Глава 2. Использование специальных психологических знаний для решения вопроса о способности свидетеля правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания

Изучение следственной и судебной практики показывает, что своевременное и обоснованное применение специальных психологических познаний и методов научной психологии позволяет объективно устанавливать причины и внутренние механизмы конкретных поступков людей, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, их психологические особенности. В результате существенно расширяются возможности доказывания многих фактов, необходимого для справедливого и правильного разрешения уголовных дел.

Надо иметь в виду, что вопросы психологического содержания, возникающие в следственной и судебной практике, при рассмотрении уголовных дел в надзорных инстанциях перед представителями правоохранительных органов не однозначны с точки зрения их сложности. С этим связано существование различных форм применения психологических знаний при расследовании. Существуют вопросы, которые могут быть достаточно полно разрешены на основе профессионального опыта и житейских знаний самих следователей и судей. Вместе с тем, очевидно, что следователь не может, да и не должен быть специалистом по всем многообразным вопросам, возникающим в процессе расследования.

Попытки решения сложных психологических вопросов на житейском уровне могут отрицательно повлиять на полноту исследования обстоятельств уголовного дела. Опыт прошлого показывает, что игнорирование необходимости использования психологических знаний либо попытки “любительского”, а не профессионального подхода приводят к серьезным ошибкам.

Основной формой использования специальных психологических познаний в современном уголовном процессе является судебно-психологическая экспертиза, развивающаяся в соответствии с закрепленными в законе (ст.57, 80 УПК РФ) общими принципами, регулирующими экспертную деятельность по уголовным делам.

Проведение судебно-психологической экспертизы занимает важное место среди процессуальных средств установления истины. Именно при производстве судебно-психологической экспертизы, в ходе оценки ее заключения, как одного из доказательств, следственными и судебными работниками наглядно обнаруживаются возможности использования результатов психологических исследований, фундаментальных положений общей психологии и ее прикладных отраслей для установления истины по конкретным уголовным делам.

Современное состояние психологической науки не оставляет сомнений в том, что имеется необходимый объем научных данных, который составляет прочный фундамент судебно-психологической экспертизы. Изучаемые психологией закономерности психической деятельности, теоретические и экспериментальные данные не являются общедоступными, и составляют особую область знаний, входящих в систему наук о человеке. Овладение психологическими знаниями и навыками практического психологического исследования требует профессиональной специальной подготовки. Соответственно судебно-психологическая экспертиза является одной из сфер профессиональной деятельности специалистов в области психологии.

Психологическая наука изучает природу и сущность психической деятельности человека, возникновение психики и общие законы ее развития в онтогенезе и филогенезе. Предметом психологии явля­ется также изучение психических процессов, свойств и со­стояний человека, его потребностей и мотивов деятельности, особенностей восприятия, мышления, памяти, эмоциональных состояний и пр.

Современная психология располагает многочисленными экспериментальными и теоретическими данными, конкретными методами исследования, которые могут быть применены для решения вопросов, возникающих в процессе расследования уголовных дел. Это - специальные научные методы: наблюдение, беседа, разнообразные виды экспериментов, проводимых в лабораторных условиях или в обычной естественной обстановке (естественный эксперимент). Важную роль в психологических исследованиях играет изучение продуктов деятельности человека, биографических и автобиографических материалов, данных клинического наблюдения.

В психологии накоплен экспериментальный, фактический и теоретиче­ский материал, с учетом которого могут быть проанализированы особенности психической деятельности в конкретных условиях.

Психологическая экспертиза имеет свой предмет, собственные объекты и методы экспертного исследования. Совокупность источников научных знаний, объектов и методов образуют специфическую сущность судебно-психологической экспертизы, как самостоятельного вида экспертного исследования.

Основные задачи судебно-психологической экспертизы состоят в получении на основе практического применения специальных психологических знаний и методов исследования новых фактов, позволяющих точно и объективно оценивать многообразные индивидуальные особенности психической деятельности обвиняемых, свидетелей и потерпевших.

Важнейшим методологическим принципом экспертизы является системный подход к исследуемым явлениям психики - каждое явление отражательной деятельности должно рассматриваться как элемент единой системы активного отражения действительности личностью. Методы психологической экспертизы в большинстве случаев заимствуются из общей психологии, однако некоторые из них специально разрабатываются для целей соответствующей экспертизы. Характерным является использование в рамках конкретной экспертизы комплекса методов, так как будучи взятыми по отдельности, ни один из них не может самостоятельно решить поставленный перед экспертом вопрос. Поэтому именно комплексность, обеспечивающая многостороннее изучение психической деятельности подэкспертного, является важнейшей характеристикой методики любого направления судебно-психологической экспертизы.

