НАРОДНОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО В РЕСПУБЛИКАХ

Республики бывают аристократические, демократичес­кие и смешанные. В первых владычествует высшее сословие, которое принимает непосредственное участие в управлении; поэтому здесь нет представительного устройства. Вторые разделяются на непосредственные демократии и на представительные, принадлежащие новому времени.

НАРОДНОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО В МОНАРХИЯХ

14 республиках верховная власть признается исходящею из народа; в монархиях установляется власть, независимая от народной воли. В первых основное начало есть свобода, в последних —• подчинение высшему порядку, господству­ющему над людьми.

Возвышаясь таким образом над народом, по самому своему положению имея в виду общее благо, а не пользу¹ одного сословия или класса, монарх является независимым от партий. Одно только монархическое правительство в со­стоянии отрешиться от односторонних целей и собирать вокруг себя способных людей различных направлений, соеди­няя их в дружной деятельности для общего блага.

Поэтому, даже при народном предста­вительстве, в парламентском правлении, где партии сменяют друг друга в обладании властью, необходимо монархическое начало, умеряющее их борьбу, сдерживающее увлечения, охраняющее шпересы меньшинства.

Цель представительной монархии состоит в сочетании порядка и свободы.

В представительной монархии воля монарха сдерживается правами народного представительства; взаимные отношения властей определяются законом.

Государствен­ная власть, единая и верховная, воплощается в монархе, стоящем на вершине здания; свобода находит себе орган и гарантию и народном представительстве; высшая полити­ческая способность получает самостоятельный вес в отдель­ном аристократическом собрании, и над всем царствует за­кон, определяя взаимные отношения властей, которые могут побуждать друг друга к деятельности и воздерживаться взаимно при одностороннем направлении.

Представительная монархия, как и все другие об­разы правления, страдает присущим ее форме недостатком: разделением власти. Сосредоточенная власть рождает произ­вол, разделенная власть ведет к борьбе. Между этими двумя источниками зла вращается всякое государственное уст­ройство;

СОВЕЩАТЕЛЬНЫЕ СОБРАНИЯ

Низшую форму народною представительства составля­ют совещательные собрания. Они подают правительству со­веты, когда оно их спрашивает, но постановления их не имеют обязательной силы. Подобные собрания встречаются в истории, по не в виде постоянных учреждений, а как временные пособия правительству.

Эти временные потребности исчезли при высшем раз­витии политической жизни. В настоящее время может быть речь не о собраниях, созыва­емых в случае нужды, а о представительстве как постоянном государственном учреждении. Новый политический быт, ос­нованный на твердом порядке, на прочных уставах, требует постоянных органов.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО В СЛОЖНЫХ ГОСУДАРСТВАХ

Отдельные государства могут соединяться в более об­ширные союзы, сохраняя в большей, или меньшей степени свою самостоятельность. Устройство этих союзов может быть разнообразно. Главных форм две: республиканская и монархическая.

республики обыкновенно стремятся к ослаблению пра­вительственной власти, разделяя ее и подчиняя народному правительству. Но это не соответствует требованиям большого государства. Внутреннее согласие в народном представи­тельстве возможно только при единстве общественных ин­тересов; между тем, в большом государстве, вследствие об­ширности пространства и разнообразия условий и элемен­тов, интересы разрозненнее, нежели в малом, соглашение их гораздо труднее, поводы к борьбе многочисленнее.

Обыкновенно республиканская форма упрочивается в небольших государствах. Федеративное устройство соединяет в себе выгоды больших и малых государств: легкость само­управления с обширностью интересов и внешним могуще­ством

ГОСУДАРСТВО И ОБЩЕСТВО

Условия, необходимые для представительного порядка, заключаются в характере и состоянии того общества, в кото­ром он водворяется. История убеждает пас, что политическая свобода тогда только прочна, когда она опирается на обще­ственные силы. Политическая деятельность граждан, как членов целого, определяется понятиями, привычками, нра­вами, которые они приобретают в частной жизни как члены общества. В народном представительстве государство и об­щество проникают друг друга; общественные силы призыва­ются к политической деятельности; многообразие вводится и единство.

