыческой мифологией, и выяснить её основные особенности, а также степень сходства с архаическими мифологиями.