Две противоположности в одном объекте

Таково объяснение сказанного мудрецами: «”Человека и скотину спасаешь Ты, Творец” – это люди хитроумные, ведущие себя, как животные» – т.е., как объяснялось выше, связываются в них две противоположности воедино. Например, сказано: «Если нет муки – нет Торы, если нет Торы – нет муки». Первая часть – это животная логика, иными словами, логика, постигаемая всеми. Вторая же часть – логика Торы. Ведь что это за чудесная сила в Торе, что доставит ему муку? Однако понятно, согласно Торе, что Творец не снимает Своей опеки с мира ни на одно мгновение, и потому добр Он с выполняющими Его волю и слышит их молитву.

Посему тот, кто удостоился того, чтобы труд его был в Торе, конечно же, не должен трудиться земным путём, ибо просить будет у Того, у кого действительно есть, и будет дано ему, как сказано: «Поскольку милостивы (хасидим) они, Тора их сохраняется и работа их благословляется». И об этом говорит нам мудрец: «Если нет муки...», т.е. желаемый путь – связать их воедино, т.е. сделать себя подобным животному, зная, что если нет муки, то нет Торы; а потому стараться делать всё, чему учит его животный разум: добыть муку и пропитание своему телу.

Хотя, согласно логике Торы, это излишне, ведь «не силы коня хочет Он, не к голеням человека благоволит – благоволит Творец к трепещущим пред Ним, к надеющимся на милость Его». Тогда зачем же ему трудиться и «свежевать падаль на рынке»? Чтобы не нуждаться в людях, лучше бы занимался Торой, трепетал перед Творцом и надеялся на милость Его – ведь «не к голеням человека благоволит Он».

Однако, вместе с тем, учит этот мудрец стараться изо всех сил добыть муку, ибо без неё нет Торы, и «лучше нарушить один шаббат, чтобы соблюсти много шаббатов», и т.п.. Несмотря на это, хорошо знай: «если нет Торы – нет муки». То есть не старание и труд приносит и добывает тебе муку, а лишь выполнение Торы и трепет пред Небесами, ибо «не к голеням человека благоволит...». И это две противоположности, действительно слитые воедино, – в совершающем животные действия и знающем, что считается это суетой и пустым, тогда как всё приходит к нему лишь с царского стола. Такой человек называется совершенным.

И в этом смысл сказанного: «Счастлив муж, который Творца сделал опорой своей и не обратился к надменным и к склоняющимся ко лжи» – т.е. объединяет он две вещи: полагается на Творца и силится отыскать добычу и пропитание дому своему. Вместе с тем, знает, что дела его и всё его старание – не более чем «надменные и склоняющиеся ко лжи», а главное – ставит он Творца своей опорой; и пойми это.

И об этом написано: «Ибо не пребудет бич нечестия над судьбой праведных» – хотя дела их похожи; и пойми это. Но почему? И объясняется: «Чтобы не простерли праведники к беззаконию руки свои» – потому что принимают на себя бремя совершенного царства (малхут) Небес и знают, что Он даёт тебе силы.

А смысл этого в том, что чтобы проверить веру праведника в Творца – до куда она простирается; и хотя Творец знает мысли, тем не менее, должна проверка дел быть видна самому праведнику, ведь природа материи такова, что не позволяет праведнику верить в себя – пока не увидит в явном действии. И всегда он страшится, как бы не причинить греха и не упасть со ступени во время действия; и пойми это.

Мера праотца Яакова, мир ему

Отсюда поймём толкование наших мудрецов того, что вернулся праотец Яаков за малыми кувшинами. Ведь воистину удивительно это: в такое время, видя, что Эйсав идёт на него, чтобы убить его, уничтожить и разграбить всё, что есть у него, помыслил о том, чтобы остаться в опасном месте в одиночку – спасти для себя малые кувшины. И не верил он, что выживет, ведь написано: «И устрашился Яаков весьма... И разделил народ напополам на два лагеря...».

Однако из вышесказанного ясно, что описанный выше путь – «человек и животное» – и был мерой праотца Яакова; и стал он носителем этой ступени, как сказано в книгах. Авраам стал носителем свойства любви, а праотец Ицхак – свойства страха. Два этих свойства – две противоположности, ибо любящий не страшится, а всегда уверен в любящем его, и «все преступления покроет любовь»; страшащийся же не уверен, ведь если бы был уверен, не боялся бы совершенно. Однако праотец Яаков, избранный из праотцев, стал носителем свойства милосердия, т.е. двух этих противоположностей в одном объекте – любви и страха вместе, что, как известно, и представляет собой основу этого свойства.

Об этом и говорится нам: «И устрашился Яаков весьма... И разделил народ напополам на два лагеря...» – чтобы оставить себе немного спасшихся; а также послал преподношения в надежде на примирение.

Итак, видишь ты, что поступил он в этом вопросе, как простой человек, самым простым образом: ведь какая разница, беспокоится ли человек о том, чтобы не умереть от голода, и действует, стремясь денно и нощно всякими ухищрениями добыть себе пропитание и излишества, или же беспокоится о том, как бы ненавистник его не истребил его имущество и не убил самого его, и делает то, что следует делать для этого.

И об этом спросил Раши: почему страшится Яаков, ведь было обещано ему: «И сохраню Я тебя...»? И объяснил, что боялся он, как бы не причинить греха. И нужно уточнить: следовало ему сказать «что причинил грех», а не «как бы не причинить греха»? Но в свете вышеизложенного, всё верно, и вправду была у Яакова совершенная мера любви, т.е. уверенность, и не было у него никакого сомнения в том, что сохранит его Творец, и не будет у него недостачи ни в чём. И вместе с тем, вёл он себя, как простой человек, сделав себя боящимся, как обязывает животная логика – просто представив, будто весьма боится тех четырёхсот человек, что с ним (с Эйсавом), – и, тем самым, как будто отвлёкся от уверенности, чтобы по-настоящему бояться. И потому поберёгся, как делают страшащиеся ненавистника: разделил лагерь напополам, принёс дары и т.п..

Но почему сделал это – ведь по правде совершенно не боялся, ибо был уверен в Творце? Потому, что опасался, как бы не причинить греха, ибо праведник в скромности своей не верит в себя, что не упадёт со ступени во время действия, и потому подготовил себя всеми мирскими вещами, достаточными для спасения от врага, а после всего этого представил, что всё это – «надменные и склоняющиеся ко лжи», и поставил Творца опорой своей и взмолился к Нему.

Отсюда понятно, что остался он с малыми кувшинами, дабы известить, что вместе со страхом была у него совершенная мера любви, без всякого изъяна, и придавал значение даже малым кувшинам, ибо хорошо знал, что совершенно не коснётся притеснитель и враг имущества его.