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ

Политическая зрелость общества, от которой зависит возможность представительных учреждений, определяется суммой политических идей, в нем разлитых, и способностью его приложить эти идеи к действительности. Плодом и выражением созревшей политической мысли является общественное мнение — главный двигатель государственной жизни в представительном порядке.

Представительные учреждения находятся в самой тесной связи с общественным мнением. Oт него они заимствуют и силу, и жизнь; оно определяет их состав и направление. Представительное устройство может держаться только там, где общественное мнение дает ему постоянную опору, где общество всегда готово стоять за свои права. Высшее развитие требует большого напряжения сил, а это возможно только при самодеятельности народа. Прави­тельство, имеющее в руках одни административные средства, не в состоянии тягаться с тем, которое призывает на помощь всю энергию, лежащую в недрах общества. Правительства не всегда могут рассчитывать на их содействие; нередко за оказанную помощь требуется вознаграждение в расширении прав.

ПАРТИИ

Политическая свобода призывает обществен­ные силы к участию в государственных делах; потому движение происходит здесь не иначе, как взаимодействием тex разнообразных направлений, на которые разделяется общество . При органи­зованных партиях есть возможность рассчитывать, действо­вать, направлять разрозненные стремления к общей цели

МЕСТНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ

Таким образом, вникая в смысл исторических фактов, невозможно утверждать, что централизация губит полити­ческую свободу. Конституционный порядок держится пе самостоятельностью местного управления, а общим ду­хом, господствующим в народе.

Местное само­управление дает простор свободе частной, но для полити­ческой нужно более широкое основание. Общественное мне­ние, на котором зиждется представительный порядок, образуется не из местных воззрений и интересов. Партии, которые играют здесь главную роль, имеют чакже значение общее, а не местное.

для политической жизни весьма важно существование центра, где мысли пере­рабатываются и объединяются, где сосредоточиваются глав­ные силы партий и происходи! политическая борьба.

№15 в списке Шмитт «Понятие политического»

«ПОНЯТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО»- Шмитт

Понятие государства предполагает понятие политического. Государство есть политический статус народа, организованно­го в территориальной замкнутости. Государство по смыслу самого слова есть особого рода состояние народа, которое решающем случае оказывается наиважнейшим, а потому в противополож­ность многим индивидуальным и коллективным статусам это просто ста­тус, статус как таковой. Оба признака, входящие в это представление: статус и народ, - получают смысл лишь благодаря более широко­му признаку, то есть политическому.

Общие определения понятия политического, которые не содержат в себе ничего, кроме отсылки' к «госу­дарству», покуда государство действительно есть четкая, однозначно определенная величина и противостоит негосударственным и именно потому «неполитическим» группам и «неполитическим» вопросам, то есть пока государство обладает монополией на политическое.

Приравнивание «государственного к политическому» становится непра­вильным, чем больше государство и общество на­чинают пронизывать друг друга; Определить понятие политического можно, лишь обнаружив и установив специфи­ки политические категории. Политическое имеет свои критерии. Политическое должно заключаться в собственных различиях, к которым может быть сведено все в специфическом смысле политическое действование. Политическое различие, к которому можно свести политические действия и мотивы, - это различение друга и врага. Смысл различия друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разделения, ассоциации или диссоциа­ции. Возможность правильного познания и понимания, а тем самым и полномочное участие в обсуждении и произнесении суждения даются здесь именно и только экзи­стенциальным участием и причастностью. Экстремальный конфликтный случай могут уладить между собой лишь сами участники. В психологической реальности легко напрашивается трактовка врага как злого и без­образного. А отсюда следует и обратное: морально злое, эстетически безобразное или экономически вредное от этого еще не оказываются врагом; морально доброе, эстетически прекрасное и экономически полезное еще не становятся другом в специфическом, то есть политическом, смысле слова. Бытийственная предметность и самостоятельность политического проявляются уже в этой возможности отделить такого рода специфическую противоположность, как «друг-враг», от других различий и понимать ее как нечто самостоятельное.

