Разделение труда на продуктивный и репродуктивный представляет собой так называемое «разделение труда по половому признаку»

В современных андроцентрических обществах (каковыми являются все нам известные, без исключения), принуждение женщин к выполнению репродуктивного труда мыслится как «естественное следствие» женской способности к материнству: так, Л. Бонино в своих исследованиях о «микромачизмах» говорит о том, что в коллективном и индивидуальном мачистском мышлении существует некоторое «мстительное» уравнение «можешь забеременеть» = «можешь гладить, следить за детьми и заботиться о моих родителях». Именно отсюда проистекает волнение за эмбриончиков и попытки законодательно закрепить за собой право решать за женщину, будет ли она рожать или нет, сколько, когда и кого. Показательно, что общественная дискуссия, касающаяся «антиабортного» проекта Мизулиной-Драганова развернулась на тему «кто тут имеет право, а кто должен», практически проигнорировав остальные его аспекты. На сегодня реальность женщин — и феминизма — такова, что с одной стороны есть место для оптимизма, если взглянуть на ситуацию диахронически и сравнить наше положение с положением, в котором находились наши бабушки и мамы, но с другой стороны накрывает вполне оправданный пессимизм, когда мы сравниваем — синхронически — наше положение с положением другой половины человечества — мужчин, и видим, что они по-прежнему занимают все руководящие, престижные и/или высокооплачиваемые посты/должности в общественной сфере, а в сфере частной с абсолютной естественностью и непосредственностью позиционируют себя как объект заботы и услуг с нашей стороны. Мужчины продолжают пользоваться абсолютной символической властью для определения коллективного сознания и употребляют эту власть на сокрытие и замалчивание того факта, что в мире существует серьезная проблема ответственности за жизнеобеспечение, воспроизведение жизни, за репродуктивный труд.

Женщины завоевали себе право на участие в общественной жизни, в материальном производстве, но принятие ими на себя общественной роли не повлекло за собой изменений в традиционно вменяемой им патриархальной роли, ассоциирующей женщин и репродуктивный труд.

Также в обществе не произошло никаких изменений, направленных на то, чтобы участие в общественной жизни и производстве и организации функционирования частной сферы (т.н. «личной жизни», «семьи», «домашней сферы»), в которой осуществляется производство и воспроизводство ЖИЗНИ и ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМЫХ УСЛОВИЙ, было бы для женщин не неразрешимым противоречием, а интегрированными сферами деятельности. Причина в том, что завоевание равноправия женщинами не более, чем формальность, формальное признание «равенства» в отношении мужчин. На самом деле, дихотомическая организационная структура общества, с помощью которой осуществляется разделение труда ПО ПОЛОВОМУ ПРИЗНАКУ (=общественное — мужское/частное — женское), осталась нетронутой. Формально в общественной сфере разделение труда по половому признаку упразднено (только формально, de facto оно процветает), но это не повлекло за собой упразднения разделения труда по половому признаку в частной сфере. Полностью сохраняются концепция НЕЗАВИСИМОСТИ общественной сферы от частной, равно как андроцентрическая концепция homo laborans, НЕ ОТВЕТСТВЕННОГО за сферу репродуктивного труда. И именно это — разделение труда по половому признаку и претензия на независимое функционирование общественной сферы — и является причиной того, что все разговоры о гендерном равенстве — просто политкорректная болтовня, воплощение закона Лампедузы: «Измениться так, чтобы всё оставалось по-прежнему». Разделение труда по половому признаку имеет различные исторические формы, хотя всегда носит принудительный характер. В современном обществе оно стоит на фундаменте, заложенном в эпоху Просвещения. Историк Томас Лакёр утверждает (5), что «пол, как мы знаем его сегодня, был выдуман в XVIII веке», что именно тогда древнегреческая концепция «единого пола» и аберрации эмбриона как причины появления на свет детей женского пола была заменена «концепцией радикального полового диморфизма». В системе радикального полового диморфизма мужчины и женщины превращаются в субстанциально противоположные и комплементарные существа. Человеческое тело перестает считаться эпифеноменом, внешним физическим выражением божьей воли или космических законов, которые закрепляют за мужчинами и женщинами определённый социальный статус. Наоборот, модель полового диморфизма предполагает, что в физиологических характеристиках тела находится определение сущности, то есть, мужчины и женщины являются таковыми в силу биологического субстрата, являющегося сущностным, определяющего идентичность и социальный статус каждого человеческого существа. В этом контексте, Просвещение ставит на место бога природу и делает из нее синоним «судьбы» (впоследствии Фрейд сформулирует это как «Анатомия — это судьба»). Речь здесь идет о детерминизме, внутренне организованном таким чудесным образом, что относится исключительно к определенным группам — подчиненным — и отсутствует в определениях доминирующей социальной группы. Носительницами «природных» качеств стали, разумеется, женщины, но не только они: афроамериканские рабы, пролетариат и колонизированные народы также находились в подчиненном положении в силу «своих природных предрасположенностей», были запрограммированы на то «природой». С этого момента основополагающими положениями станут:

• идея о том, что неравенство между мужчинами и женщинами устанавливается, исходя из того, что женщины и мужчины имеют разную сущность, «природу».
• идея о том, что подчиненное положение женщин объясняется их особой «женской природой», зависимой и комплементарной по отношению к природе «мужской».

В истории современной формы разделения труда по половому признаку — и соответственно, современного института семьи, — известной как «матернализация женщин», можно выделить две фазы:

• эпоха тотальной сегрегации по признаку пола (закрепленной во французском Гражданском Кодексе 1804 года, гарантировавшем юридическое несовершеннолетие женщин и институт мужского опекунства), примерно с 1760-х гг (публикация трудов Руссо) по 1906 год (предоставление Финляндией права голоса женщинам).
• эпоха частичной сегрегации по признаку пола, с 1906 года и по сегодняшний день: эпоха так называемого «формального равенства».

__________________________________________________________________ (3) Преподаватель на кафедре психологии в университете Триесте (Италия) (4) Резюмирую то, что мы уже говорили в предыдущих постах на тему власти, эксплуатации и жизнеобеспечения:

«Что представляет собой власть, так сказать, в практическом и повседневном применении? Что делает ее такой „привлекательной“ в глазах внушительной группы граждан? В конце концов, это же не в правительстве указы подписывать, наносить флажки на карту мира — эх, разбомблю! — или подводить миллионные балансы — в 90% случаев речь идет о власти кухонного и кабинетного масштаба. Всё, как всегда, просто (и цинично): власть есть жизнеобеспечение.» «Разные исследователи по-разному называют эти техники психического принуждения: мини-тирания, интимный терроризм, «мягкое» насилие, насилие «низкой интенсивности», уловки принуждения, невидимый мачизм, благоволящий сексизм. Цель возни глобальна: 1) занять привилегированное положение в отношениях; 2) сделать это незаметно и перенести конфликт в психику женщины с тем, чтобы избежать открытого столкновения; 3) застраховаться от «наказания» в виде отказа женщины от продолжения отношений — «сделать так, чтобы не ушла». Луис Бонино называет такую комплексную возню «микромачизмами» (мМ) и определяет их, как: «Перманентные низкоинтенсивные практики принуждения через психический контроль, осуществляемые в отношении женщин. Латентная форма абьюза c целью навязать точки зрения и мнения в отношении повседневной жизни, которые позволили бы мужчинам делать так, как захочется, и не позволили бы поступать так женщинам (моральная дихотомия „мужчина имеет право/женщина должна“). Микромачизмы — это манипулятивные приемы, которые составляют нормализованное в современном обществе поведение мужчин в отношении женщин. Это социально принятое и нормализованное поведение представляет собой требование привилегий, удобств и прав за счет упразднения личностной, ментальной и поведенческой автономии женщин. » «Бесконечное осуществление эксплуатации и есть коренной интерес доминирующей группы. Что такое эксплуатация? — Это процесс приобретения власти. Власть есть результат эксплуатации. В процессе эксплуатации происходит следующее: подчиненная группа производит (неправда, что подчиненная группа пассивна — это еще один дискредитирующий миф) социальную экзистенцию доминирующей группы за счет того, что сама лишается ее (что убудет у одних, прибудет у других — это и есть динамика господства/подчинения (Г/П)). Отсюда зависимость доминирующей группы от подчиненной, отсюда также и её неумолимая ненависть. Сокрытие факта эксплуатации связано с самой глубинной raison d’être любой власти. Человеческая жизнь есть время — в этом мы ВСЕ непреложно и абсолютно равны: мы временны и смертны. Время — это то, что нельзя произвести, нельзя сделать, сфабриковать, добыть, приумножить, и только осуществление власти над другими может привести к относительному увеличению количества времени у индивида или группы. Власть измеряется способностью присваивать себе чужое время и, конкретно, власть определяется как соотношение между количеством отчужденного у других времени и количеством времени, затраченным на это отчуждение (David Anisi (1995) «Creadores de Escasez: del bienestar al miedo», Madrid, Ed. Alianza ). Любой конфликт есть конфликт власти, любое противоречие стоит на желании власти — в противовес личной ответственности. Внутренний смысл борьбы за власть — присвоение чужого времени/чужой жизни. Дальше есть еще один интересный вопрос: способы эксплуатации, способы приобретения власти и присвоения чужого времени. На самом деле способ один — это принуждение. Существуют два вида принуждения: прямое (то есть, дали пинка — иди и делай) и непрямое (это то, что мы называем манипуляциями). Прямое принуждение возможно в условиях ограниченного пространства (=ограничения возможности передвижения) и ограниченного числа принуждаемых, поэтому многочисленные группы людей в условиях трудно ограничиваемой возможности передвижения эксплуатируют с помощью непрямого принуждения.»