Теоретически к компетенции судебно-психологической экспертизы могут быть отнесены любые вопросы психологического содержания (личностные особенности, психические состояния обвиняемых, потерпевших, свидетелей), значимые для доказывания или имеющие непосредственно уголовно релевантное значение, для решения которых необходимы специальные профессиональные познания в области научной психологии; жестко зафиксировать все психологические вопросы, которые могут возникать в связи с расследованием конкретного уголовного дела, практически невозможно.

Знание работниками следствия и суда основ психологии не исключает привлечения для решения этого вопроса экспер­та, так же как общая их осведомленность в вопросах меди­цины, криминалистики или техники не исключает проведения соответствующих видов экспертиз при решении специальных вопросов. Более того, применение специальных познаний представителями правоохранительных органов самостоятельно вне экспертной формы противоречит ст. 61 УПК РФ о недопустимости совмещения процессуальных функций следователя и эксперта, судьи и эксперта.

В отношении свидетелей перед судебно-психологической экспертизой чаще всего возникает вопрос об их принципиальной способности, с учетом индивидуально-психологических и возрастных особенностей, уровня психического развития, правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них показания. Его решение предполагает не только знание общих психологических закономерно­стей восприятия, памяти и т.д., но и овладение специальными методическими приемами психоло­гического исследования (в том числе лабораторного), исполь­зование которых возможно лишь в рамках специальной экс­пертизы и не укладывается в процедуру следственных дейст­вий.

Трудности, нередко возникающие в связи с необходимостью оценить способность свидетеля правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них показания в рамках познаний, которыми обладают юристы, бы­ли осознаны многими процессуалистами, криминалистами и другими специалистами в области юриспруден­ции. Необходимость проведения экс­пертизы в подобных случаях в настоящее время не вызывает сомнений.

Однако до сих пор еще иногда (хотя все реже и реже) высказывается мнение о том, что в подобных случаях необходимо проведение психиатрической экспертизы. Сторонники этой точки зрения не учитывают того факта, что психиатрия изучает психопатологические явления. Исследование психической деятель­ности здоровых людей не входит в компетенцию психиатра, так как не относится к области его научных познаний. Поэтому основным критерием для назначения психиатрической экспертизы является предположение о «хроническом психическом расстройстве, временном психическом расстройстве, слабоумии либо иного болезненного состояния психики» (ст. 21 УК РФ). Необ­ходимость использования специальных познаний в этих случаях объясняется тем, что в психиатрии накоплены и могут использоваться в экспертных це­лях данные о болезненных формах психической деятельности, которые имеют разнообразную и сложную при­роду.

Вопрос о психологических особенностях психически здорового свидетеля не относится к области специальных знаний эксперта-психиат­ра, и решение его не входит в научную компетенцию послед­него.

Так по уголовному делу в отношении свидетеля - несовершеннолетней Ж., была проведена психиатрическая экспертиза. Перед экспертами, помимо вопроса о наличии хронического психического расстройства, был поставлен вопрос о способности Ж. правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них показания.

Заключение экспертов достаточно типично. Оно включает в себя анамнез, неврологический и психический статус подэкспертной, перечень некоторых черт ее характера, оценку уровня интеллекта, исходя преимущественно из наблюдений при контакте. Затем без раскрытия методов обследования и конкретных его результатов констатируется в общей форме, что «при экспериментально-психологическом и клиническом психиатрическом обследовании нарушений мышления не обнаружено». Именно стандарты проведения психиатрических экспертиз привели к очевидной ненужности, избыточности, с учетом конкретной задачи, стоящей перед экспертами, ряда приведенных в акте экспертизы сведений: «девочка высокого роста, правильного телосложения, кожные покровы чистые, со стороны внутренних органов без видимой патологии; болела простудными заболеваниями, принимала активное участие в общественной жизни класса и т.д.»