Понятия «друг» и «враг» следует брать в их конкретном, экзистенциальном смысле. «Друг» и «враг» - противоположности не нормативные и не «чисто духовные». Эта противоположность и сегодня действи­тельна и дана как реальная возможность каждому политически существующему народу. Итак, враг не конкурент и не противник в общем смысле. Враг это только борющаяся совокупность людей, противостоящая точно такой же совокупности. Враг есть только публичный враг, ибо все, что соотнесено с такой совокупностью людей, в особенности с целым народом, становится поэтому публичным.

Политическая противоположность - это противоположность самая интенсивная, самая крайняя, и всякая конкретная противоположность есть противоположность политическая тем более, чем больше она приближается к крайней точке, разделению па группы «друг-враг». Внутри государства, как организованного политического единства, которое как це­лое принимает для себя решение о друге и враге наряду с первичными политическими решениями и под защитой принятого решения, возникают многочисленные вторичные понятия о «политическом». Отождествления политического с государственным. Результатом такого отождеств­ления оказывается, например, противопоставление «государственно-политической» пози­ции партийно-политической или же возможность говорить о политике в сфере религии, о школьной политике, коммунальной политике, социальной политике и т. д. самого государства. То, что отсылка к конкретной противоположности содер­жит в себе существо политических отношений.

Повседневным образом это позволяет видеть два легко фиксируемых феномена.

Во-первых, все политические понятия, представления и слова имеют полемический смысл; они предлагают конкурентную противоположность, привязаны к конкретной ситуации, последнее следствие которой есть (находящее выражение в войне или революции) разделение на груп­пы «друг-враг», и они становятся пустой и призрачной абстракцией, если эта ситуация исчеза­ет.

Во-вторых, способ выражения, бытующий в актуальной внутригосударственной полемике, часто отождествляет ныне «политическое» с «партийно-политическим»; неизбежная «необъективность» всех политических решений, являющаяся лишь отражением имманентного всякому политическому поведению различения «друг-враг», находит затем выражение в том, как убоги формы, как узки горизонты партийной политики, когда речь идет о замещении должностей, о прибыльных местечках; вырастающее отсюда требование «деполизации» означает лишь преодоление партийного , политического и т.д. Приравнивание политического к партийно-политическому возможно, если теряет силу идея охватывающего, релятивирующего все внутриполитические партии и их противоположности политического единства («государства»), и вследствие этого внутри­государственные противоположности обретают большую интенсивность, чем общая вист неполитическая противоположность другому государству. Реальная возможность борьбы, кото­рая должна всегда наличествовать, дабы речь могла вестись о политике, при такого рода «примате внутренней политики» относится, следовательно, уже не к войне между организованными единствами народов (государствами или империями), но к войне Гражданской.

Война есть воору­женная борьба между организованными политическими единствами, гражданская вой­на - вооруженная борьба внутри некоторого организованного единства. Так же, как и слово «враг», слово «борь­ба» следует здесь понимать и смысле бытийственной изначальности. Оно означает не конкуренцию, не чисто духовную борьбу-дискуссию, не символическое борение, неко­торым образом всегда совершаемое каждым человеком, ибо ведь и вся человеческая жизнь есть борьба и всякий человек - борец. Понятия «друг», «враг» и «борьба» свой реальный смысл получают благодаря тому, что они в особенности соотнесены и со­храняют особую связь с реальной возможностью физического убийства. Война следует из вражды, ибо эта последняя есть бытийственное отрицание чужого бытия. Война есть только крайняя реализации вражды

Поэтому «друг-враг» как критерий различения тоже отнюдь не означает, что опре­деленный народ вечно должен быть другом или врагом определенного другого народа или что нейтральность невозможна или не могла бы иметь политического смысла. Лишь в действительной борьбе сказываются крайние последст­вия политического разделения на группы друзей и врагов. От этой чрезвычайной воз­можности жизнь людей получает свое специфически политическое напряжение.

