Использование в речи диалектных

ЧИСТОТА РЕЧИ

Понятие чистоты речи

Чистая речь ¾ это речь, в которой нет языковых элемен­тов, чуждых литературному языку, а также отвергаемых нормами нравственности слов и словесных оборотов. Чис­тота речи предполагает соблюдение не только языковых (в первую очередь ¾ стилистических в области произношения и словоупотребления), но и этических норм.

Данное качество речи неразрывно связано с ее правиль­ностью, базируется на ней. Эта связь проявляется в том, что чистота речи в произношении достигается благодаря стро­гому соблюдению орфоэпических норм: то, что соответству­ет нормам орфоэпии, признается и правильным, и чистым.

«Несколько по-иному следует понимать чистоту речи на уровне словоупотребления. Здесь приобретает значение ко­личественная характеристика употребляемых в речи слов той или иной семантической группы. Возрастание количества таких слов в речи ведет к снижению стилистических ка­честв ее, когда мы вынуждены говорить о засорении речи»[1].

Чистота речи предполагает стилистически оправданное употребление, во-первых, литературных языковых единиц (иноязычных слов и выражений, речевых штампов, а также слов и выражений, не несущих никакой смысловой нагруз­ки в речи и в силу этого превращающихся в сорняки), а во-вторых, внелитературных языковых элементов (диалектиз­мов ¾ территориальных говоров; профессионализмов ¾ слов, ограниченных в своем употреблении рамками какой-либо профессии; жаргонизмов ¾ слов и словесных оборотов, при­меняемых в жаргонах, социально ограниченных сферах; вульгаризмов ¾ слов и выражений грубо, вульгарно обозна­чающих какой-то круг предметов, явлений и унижающих достоинство и честь человека).

Использование в речи диалектных

И профессиональных элементов

Основная сфера применения диалектных (областных) слов ¾ художественная литература. Они привлекаются для создания местного колорита и речевой характеристики ге­роев, а также в качестве особого средства выразительности в русской литературе с XVIII в., сначала в основном в воде­вилях для создания комизма, а затем ¾ для передачи особенностей речи крестьян. Если В.А. Жуковский полностью отрицал использование диалектизмов в художественных произведениях, то А.С. Пушкин делал это лишь теоретиче­ски, а практически применял их, о чем свидетельствует, например, повесть «Барышня-крестьянка»: Да как же бари­на с слугою не распознать? И одет-то не так, и баишъ иначе, и собаку-то кличешь не по-нашему; Ты был, ба­рин, вечор у наших господ?; А взаправду... не попы­таться ли в самом деле?

В русской литературе XIX в. в использовании диалек­тизмов определились две традиции: «традиция И. Тургене­ва» и «традиция Л. Толстого». В соответствии с первой ¾ диалектизмы в тексте надлежало обязательно пояснять (пу­тем подбора синонимов, в сносках, в скобках и т.д.). На­пример, в «Охотничьих рассказах» И.С. Тургенева читаем: В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять... (и в сноске тут же дается примечание: «Площадями» называются в Орловской губернии большие сплошные массы кустов; орловское наречие отличается во­обще множеством своебытных, иногда весьма метких, ино­гда довольно безобразных, слов и оборотов); Таких расска­зов я, человек неопытный и в деревне не «живалый» (как у нас в Орле говорится), наслушался вдоволь; От него отка­зались, как от человека ни на какую работу не годного ¾ «лядащего», как говорится у нас в Орле.

Согласно второй традиции, диалектизмы не пояснялись, на их значение указывал лишь контекст. Вот, к примеру, как обыгрывает в тексте диалектизмы Л.Н. Толстой:

¾ А разве у тебя и изба плоха?

¾ Того и ждем с бабой, что вот-вот раздавит кого-нибудь, ¾ равнодушно сказал Чурис. ¾ Намедни и то накатина с потолка мою бабу убила!

¾ Как убила?

¾ Да так, убила, ваше сиятельство: по спине как полыхнет ее, так она до ночи замертво пролежала.

¾ Что ж, прошло?

¾ Прошло-то прошло, да все хворает...

¾ Какой обед, кормилец? ¾ тяжело вздыхая, проговорила баба. ¾ Хлебушка поснедали ¾ вот и обед нам. За сныткой ходить неколи было, так и щец сварить не из чего, а что квасу было, так ребятам дала.

