Глава 3. Психологические признаки достоверности свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних свидетелей и основы их допроса

В первой главе, рассматривая историю вопроса, мы говорили о том, что в период становления юридической психологии, внедрения в практику судебно-психологической экспертизы, ее компетенция трактовалась избыточно широко: психологи пытались брать на себя решение правовых вопросов. Это привело к тому, что и в настоящее время многие авторы весьма осторожно относятся к компетенции эксперта-психолога, предпочитая говорить о «предметных видах судебно-психологической экспертизы»[54], разработанных М.М. Коченовым еще в 70-е годы, который к компетенции эксперта-психолога относил:

а) способности обвиняемых, свидетелей и потерпевших, с учетом их индивидуально-психологических и возрастных особенностей, состояния умственного развития, правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания;

б) способности потерпевших по половым преступлениям правильно воспринимать характер и значение совершаемых с ними действий;

в) способности несовершеннолетних обвиняемых, страдающих умственной отсталостью, не связанной с психическими заболеваниями, полностью сознавать значение своих действий и руководить ими;

г) наличие или отсутствие у субъекта в момент совершения противоправных действий состояния физиологического аффекта;

д) возможности возникновения различных психических явлений, препятствующих нормальному осуществлению профессиональных функций (в авиации, автомобильном и железнодорожном транспорте, в работе оператора автоматизированных систем на производстве и т.п.);

е) наличие или отсутствие у лица в период, предшествующий смерти, психического состояния, предрасполагающего к самоубийству[55].

Между тем компетенция судебно-психологической экспертизы, конечно, не ограничивается только этими шестью направлениями. И сам М.М. Коченов совершенно справедливо указывал на то, что этот перечень не является исчерпывающим, «не очерчивает жестких границ… судебно-психологической экспертизы. Дальнейшее развитие ее теории и практики безусловно приведет к существенному расширению представлений о возможностях этого относительно нового для нашего уголовного процесса вида экспертного исследования».[56]

На самом деле невозможно дать исчерпывающий перечень вопросов, возникающих в процессе расследования, для решения которых необходимы специальные познания в области психологии. Конечно, можно обозначить наиболее важные уже разработанные и перспективные направления психологической экспертизы. Однако компетенция психолога столь же многообразна, как сама жизнь – это любые вопросы психологического содержания, значимые для правильного и справедливого разрешения уголовного дела.

Выше мы уже указывали на некоторые работы, посвященные новым направлениям судебно-психологической экспертизы. Обратимся теперь к проблеме психологической достоверности свидетельских показаний, имея в виду прежде всего показания детей и подростков, так как на практике проблемы в отношении них возникают значительно чаще.

В отечественной юридической психологии распространено мнение о том, что во всех случаях оценка достоверности показаний относится к исключительной компетенции суда, осуществляется на основе соотнесения их с другими доказательствами, другими показаниями и пр. Согласно этой точке зрения, судебно-психологическая экспертиза способности свидетелей и потерпевших воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания «не имеет ничего общего с идеей проверки экспертами достоверности свидетельских показаний». Неверно считать, что в «компетенцию СПЭ входит оценка надежности или проверка достоверности свидетельских показаний»[57]; «Судебно-психологическая экспертиза не решает вопроса о достоверности показаний, установление которой составляет прерогативу правоохранительных органов».[58] «Психологическая экспертиза не вправе решать вопрос об истинности или ложности показаний, … а должна лишь оказывать помощь следственным и судебным органам в правильной оценке показаний»;[59] «предметом судебно-психологической экспертизы не могут быть оценка достоверности свидетельских показаний, причины изменения показаний, мотивы отказа от дачи показаний».[60]

«Оценка показаний (их полноты, достоверности, соответствия другим материалам дела) является исключительной прерогативой судебно-следственных органов» … «экспертиза направлена исключительно на субъекта, дающего показания, а не на его показания».[61]

Между тем в работах уже цитировавшихся авторов и некоторых других можно встретить достаточно осторожные высказывания о том, что допустимо указание эксперта-психолога «на психологические особенности лица, потенциально повышающие надежность показаний, или на психологические факты, свидетельствующие в пользу или против достоверности показаний».[62] Эксперт-психолог не может «дать вывод о достоверности показаний свидетеля (потерпевшего)» … Судебно-психологическая экспертиза «…может тем не менее ответить на вопрос о том, какие психологические особенности испытуемого могут свидетельствовать в пользу достоверности его показаний, а какие – против».[63]

Таким образом, указанные авторы говорят о возможной связи «психологических особенностей лица» с надежностью показаний. Однако они, следуя традиции, не относят к компетенции судебно-психологической экспертизы анализ самих показаний с точки зрения наличия или отсутствия в них психологических признаков достоверности.