Мир, в котором была бы полностью устранена и исчезла бы возможность такой борьбы, окончательно умиротворенный земной шар, стал бы миром без различения Друга и врага и вследствие этого миром без политики. Феномен «политическое» можно понять лишь через отнесение к реальной возможности разделения на группы друзей и врагов, все равно, что отсюда следует для религиозной, моральной, эстетической, экономической оценки политического.

Война как самое крайнее политическое средство вскрывает лежащую в основе вся­кого политического представления возможность этого различения друга и врага и по­тому имеет смысл лишь до тех пор, пока это представление реально наличествует или по меньшей мере реально возможно в человечестве

Ничто не может избежать неумолимых следствий политического. Если бы враждебность пацифистов войне стала столь сильна, что смогла бы вовлечь их в войну против не пацифистов, в некую войну против шины, то тем самым было бы доказано, что она имеет действительно политическую силу, ибо крепка настолько, чтобы группировать людей как друзей и врагов. Если воля воспрепятствовать войне столь сильна, что ей не страшна больше сама война, то значит, она стала именно политическим мотивом, то есть она утверждает, пусть даже лишь как вероятную возможность, войну и даже смысл войны- это самый перспективным способом оправдания войны. Но в возможности таких войн особенно явственно сказывается то, что сегодня война как возможность еще вполне реальна, а только об этом и идет речь при различении друга и врага и познании политического.

Всякая противоположность превращается в противоположность политическую, если она достаточно сильна для того, чтобы эффективно разделять людей на группы друзей и врагов. Политическое заключено не в самой борьбе, но, в определяемом этой реальной возможностью поведении, в ясном познании определяемой ею собственной ситуации и в задаче правильно различать друга и врага. Если внутри некоего государства пролетариат добивается для себя политической власти, то возникает именно пролетарское государство, которое являет­ся политическим образованием.

Если политической мощи класса или иной группы внутри некоторого народа хватает лишь на то, чтобы воспрепятствовать всякой войне, какую следовало бы вести воине, но нет способности или воли самим взять государственную власть, самостоятельно различать друга и врага и в случае необходимости вести войну, тогда политическое единство разрушено.

Политическое может извлекать свою силу из различных сфер человеческой жизни, из религиозных, экономических, моральных и иных противоположностей; политиче­ское не означает никакой собственной предметной области, по только степень интен­сивности ассоциации или диссоциации людей, мотивы которых могут быть религиоз­ными, национальными , хозяйственными или же мотивами иного рода, и в разные периоды они влекут за собой разные соединения и разъединения. Во всяком слу­чае группирование «друг-враг», ориентирующееся на серьезный оборот дел, является политическим всегда. И потому оно всегда есть наиважнейшее разделение людей на группы, а потому и политическое единство.

Здесь весьма уместно слово «суверенитет», равно как и слово «единство».

Речь всегда идет о случае конфликта.

Как бы то ни было, вследствие ориентации на возможность серьезного оборота дел, то есть действительной борьбы против действительного врага, политическое единство необходимо либо является главенствующим для разделения па группы дру­зей или врагов единством и в этом (а не в каком-либо абсолютистском) смысле оказы­вается суверенным, либо же его вообще пет.

Государству как сущностно политическому единству принадлежит право войны, то есть реальная возможность в некоем данном случае в силу собственного решения оп­ределить врага и бороться с врагом. Какими техническими средствами ведется борьба, какая существует организация поиска, сколь велики виды па победу в войне, здесь безразлично, покуда политически единый народ готов бороться за свое существование и свою независимость, причем он в силу собственного решения определяет, в чем со­стоит его независимость и свобода.