Так называемая «деревенская проза» широко использует диалектизмы как действенное средство художественной выразительности. Однако необходимо иметь в виду, что диалектные элементы ограничены территориально, они не являются общедоступными и общепонятными, поэтому их употребление допустимо в разумных пределах. Показате­лен в этом отношении отрывок из книги Л. Успенского «Слово о словах»:

Если бы лет сорок назад где-нибудь возле Великих Лук, завидев замурзанного парнишку на деревенском крыльце, вы окликнули его: «Вань, а ваши где?», вы рисковали бы услышать в ответ что-нибудь вроде: «Да батька уже помешался, так ен на будворице орет, а матка, тая шум с избы паш е...»

Я думаю, вы побледнели бы: целая семья сошла с ума! На деле же все было очень спокойно: ответ мальчишки можно перевести «с псков­ского на русский» примерно так: «Отец закончил вторую вспашку поля и теперь поднимает огород возле избы, а мать ¾ та выметает мусор из до­му...» Только и всего. Это совсем не бред безумца, это чистый и пра­вильный русский язык, только не литературный, а народный, в одном из его многочисленных наречий.

В этом примере представлены так называемые семан­тические диалектизмы, которые наглядно показывают, как территориальные диалектные явления могут нарушать процесс речевой коммуникации. Поэтому не случайно пи­сатели, привлекая диалектные языковые средства, дают не­обходимые пояснения: Замерзшая корка, как короста на ране, я ухал несколько раз до дна и так, вятски выража­ясь, ухомаздал сапоги, что доселе не отмыл; Едем с редактором здешним. В обыденку, то есть сегодня же обратно (В. Крупин).

Следует помнить, что диалектизмы как средство выра­зительности могут быть использованы лишь в тех стилях и жанрах, в которых выход за нормативные границы стили­стически оправдан. В научном и официально-деловом сти­лях их употребление рассматривается как грубое наруше­ние речевых норм. Применение диалектизмов вне пределов художественного стиля вообще нежелательно, кроме осо­бых случаев, когда именно они становятся предметом опи­сания в научном тексте. Да и в художественной литературе они допустимы преимущественно в речи персонажей, а не в авторской[2]. Пренебрежение отмеченными выше требова­ниями, предъявляемыми к использованию диалектизмов, приводит к засорению речи, нарушению ее чистоты.

От территориального диалекта необходимо отличать диалект профессиональный, т.е. такие слова и выражения, которые используются в различных сферах производствен­ной деятельности человека, но не стали общеупотребитель­ными. Профессионализмы, как «полуофициальные» слова, отличаются от терминов, представляющих собой офици­альные научные наименования специальных понятий, хотя в литературном языке (из-за недостаточной разработанно­сти терминологии) могут играть роль терминов. Вот не­сколько примеров употребления профессионализмов в романе Н. Воронова «Макушка лета»:

Не будь это ты, не углядел бы я на меди этакие маленькие волдырники ¾ след оплавлений электрическим пламенем. Углядел, заставил удалить бархатным напильником, не драчевым ¾ бар­хатным, да сам отшлифовал пастой; Все началось с появления «зем­ли»: свалилась в нулевое положение стрелка вольтметра на фидере, питающем воздуходувную машину. Ваттметр от­ражал нагрузку, а вот напряжение перестало фиксироваться, будто исчезло: машина ведь не прекращала нагнетать дутье на домну; Столяр назовет почти десять разновидностей рубанка: рубанок, фу­ганок, горбач, галтель, калевка, медведка, дорож­ка, шлихтик, шерхебель, шпунтубель, зензубель. Профессионал знает, что каждый вид рубанка имеет свое назначение. Например, шерхебель служит для первоначальной обработки древе­сины, шпунтубель ¾ для прорезей в древесине и т.д.

Последний пример свидетельствует о некотором пре­имуществе профессионализмов перед их общеупотребитель­ными эквивалентами: профессионализмы служат для раз­граничения близких понятий, предметов, которые для не­специалиста имеют одно общее название.

В справочниках и специальных словарях профессиона­лизмы обычно не приводятся. Для неспециалиста, сталки­вающегося с ними, информативная ценность может быть даже нулевой (например, о конкретном содержании слов калевка, шлихтик, зензубель и других трудно судить неспе­циалисту). Поэтому использовать профессионализмы надо с учетом того, способствуют ли они раскрытию замысла автора, служат ли характерологическим средством или за­соряют речь, затрудняют ее восприятие. Надо иметь в виду также, что в силу стилистически сниженной, разговорно-просторечной окраски употребление профессионализмов в книжной речи нежелательно.

