F.2.2 Поддерживают ли рабство либертарианские капиталисты?

Да. Это может оказаться сюрпризом для многих людей, но правое "либертарианство" является одним из немногих политических теорий, которые оправдывают рабство.

Например, Роберт Нозик спрашивает, "позволяет ли свободная система продавать себя в рабство" и он отвечает "Я считаю, что да". [Анархия, государство и утопия, стр. 371] В то время как некоторые правые "либертарианцы" не согласны с Нозиком, в их идеологии нет логического базиса для такого несогласия.

Это можно увидеть у "анархо"-капиталиста Вальтера Блока, который, как Нозик, поддерживает добровольное рабство. Он говорит: "если я владею чем-либо, я могу продать это (и законом это должно быть разрешено).

Если я не могу это продать, я на самом деле не обладаю этим". Таким образом, соглашение продать себя на всю жизнь это "добросовестный контракт", и который, "при аннулировании становится кражей". Он критикует тех правых "либертарианцев" (как Мюррей Ротбард), которые против добровольного рабства, как непоследовательных со своими принципами.

Блок, по его словам, стремится сделать "маленькое регулирование", которое "укрепит либертарианство, сделав его более внутренне последовательным". Он аргументирует, что его позиция показывает, "что контракт, основанный на личной бедности [может] достичь до самых отдаленных сфер человеческого взаимодействия, даже добровольных рабских контрактов". ["К либертарианской теории неотчуждаемости: критика Ротбарда, Барнетта, Смита, Кинселлы, Гордона и Эпштейна", стр. 39-85, Журнал либертарианских исследований, том 17, № 2, стр. 44, 48, 82, 46]

Логика проста, ты не можешь чем либо владеть, если не можешь продать это. Владение собой это один из краеугольных камней капиталистической идеологии laissez-faire. Поэтому, раз вы владеете собой, вы можете продать себя.

Защита рабства не должна быть сюрпризом для всякого, знакомого с классическим либерализмом. Элитистская идеология, ее главное логическое обоснование это защищать свободу и власть владельцев собственности и оправдывать несвободные социальные отношения (такие как правительство и наемный труд) в терминах "согласия".

Нозик и Блок просто приходят к логическому выводу.

Это потому что их позиция не новая но, как и многие другие вещи из правого "либертарианства", может быть найдена в работе Джона Локка. Ключевое различие в том, что Локк отказался от термина "рабство" и использовал "тяжелая работа" (drudgery), так как для него рабство означало отношения "между захватчиком и пленным", где захватчик имел власть над жизнью и смертью пленника. Как только между ними устанавливался договор, "соглашение об ограниченной власти у одной стороны, и подчинение у другой... рабство останавливалось".

До тех пор пока хозяин не мог убить раба, это было "тяжелой работой" (drudgery).

Как Нозик, он признает, что "люди продавали себя; но ясно, что это была продажа на тяжелую работу, а не в рабство. Ведь совершенно очевидно, что продавший себя человек не находился под абсолютной, безграничной деспотической властью, ибо господин не обладал властью убить его в любое время, убить человека, которого он через определенный срок обязан был отпустить и не держать больше у себя на службе". [Локк, Два трактата о правлении, раздел 24] Другими словами, добровольное рабство приветствовалось, но называлось по-другому.

Не то чтобы Локк волновался из-за недобровольного рабства. Он был вовлечен в работорговлю. Он имел долю в "Королевской Африканской Компании", которая проводила торговлю рабами для Англии, делая доходы, продавая рабов. Он также имел значительную долю в другой рабской компании, "Багамские Приключения".

В "Двух трактатах", Локк оправдывал рабство, говоря, что "пленники захвачены в справедливой войне", войне против агрессоров. [раздел 85] Это, конечно, не имело ничего общего с настоящим рабством, от которого Локк получал прибыль (набеги за рабами были частыми, например).