Вместе с тем в ряде зарубежных работ (Х.Деттенборн, Р.Грассбергер и др.) проведено исследование восприятия, закономерностей запоминания (забывания) событий, обстоятельств очевидцами, что позволило выделить ряд факторов, влияющих на полноту и правильность их показаний. Так, Х. Деттенборн полагает, что оценку психического и личностного развития свидетеля эксперт-психолог должен производить, выделяя факторы, свидетельствующие за и против достоверности показаний. Необходимо тщательно анализировать поведение свидетеля при даче им показаний. Но главное – осуществлять анализ самих показаний – насколько они последовательны, логичны; лишены ли внутренних противоречий, отражаются ли в них сильные эмоциональные переживания[64] и т.п. Однако его предложения носят описательный характер, они плохо систематизированы, не выделены четкие психологические критерии (что крайне важно для проведения экспертизы), говорящие в пользу или против достоверности свидетельских показаний.

В этой связи большой интерес представляет зарубежная практика проведения судебно-психологических экспертиз достоверности свидетельских показаний несовершеннолетних.[65] Проанализированные нами заключения экспертизы написаны по определенной схеме и включают в себя следующие обязательные разделы: вводная часть (сведения об экспертах, указание на постановление о производстве экспертизы, вопросы, предложенные на разрешение экспертам); подробный анамнез; изучение полученных показаний (если они имеются) по материалам уголовного дела; данные экспериментально-психологического обследования; протокол беседы эксперта с ребенком на тему интересующего следствие события; психологический анализ показаний несовершеннолетнего с опорой на его психологическую характеристику; выводы.

Приведем некоторые выдержки из заключений экспертиз, позволяющие проиллюстрировать общий подход экспертов к оценке показаний несовершеннолетних.

«Обследованная является лицом, интеллектуальные особенности которого соответствуют нижней границе нормы при быстром темпе протекания психических процессов. Память, наблюдательность и внимание у нее без отклонений. Воображение очень примитивное, конкретное. Отсутствует склонность к фантазированию. Мышление поверхностное, рефлексия не развита. Ей свойственна хорошая приспособляемость, эмоциональная поверхностность, вспыльчивость и склонность к быстрым переменам настроения, что может быть связано с периодом созревания.

По отношению к людям она доверчива, непосредственна, легко переходит от чрезмерной мягкости и податливости к агрессивности и негативизму. Инфантильна, непрямолинейна, лжет легко, эмоционально реагирует на окружающее, но своих действий не планирует и не задумывается над их отдаленными последствиями. Является экстравертом, лишена собственной психической жизни, любит общество, друзей, практические занятия; в повседневных делах расторопна.

Оценка достоверности показаний несовершеннолетней.

Против достоверности говорят только отрицательные черты ее характера, такие как непрямолинейность и лживость.

За достоверность показаний говорят:

1. Отсутствие каких-либо нарушений в психических процессах;

2. Логичность и последовательность при изложении основных событий;

3. Убогость воображения и отсутствие склонности к фантазированию. В результате даже тогда, когда лжет, она не изобретает новые ситуации, а только частично искажает, изменяет те показания, которые уже давала прежде. При этом наивность и примитивизм обуславливает то, что эта ложь весьма заметна и выделяется на общем фоне.

Учитывая оценку личности несовершеннолетней Р., а также форму и содержание показаний, приходим к выводу, что с психологической точки зрения достоверность ее показаний весьма вероятна».[66]

Приведем выдержки из других заключений экспертизы, также демонстрирующих общие принципы оценки показаний несовершеннолетних.

«1. Показания П. представляют собой последовательное целое.

2. Содержание показаний не полностью совпадает с показаниями, данными на следствии. Они более скудны, в них не хватает ряда подробностей, хотя и сохраняется суть происшествия.

3. Изменения, заключающиеся в том, что показания стали более скудными, можно объяснить обычным забыванием подробностей происшествия.

4. Изменения показаний соответствуют и установленному психологическим исследованием отсутствию у ребенка выраженной склонности к фантазированию.