Речевые штампы и канцеляризмы

Чистота речи нарушается из-за использования так назы­ваемых речевых штампов ¾ избитых выражений с потуск­невшим лексическим значением и стертой экспрессивно­стью[7], и канцеляризмов- слов и выражений, характерных для текстов официально-делового стиля, употребленных в живой речи или в художественной литературе (без особого стилистического задания).

Писатель Л. Успенский в книге «Культура речи» пишет: «Штампами мы зовем разные приборы, неизменные по форме и дающие множество одинаковых отпечатков. У языко- и литературоведов «штамп» ¾ оборот речи или сло­вечко, бывшее когда-то новеньким и блестящим, как толь­ко что выпущенная монета, а затем ¾ повторенное сто ты­сяч раз и ставшее захватанным, как стертый пятак»: мороз крепчал, широко распахнутые глаза, цветастый (вместо цветистый), с огромным энтузиазмом, целиком и полно­стью и т.д.

Недостаток речевых штампов в том, что они лишают речь своеобразия, живости, делают ее серой, скучной, кро­ме того, создают впечатление, что сказанное (или написан­ное) уже известно. Естественно, такая речь не может при­влечь и поддержать внимание адресата. Этим и обусловле­на необходимость борьбы со штампами.

Широко внедряются в речь и канцеляризмы; мы часто встречаем их в устных выступлениях и в печати, отмечая, что не всегда они необходимы. Вот пример из книги Б.Н. Головина «Как говорить правильно»: «Вспомним, ка­кую «нагрузку» получает в речи некоторых ораторов слово «вопрос» во всех его вариантах: тут и «осветить вопрос» и «увязать вопрос», и «обосновать вопрос» и «поставить во­прос», и «продвинуть вопрос», и «продумать вопрос», и «поднять вопрос» (да еще на «должный уровень» и на «должную высоту»).

Все понимают, что само по себе слово "вопрос" не та­кое уже плохое. Больше того, это слово нужное, и оно хо­рошо служило и служит нашей публицистике и нашей дело­вой речи. Но когда в обычном разговоре, в беседе, в живом выступлении вместо простого и понятного слова "рассказал" люди слышат "осветил вопрос", а вместо "предложил обменяться опытом" ¾ "поставил вопрос об обмене опытом", им становится немножко грустно"[8]. Канцеляризмами можно считать и такие словосочетания, как данное мнение (вместо это мнение), должное внимание, должным образом, оста­новлюсь на успеваемости, остановлюсь на недостатках, остановлюсь на прогулах и т.д. К.И. Чуковский считал, что засорение речи подобными словами ¾ это своего рода бо­лезнь, канцелярит. Еще Н.В. Гоголь высмеивал выражения типа: перед начатием чтения; табак, адресуемый в нос; для воспрепятствования его намерению; событие, имею­щее быть завтра. Часто ученики старших классов пишут в сочинениях по русскому языку и литературе в таком стиле: Андрею Болконскому хочется вырваться из окружающей среды; Большую роль в начинании новой жизни сыграл дуб.

В устной и письменной речи без всякой меры и надоб­ности употребляются словосочетания с производными пред­логами: со стороны, путем, по линии, в разрезе, в целях, в деле, в силу и др. Однако в художественной литературе по­добные конструкции могут использоваться с особым сти­листическим заданием, выступать в качестве художествен­ного приема. См., например, использование конструкции с предлогом по причине для речевой характеристики персо­нала в рассказе А.П. Чехова "Унтер Пришибеев": ¾ Да ты, говорю, знаешь, что господин мировой судья, ежели поже­лают, могут тебя за такие слова в губернское жандарм­ское управление по причине твоего неблагонадежного по­ведения?

В заключение необходимо сказать, что сами по себе речевые штампы, деловая лексика и фразеология нужны в определенных типах речи, однако надо постоянно следить за тем, чтобы их использование было уместным, чтобы не возникали стилистические ошибки.

Слова-сорняки

Слова-сорняки, или слова-паразиты, засоряют нашу речь. В их роли часто выступают обычные вводные слова (зна­чит, в общем, прямо скажем, короче говоря, можно ска­зать, как говорится и подобные), частицы, местоимения, междометия (ну, вот, это, как его и другие), служащие для выражения разнообразных модальных и прочих оттенков смысла высказывания. Но употребленные часто и немоти­вированно в одном речевом акте, они превращаются в па­разитический словесный материал: Э-э-э, главной, п о н и ­ м а е т е ли, основной чертой его, т а к с к а з а т ь, ха­рактера является, з н а ч и т, э т о, его любовь к, с а м и п о н и м а е т е, людям. Такое обилие в речи слов-сорняков, слов-паразитов свидетельствует о бедности лексикона го­ворящего, об отсутствии значительных мыслей и незнании предмета речи.