Его "либеральные" принципы не мешали ему предлагать конституцию, которая обеспечит, что "каждый свободный человек в Каролине будет иметь абсолютную власть над своими черными рабами". Конституция сама по себе была типично автократичной и иерархической, открыто придуманная чтобы "избегать поднятия многочисленной демократии". [Работы Джона Локка, том 10, стр. 196]

Таким образом, понятие контрактного рабства имеет долгую историю в правом либерализме, хотя большинство отказываются называть его так. Конечно, просто стыд останавливает многих правых "либертарианцев" называть лопату лопатой. Они неправильно предполагают, что рабство должно быть только недобровольным. На самом деле, исторически, добровольные рабские контракты были обычным делом (книга Дэвида Эллермана "Собственность и контракт в экономике" дает отличный обзор).

Любая новая форма добровольного рабства будет "цивилизованной" формой рабства и может появиться, когда человек "согласится" продать свои пожизненный труд другому (как голодающий работник "согласится" стать рабом за еду).

В дополнение, контракт может быть расторгнут при определенных обстоятельствах. Возможно в обмен на разрыв контракта, бывший раб должен платить компенсации за ущерб своему хозяину за труд, который их хозяин потерял - ощутимое количество, несомненно, и такие платежи могут привести к долговому рабству, которое является самой распространенной формой "цивилизованного" рабства.

Такие компенсации за ущерб могут быть согласованы в контракте как "гарантия выполнения обязательств" или "условный обмен".

В общем, правые "либертарианцы" говорят о "цивилизованном" рабстве (или, другими словами, гражданском рабстве) а не принуждаемом рабстве. В то время как некоторые могут не называть это рабством, они соглашаются с базовым концептом, что раз люди владеют собой, они могут продать себя, то есть могут продавать свой труд на всю жизнь, а не по частям.

Мы должны отметить, что это не академические дебаты. "Добровольное" рабство являлось проблемой во многих обществах и до сих пор существует во многих странах (особенно в странах третьего мира, где подневольный труд - т. е. там где долг используется чтобы закабалить людей - это самая распространенная форма.) С развитием потогонок и детского труда во многих "развитых" странах, таких как США, "добровольное" рабство (возможно за долги и связанный труд) может стать обычным во всех частях мира. Это ироничный (если не удивительный) результат "освобождения" рынка и индифферентности к настоящей свободе тех, кто внутри него.

Некоторые правые "либертарианцы" очевидно обеспокоены логическими выводами из их определения свободы. Мюррей Ротбард, например, указывал на "неосуществимость, в либертарианской теории, добровольных рабовладельческих контрактов".

Конечно, другие либертарианские теоретики утверждают прямо противоположное, так что "либертарианская теория" не делает таких утверждений, но не обращайте внимания! По существу, его отрицание вращается вокруг утверждения, что человек "не может, по природе, продать себя в рабство и претворить эту сделку в жизнь - это будет значить, что он отказался над волей над своим собственным телом заранее и что если труженик станет подчиняться воле хозяина добровольно, он все еще не раб, так как его подчинение добровольно".

Однако, как мы отмечали в разделе F.2, аргумент Ротбарда о смене работы терпит неудачу, так как не видит отрицание воли и контроля над собственным телом, что очевидно в наемном труде. Это та неудача, которую подчеркивают либертарианцы за рабские контракты - они считают рабский контракт расширенным трудовым контрактом. Более того, современный рабский контракт скорее всего принимает форму "гарантии выполнения обязательств", на что Ротбард сетует как на "несчастное угнетение" государством. В такой системе, раб может согласиться работать X лет или платить хозяину существенные компенсации, если он не сделает этого.

Это угроза компенсаций, что приводит в жизнь контракт и Ротбард находит такие контракты осуществимимы. Другой способ создать рабский контракт это "условный обмен", который Ротбард также поддерживает. Рабство за долги тоже кажется приемлемым. Он сюррелалистически замечает, платить компенсации и долги в таких контрактах нормально, так как "деньги, конечно, отчуждаемы" и забывает, что деньги должны быть заработаны трудом, который, как он утверждает, неотчуждаем! [The Ethics of Liberty, стр. 134, 135, 40, 136-9, 141]

Нужно заметить, что рабский контракт не должен быть недействительным, потому что он не может быть приведен в исполнение, как предполагает Ротбард. Это потому что доктрина специфического исполнения применяется ко всем контрактам, не только к трудовым контрактам. Потому что все контракты оговаривают некоторое будущее исполнение. В случае пожизненного трудового контракта, он может быть расторгнут, если раб платит любую подходящую компенсацию.