Государство как наиважнейшее политическое единство сконцентрировало у себя неве­роятные полномочия: возможность вести войну и тем самым открыто распоряжаться жиз­нью людей. Ибо право войны содержит в себе такое полномочие; оно означает двойную воз­можность: возможность требовать от тех, кто принадлежит к собственному народу, готов­ности к смерти и готовности к убийству и возможность убивать людей, стоящих на стороне врага. Но эффект, производимый нормальным государство, состоит прежде всего в том, чтобы ввести полное умиротворение внутри государства и принадлежащей ему террито­рии, установить «спокойствие, безопасность и порядок» и тем самым создать нормальную ситуацию, являются предпосылкой того, что правовые нормы вообще могут быть зна­чимы, ибо всякая норма предполагает нормальную ситуацию и никакая норма не может быть значима в совершенно ненормальной применительно к ней ситуации. В критических ситуациях эта необходимость внутригосударственного умиротворе­ния ведет к тому, что государство как политическое единство совершенно самовласт­но.

В экономически функционирующем обществе достаточно средств, чтобы выста­вить за пределы своего кругооборота и ненасильственным, «мирным» образом обез­вредить побежденного, неудачника в экономической конкуренции или даже «наруши­теля спокойствия», говоря конкретно, уморить его голодом, если он не подчиняется добровольно. Но никакая программа, никакой идеал, никакая норма и никакая целесообразность не присвоят права распоряжения физической жиз­нью других людей.

Конституции, содержащие требование справедливой войны, обычно служат опять-таки какой-либо политической цели. Требовать от образовавшего политическое един­ство народа, чтобы он вел войны лишь па справедливом основании, есть именно либо нечто само собой разумеющееся, если это значит, что война должна вестись только против действительного врага, либо же за этим скрывается политическое устремление подсунуть распоряжение «Право войны»в другие руки и найти такие нормы справедливости, о содержании и применении которых в отдельном случае будет решать не само госу­дарство, но некий иной, третий, который, таким образом, будет определять, кто есть враг. Покуда народ существует в сфере политического, он должен определять различие друга и врага. Если у него больше нет способности или ноли к этому различению, он прекращает политически существовать. Если он позволяет, чтобы кто-то чужой предписывал ему, кто есть его враг и против кого ему можно бороться, а против кого нет, он больше уже не является политически свободным народом и подчинен иной политической системе или же включен в нее. Смысл войны состоит не в том, что она ведется за идеалы или правовые нормы, но в том, что ведется она против действитель­ного врага.

Мир не деполизируется и не переводится в состояние чистой моральности, чистого права или чис­той хозяйственности

Из категориального признака политического следует плюрализм мира государств. Поли­тическое единство предполагает реальную возможность врага, а тем самым и Другое, сосуществующее политическое единство. Политический мир по своему существу не может бытъ универсальным,.; охватывающим все человечество и весь мир единством.

Человечество как таковое не может вести никакой войны, ибо у него нет никакого врага, по меньшей мере па этой планете. Понятие "человечество" исключает понятие "враг", ибо и враг не перестает быть человечеством, и тут нет никакого специфическо­го различия."Человечество" - особенно пригодный идеологический инструмент империалистических экспансий и в сноси этически гуманитарной форме это специфическое средство экономического империализма.

Напрашивается, однако, вопрос, каким людям достанется та чудовищная власть, ко­торая сопряжена со всемирной хозяйственной и технической централизацией.

Все теории государства и политические идеи можно испытать в отношении их ан­тропологии и затем подразделить в зависимости от того, предполагается ли в них, соз­нательно или бессознательно, "по природе злой" или "по природе добрый" человек. Различение имеет совершенно обобщенный характер, его не надо брать в специальном моральном или этическом смысле. Решающим здесь является проблематическое или не проблематическое понимание человека как предпосылки всех дальнейших полити­ческих расчетов, ответ па вопрос, является ли человек существом "опасным" или безо­пасным, рискованным или безвредным, нерискованным.