Вместе с тем необходимые и важные данные в заключении экспертизы отсутствуют. Так эксперты указывают, что ими использовались психологические тесты. Однако неясно, какие конкретно психологические исследования проведены, какие использовались методы, отсутствует их обоснование, описание результатов (что противоречит требованиям уголовно-процессуального закона к заключению экспертизы – ст.204 УПК РФ). Таким образом, важнейшая исследовательская часть заключения отсутствует. То есть по существу от пересказа материалов уголовного дела и беседы с испытуемой эксперты непосредственно переходят к выводу: «на основании изложенного …Ж. психическим расстройством не страдает и может правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания».

Очевидно, что неаргументированность выводов экспертизы связана прежде всего с некомпетентностью психиатров в этом сугубо психологическом вопросе. Хотелось бы добавить, что само по себе психическое расстройство (в случае, если бы оно было установлено) отнюдь не свидетельствует однозначно об отсутствии у потерпевшей такой способности. Связь этих явлений в каждом конкретном случае требует тщательного комплексного психолого-психиатрического исследования для решения вопроса о том, повлияло ли и каким образом (в чем это проявилось) психическая патология на способность правильно воспринимать обстоятельства, важные для дела и давать о них показания.

В нашу задачу не входит рассмотрение комплексной психолого-психиатрической экспертизы свидетелей. Это отдельная масштабная проблема уже получила свое отражение в литературе.[32]

Однако, к сожалению, несмотря на квалифицированные рекомендации по проведению комплексных психолого-психиатрических экспертиз, на практике нередко приходится сталкиваться с тем, что правильно и своевременно назначенная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза свидетеля проводится формально, по стереотипам, принятым психиатрами, которые видят свою задачу прежде всего в установлении медицинского диагноза и не исследуют поставленные вопросы по существу.

В качестве примера приведем научную консультацию[33] по уголовному делу, данную в связи с обращением из центральной юридической консультации Международной коллегии адвокатов Санкт-Петербурга. На рассмотрение был поставлен вопрос о научной обоснованности двух проведенных комплексных психолого-психиатрических экспертиз в отношении Д., проходившего свидетелем по делу. Перед экспертами был поставлен вопрос о способности Д. правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них показания. Вывод экспертов сводится к поставке диагноза и положительному ответу на поставленный вопрос.

Проведенный анализ показал, что экспертизы проведены формально, их выводы весьма противоречивы и не могут быть признаны обоснованными:

1) Форма заключений не отвечает требованиям, предъявляемым законом к заключению эксперта. В актах не содержатся указания на то, какие проведены исследования и какие методы при этом использовались, не отражены вопросы, поставленные перед экспертами. Отсутствует исследовательская часть. Соответственно нет и четко сформулированных аргументированных выводов, которые делаются без ссылок на результаты обследования, не обоснованны.

2) Эксперты ограничиваются изложением фабулы дела, анамнеза, соматического, неврологического и психического состояния подэкспертного, перечнем некоторых черт его характера, оценкой уровня интеллекта, исходя из непосредственного наблюдения в момент обследования. При этом основное внимание уделяется обоснованию наличия или отсутствия психического расстройства, а не аргументированной оценке способности Д. давать показания.

3)Исследование высших психических функций, психического состояния Д. подменяется перечнем индивидуально-психологических (личностных) особенностей: аффективная ригидность, высокий уровень тревоги, слабость эмоционального контроля, недостаточная интериоризированность социальных норм и пр. Вопрос о том, какое значение установленные свойства личности имеют применительно к задаче, стоящей перед экспертами, не рассматривается.

4) Бедность методической базы: неясность и расплывчатость используемых методов; не­умение использовать в экспертных целях психологи­ческое наблюдение и эксперимент. В заключениях экспертизы не приводятся данные, полученные при тестировании, отсутствует анализ и сопоставление экспериментальных данных о личности со сведениями, имеющимися в материалах дела.

Эксперты не указывают методы, которыми пользовались при проведении экспертизы. Между тем, согласно п.9 ст. 204 УПК РФ в заключении эксперта должно быть указано, какие материалы он использовал и какие проводил исследования, даны мотивированные ответы на поставленные вопросы.

5)Эксперты в заключениях лишь фиксируют наличие алкогольного опьянения, эпилепсии, органического поражения головного мозга, психических расстройств в рамках вменяемости, не анализируя эти факторы с точки зрения вопросов, поставленных на их разрешение.

6)Заключениясодержат избыточные, с учетом задач экспертизы, описания соматического состояния и физического развития подэкспертного: «правильное телосложение, умеренного питание. Живот мягкий безболезненный. Анализ крови, кала – без указаний на патологию. Сходящееся косоглазие обоих глаз» и т.д. Какое значение эти данные имеют для выводов экспертизы, не ясно.