Как говорит Ротбард в другом месте: "если А согласился работать всю жизнь на Б в обмен на 10 000 граммов золота, он должен будет вернуть пропорциональное количество собственности, если он не соблюдает контракт и останавливает работу". [Man, Economy, and State, том 1, стр. 441]

Понятно, что закон в общем случае разрешает материальные компенсации для нарушенных контрактов, как делает Ротбард в своей поддержке "гарантии выполнения обязательств" или "условного обмена". Разумеется, обязанность платить такие компенсации за ущерб (общую сумму или за определенный период) может превратить работника в самый распространенный тип современного раба, раба за долги.

Интересно отметить, что даже Мюррей Ротбард не против продажи людей. Он аргументировал, что дети это собственность их родителей, которые могут делать с ними все что угодно (кроме убийства), даже продать их на "цветущем рынке детей". [The Ethics of Liberty, стр. 102]

Совмещенный с искренней поддержкой детского труда (в конце концов, ребенок может бросить своих родителей, если он_а не хочет работать на них) такой "рынок детей" может легко превратиться в "рынок детей-рабов" - с предпринимателями, делающими большие доходы, продавая младенцев и детей или их труд капиталистам (как это было в 19 веке в Британии). Неудивительно, что Ротбард игнорирует возможные гадкие аспекты такого рынка во плоти (такие как дети, проданные на работу в домах, заводах и борделях). Но это не относится к делу.

Конечно, это теоретическое оправдание рабства в сердце идеологии, которая называет себя "либертарианство" тяжело принять многим правым либертарианцам и поэтому они говорят, что такие контракты будет тяжело приводить в исполнение.

Попытка выпутаться из противоречия терпит неудачу, просто потому что игнорирует природу капиталистического рынка. Если существует спрос на исполнение рабских контрактов, тогда буду развиваться компании, чтобы предоставлять этот "сервис" (будет интересно посмотреть, как две "защитные" фирмы, одна защищающая рабские контракты, а другая нет, могут прийти к компромиссу и достигнуть мирного соглашения над тем, действительны ли рабские контракты).

Таким образом, мы можем видеть, что так называемое "свободное" общество производит компании, чья специальная функция - охотиться за сбежавшими рабами (т. е. людей в рабских контрактах, кто не платил компенсации своим владельцам за свободу). Конечно, возможно Ротбард бы утверждал, что такие рабские контракты буду вне закона при общем либертарианском своде законов, но это отрицание свободы рынка. Если рабские контракты запрещены, тогда это точно патернализм, останавливающий людей от продажи своих трудовых услуг кому и как долго они хотят. Вы не можете иметь совместить две несовместимые вещи.

Так, иронично, что идеология, утверждающая, что поддерживает свободу, заканчивает оправдыванием и защитой рабства. На самом деле, для правого либертарианца рабский контракт это выражение, а не отрицание свободы! Как это возможно?

Как может рабство поддерживаться выражением свободы? Право-либертарианская поддержка рабства это симптом глубокого авторитаризма, а именно некритическое принятие контрактной теории. Центральное утверждение теории контрактов это то, что контракты это способ защитить и обеспечить индивидуальную свободу.

Рабство это противоположность свободе и поэтому в теории контракт и рабство должны взаимно исключать друг друга. Однако, как замечено выше, некоторые теоретики контрактов (прошлые и настоящие) включали рабские контракты в число легитимных контрактов. Это говорит о том, что теория контрактов не может предоставить теоретическую поддержку для защиты и обеспечения индивидуальной свободы.

Как аргументирует Кэрол Пэйтман, "теория контрактов прежде всего о путях создания социальных отношений, основанных на субординации, а не об обмене".