5. Поведение при проведении психологического исследования и характер дачи показаний говорит против воздействия окружающих на ребенка.

Несовершеннолетняя П. является ребенком с развитым интеллектом, памятью, умственными способностями. При этом она не склонна к фантазированию, мало поддается внушающему воздействию.

… Вышеприведенная характеристика личности П. и анализ ее показаний приводят меня к заключению о том, что:

1) Вероятность показаний, касающихся основной сути происшествия, весьма велика; они являются правдоподобными с психологической точки зрения;

2) Вероятность показаний, касающихся второстепенных деталей, которые в процессе показаний подверглись изменениям, является с психологической точки зрения мало правдоподобной».[67]

Более обстоятельный анализ показаний дан в другом заключении психологической экспертизы.

«Факты, свидетельствующие против достоверности показаний несовершеннолетней:

1. Несовершеннолетняя, как ребенок педагогически запущенный, отстающий в умственном развитии имеет ограниченную способность к полному всестороннему пониманию своих переживаний.

2. В той же самой степени ей присуща ограниченная возможность словесного отображения своих переживаний.

3. У несовершеннолетней ограничена возможность понимания происшествия в правильной логической последовательности.

4. Несовершеннолетняя отличается внушаемостью, может быть весьма податлива по отношению к давлению и взглядам окружающих,

Факты, свидетельствующие в пользу достоверности показаний несовершеннолетней:

1. Несовершеннолетняя имеет относительно хорошую память и пользуется ею пассивным образом, в основном непроизвольно (что характерно для умственно ограниченных людей); таким образом, она могла верно запомнить и в дальнейшем воспроизвести ряд подробностей, относящихся к делу.

2. Имея слабо развитое воображение, она не восполняет пробелов памяти фантазией, что часто бывает свойственно девочкам в период созревания;

3. Ряд показаний несовершеннолетней представляют собой «последовательную целостность», в которых отсутствуют внутренние противоречия.

4. Благодаря отсутствию оценки своего поведения с точки зрения морали, несовершеннолетняя не старается «обелить себя», дает ряд показаний … вопреки давлению семейной среды.

5. За достоверность показаний говорит абсолютная наивность, непонимание того, что некоторые ее показания могут быть обращены против нее самой»[68].

Представляется очевидным, что психологический анализ показаний может быть весьма полезными для последующей оценки достоверности показаний следователем и судьей. Поэтому мы считаем, что к компетенции эксперта-психолога относится не только решение вопроса о принципиальной способности свидетеля правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них показания, но и исследование психологических признаков достоверности самих показаний, а также предложить некоторые подходы к их оценке с этой точки зрения.

Речь идет именно об имеющих психологическую природу признаках, установление которых невозможно без использования психологических познаний. Как известно, закон имеет в виду проведение экспертизы во всех случаях, когда решение того или иного вопроса требует применения специальных познаний. Здесь напрашивается аналогия с экспертным установлением психологических признаков беспомощного состояния потерпевшей (способности понимать значение совершаемых в отношении нее действий и оказывать сопротивление), диагностики аффекта (но не сильного душевного волнения) и пр. В этих случаях установление самого беспомощного состояния, сильного душевного волнения − как оценочных категорий – относится к компетенции правоохранительных органов, в то время как психолог устанавливает их психологический компонент.

И при экспертизе свидетельских показаний психолог может предъявить доводы «за» и «против» их психологической достоверности, которые, как и любой другой вывод эксперта, подлежат оценке и проверке следствием и судом. Поэтому речь не идет о подмене деятельности суда в оценке достоверности показаний. Эксперт психолог может дать заключение относительно психологической стороны достоверности, то есть по вопросам, связанным с психическими процессами, явлениями, входящими в его компетенцию.

Интересная ссылка имеется в работе А.Е. Брусиловского. В ней говорится, что психологическими вопросами оценки свидетельских показаний занимался еще выдающийся французский математик Лаплас в своем «Опыте философии теории вероятностей», изданном в 1812 году. Он рассматривает вероятность достоверности свидетельских показаний наряду с вероятностью исходов судебных приговоров. «Его подход, правда, не психологический, а математический, но и психологические вопросы также его занимают, а главное – соображения Лапласа интересны, как попытка внести научные приемы в оценку свидетельских показаний.