Во всех политических теориях предполагается, что человек -"злое" существо, то есть он никоим образом не рассматривается как непроблематиче­ский, по считается "опасным" и динамичным.

Поскольку же сфера политического в конечном счете определяется возможностью врага, то и политические представления не могут с успехом брать за исходный пункт антропологический "оптимизм", Иначе вместе с возможностью врага они бы отрицали и всякие специфически политические следствия.

Отрицание политического, которое содержится во всяком последовательном индивидуализме, может быть, и приводит к политической практике недоверия всем мысли­мым политическим силам и формам государства, но никогда не дает подлинно пози­тивной теории государства и политики.

№16 в списке Ардент "ИСТОКИ ТОТАЛИТАРИЗМА"

- тоталитарные движения возможны везде, где имеются массы, по той или иной причине приобретшие вкус к политической организации.

- термин "массы" означает людей, которые в силу либо про­сто их количества, либо равнодушия, либо сочетания обоих факторов нельзя объеди­нить ни в какую организацию, основанную на общем интересе.

- нацистское движение в Германии и Западной Европе: члены из массы явно безразличных людей. Это позволило ввести в политическую пропаганду совершенно новые методы, которые кончались смертью и сулили террор.

- успех тоталитарных движений в массах означал конец двух иллюзий демократиче­ски управляемых стран вообще и европейских национальных государств и их партий­ной системы в частности:

- 1) народ в его большинстве принимал ак­тивное участие в управлении. Но: политически нейтральные и равнодушные массы легко могут стать большинством в демократически управляемых странах и, следовательно, что демократия может функционировать по правилам, ак­тивно признаваемым лишь меньшинством.

- 2) политически равнодуш­ные массы будто бы не имеют значения,что ониистинно нейтральны. Но: стало очевидно, что демократиче­ское правление в такой же мере держалось на молчаливом одобрении и терпимости безразличных и бесформенных частей народа, как и на четко оформленных, диффе­ренцированных, видных всем институтах и организациях данной страны.

- демократические свободы возмож­ны, если они основаны на равенстве всех граждан перед законом. И все-таки эти сво­боды достигают своего полного значения и органического исполнения своей функции только там, где граждане представлены группами или образуют социальную и полити­ческую иерархию.

- равнодушие к общественным делам, безучастность к политическим вопросам – еще недостаточная причина для подъема тоталитарных движений.

- ранняя апатия и последовавшая за ней империалистическая эра бюрократии имели корни в образе и философии жизни (сосредоточенной на успехе либо крахе индивида в безжалостной конкурент­ной гонке) В результате: гражданские обязанности и ответственность - ненужная растрата orpaничепного времени и энергии.

- такие утверждения - помеха тоталитарным движениям, могущим терпеть буржуазный индивидуализм не более чем любой другой вид индивидуализма.

- различия между организациями типа толпы в XIX в. и массовыми дви­жениями XX трудно уловить из-за схожести склада ума тоталитарных вождей этих эпох. Но:

- 1) если индивидуализм характеризовал и буржуазную, и типичную для толпы жизненную установку, тоталитарные движения могли-таки с полным правом притязать на то, что они были первыми истинно антибуржуазными партиями.

- 2) отношение классовое общество под господством буржуазии - массы, которые возникли из его крушения, не то же самое, что отношение буржуазия - толпа, которая была побочным продуктом капиталистического производства.

- одна общая характеристика: оба явления находятся вне всех социальных сетей и нормального политического представительства.

- 3) массы отражают и искажают нормы и установки господствующего класса, а толпа – наследует. Жизненные стандарты массового человека всепроникающими влияниями и убеждениями, которые молчаливо и скопом разделяются всеми классами общества в одинаковой мере.