Вместо того чтобы подрывать субординацию, теоретики контракта оправдывают подчинение -- "доктрина контракта провозглашает, что подчинение хозяину - начальнику, мужу - это свобода". [The Sexual Contract, стр. 40 и 146]

Центральный вопрос контрактной теории (и правого либертарианства) это не "свободны ли люди" (как кто-то может ожидать), но "свободны ли люди подчинять себя любым способом, каким хотят". Радикально другой вопрос и только он подходит человеку, который не знает, что такое свобода.

Анархисты говорят, что не все контракты легитимны и свободный индивид не может сделать контракт, который отрицает ее_его свободу. Если люди способны выражать себя через свободные контракты, значит эти контракты должны быть основаны на свободе с самого начала. Любое соглашение, которое создает доминацию и иерархию, отменяет допущения, лежащие в соглашении и делает себя недействительным. Другими словами, добровольное правительство все еще правительство и определяющими характеристиками анархии должны быть, конечно, "нет правительствам" и "нет правителям".

Это лучше всего видно в экстремальном случае рабовладельческого контракта. Джон Стюарт Милль заявил, что такой контракт будет недействительным. Он говорил, что человек может добровольно вступить в такой контракт, но делая так, "он_а отрекается от своей свободы; он_а воздерживается от будущего использования свободы после этого единичного акта. Он_а навсегда отрекается от пользования своей свободой, и, следовательно, совершая этот акт, он сам уничтожает то основание, которым устанавливается признание за ним права устраивать свою жизнь по своему усмотрению...

Принцип свободы не может требовать, чтобы он_а был_а свободн_ой не быть свободн_ой. Это не свобода, чтобы было позволено отчуждать его_ее свободу". Он добавляет, что "эти причины, силы которых так заметны в этом особенном случае, видимо для более широкого применения". [цитируется по Пэйтман, Op. Cit. стр. 171-172]

И это такое применение, которого защитники капитализма боятся (Милль применил эти причины шире и неудивительным образом стал поддерживать синдикализм). Если мы отвергаем рабские контракты как нелигитимные тогда, логически, мы должны также отрицать все контракты, которые имеют качества, схожие с рабством (т. е. отрицают свободу) включая зарплатное рабство.

При условии, как сказал Дэвид Эллерман, что "добровольный раб... и наемный работник не может на самом деле отделить свою волю от своих намеренных действий, так что они могут быть наняты хозяином или работодателем", мы остаемся со "скорее неправдоподобным утверждением, что человек может аннулировать свою волю на 8 или больше часов на недели, месяцы, годы, но не может на всю рабочую жизнь". [Property and Contract in Economics, стр. 58] Это позиция Ротбарда.

Поддержка добровольного рабства довольно разрушительна для всех форм правого "либертарианства".

Это было доказано Эллерманом, когда он написал очень сильную критику рабства под псевдонимом "Дж. Пилмор", называющуюся "Либертарианский подход к рабству" (опубликованный в The Philosophical Forum, xiv, 1982).

Это классическое опроврежение имеет форму сведения к абсурду, (или reductio ad absurdum) где он берет аргументы правых либертарианцев, приводит их к логическому завершению и показывает, как они доходят до незабвенного вывода, что "пришло время для либеральных экономистов и политических мыслителей перестать уклоняться от этого вопроса и критически пересмотреть свои предрассудки об определенных добровольных социальных институтах... этот критический процесс неумолимо приведет либерализм к логическому выводу: либертарианство которое наконец кладет фундамент для экономического и политического рабства". Эллерман показывает как с право-либертарианской позиции есть фундаментальное противоречие в современном либеральном обществе, что государство запрещает рабовладельческие контракты.

Он замечает, что "кажется, есть базовый предрассудок среди либералов, что рабство от природы недобровольно, поэтому вопрос добровольного рабства мало рассматривался. Совершенно годный либеральный аргумент, что недобровольное рабство по своей природе несправедливо, таким образом, нужно разрешить добровольное рабство. Запрет добровольного рабства привел к ограничению свободы контракта в современном либеральном обществе". Таким образом можно аргументировать "цивилизованную форму контрактного рабства". ["J. Philmore,", Op. Cit.]