Элементы вероятности того, что данное показание соответствует действительности, по Лапласу слагаются: 1) из вероятностей самого события, о котором повествует свидетель; 2) из вероятности четырех гипотез в отношении допрашиваемого:

· свидетель не ошибается и не лжет;

· свидетель не лжет, но ошибается;

· свидетель не ошибается, но лжет;

· свидетель и лжет, и ошибается»[69].

Как указывал еще А.Р. Лурия, «обычно принято думать, что нет ничего более случайного, капризного и не подчиняющегося никаким законам, чем ложь. Однако такое представление неверно. Ложь, как и всякое мышление, построенное по другому признаку, имеет свои формы, свои правила, свои примеры. Человек, который лжет, прибегает всегда к определенным формам мышления и определенным формам логики. Вскрыть из – означало бы сделать серьезный шаг вперед по пути умения отличать правдивое высказывание от ложного, а это дало бы новые прекрасные приемы в следственном деле».[70]

Ложь, целиком состоящая из вымысла, встречается редко. Обычно лжец по-своему обрабатывает правду, искажая ее. Соответственно и ложные показания чаще всего не являются сплошным вымыслом; такой свидетель отталкивается от подлинных событий, искажая их лишь в той части, правдивое освещение которой необходимо по тем или иным соображениям для допрашиваемого. Как правило, ложь, выражается либо в сообщении сведений о событиях и явлениях, не имевших место в действительности (преувеличение и преуменьшение реальных фактов, изменение их последовательности, замена одних фактов другими), либо в утаивании информации о фактах, имевших место (отрицание происходивших событий и явлений). На ложность показаний может указывать неосведомленность свидетеля о тех обстоятельствах, которые должны были быть ему хорошо известны в случае, если его показания объективно верны.

Искажение обстоятельств дела в показаниях недобросовестного свидетеля чаще всего выступает в форме:

«умолчания, сокрытия, исключения из сообщения отдельных элементов описываемого события, собственных действий и действий иных участвующих лиц;

дополнения описания вымышленными деталями или элементами, при помощи которых событию придается нужный характер и окраска;

перестановки и смещения в описании отдельных фрагментов событий по их месту, времени, последовательности, взаимосвязи и т.п.

замены отдельных элементов событий иными вымышленными обстоятельствами и деталями».[71]

Оценка показаний свидетеля с точки зрения их «психологической достоверности» определяется: а) способностью свидетеля правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания; б) желанием и стремлением давать правдивые показания; в) отсутствием ситуации неумышленного случайного введения следствия в заблуждение.

Показания детей и подростков имеют свою специфику. Ребенок может быть уверен, что говорит правду, хотя его показания объективно не соответствуют действительности, т.к. он может смешивать представления своей фантазии с реальностью, особенно когда эти представления связаны с сильными эмоциональными переживаниями. И таким образом то, что ребенок слышал от других людей, может превращаться в воспоминания якобы пережитого им самим.

В прошлом некоторые авторы вообще отрицали достоверность свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних. Несовершеннолетний с этой точки зрения - неполноценный свидетель, а потому представляет собой сомнительный источник сведений. «Перед нами не строгий свидетель, а источник получения сведений, который должен быть подвергнут тщательной проверке путем обследования несовершеннолетнего и изучения его поведения и реакций».[72] «По общему правилу на показания детей до 10 лет следует смотреть не как на доказательство по делу, а как на предварительный материал, подлежащий проверке другими способами».[73]

Другие авторы ставят в один ряд показания детей с показаниями душевнобольных. «Как бы ни грубо и приблизительно было сравнение душевнобольного свидетеля и ребенка-свидетеля, мы все же кое-что общее можем уловить. Одно и то же положение душевнобольного и ребенка перед лицом суда: оба они не могут быть поставлены в равноправное положение с полноценным свидетелем; оба они требуют максимума защиты со стороны общества ввиду их сравнительно с полноценными субъектами беззащитности; наконец оба они подвержены больше, нежели полноценное лицо давлению извне, оба они более «реактивны», нежели обычные свидетели, с которыми суду приходится иметь дело». [74]

Противоположной точки зрения придерживался Г.Гросс. Он считал, что показания малолетних и несовершеннолетних свидетелей являются гораздо более достоверными, чем показания взрослых. Эти две позиции отражают крайние точки зрения. На самом деле свидетельские показания малолетних и несовершеннолетних свидетелей в принципе имеют такую же доказательственную силу, как и показания взрослых. Однако при допросе и оценке показаний необходимо учитывать их индивидуально-психологические и возрастные особенности.