Л.В. Щерба называл подобные словечки "упаковочным материалом" ¾ люди как бы суют их между значимыми словами, чтобы не дать им разбиться друг о друга. От упот­ребления слов-паразитов нужно избавляться, строго контро­лируя свою речь и речь окружающих. Но, говоря о словах-сорняках, надо иметь в виду, что иногда наличие их в речи обусловлено внутренним состоянием говорящего (взволно­ванностью, растерянностью и т.д.).

В художественных произведениях слова-сорняки часто употребляются для создания речевой характеристики того или иного персонажа (в речи автора они, безусловно, долж­ны отсутствовать). Вот пример "высказываний" Акима из пьесы Л.Н. Толстого "Власть тьмы":

Петр (входит и садится): Так как же, дядя Аким?

Аким: Получше, Игнатьич, как бы получше, т а е, получше... По­тому как бы не т о г о. Баловство, з н а ч и т. Хотелось бы, т а е к делу, з н а ч и т, хотелось малого-то. А коли ты, з н а ч и т, т а е, можно и т о г о. Получше к а к ...

Петр: Хочешь сына дома оставить? Оно точно. Да забрать деньги-то как?

Аким: Э т о верно, верно, Игнатьич, сказал э т о, з н а ч и т, т а е, правильно, потому ¾ нанялся, продался ¾ э т о пусть доживает, з н а ­ч и т, вот только, т а е, женить; на время, з н а ч и т, отпусти, коли что.

Такое чрезмерное употребление слов тае, значит, того и других характеризует индивидуальные особенности речи Акима. В художественной литературе в роли слов-парази­тов выступают целые высказывания. Например, у А.К. Тол­стого в одном из произведений слуга в затруднительных случаях каждый раз повторял Тетка твоя подкурятина!, а в романе "Война и мир" Л.Н. Толстого родственник Росто­вых любил приговаривать Чистое дело, марш!: ¾ Ч и с т о е дело, марш! Так и знал, ¾ заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Росто­вых), ¾ так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Ч и с т о е д е л о, м ар ш ! (это была любимая по­говорка дядюшки). Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стояли, они у тебя ¾ ч и с т о е д е л о, м а р ш! ¾ под носом выводок возьмут.

Глава 6

БОГАТСТВО РЕЧИ

Понятие богатства речи

Уровень речевой культуры зависит не только от знания норм литературного языка, законов логики и строгого сле­дования им, но и от владения его богатствами, умения пользоваться ими в процессе коммуникации.

Русский язык по праву называют одним из наиболее бо­гатых и развитых языков мира. Его богатство — в неисчислимом запасе лексики и фразеологии, в смысловой насы­щенности словаря, в безграничных возможностях фонетики, словообразования и сочетания слов, в многообразии лекси­ческих, фразеологических и грамматических синонимов и вариантов, синтаксических конструкций и интонаций. Все это позволяет выражать тончайшие смысловые и эмоцио­нальные оттенки. "Нет ничего такого в мире, в окружающей нас жизни и в нашем сознании, ¾ говорит К.Г. Паустов­ский, ¾ что нельзя было бы передать русским словом: и звучание музыки, и... блеск красок, и шум дождя, и сказоч­ность сновидений, и тяжелое громыхание грозы, и детский лепет, и заунывный рокот прибоя, и гнев, и великую ра­дость, и скорбь утраты, и ликование победы".

Богатство речи отдельного человека определяется тем, каким арсеналом языковых средств он владеет и насколько« умело в соответствии с содержанием, темой и задачей высказывания пользуется ими в конкретной ситуации. Речь считается тем богаче, чем шире используются в ней разнообразные средства и способы выражения одной и той же мысли, одного и того же грамматического значения, чем реже повторяется без специального коммуникативного за­дания, непреднамеренно одна и та же языковая единица.