Таким образом, проведенные в отношении Д., комплексные психолого-психиатрические экспертизы, научно не обоснованы, имеют существенные пробелы, что привело к неполноте исследования важных для дела обстоятельств.

В рамках проведенных психолого-психиатрических экспертиз не было дано квалифицированного заключения специалистов – психолога и психиатра – о способности Д. (показания которого явились важнейшим доказательством и в значительной степени положены в основу решения по делу) правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания.

Основанием для назначения такой экспертизы обычно является наличие условий, которые могут затруднить или исказить указанную способность. В данном случае к ним относятся психическое расстройство Д., состояние алкогольного опьянения в момент правонарушения, неоднократные заявления о давлении, оказанном на него следствием. При оценке показаний важны и особенности восприятия, мышления, памяти, а также некоторые личностные свойства: склонность к фантазированию, лживость, повышенная внушаемость, снижение интеллекта, критических способностей и пр.

Таким образом, для оценки способности Д. давать показания в рамках экспертизы необходимо было проанализировать следующие обстоятельства.

1) Д. наблюдается у психиатра с 14 лет. Ранее он неоднократно направлялся на принудительное лечение по решению суда в связи с совершенными преступлениями. Является инвалидом второй группы по психическому заболеванию. Ему были установлены диагнозы: «эпилепсия с выраженными изменениями личности и познавательных способностей» (судом признавался невменяемым); «эпилепсия генерализованная общесудорожная с редкими припадками и изменениями личности по эпитипу»; «органическое поражение головного мозга, наследственно обусловленное с пароксизмальными полиморфными расстройствами и грубыми психопатоподобными нарушениями».

У некоторых лиц, имеющих подобные психические расстройства, способность воспринимать важные для дела обстоятельства может отсутствовать или же в той или иной степени ограничена. «Задача экспертизы здесь состоит в раскрытии пределов и особенностей этих ограничений, в том, чтобы показать присущее таким лицам своеобразие восприятия, сохранения и воспроизведения информации применительно к конкретным, интересующим следствие или суд обстоятельствам. Это позволит правильно отнестись к даваемым показаниям, верно оценить их доказательственную надежность, адекватно строить тактику допроса и пр.» (см.: Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. 1999. с. 407).

2) Из материалов дела известно, что на момент совершения противоправных действий Д. находился в состоянии алкогольного опьянения. Судя по количеству выпитого, скорее всего можно говорить о средней либо о тяжелой степени опьянения. При этом необходимо учитывать, что при наличии патологической почвы (установленного у него психического расстройства) нередко действие алкоголя на поведение и сознание усугубляется: могут иметь место искажения и отрывочность восприятия, фрагментарность переживаний, выпадения из памяти отдельных эпизодов происходящего и пр. Указанные особенности познавательной сферы при значительной выраженности ограничивают возможность давать правильные показания. В рамках экспертизы, несмотря на значимость этого факта для оценки способности Д. правильно воспринимать значимые для дела обстоятельства и давать о них показания, исследование индивидуальных особенностей его привычного поведения под влиянием алкогольного опьянения и влияния алкоголя применительно к конкретной ситуации преступления не проводилось.

3) В материалах дела и, особенно в протоколе судебного заседания, содержится информация о настойчивых заявлениях Д., об оказанном на него в ходе следствия психологическом давлении для дачи желательных показаний. Д. утверждает, что его «показания на допросах объясняются тем, что следственные органы оказывали на него психологическое воздействие, угрожали избиением, поэтому он и был вынужден дать их».

Он неоднократно повторяет это и в судебном заседании: «Следователь оказывал на меня психологическое давление»; «данные показания я давал не добровольно». «Меня допрашивали очень долго, я очень устал» и др.;

4) Личность Д. изучена не в полной мере. Эксперты указывают на лживость, склонность к фантазированию, на то, что свои уходы из дома Д. объяснял лживыми заявлениями о том, что его истязают родители, лишили одежды, не кормят и пр. Вопрос, могли ли эти свойства личности повлиять на его показания, также нуждается в дополнительном профессиональном исследовании.