(5) Thomas Laqueur (1994) «La construcción del sexo. Cuerpo y género desde los griegos hasta Freud.» Madrid, Ed. Cátedra.

Миф о добытчике-защитнике. Часть 3. Возникновение современной формы разделения труда по половому признаку. Просвещение и "сексуальный договор"

Трансверсальность. Проблема гендерного неравенства и всё, что с ней связано, трансверсальна всем другим социальным проблемам и лежит в основе многих из них. Эта комплексная проблема так глубоко "зарыта", скрыта от общественного сознания, что только работа, направленная на то, чтобы сделать её видимой, сделать предметом общественного обсуждения, — это работа, которая на Западе стоила времени поколениям активисток женского движения. В этом смысле мы идём по уже хоженому пути и нам повезло в том, что феминистская теория и праксис уже существуют, но нам необходимо самим пройти этот путь к пониманию. И хотя не может быть в жж-тексте исчерпывающего анализа того или иного аспекта этой проблемы, я лично хотела бы способствовать тому, чтобы женщины, которые решили отстоять своё право на индивидуальность, не чувствовали бы себя в одиночестве.

"Ктовиноватчтоделать?". Я иногда встречаю в комментариях выражения "ну, это всё понятно, а что же теперь делать?" Это значит, что непонятно. Когда люди понимают масштаб проблемы гендерного неравенства, их не посещают мысли на тему, как хорошо бы было сделать нечто правильное, сделать "как надо", и всё одним махом порешать. Во-первых, нет чудесных исцелений для таких застарелых болезней, во-вторых, если рванемся с места в карьер, то выйдет "хотели, как лучше, получилось как всегда". Когда я пишу посты на тему феминизма, я не претендую на то, чтобы "указать путь", моя задача — информация, прорыв мачистского "железного занавеса": я чувствую себя в долгу по отношению к моим соотечественницам.

Коллективное действие. Один человек или одна организация не может дать "правильного решения" в случае, когда это решение касается такой проблемы, как гендерное неравенство (другой такой по масштабам просто нет). Решение и действия по его претворению в жизнь обязательно должны быть коллективными.

Феминизм не приемлет прозелитизм. Это очень просто. Феминизм обращается к социальной группе, к которой методически и непрерывно применяют всевозможные виды насилия, которую эксплуатируют в самом жёстком смысле слова, которую обесценивают, презирают, поучают, высмеивают, одергивают и указывают место, которой все, кому не лень, норовят поруководить и поводительствовать. Феминизм исходит и строго придерживается принципов личностной автономии женщины и свободы её личного выбора -—даже понимая контекст, в котором формируется субъективность большинства женщин, феминизм не может поступиться ни принципом автономии, ни принципом свободного выбора. Иначе он превратится в одну из эксплуататорских организаций, паразитирующих на положении женщин. Я уверена, что самое правильное - это "оставить книгу у дороги", говоря словами Елены Рерих.

Социальное действие. Мы вынуждены жить и решать проблемы "здесь и сейчас". Поэтому оставлять книги у дороги и писать посты в жж хорошо, но необходимо также бороться с конкретными проявлениями эксплуатации женщин, насилием против них и их детей, против всех видов дискриминации в отношении женщин, - потому что из всего этого складывается наша повседневность. В противном случае получится, что "их едят, а они глядят".

Ещё я хочу вынести в топ один комментарий, уже конкретно по теме деконструкции мифов. Этот комментарий касается "отъёма времени":

"Отъём времени", на самом деле, коррелирует с "заботой/уходом/вниманием". Последнее необходимо ВСЕМ и осуществляется за счёт времени другого человека, других людей: в этом и заключается СОЦИАЛЬНОСТЬ человеческих существ. Теперь важно: ПРИНЦИП ВЗАИМНОСТИ в осуществлении ухода и заботы, в практике социального взаимодействия. Когда этот принцип нарушается, мы говорим об "отъёме", "отчуждении", "эксплуатации". А уж потом идёт тема, кто может себе "отъём" позволить, почему и какими средствами."