Статья Эллермана была так логичная и аккуратная, что многие читатели были убеждены, что она была написана правым либертарианцем (включая, надо сказать, и нас!). Одним таким читателем был Кэрол Пэйтман, который правильно заметил, что "есть приятная историческая ирония здесь. На американском Юге, рабы были освобождены и превращены в наемных работников, и теперь американские контрактники говорят, что все работники должны иметь возможность превратить себя в гражданских рабов". [Op. Cit. стр. 63]

Целью статьи Эллермана было показать проблемы, которые найм (наемный труд) ставит перед концептом самоуправления и что контракт не обязательно приводит к социальным отношениям, основанным на свободе.

Как сказал "Пилмор", "любая тщательная и решительная критика добровольного рабства или конституционного недемократического правительства будет перенесена на договор найма - который является добровольной контрактной основой для свободного рынка со свободным предпринимательством. Такая критика будет таким образом сведением в абсурду". Так как "контрактное рабство" это "расширение договора найма", он показывает, что разница между наемным трудом и рабством во временных рамках, а не в принципе или задействованных социальных отношениях. [Op. Cit.]

Это объясняет, почему раннее рабочее движение называло капитализм "зарплатным рабством" и почему анархисты до сих пор называют. Это показывает несвободную природу капитализма и бедность его видения свободы. В то время как возможно представить наемный труд как "свободу" благодаря его "добровольной" натуре, становится гораздо труднее сделать так, когда речь идет о рабстве или диктатуре (и давайте не будем забывать что Нозик также имел проблему с автократией - смотри раздел B.4). Эти противоречия показаны для всех, чтобы видеть и ужасаться.

Все это не значит, что мы все должны отвергать свободные соглашения. Далеко не так! Свободные соглашения очень важны для общества, основанного на индивидуальном разуме и свободе. Есть множество форм свободных соглашений и анархисты поддерживают те из них, основанные на кооперации и самоуправлении (т. е. люди работают вместе как равные). Анархисты хотят создать отношения, которые отражают (и так выражают) свободу, которая является базисом свободного соглашения. Капитализм создает отношения, которые отрицают свободу.

Оппозиция между автономией и подчинением может быть решена модификацией или отменой теории контрактов, что не может сделать капитализм и поэтому правые либертарианцы отвергают автономию в пользу подчинения (и также отвергают социализм в пользу капитализма).

Настоящая противоположность между настоящими либертарианцами и правыми "либертарианцами" лучше всего выражена в их мнениях о рабстве. Анархизм основан на людях, чья индивидуальность зависит от поддерживания свободных отношений с другими людьми. Если люди отрицают свои способности к самоуправлению через контракт, люди привносят качественное изменение в их отношения с другими - свобода превращается субординацию. Для анархиста, таким образом, рабство это парадигма несвободы, а не выражение свободы (как говорят правые "либертарианцы". Как аргументрировал Прудон:

"Если бы мне надо было ответить на вопрос: "Что такое рабство?" - я ответил бы: "Это убийство", и мысль моя была бы сразу же понятна. Мне не было бы нужды в длинных рассуждениях, чтобы показать, что право отнять у человека его мысль, волю, его личность есть право над его жизнью и смертью и сделать человека рабом - значит убить его". [What is Property?, стр. 37]

В противоположность этому, правые либертарианцы эффективно аргументируют, что "Я поддерживаю рабство, потому что я верю в свободу". Это печальное отражение этического и интеллектуального банкротства нашего общества, что такой "аргумент" действительно предлагается некоторыми людьми под именем свободы. Концепт "рабство это свобода" слишком орруэловский, чтобы выдержать критику - мы оставим это правым либертарианцам портить наш язык и этические стандарты попыткой доказать это.

Из базового понимания, что рабство противоположно свободе, анархистское отрицание авторитарных социальных отношений быстро следует:

"Свобода ненарушима. Я не могу ни продать, ни отчудить мою свободу. Никакой договор, никакое условие, имеющее предметом отчуждение или упразднение свободы, не имеет силы. Раб, ступивший на свободную землю, тем самым делается свободным... Свобода есть первое условие человеческого состояния, отказаться от свободы - значит отказаться от человеческого достоинства, возможны были бы после этого человеческие поступки?" [P.J. Proudhon, Op. Cit., стр. 67]

Контракт найма (то есть зарплатное рабство) аннулирует свободу. Он основан на неравенстве во власти и "эксплутация это следствие факта что за продажей рабочей силы следует субординация работника". [Carole Pateman, Op. Cit., стр. 149]

Из-за поддержки Прудоном самоуправления и оппозиции капитализму - любые отношения, которые похожи на рабство нелегитимны, и контракт, который создает отношения субординации недействителен.