Сами показания Д. крайне противоречивы, не последовательны. Многое, по его словам, он не помнит. При проведении стационарной психолого-психиатрической экспертизы Д. уже сообщил, что почти ничего не помнит, т.к. был «сильно пьяный». На амбулаторной экспертизе заявил, что обстоятельства дела помнит плохо.

На суде: «Запись о том, что я отказываюсь давать показания без адвоката, сделана моим подчерком, но я такого не помню». По поводу проведенной экспертизы: «Я плохо помню, что там происходило». «Из всего происшедшего я половину не помню. По показаниям матери: «Он плохо запоминал материал в школе и поэтому плохо учился. На мой вопрос по поводу происшествия сказал, что ничего не помнит».

Столь сбивчивые непоследовательные показания Д., требуют оценки специалистов (психолога и психиатра) для проверки наиболее вероятных версий, объясняющих его постоянные ссылки на запамятование. В случае если его заявления соответствуют действительности, и он, действительно, не помнит многих обстоятельств дела, скорее всего, это - результат неспособности правильно воспринимать важные дела обстоятельства и давать о них показания:

§ связанной с психическим расстройством;

§ как следствие алкогольного опьянения в момент совершения противоправных действий;

§ из-за нарушений высших психических функций - восприятия, внимания, мышления, памяти и др.

Однако нельзя исключить и то, что ссылки на плохую память могут носить защитный характер. Наконец, они могут быть следствием особых свойств личности - лживости, склонности к обману, фантазированию и пр. Возможно здесь также и сочетание двух или нескольких вариантов.

ВЫВОДЫ:

1. Психолого-психиатрические экспертизы, проведенные в отношении Д., имеют существенные пробелы, научно не обоснованы, что привело к неполноте исследования важных для дела обстоятельств.

2. Анализ материалов уголовного дела позволяет сделать вывод о наличии ряда факторов, которые могли оказать влияние на способность Д. правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания. Для выяснения истины по делу представляется важным компетентный и аргументированный анализ влияния на эту способность его психического расстройства, состояния опьянения, особенностей личности и познавательных процессов в рамках комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

Мы подробно рассмотрели[34] последний случай, так как он является достаточно типичным с точки зрения оценки методических подходов, встречающихся на практике при проведении подобных экспертиз.

Решение вопроса о способности давать показания, за исключением случаев явной тяжелой патологии, в первую очередь требует использования специальных психологических познаний в форме судебно-психологической экспертизы.

Способность давать показания - это обусловленная развитием и особенностями личности способность правильно воспринимать сущность преступных действий, запомнить их и описать, не поддаваясь внешнему влиянию.

Чаще всего на практике необходимость в проведении психологической экспертизы связана с теми случаями, когда по уголовному делу допрашиваются дети и подростки. «В качестве свидетеля теоретически может выступать ребенок любого возраста, поэтому для оценки его способности давать показания важно не то, соответствует ли развитие возрасту, а какими конкретными психологическими качествами он обладает».[35]

Например, данные о поверхностности мышления, неумении анализировать явления действительности, слабой памяти позволяют предвидеть возможность ошибок в описании деталей событий, истолковании их внутреннего содержания, мотивов и целей поведения людей, собственных побуждений. В некоторых случаях неспособность давать показания детьми и подростками может объясняться рассеянным вниманием, неспособностью сосредоточиться, чувством стеснения.

Основаниями назначения психологической экспертизы могут служить малолетний, старческий возраст свидетеля, наличие алкогольного, наркотического опьянения в момент правонарушения, неразвитая речь, сенсорные дефекты, низкий уровень интеллектуального развития, несоответствие показаний ребенка (подростка) другим материалам дела, их противоречивость, существенные изменения от допроса к допросу, склонность к фантазированию, внушаемость, подозрения о возможном влиянии со стороны заинтересованных лиц и др.

Сомнения в способности свидетеля правильно воспринимать обстоятельства, важные для расследования, могут возникать в связи с:

а) особыми условиями восприятия (экстремальность ситуации, внезапность и быстрота событий, одновременное воздействие большого числа раздражителей и др.);

б) особым содержанием воспринимаемых событий (например, способность дошкольника, бывшего очевидцем убийства, понимать смысл, содержание ситуации, то есть то, что произошло именно убийство;

в) психическим состоянием свидетеля (аффекта, стресса, растерянности и др.);

г) противоречиями в показаниях, данных в разное время; принципиальным несовпадением содержания показаний с другими материалами дела;

д) информацией о возможном влиянии на свидетеля лиц, заинтересованных в исходе дела.