Лексико-фразеологическое и

Семантическое богатство речи

О богатстве любого языка свидетельствует прежде все­го его словарный запас. Известно, что семнадцатитомный "Словарь современного русского литературного языка" включает 120480 слов. Но в нем отражена далеко не вся лексика общенародного языка: не включены топонимы, антропонимы, многие термины, устаревшие, просторечные, областные слова; производные слова, образуемые по ак­тивным моделям. "Словарь живого великорусского языка" В.И. Даля содержит 200000 слов, хотя и в нем зафиксиро­ваны далеко не все слова, употреблявшиеся в русском языке середины XIX в.[10] Определить с максимальной точностью количество слов в современном русском языке невозмож­но, так как он постоянно обновляется и обогащается. Об этом красноречиво говорят словари-справочники "Новые слова и значения" (под ред. Н.Э. Котеловой), а также еже­годные выпуски серии "Новое в русской лексике: Словар­ные материалы". Так, словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70-х гг. (1984) содержит около 5500 новых слов и словосочетаний, а также слов с новыми значениями, не вошедших в толковые словари русского языка, изданные до 1970 г. В "Словарные материалы-80" (М., 1984) включено более 2700 словарных статей и 1000 новых слов с неполным описанием (без толкований и этимолого-словообразовательных справок), встретившихся в периодических изданиях с сентября по декабрь 1980 г.

Чем большим количеством лексем владеет говорящий (пишущий), тем свободнее, полнее и точнее он может вы­разить свои мысли и чувства, избегая при этом ненужных, стилистически немотивированных повторений. Словарный запас отдельного человека зависит от ряда причин (уровня его общей культуры, образованности, профессии, возраста и т.д.), поэтому он не является постоянной величиной для любого носителя языка. Ученые считают, что современный образованный человек активно употребляет в устной речи примерно 10-12 тысяч слов, а в письменной ¾ 20-24 тысячи. Пассивный же запас, включающий и те слова, которые человек знает, но практически не употребляет в своей речи, составляет примерно 30 тысяч слов. Это количественные показатели богатства языка и речи.

Однако богатство языка и речи определяется не только и даже не столько количественными показателями словар­ного запаса, сколько семантической насыщенностью слова­ря, широкой разветвленностью значений слов. Около 80% слов в русском языке многозначны; причем, как правило, это наиболее активные, частотные в речи слова. Многие из них имеют более десяти значений (см. например, брать, бить, стоять, время и др.), а у некоторых лексем зафикси­ровано двадцать и более значений (см. снять, ставить, свести, тянуть, идти и др.). Благодаря многозначности слов достигается значительная экономия языковых средств при выражении мыслей и чувств, так как одно и то же сло­во в зависимости от контекста может выступать в разных значениях. Поэтому усвоение новых значений уже извест­ных слов не менее важно, чем усвоение новых слов; оно способствует обогащению речи.

Фразеологические сочетания имеют свое, особое значе­ние, которое не выводится из суммы значений составляю­щих их компонентов, например: кот наплакал ¾ ‘мало’, спустя рукава ¾‘небрежно, неаккуратно’. Фразеологизмы могут быть многозначными: вкривь и вкось ¾1) ‘в разных направлениях’; 2) ‘плохо; не так, как следует, как надо, как положено’; 3) ‘превратно, искажая смысл (судить, толковать и т.п.)’; подать руку ¾ 1) ‘протянуть руку для пожатия в знак приветствия, прощания’; 2) ‘предложить опереться на руку’; 3) в сочетании с существительным помощь ¾‘помочь, оказать содействие кому-либо^’.

Фразеологизмы русского языка многообразны по вы­ражаемым значениям и стилистической роли, они являются важным источником речевого богатства.

Русский язык не имеет равных себе по количеству и разнообразию лексических и фразеологических синонимов, которые благодаря своим семантическим и стилистическим различиям позволяют точно выразить самые тонкие оттен­ки мыслей и чувств. Вот как, например, М.Ю. Лермонтов в повести "Бэла", используя синонимы, характеризует в зави­симости от изменения внутреннего состояния Азамата ло­шадь Казбича. Вначале употребляется стилистически ней­тральное слово лошадь, затем ¾ его идеографический сино­ним скакун (‘лошадь, отличающаяся высокими беговыми качествами’): ¾ Славная у тебя лошадь! ¾ говорит Азамат, ¾ если б я был хозяин в доме и имел табун в триста кобыл, то отдал бы половину за твоего скакуна, Казбич! По мере того, как желание любой ценой приобрести лошадь усиливается, в лексиконе Азамата появляется слово конь, высокая стилистическая окраска которого вполне соответ­ствует настроению юноши: ¾ В первый раз, как я увидел твоего коня, ¾ продолжал Азамат, ¾ когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри... в моей душе сделалось что-то непонятное...