Обычно несовершеннолетних свидетелей допрашивают об обстоятельствах преступления неоднократно (не говоря о том, что нередко им приходится рассказывать об этом событии родителям, друзьям и пр.) Для анализа и оценки показаний психологу необходима не краткая запись, а дословный протокол, а еще лучше − запись на диктофон, что позволит эксперту проанализировать не только суть показаний, но и интонации, манеру говорить, тон и пр. Анализ диктофонной записи показаний позволит учесть и настроение свидетеля во время дачи показаний: оно должно быть адекватно происшедшему, интенсивности пережитого, времени, прошедшем после происшествия (эмоциональные переживания заметно снижаются в связи с многократным повторением рассказа). Важно учитывать и эмоциональное отношение ребенка к преступнику (в случае, если это знакомое лицо, родственник и пр.).

При оценке психологической достоверности важное значение имеют первоначальные показания ребенка об интересующих следствие обстоятельствах. Но надо иметь в виду, что если показания даются непосредственно после расследуемого события, ребенок, как правило, находится в состоянии возбуждения, которое вызвано самим происшествием, и это может быть причиной различного рода ошибок.

Необходимо добиться от допрашиваемого подробного описания происшествия. О правдивости показаний могут свидетельствовать конкретное изложение обстоятельств дела, описание своих переживаний, а также второстепенных моментов в той мере, в которой они находятся в связи с главным. Незначительные подробности в рассказе свидетеля могут подкреплять его показания о важных обстоятельствах. Чем подробнее описание, тем больше оно дает отправных точек для оценки логичности его содержания. Эта логичность состоит не только в том, что сообщаемые сведения совпадают с объективными данными, но они едины во времени и, как правило, отражают чувства и мысли, владевшие свидетелем в момент происшествия. Если в ходе изложения вначале опускаются детали, но подробно описывается суть события, это не значит, что сведения недостоверны, скорее наоборот – свидетельствует, что в основе сообщаемых сведений истинное происшествие.

На протяжении расследования показания ребенка могут существенно меняться. Речь идет прежде всего о процессе забывания с течением времени, в результате чего свидетель часто не помнит отдельные детали своих показаний. Однако это может происходить и под влиянием воздействия на свидетеля многократных допросов и расспросов. Существенное значение имеют данные о том, обсуждались ли в его присутствии события и обстоятельства, которые в дальнейшем стали предметом допроса; не расспрашивали ли его другие лица по поводу этих обстоятельств; не подсказывали ли ему ответов. Неоднократные рассказы о реально происшедших событиях родителям, друзьям и приятелям приводят к тому, что сами воспоминания стираются в силу прошедшего времени и последующие показания нередко являются воспоминаниями не о происшедшем, а о первых показаниях.

В ходе проведения экспертизы необходимо проанализировать манеру и стиль изложения фактов. Гладкость, заученность показаний, употребление не свойственных данному возрасту оборотов речи, противоречивость сведений, сообщенных при свободном рассказе и при ответах на вопросы, нередко являются следствием того, что показания даются под чьим-то влиянием. Однообразная монотонная речь, одни и те же слова, одна и та же интонация от допроса к допросу, напоминающие чтение заученного текста, могут говорить в пользу того, что свидетель описывает происшествие не по воспоминаниям. Возможно, зная, что его будут допрашивать, подросток «готовился» к этому, мысленно многократно воспроизводя свой рассказ. Неуверенные и явно осторожные ответы не менее подозрительны, чем бойкий, явно «выученный» рассказ.

При заученных показаниях несовершеннолетний, описывая происшествие, старается показать себя в наиболее выгодном свете. Свидетельпо-новому изображает целые эпизоды, количество подробностей нередко увеличивается, а не уменьшается, они приукрашиваются деталями, которые с большой вероятностью были бы забыты при реальных обстоятельствах. При этом чувства выражаются демонстративно и даже утрированно, рассказ ведется одними и теми же словами, предложениями, в чем можно убедиться, сравнивая диктофонную запись. Такой свидетель часто выдвигает новые версии, опуская при этом целые фрагменты преступления. О ложности показаний могут свидетельствовать также явное уклонение от ответов, паузы (необходимые для обдумывания) и пр.