Хочу этим комментарием установить перспективу деконструкции мифа, которой мы сейчас заняты.

Теперь, собственно, следующая часть текста деконструкции мифа о добытчике-защитнике.

Современная форма разделения труда по половому признаку (6) возникла во второй половине 18 века, в эпоху смены общественно-экономической формации и установления капиталистического способа производства. Эпоха Просвещения характеризуется тем, что в качестве эпистемологической базы легитимации общественного порядка оно выдвинуло универсальный эгалитарный принцип — принцип разума и причастности разуму человеческих существ. Просвещение провозгласило эмансипацию человека от традиции и предрассудков, что подразумевало автономию индивида, как в сфере мышления (независимые суждения на базе разума), так и в сфере политики (освобождение от нелегитимной тирании, основанной на традиции). Государственная власть теперь должна была основываться на "общественном договоре" между равными субъектами права — pactum unionis, — когда носителем суверенитета и источником власти является народ.

Главной темой дебатов и дискуссий стала тема гражданства, то есть, определения тех, кто может быть субъектами общественного договора. Статус гражданина означал (и означает) признание со стороны общества прав отдельной личности — гражданских и политических — и гарантию участия этой личности в политическом процессе посредством осуществления права голоса.

Другой базовой темой Просвещения была тема воспитания, его новой модели, ориентированной на воспитание свободного гражданина как залога прогресса.

В этой обстановке встала задача сохранения традиционной системы разделения труда по половому признаку. В этой традиционной системе женщины были репрезентированы как однородная масса, характеризующаяся отсутствием разумности и исключительным образом наделенная способностью к деторождению и выполнению обслуживающих функций. Женщины были заключены в сферу биологической необходимости, в противовес сфере "культуры, свободы и творчества".

На каком основании можно было сохранять прежнее подчинённое положение женщин в новую эпоху, в "эпоху разума"?

В теории "общественного договора" необходимым условием для участия в нем была достаточная разумность (автономная способность к разумным суждениям и различению между здравым смыслом — bon sens — и предрассудками). Мужчины были самопровозглашены как "достаточно разумные" для заключения "общественного договора" (pactum unionis), а женщины — одновременно — были объявлены (процесс гетерономии) "недостаточно разумными" для того, чтобы понимать условия "общественного договора", и как следствие, неспособными давать или не давать согласие на его заключение. В системе "общественного договора" за женщинами вновь был закреплен статус единиц товарного обмена между мужчинами (товарный обмен — процесс обращения объектов собственности посредством возмездных договоров).

Почему было так важно превратить биологическое различие в политическое и исключить женщин из сообщества "равных" (заключив их в рамки группы "одинаковых" или "идентичных" между собой)? Декларированное исключение женщин из разряда разумных существ служило недекларированной цели (декларировать такую цель означало бы вступить в противоречие с фундаментальными принципами Просвещения):

• поддержание ситуации традиционного разделения труда по половому признаку,
• безвозмездного осуществления женщинами обслуживающих функций,
• заключение женщин в сфере дома и быта
• было предварительным условием,
• без которого было бы невозможно гарантировать
• автономию общественной сферы и личную автономию нового гражданина.

Именно поэтому женщинам было отказано как в статусе политического субъекта, так и в статусе субъекта разума. Именно поэтому была необходима теория биологического детерминизма, превратившего "женщину в самку" (см. радикальный половой диморфизм).

Вопрос был поставлен предельно конкретно: целесообразно ли сохранение "домашнего рабства" женщин (термин Монтескье) или стоит его отменить? Большинство "достаточно разумных" (за редкими исключениями) сходилось на том, что отмена была бы крайне вредной и совершенно нецелесообразной, так как поставила бы под удар социальную стабильность. Мужчины, которым ежедневно готовят еду, стирают белье и оказывают сексуальные услуги по первому требованию, не стремятся на баррикады и не затевают смуты.

Много (очень много) лет спустя Джордж Джильдер ("антифеминист и мачист nº1 Америки", как он сам себя определял и на чём сделал имя и деньги) предельно ясно выразил прямую связь между социальной стабильностью и "одомашненным" положением женщин в традиционном браке:

"Неженатые мужчины — исключительно неприятные существа, как банда гамадрил или варваров... У них гораздо больше шансов стать наркоманами, алкоголиками, лудоманами, преступниками, чем у женатых. Только брак может приручить варваров... Почему женщины должны выходить замуж за таких непривлекательных людей? Потому что или это, или придется готовиться к смерти. Оттеснённые на периферию общества неженатые мужчины вовсе не бессильны. Они могут купить холодное и огнестрельное оружие, наркотики и алкоголь, и с их помощью добиться господства - пусть короткого, но разрушительного. Эти мужчины будут насиловать, грабить, развращать и воровать. Лучше встретиться с ними у алтаря, чем в тёмном переулке." (Men and Marriage, 1986, цитирую по книге С. Фалуди "Реакция". Но самих "Men and Marriage" можно заказать на Амазоне, у кого есть иммунитет на мачистскую бодягу).