Судебно-психологическая экспертиза устанавливает новые фактические данные о психологических особенностях лиц, дающих показания; комплекс психических свойств человека, достаточный (или недостаточный) для полного и адекватного (правильного) отражения конкретных материальных или идеальных явлений. Они могут быть использованы, в числе прочих доказательств, при оценке достоверности показаний.

Особое значение экспертиза такого рода приобретает при проверке способности детей и подростков давать показания в случаях их отставания в психическом развитии, в том числе не связанном с психическим заболеванием, а обусловленном педагогической запущенностью, иными социальными причинами. При выраженных дефектах психической деятельности, а тем более, когда речь идет о психозах, достаточно редких в детском возрасте или о тяжелых формах слабоумия, других тяжелых патологических состояниях, следует назначать комплексную психолого-психиатрическую экспертизу[36].

Дети с задержками психического развития обладают способностью слышать, видеть, запоминать те или иные события, но отличаются механической памятью, лучше помнят детали, не всегда понимая суть происходящего. Важно учитывать, что эти дети легко внушаемы, быстро соглашаются с высказанной точкой зрения. Поэтому их показания тем достовернее, чем меньше было наводящих вопросов при допросе, чем конкретнее предмет опроса.

Нередко оказываются «негодными» свидетелями дети, обладающие богатой фантазией, поскольку они легко поддаются самообману, и затем могут говорить неправду, веря в собственную правдивость. Приходится учитывать и возможность ложного обвинения, мотивом которого может быть стремление ребенка из бахвальства и тщеславия привлечь к себе внимание, особо «отличиться»; месть и ненависть к обвиняемому, желание наказать «плохого взрослого» (отчима, педагога и пр.); стремление разрешить сложную семейную ситуацию (желание избавиться от отчима и пр.).

Необходимо оговориться, что мы не разделяем принципа, утвержденного старым немецким уголовным правом: «Если не годится свидетель, не годным является и его показание». Оценка личности не тождественна оценке ее показаний, хотя, безусловно, должна учитываться в рамках проведения экспертизы.

Таким образом, для решения вопроса о способности малолетнего свидетеля правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать показания необходимо исследовать:

а) особенности психического развития испытуемого (развитие памяти, внимания, речи, мышления);

б) особенности личности (склонность к фантазированию, внушаемости и др.);

в) способность запомнить и последовательно изложить те или иные обстоятельства, действия конкретных людей;

г) способность понимать суть и значение происходящего.

Применительно к достаточному уровню развития восприятия и внимания речь должна идти о формировании способности адекватно отражать существенные связи и отношения предметов и явлений внешнего мира, как и существенные признаки самих этих предметов и явлений в пределах, необходимых для ориентации в содержании и последствиях действий, значимых для уголовного закона.

Традиционный для общей психологии подход к восприятию основан на изучении процесса и результатов формирования образов прежде всего физических объектов, как синтеза отдельных ощущений. Соответственно определяется и наличие свойств восприятия, достаточных для нормального мышления: константности, предметности, целостности, обобщенности и пр.

Между тем, применительно к свидетельским показаниям решающим является вопрос о возможности адекватного восприятия не только физических тел, но и ситуаций взаимодействия людей.

Представляется, что именно, исходя из наличия не традиционного аспекта оценки уровня развития восприятия с позиций юридической психологии, некоторые авторы говорят о способности к восприятию "фактов"[37], "материала"[38]. Т.е. используют термины более широкие по значению, нежели "физических тел". Используется и термин "социальная перцепция", которым обозначается восприятие социальных объектов, выражающих бытие общности людей.

С учетом изложенного необходимо выделить в структуре восприятия способность к смысловой интерпретации и классификации образов именно таких объектов.

Восприятие, в т.ч. классификация этих объектов, связано с мотивационно-смысловой структурой психической деятельности субъекта, оценкой развития памяти и мышления. Ведь выяснение уровня развития отдельных составляющих психической деятельности в аспекте предмета нашего исследования предполагает затем синтез, позволяющий оценить в комплексе способность восприятия, запоминания, осмысления содержания воспринятого. Причем применительно к социальным объектам речь идет о гораздо более сложном механизме восприятия, запоминания, осмысления, чем к элементарным физическим объектам.