- раньше включенность в некоторый класс, в его ограниченные групповые обязательства и традиционные установки по отношению к правительству, мешала росту числа граждан, чувствующих себя индивидуально и лично ответственными за управление страной

- крушение классовой системы автоматически означало крах партийной системы главным образом потому, что эти партии, организованные для защиты определенных интересов, не могли больше представлять классовые интересы.

- первым признак крушения европейской конти­нентальной партийной системы - неспо­собность набирать членов из более молодого поколения и потеря молчаливого согла­сия и поддержки неорганизованных масс, которые внезапно стряхнули свою апатию и потянулись туда, где увидели возможность громко заявить о своем новом ожесточен­ном противостоянии системе.

- падение охранительных стен между классами породило одну громадную неорганизованную, бесструктурную массу озлобленных индивидов.

- тот факт, что с монотонным и абстрактным единообразием одинаковая судьба постигала массу людей, не отвратил их от привычки судить о себе в категориях личного неуспеха или о мире с позиций обиды на особенную, личную несправедли­вость этой судьбы. Но это не станвилось объединяющей силой (несмотря на ее тяготение к стиранию индивидуальных различий), потому что она не опиралась на общий интерес.

- приход массового человека и эпохи масс был предсказан. Вся доказывала идею о близости между демократией и диктатурой, меж­ду правлением толпы и тиранией.

- но массы не были результатом растущего равенства условий для всех. Высококультурные люди особенно увлекаются массовыми движениями и развитой индивидуализм и утонченность иногда поощряют саморастворение в массе.

- главная черта человека массы не жес­токость и отсталость, а его изоляция и нехватка нормальных социальных взаимоотно­шений.

- толпе в большей степени, чем массам, были присущи племенной национализм и мятежный нигилизм. Но наиболее дарови­тые вожди масс в наше время вырастали еще из толпы, а не из масс.

- в период Октябрьской революции в России было так легко завоевать власть и так трудно удержать ее, поскольку этому способствовала обстановкя всеобщей социальной анархии, которая благоприятствовала внезапным изменениям.

- новые классы и национальности стояли на пути Сталина, когда он начал готовить страну для тоталитарного управления. Нужно было сфабриковать атомизирован-ную и бесструктурную массу. Глубокая ликвидация постигла крестьянский класс как самый многочисленный (искусственный голод, депортация). Следующими ликвидировался класс рабочих. Вершина этих мероприятий - ликвидация той бюрократии, которая помогала про­водить предыдущие ликвидации. Ее статус привилегированного класса в советском обществе стал делом прошлого.

- ни одно из этих жертвоприношений не было оправдано, ни один из уничтоженных слоев общества не был враждебен режиму.

- равенство подданных перед лицом власти - главная забота всех деспотий и тираний с древнейших времен, и все же такое уравнивание недоста­точно для тоталитарного правления, ибо оно оставляет более или менее нетронутыми определенные неполитические общественные связи между этими подданными, такие брак, семейные узы и общие культурные интересы.

- если тоталитаризм воспринимает свою цель всерьез, он должен дойти до такой точки, где захочет покончить с независимым существованием какой бы то ни было деятельности, развивающейся по своим законам.

- прием "вины за связь с врагом": как только человека обвиняют, его прежние друзья немедленно превращаются в его злейших врагов, они спешат выскочить с непрошеной информацией и обли­чениями, поставляя несуществующие данные против обвиняемого. Благодаря развитию этого приема до последних и самых фан­тастических крайностей большевистские правители преуспели в сотворении атомизированного общества.

- тоталитарные движения - это массовые организации атомизированных, изолированных индивидов.

- внешняя черта - требование тотальной, неограниченной, безусловной и неизменной преданности от индивидуальных членов.

- преданность как психологическую основу для тотального господства можно ждать лишь от полностью изолированной человеческой особи, которая при отсутствии всяких других социальных привязанностей - к семье, друзьям, сослуживцам или даже к просто знакомым - черпает чувство прочности своего места в мире единственно из своей принад­лежности к движению, из своего членства в партии.