Художники слова творчески используют возможности синонимии, создавая в ряде случаев контекстуальные (ав­торские) синонимы. Так, согласно наблюдениям А.И. Ефи­мова, "в сатире Щедрина слово проговорил имеет более 30 синонимов: брякнул, буркнул, бухнул, воскликнул, выдавил из себя, загвоздил, залаял, икал, пустил шип по-змеиному, стонал, курлыкал, заметил, рассуждал, похвалил, сказал, сболтнул и др. Причем каждый из этих синонимов имел свою сферу применения"[11]. Синонимические ряды исполь­зуются обычно для уточнения, разъяснения, для всесторон­ней характеристики предмета или явления. Например: Меженин лениво, нехотя повернулся и, раскачиваясь, вы­шел (Ю. Бондарев). В определенных контекстах возможна почти полная взаимозаменяемость синонимов. Функция за­мещения ¾ одна из основных стилистических функций синонимов ¾позволяет избегать немотивированных лексиче­ских повторов, способствует разнообразию речи. Например: Счастливцы, мнил я, не поймут того, что сам не разберу я (М. Лермонтов). Здесь: не разберу — не пойму.

§3. Словообразование как источник

Речевого богатства

Словарь русского языка, как известно, обогащается прежде всего за счет словообразования. Богатые словооб­разовательные возможности языка позволяют создавать огромное количество производных слов по готовым мо­делям. Например, в "Орфографическом словаре русского языка" (М., 1985) только с приставкой на- приведено около 3000 слов. В результате словообразовательных процессов в языке возникают крупные лексические гнезда, включаю­щие иногда по несколько десятков слов. Например, гнездо с корнем пуст-: пустой, пустенький, пустенько, пустехонький, пустехонько, пустышка, пустоватый, пусто, пустота, пустотный, пустырь, пустырек, пустошь, опустошить, опустошать, опустошение, опустошитель, опустошительный, пустыня, пустынный, впустую, пустеть, опустеть, опустение, запустение, пустовать и т.д. Словообразова­тельные аффиксы вносят в слова разнообразные смысло­вые и эмоциональные оттенки. В.Г. Белинский по этому поводу писал: "Русский язык необыкновенно богат для вы­ражения явлений природы... В самом деле, какое богатство для изображения явлений естественной действительности заключается только в глаголах русских, имеющих виды! Плавать, плыть, приплывать, приплыть, заплывать, от­плывать, заплыть, уплывать, уплыть, наплывать, наплыть, подплывать, подплыть...: это все один глагол для выраже­ния двадцати оттенков одного и того же действия!"[12] Раз­нообразны в русском языке суффиксы субъективной оцен­ки: они придают словам оттенки ласкательности, уничи­жительности, пренебрежительности, иронии, сарказма, фа­мильярности, презрительности и т.д. К примеру, суффикс ¾ ёнк(а) придает имени существительному оттенок презре­ния:, лошадёнка, избёнка, комнатёнка; суффикс -еньк(а) ¾ оттенок ласкательности: рученька, ноченька, подруженька, зоренька и т.д.

Умение пользоваться словообразовательными возмож­ностями языка значительно обогащает речь, позволяет соз­давать лексические и семантические неологизмы, в том чис­ле ¾ индивидуально-авторские.

Грамматические ресурсы

Речевого богатства

Основными источниками богатства речи на морфологи­ческом уровне являются синонимия и вариантность грам­матических форм, а также возможность их употребления в переносном значении. Сюда относятся:

1) вариантность падежных форм имен существительных: кусок сыра ¾ кусок сыру, быть в отпуске ¾ быть в отпус­ку, бункеры ¾ бункера, пять граммов ¾ пять грамм и дру­гие, характеризующиеся различной стилистической окра­ской (нейтрального или книжного характера, с одной сто­роны, разговорного ¾ с другой);

2) синонимичные падежные конструкции, различающие­ся смысловыми оттенками и стилистическими коннотация­ми: купить для меня ¾ купить мне, привезти брату ¾при­везти для брата, не открыл окно ¾ не открыл окна, идти лесом ¾ идти по лесу;

3) синонимия кратких и полных форм имен прилага­тельных, имеющих семантические, стилистические и грам­матические различия: медведь неуклюж ¾ медведь неук­люжий, юноша смел ¾ юноша смелый, улица узка ¾ улица узкая;