Таким образом в настоящем анархистском обществе, рабские контракты будут не приводимыми в жизнь - люди в настоящем свободном (т. е. некапиталистическом) обществе никогда не потерпят такой ужасный институт или сочтут его действующим контрактом.

Если кто-то был достаточно глуп, чтобы подписать такой контракт, они просто скажут, что отменяют его, чтобы освободить его_ее -- такие контракты обречены на провал и без силы законной системы (и частных защитных фирм) чтобы поддержать это, такие контракты останутся невыполненными.

Право-"либертарианская" поддержка рабских контрактов (и зарплатного рабства) показывает что их идеология имеет мало общего со свободой и гораздо больше общего с оправданием собственности и подавления и эксплуатации, которое она производит. Их теоретическая поддержка постоянного и временного добровольного рабства и автократии показывает глубокий авторитаризм, который отвергает их попытки быть либертарианцами.

F.3 Почему "анархо"-капиталисты не ценят или мало ценят равенство?

Мюррей Ротбард аргументировал, что "правые либертарианцы не противостоят неравенству". [For a New Liberty, стр. 47] В противоположность этому, настоящие либертарианцы противостоят неравенству, потому что оно производит разрушительный эффект на индивидуальную свободу. Часть причин, почему "анархо"-капиталисты не ценят или мало ценят равенство, происходит из определения этого термина. "А и Б равны", аргументировал Ротбард, "если они идентичны друг другу в отношении данного свойства... Есть только один способ, которым два человека могут быть действительно равны в полном смысле: они должны быть одинаковы по всем своим свойствам". Потом он заметил очевидное: "Люди не одинаковы... животные, человечество характеризуются высоким уровнем разнообразия, вкратце это неравенство". [Egalitarianism as a Revolt against Nature and Other Essays, стр. 4-5]

Другими словами, каждый человек уникален - это не отрицал ни один эгалитарист. На базе этой удивительной проницательности, он приходит к выводу, что равенство невозможно (за исключением равенства прав) и попытка достичь равенства это бунт против природы. Полезность софистики Ротбарда для богатых и сильных должна быть очевидна, так как она уводит анализ от социальной системы, в которой мы живем, на биологические различия.

Это значит, что потому что мы все уникальные, результаты наших действий не будут одинаковыми и поэтому социальное неравенство происходит из естественных причин, а не из экономической системы, при которой мы живем. Неравенство дарований, с этой точки зрения, подразумевает неравенство результатов и поэтому существует социальное неравенство. Индивидуальные различия это факт природы, попытки создать общество, основанное на равенстве (т. е. сделать всех одинаковыми в терминах собственности и так далее) невозможны и неестественны. Разумеется, это будет музыкой для ушей богатых.

Перед тем как продолжить, мы должны отметить, что Ротбард искажает язык, чтобы доказать свою точку зрения и он не первый, кто искажает язык таким определенным способом.

В книге Оруэлла 1984, выражение "все люди равны" можно было перевести на новояз — "но лишь в том смысле, в каком старояз позволял сказать: «Все люди рыжие». Фраза не содержала грамматических ошибок, но утверждала явную неправду, а именно что все люди равны по росту, весу и силе". ["Appendix: The Principles of Newspeak", 1984, стр. 246] Приятно знать, что "мистер Либертарианец" крадет идеи у Большого Брата, и по той же причине: чтобы сделать критическую мысль невозможной, ограничивая значение слов.

"Равенство" в контексте политической дискуссии не значит "идентичный", это значит равенство прав, уважение, значимость, сила и так далее. Это не подразумевает, что нужно относиться ко всем одинаково (например, ожидать, что 80-летний мужчина будет выполнять ту же работу, что и 18-летний. Это нарушает требование относиться к ним с уважением как к уникальным индивидам).