- отсутствие или игнорирование партийной программы не обязательно знак тоталитаризма. Тоталитаризм никогда не довольствуется правлением с помощью внешних средств, а именно государства и машины насилия. Тоталитаризм открыл способ господства над людьми и устрашения их внутри. Вождь без масс - ничто, фикция.

№19 в списке Моргентау «международная политика»

Политический реализм: политика, как и общество в целом, управля­ется объективными законами, имеющими свои корни в человеческой природе. Чтобы усо­вершенствовать общество, нужно в первую очередь понять законы, по которым оно живет.

- концепция интереса, определяемого в терминах силы [влияния]: дает понимание связи между мотивами, лежащими в основе между родной политикой и исследуемыми фактами.

- политика как самостоятельная сферя действий, отдельную от экономики, этики, эстетики и религии.

- концепция интереса, определяемого в терминах силы [влияния]: надо придерживаться определенного порядка в осмыслении реальности. Выявляет во внешней политике целостность; сама идея предстает как рациональная, понятная цепь событий, независимо от различных мотивов, предпочтений, интеллектуальных и моральных качеств сменяющих друг друга государственных деятелей.

- реалистическая теория международной политики упреждает две типичные ошибки: сосредоточенность на побудитель­ных мотивах и идеологических предпочтениях...

- понятие "силы": ее содержание, характер использования обусловлены политическим и культурным контекстом. Покрывает собой все социальные отноше­ния - от физического насилия до самых тонких психологических связей, позволяющих одному разуму властвовать над другим. Включает в себя господство одного человека над другим, и когда упорядочена, и когда бесконтрольна.

- концепция интереса, определяемого в силовых понятиях, предупреждает как экс­цессы во имя морали, так и политическое безрассудство. Есть оправдание любым интересам гоударства, олпределяемым в силовых понятиях.

- умеренность в политике отражает умеренность моральных суждений.

- международная политика - это борьба за влияние (самая непосредственная цель). В любом случае, когда правители стремятся достичь своих целей средствами международной политики, они делают это, добиваясь силой.

- политическая власть - психологические отношения между теми, кто ее осуществляет, и теми, над кем она осуществляется. 3 источника влияния первых на последних: ожидание выгоды, боязнь про­игрыша, уважение или любовь к людям и институтам. Борьба за влияние универсальна во времени и пространстве.

- в историческое время государства сталкивались друг с другом в соперничестве за господство. Никто еще не показал, как можно воссоздать в мировом масштабе такое состояние умов, которое бы устранило с международной арены борьбу за господство.

- все политические феномены могут быть сведены к одному из трех основ­ных типов: сохранение мощи, усиление мощи либо демонстрация мощи.

- этим образцам политики соответствуют три типа международного поведения. 1) статус-кво: внешняя политика направлена на сохранение мощи 2) политика имперализма: стремление обладать дополнительной мощью в сравнении с уже имеющейся 3) политика поддержания престижа: демонстрация имеющейся мощи как с целью ее сохранения, так и с целью наращивания.

- дипломатия - элемент мощи нации. Дипломатия, если она завершается войной, не может обеспечить национальные интересы мирными средствами.

- Четыре основных правила дипломатии:

1) она должна быть свободна от духа крестовых походов. "Если хочешь войны - изобрети доктрину»

2) внешнеполитические цели должны формулироваться через призму национального интереса и быть поддержаны адекватной мощью. Национальный интерес миролюбивой страны может формулироваться только через призму национальной безопасности, а она долж­на предполагать целостность национальной территории и неприкосновенность ее ин­ститутов. Национальная безопасность в таком случае - это тот необходимый минимум, который дипломатия должна защищать адекватными возможностями

3) дипломатия должна видеть политическую ситуацию с точки зрения других стран. Ничто так не губительно для нации, как крайний эгоизм и полное нежелание прини­мать во внимание естественные страхи и надежды других. Страны должны быть готовы к компромиссу по всем вопросам, которые не являются для них жизненно важными. Но в