С учетом изложенного, критерием достаточного развития восприятия является наличие способности точно и полно воспринимать социальные объекты (знаковую информацию и факты взаимодействия людей), узнавать их, как относящихся соответственно к определенному классу норм или ситуаций, связывать в систему, опознавать вновь формируемые образы на основе смыслообразующей функции мотива. Такой подход, как представляется, соответствует общему положению психологии о том, что "в восприятии отражается вся многообразная жизнь личности"[39].

Перейдем к характеристике развития памяти, которую И.М.Сеченов называл "краеугольным камнем психического развития"[40]. Базовое значение имеет определение памяти в психологии как процесса запечатления, сохранения и воспроизведения следов прошлого опыта. В то же время общепсихологическое учение о видах памяти находит для нашего предмета опосредованное применение: здесь в основном значим интегральный аспект словесно-логической долговременной памяти. В определенной степени существенно и развитие эмоциональной памяти, поскольку она способствует (или затрудняет) запечатлению, закреплению, воспроизведению информации. Требуемый уровень развития памяти мы связываем со следующими параметрами:

- достаточный объем долговременной памяти для запечатления и хранения воспринятой информации;

- способность к прочному запечатлению;

- способность к воспроизведению соответствующей информации точно по смыслу и без существенных ограничений объема;

- наличие достаточного темпа извлечения информации из долговременной памяти;

- избирательность запечатления, хранения и воспроизведения информации, обусловленная направленностью личности, ее ценностными ориентациями и мотивами. Они в свою очередь опосредуются мышлением.

В большинстве работ, дающих понятийные характеристики мышления (П.П.Блонский, Б.С.Братусь и Б.В.Зейгарник, Л.С.Выготский, А.Н.Леонтьев, А.Р.Лурия, С.Л.Рубинштейн и др.), выделяются два его аспекта, выражающих познавательную деятельность и обобщенное отражение в ее процессе действительности.

Надо отметить и определенное различие в терминологии авторов, рассматривающих данную проблему. Говорится, например, о развитии сознания, об интеллектуальной зрелости и т.п. В интересующем нас аспекте мышление может быть охарактеризовано и как одна из высших психических функций, которая интегрирует внимание, восприятие и память в решении задач, встающих перед свидетелем по уголовному делу.

Можно выделить следующие параметры, характеризующие требуемый уровень развития мышления: понятийность, связанная с ним способность к обобщению; категориальный характер анализа и оценки событий, ситуаций, и т.д., как сходных или различных между собой и как относящихся к определенному типу, классу.

Укажем и на группу таких свойств мышления, которые как бы обслуживают содержание мыслительных операций. Это, в частности, системность и надсистемность (последняя определяется как способность к "обобщению обобщений"); направленность и последовательность; объем и скорость мыслительных операций; способность конструирования адекватного целостного образа, включая моделирование недостающих деталей; сочетание линейного анализа и синтеза его результатов[41]; способность выделить существенные связи.

Вся совокупность взаимосвязанных особенностей мышления, которые должны быть присущи свидетелю по уголовному делу, может быть определена и через уровень интеллекта, исходя из его определения как самостоятельной структуры познавательных свойств, позволяющей адекватно взаимодействовать с окружающей действительностью.

Существенной является также оценка словарного запаса, т.к. именно вербализация понятий позволяет понимать общие закономерности, использовать умозаключающее мышление, "рассуждать, исходя из условий и делать вывод на основе посылок задачи"[42], дисциплинировать мышление по правилам логики[43]. С учетом значимости критерия вербализации предложен термин "речемыслительный уровень" [44].

«Свидетельские показания всегда облечены в словесную форму. Поэтому, говоря о способности свидетелей и потерпевших давать правильные показания, мы постоянно подразумеваем, что одним из важнейших признаков этой способности является достаточный для полного и точного изложения воспринятой и сохраненной информации уровень овладения речью. Хотя и нечасто, но даже у взрослых людей можно наблюдать такую бедность словарного запаса, неумение последовательно излагать события, что закрадывается сомнение в их способности передавать известные им сведения. Слабое развитие речи может обусловливать непроизвольное искажение информации»[45].

При оценке свидетельских показаний детей необходимо иметь в виду, что в большинстве случаев у них лучше развита диалогическая речь, по сравнению с монологической; дети отвечают на вопросы односложно, так как они не всегда в состоянии связанно, последовательно и подробно изложить суть и детали интересующего следствие события. Выходом из этой ситуации часто становится то, что допрос проводится в форме вопрос<