4) синонимия форм степеней сравнения прилагательных: ниже ¾ более низкий, умнее ¾ более умный, умнейший ¾ са­мый умный ¾ умнее всех;

5) синонимия прилагательных и форм косвенных паде­жей имен существительных: библиотечная книга ¾ книга из библиотеки, университетский корпус ¾ корпус университе­та, лабораторное оборудование ¾ оборудование для лабо­ратории, есенинские стихи ¾ стихи Есенина;

6) вариантность в сочетаниях числительных с сущест­вительными: с двумястами жителями — жителей, трое студентов ¾ три студента, два генерала — двое генералов;

7) синонимия местоимений (например, всякий ¾ каж­дый ¾ любой; что-то ¾ кое-что ¾ что-нибудь ¾ что-либо; кто-то ¾ кто-нибудь ¾ кто-либо; кое-кто ¾ некто; какой-то ¾ какой-либо ¾ какой-нибудь ¾ кое-какой ¾ некоторый);

8) возможность употребления одной формы числа в значении другой, одних местоимений или глагольных форм в значении других, т.е. грамматико-семантические перено­сы, при которых обычно появляются дополнительные смы­словые оттенки и экспрессивная окраска. Например, упот­ребление местоимения мы в значении ты или вы для вы­ражения сочувствия, сопереживания: Вот мы (ты, вы) уже и перестали плакать; употребление мы в значении я (ав­торское мы): В результате анализа фактического ма­териала мы пришли к следующим выводам... (я пришел); употребление будущего времени в значении настоящего: Из песни слова не выкинешь (пословица); Без труда не вы­тащишь и рыбку из пруда (пословица) и т.д.[13]

Богатые возможности разнообразить речь предоставля­ет синтаксис русского языка с его необычайно развитой синонимией и вариантностью, системой параллельных кон­струкций, почти свободным порядком слов. Синтаксические синонимы, параллельные обороты речи, имеющие общее грамматическое значение, но различающиеся семантиче­скими или стилистическими оттенками, во многих случаях могут быть взаимозаменяемы, что позволяет выразить одну и ту же мысль разнообразными языковыми средствами. Сравни, например: Она грустит ¾ Ей грустно; Нет радо­сти ¾ Никакой радости ¾ Какая уж там радость; Закон­чился учебный год, ребята уехали в деревню; ¾ Закончился учебный год ¾ ребята уехали в деревню; ¾ Потому что за­кончился учебный год, ребята уехали в деревню; ¾ После того, как (как только, когда) закончился учебный год, ре­бята уехали в деревню.

Синонимичные и параллельные синтаксические конст­рукции позволяют, во-первых, передать необходимые смы­словые и стилистические оттенки, а во-вторых, разнообра­зить словесные средства выражения. Однако, стремясь из­бежать синтаксического однообразия, не следует забывать семантико-стилистических различиях между такими конструкциями[14].

Одно и то же предложение в речи может приобретать разные семантико-стилистические оттенки в зависимости от порядка слов. Благодаря всевозможным перестановкам можно создать несколько вариантов одного предложения: Николай с братом был на стадионе ¾ Николай был с бра­том на стадионе ¾ Николай был на стадионе с братом и т.д. Для перестановки слов здесь нет никаких формально-грамматических ограничений. Но при изменении порядка слов изменяется оттенок мысли: в первом случае главное, кто был на стадионе, во втором ¾ где был Николай, в третьем ¾ с кем. Как отмечал A.M. Пешковский, предложе­ние из пяти полных слов (Я завтра пойду гулять) в зави­симости от их перестановки допускает 120 вариантов[15], т.е. дает более сотни вариантов семантико-стилистических от­тенков. Следовательно, порядок слов также является одним из источников речевого богатства.

Придать одной и той же синтаксической конструкции разнообразные оттенки, кроме порядка слов, помогает ин­тонация. С помощью интонации можно передать множест­во смысловых оттенков, придать речи ту или иную эмо­циональную окраску, выделить наиболее важное, значимое, выразить отношение адресата к предмету речи. Возьмем, к примеру, предложение Утром приехал брат. Изменяя ин­тонацию, можно не только констатировать факт приезда брата, но и выразить свое отношение (радость, удивление, равнодушие, неудовлетворение и т.д.). Передвигая интона­ционный центр (логическое ударение), можно изменить смысл данного предложения, Утром приехал брат (со­держится ответ на вопрос когда приехал брат?); Утром приехал брат (кто приехал утром?).