Разумеется, ни один анархист никогда не поддерживал такое понятие равенства как быть идентичными. Как мы обсуждали в разделе A.2.5, анархисты всегда основывали свои аргументы о необходимости социального равенства на том факте, что в то время как люди разные, мы все имеем одинаковое право быть свободными и что неравенство в богатстве порождает неравенство свободы. Для анархистов:

«Равенство не значит равное число, а одинаковые возможности... Не делайте ошибку определения равенства в свободе с принудительным равенством каторжных лагерей. Настоящее анархистское равенство подразумевает свободу, не количество. Это не значит что все должны кушать, пить или одевать одинаковые вещи, делать одну и ту же работу, или жить одинаково. Далеко от этого: совсем наоборот, на самом деле. Индивидуальные потребности и вкусы отличаются, как аппетиты. Это равная возможность удовлетворить их, что составляет истинное равенство.

Далеко от выравнивания, такое равенство открывает дорогу для величайшего возможного разнообразия активностей и развития. Человеческие характеристики разнообразны, и только подавление этого свободного разнообразия приводит к выравниванию, одинаковости и обычности. Свободные возможности и выражение своих индивидуальностей означает развитие естественных сходств и различий... Жизнь в свободе, в анархии сделает больше, чем просто освободит человека от его нынешнего политического и экономического рабства. Это будет только первый шаг, подготовка к настоящему человеческому существованию." [What is Anarchism?, стр. 164-165]

Разнообразие индивидов (их уникальность) вдохновляет анархистов на поддержку равенства, а не отрицание этого. Таким образом, анархисты отвергают новоязное ротбардовское определение равенства как бессмысленное. Нет двух одинаковых людей, поэтому навязывать "одинаковое" равенство между ними значит относиться к ним как к неравным, то есть не имеющим одинаковой ценности или не давая им равное уважение, как и подобает им как людям и товарищам уникальных личностей.

Что мы должны сделать с утверждением Ротбарда? Хочется просто процитировать Руссо, когда он аргументировал: "бесполезно спрашивать, есть ли необходимая связь между двумя неравенствами (социальной и естественной); это будет вопрошанием, другими словами, обязательно ли командующие лучше подчиненных, и находится ли сила тела или разум, мудрость, добродетели в определенных людях в пропорции к их власти и богатству. Этот вопрос, возможно следовало бы обсуждать рабам перед их хозяевами, но крайне недостойно обсуждать это разумному и свободному человеку в поиске правды." [The Social Contract and Discourses, стр. 49]

Это кажется подходящим, когда вы видите, что Ротбард утверждает, что неравенство индивидов приведет к неравенству в доходах, так как "каждый человек стремится заработать доход, равный его "предельной производительности"". Это потому что "некоторые люди более разумны, другие более бдительны и дальновидны, чем остальные люди в популяции и капитализм позволит подняться этой естественной аристократии". Фактически, для Ротбарда все правительства являются заговором против этих высших людей. [The Logic of Action II, стр. 29, 34] Но нужно поднять несколько других вопросов.

Уникальность людей всегда существовала, но большую часть человеческой истории мы жили в очень эгалитарных обществах. Если социальное неравенство вытекает, на самом деле, из естественного неравенства, тогда все общества должны были бы быть отмечены им. Это не так. На самом деле, если взять относительно недавний пример, многие посетители ранних Соединенных Штатов отмечали его эгалитарную природу, что-то что вскоре изменилось с появлением капитализма (появление, зависимое от государственного действия, мы должны добавить).

Это значит, что общество, в котором мы живем (его правовая система, социальные отношения, которые оно генерирует и так далее) имеют гораздо более решающее значение на неравенство, чем индивидуальные различия. Таким образом, определенная правовая система имеет тенденцию увеличивать "естественные" неравенства (предполагая что это источник первоначального неравенства, а не, скажем, жестокость и насилие). Как аргументировал Ноам Хомски:

"Предположительно это тот случай, что в нашем "реальном мире" некоторая комбинация качеств способствует успеху в ответ на "требования экономической системы". Давайте положим, для аргумента в дискуссии, что комбинация качеств зависит от природных талантов. Почему этот (предполагаемый) факт представляет собой "интеллектуальную дилемму" у эгалитаристов? Обратите внимание, что мы вряд ли можем знать, какая эта комбинация качеств.