«С показаниями, явно заученными, можно бороться следующим образом: надо прервать допрашиваемого и начать задавать ему вопросы, не имеющие прямого отношения к данному предмету и лежащие, следовательно, вне рамок им заученного; если, например, речь идет о происшествии, имевшем место вечером, можно спросить свидетеля, что он делал утром, если данное событие произошло в воскресенье, можно задать вопрос, как свидетель проводил предыдущие дни; можно также спросить, давно ли свидетель знаком с обвиняемым, как он с ним познакомился, предложить рассказать со всеми подробностями о существовавших между ними отношениях, не затрагивая лишь интересующего нас вопроса. Таким образом, между допрашивающим и свидетелем начинает налаживаться контакт, и последний начинает давать правдивые ответы и тогда можно незаметно перейти и к интересующим вопросам».[75]

Как уже указывалось, между первыми и последующими показаниями, если между ними прошло длительное время, нередко можно зафиксировать типичные несоответствия, изменения. При этом суть происшествия существенным изменениям подвергаться не должна. Второстепенные же обстоятельства (с позиции самого ребенка), могут изменяться (даты, время, описание помещения, деталей одежды и пр.), менее интенсивным становится и эмоциональный фон показаний.

Описания, основанные на наблюдениях действительных событий, часто отличаются от вымышленных прежде всего богатством деталей, но решающее различие заключается в специфическом характере этих деталей. В первом случае наблюдается большое число подробностей, относящихся к главному содержанию происшествия, они связаны с эмоциональными переживаниями наблюдателя в момент события. Эти детали, без какой-либо потери, можно изъять из описания события. Надуманные сообщения обычно не имеют такого «личностного» характера; здесь детали призваны создавать убедительную картину того, что никогда не происходило.

Вызывают сомнения изменения в показаниях, затрагивающие суть происшествия или тех переживаний, которые при первоначальных допросах сопровождались повышенной аффектацией и поэтому должны были запечатлеться в памяти.

При оценке показаний ребенка необходимо иметь в виду, что внезапное грубое нападение со стороны взрослого могло вызвать у него состояние аффекта страха, что способствует снижению возможности правильного восприятия и запоминания деталей события. В некоторых случаях, особенно на первом допросе, ребенок из чувства стыда не сообщает о тех или иных действиях насильника, отдельных элементах преступления. Эти данные могут быть восполнены в ходе дальнейших допросов, а также беседы с экспертом-психологом.

Если свидетель говорит о таких событиях, которые происходили в действительности, правильность его показаний зависит, как уже указывалось, от условий, в которых происходило восприятие, индивидуально-психологических особенностей памяти, внимания, от его добросовестности. Но в тех случаях, когда он так или иначе оценивает факты, явления, необходимо иметь ввиду, насколько свидетель способен к правильному суждению о них. Свидетель говорит правду, когда передает то, чего не мог выдумать. Например, малолетний свидетель описывает такие факты, смысл которых для него непонятен.

В принципе, чем менее вероятно то или иное обстоятельство, тем менее вероятна и возможность того, что оно было сознательно выдумано или же в отношении него свидетель добросовестно заблуждается.

Таким образом, основанием для назначения психологической экспертизы, могут служить особенности формы и содержания самих показаний, в частности:

- принципиальное несовпадение содержания показаний свидетеля с другими материалами дела;

- внутренняя противоречивость показаний или существенное изменение их от допроса к допросу, появление большого числа новых деталей, так называемое «приукрашивание показаний»;

- слишком общий характер сообщаемой информации, отсутствие конкретных деталей в описании внешнего вида, состояния преступника, собственных переживаний;

- заученность, застывшая форма показаний, отсутствие какой-либо вариативности;

- повышенная точность в описании деталей; оперирование ребенком понятиями, не свойственными его возрасту (скорость, время); употребление усложненных языковых оборотов, специальных терминов, штампов деловой речи;

- необычное поведение ребенка при допросе, повышенная речевая активность, подчеркивание своей осведомленности, агрессивность, отказ от дачи показаний или их изменение без видимых причин, некритичность в оценке своих возможностей.[76]

Обобщая сказанное, выделим некоторые наиболее существенные признаки, ориентиры для оценки экспертом наличия или отсутствия психологической достоверности показаний.

Психологические признаки достоверности показаний:

· конкретность, внутреннее соответствие и логичность описания события;