Интонация обладает способностью "выражать несовмес­тимые в одном контексте смысловые различия предложений с одинаковым синтаксическим строением и лексическим составом: Какой у нее голос? ¾ Какой у нее голос!; Ваш би­лет? (т.е. ваш или не ваш) ¾ Ваш билет! (т.е. предъяви­те!)[16] . Интонация может придавать одним и тем же словам совершенно различные оттенки, расширять смысловую ем­кость слова. Например, слово здравствуйте можно произ­нести радостно, ласково, приветливо и грубо, пренебрежи­тельно, высокомерно, сухо, равнодушно; оно может звучать как приветствие и как оскорбление, унижение человека, т.е. приобретать прямо противоположный смысл. "Диапазон ин­тонаций, расширяющих смысловое значение речи, можно считать беспредельным. Не будет ошибкой сказать, что ис­тинный смысл сказанного заключается постоянно не в самих словах, а в интонациях, с какими они произнесены"[17].

Таким образом, речевое богатство предполагает, во-первых, усвоение большого запаса языковых средств, а во-вторых, навыки и умения пользоваться многообразием сти­листических возможностей языка, его синонимических средств, способностью выражать сложнейшие и тончайшие оттенки мыслей различными способами.

Речевое богатство

И функциональные стили

Русский язык обогащается за счет появления новых слов, выражений и сочетаний, развития новых значений у слов и устойчивых сочетаний, уже существующих в языке, расширения сферы употребления языковой единицы и т.д. Инновации в языке отражают изменения, которые произош­ли в реальной действительности, общественной деятельно­сти человека и его миропонимании или являются результа­том внутриязыковых процессов. "Все изменения языка, ¾ от­мечал Л.В. Щерба, ¾ ...куются и накопляются в кузнице раз­говорной речи". Поэтому в обогащении языка важную роль играет разговорный стиль с его менее строгими, по сравне­нию с книжными, нормами, с его большей вариативностью речевых единиц. Разговорный стиль, связывая литератур­ный язык с общенародным, способствует обогащению ли­тературного языка новыми словами, их формами и значениями, словосочетаниями, видоизменяющими уже устано­вившуюся семантику, синтаксическими конструкциями и разнообразными интонациями. Не случайно писатели, по­эты, публицисты постоянно прибегают к разговорной речи как неиссякаемому источнику обогащения литературного языка. Еще А.С. Пушкин, обращаясь к народному языку, видел в нем вечно живой и всегда освежающий источник. Весь XIX в., давший гениев русской литературы, прошел в поисках путей освобождения народа под знаком освоения и утверждения народной речи в борьбе за право писателя пи­сать живым, простым и могучим языком, не чураясь "му­жицких" слов и оборотов, а, напротив, опираясь на них, как па образец. Художники слова вводят в литературную речь наиболее меткие народные слова и выражения, наиболее удачные конструкции, разговорные интонации, способствуя тем самым ее обогащению. Художественная литература иг­рает первостепенную роль в закреплении инноваций в ли­тературном языке. Подлинно художественные произведе­ния учат читателя нешаблонному словесному оформлению мысли, своеобразному использованию средств языка. Они являются основным источником обогащения речи общест­ва и отдельных людей.

Способствует обогащению речи и публицистический стиль, характеризующийся тенденцией к устранению рече­вых штампов, к оживлению повествования свежими сло­весными оборотами. Публицисты постоянно ищут языко­вые средства, рассчитанные на эмоциональное воздействие, широко и творчески используя при этом богатства языка. В газетной публицистике быстрее, чем где бы то ни было, на­ходят отражение изменения, происходящие в разговорной речи, что способствует их закреплению в общем употреб­лении. Многие слова и сочетания, употребляясь в публи­цистике, особенно в газетной, приобретают социально оценочное значение и расширяют свою семантику. Так, в прилагательном классовый сформировалось новое значение ‘соответствующий идеологии, интересам того или иного класса’ (классовая точка зрения); слово импульс (‘внутрен­нее побуждение, толчок к чему-либо, обусловленные деятельностью нервных возбудителей’) в газетной речи при­обрело положительную оценку и специализированное зна­чение: ‘то, что ускоряет что-либо, способствует развитию’ (импульс к творчеству, могучий импульс, импульс уско­рения).

Вместе с тем некоторые газетные сообщения пестрят примелькавшимися, невыразительными словами и словосо­четаниями, речевыми штампами, шаблонами, обедняющи­ми речь, лишающими ее выразительности, самобытности. Речь г