Можно предположить, что некоторая смесь алчности, эгоизма, отсутствия заботы о других, агрессивности и похожие характеристики играют роль в продвижении вперед и достижении успеха в соревновательном обществе, основанном на капиталистических принципах... Каким бы не было правильное собрание качеств, мы можем спросить, что следует из факта, если это факт, что некоторые частично унаследованные качества ведут к материальному успеху?

Все что следует... это комментарий о наших конкретных социально-экономических механизмах... Эгалитарист может ответить, во всех таких случаях, что социальный порядок должен быть изменен, чтобы коллекция качеств, приносящих успех, больше так не делала. Он может даже аргументировать, что в более порядочном обществе, качества которые сейчас ведут к успеху, были бы признаны патологическими, и мягкое убеждение было бы подходящим способом помочь людям справиться со своей несчастной болезнью". [The Chomsky Reader, стр. 190]

Если мы изменим общество, социальные неравенства, которые мы видим сейчас, исчезнут. Очень возможно, что природные различия давным-давно были заменены социальными неравенствами, особенно неравенствами в собственности. И как мы обсуждаем в разделе F.8, эти неравенства в собственности были изначально результатом силы, а не разницы в способностях. Таким образом утверждать, что социальное неравенство следует из природных различий это ошибочно и большинство социального неравенства вытекает из жестокости и силы. Начальное неравенство было увеличено системой капиталистических прав собственности и поэтому неравенство внутри капитализма гораздо больше зависит от, скажем, существования наемного труда чем от "природных" различий между людьми.

Это можно увидеть из существующего общества: мы видим, что на рабочем месте и в разных индустриях многие, если не большинство, уникальных индивидуумов получают идентичные зарплаты за идентичный труд (хотя не в случае женщин и черных, которые получают меньшую зарплату, чем мужчины, белые работники за идентичный труд).

Подобным образом, капиталисты сознательно создают неравенство в зарплате и иерархии, по единственной причине, чтобы разделить и править рабочей силой (смотри раздел D.10). Таким образом, если мы предполагаем, что эгалитаризм это бунт против природы, тогда большинство капиталистической экономики находится в таком бунте, а когда нет, "природные" неравенства были навязаны искусственно теми, кто у власти на рабочем месте или в обществе как целом, посредством государственного вмешательства, законов о собственности и авторитарных социальных структур.

Более того, как мы показали в разделе C.2.5, анархисты знали о коллективной природе производства в капитализме, с 1840 года, когда Прудон написал "Что такое собственность?".

Ротбард игнорирует анархистскую традицию и реальность, когда он говорит, что индивидуальные различия производят неравенство результатов. Как бы сказал экономист с более твердым пониманием реальности, "понятие о том, что зарплаты зависят от персонального мастерства, как выражается в значении результата, не имеет смысла в любой организации, где производство взаимозависимое и совместное - то есть не имеет смысла практически ни в одной организации". [James K. Galbraith, Created Unequal, стр. 263]

"Природные" различия необязательно приведут к неравенству и такие различия не будут иметь большое значение в экономике отмеченной совместным производством. В другой социальной системе, "природные" различия будут поощряться и приветствоваться гораздо больше, чем при капитализме (где иерархия обеспечивает подавление индивидуальности, а не ее поощрение) без сокращения социального равенства.

По своей сути, устранение иерархии на рабочем месте не только повысит свободу, но и устранит неравенство, так как меньшинство не сможет монополизировать процесс принятия решений и плоды совместной производственной деятельности.

Поэтому утверждение о том, что "природные" различия порождают социальное неравенство, ошибочно - оно принимает правовую систему капитализма как данность и игнорирует, что изначальный источник неравенства лежит в собственности и силе. На самом деле, неравенство результатов или вознаграждений более возможно находится под влиянием социальных усл<