Для капитализма вопрос социальной стабильности более важнен, чем, например, для феодализма. Капитализм имеет дело с многочисленными группами людей, у которых нет прямого доступа ни к ресурсам, ни к средствам производства, а значит, физическое выживание которых чаще подвергается прямой угрозе (экономические кризисы в капиталистическом обществе цикличны и неотвратимы, а безработица имеет пандемический и хронический характер). Необходимо держать их в состоянии минимального "довольства", обеспечить им минимальное "содержание" (7), как материальное, так и психологическое (что очень важно). Именно это и есть задача "семьи" и конкретно, женщин: в капиталистическом обществе они представляют собой ресурс ресурса.

В этой связи необходимо заострить внимание на том, что мы уже сказали ранее, только теперь заменяя нейтральные название "подчиненная группа" и "доминирующая группа" на конкретные "женщины" и "мужчины": в процессе эксплуатации женщины производят социальную экзистенцию мужчин за счёт того, что сами лишаются её (что убудет у одних, прибудет у других — это и есть динамика господства/подчинения).

Имплицитная эксплуатация, присутствующая в отношения "капитал"/"труд", имеет ту же структуру, что и эксплуатация, присутствующая в отношениях "мужчины"/"женщины" (при этом необходимо помнить, что эти отношения не идентичны друг другу, они во многом схожи, но не идентичны — нельзя подменить вопрос гендерной эксплуатации вопросом эксплуатации классовой).

В обоих типах отношений представлен неравноценный обмен в том, что касается благ и стоимости: капитал извлекает из наемного рабочего трудовую силу в течение большего времени, чем то, которое оплачивается, и присваивает себе контроль за продуктом этого внеурочного труда. Мужчины присваивают себе силу заботы и витальности (8) женщин, не предоставляя взамен то же самое (тем самым нарушаются принципы как взаимности, так и равноценности обмена, при соблюдении которых только и возможно установление социального взаимо-действия как такового. Несоблюдение этих принципов неизменно ведет к эксплуатации). Кроме того, отчуждение витальных сил у женщин происходит в условиях, которые приводят к тому, что женщины становятся неспособными к восстановлению своих эмоциональных ресурсов и своих социальных возможностей (9), которые могли бы быть использованы ими по своему усмотрению на собственное или общественное благо (Anna Jonasdottir "Love Power and Political Interests", 1991).

Особо перверзным следствием отказа женщинам в статусе субъекта разума явилось то, что женщинам также было отказано в способности к индивидуации ("женщины" = "идентичные между собой и взаимозаменяемые существа"). Отказ в такой способности послужил идеологическим фундаментом для телеологического конструирования женской идентичности, которая стала определяться как ориентация на обслуживание и "бытие-для-других". Труд "идентичных и взаимозаменяемых" в частной сфере (репродуктивный труд) и обеспечит как эмансипацию нового гражданина, так и автономию общественной сферы (продуктивного труда).

Установление нового общественного строя сопровождалось процессом приватизации женщин и подчинения сферы репродуктивного труда нуждам сферы продуктивного труда. "Натуральное право" собственности, которое якобы имели мужчины в отношении женщин было преобразовано в гражданское патриархальное право посредством брачного контракта (pactum subjectionis, подчинение в "обмен" на протекцию).

Так как женщины были объявлены недостаточно разумными биологическими существами, необходимо было разработать и применять к ним особые способы воспитания, которые позволили бы женщинам правильно функционировать сообразно отведенному им общественному статусу. Особыми способы воспитания женщин были постольку, поскольку "строго говоря, речь идёт не о воспитании, а о дрессуре, так как целью является послушание, пассивность и подчинение" (Эмилия Пардо де Базан, 1892).

Все принципы и директивы этого "особого воспитания" вполне актуальны сегодня.

Когда "быть" заменяется на "должна быть": Ж-Ж. Руссо. "Эмиль или О воспитании", книга V, "София".

Руссо декларирует четыре основные задачи, которые должна выполнять женщина в своей жизни, и правильное выполнение которых должно было обеспечить особое воспитание:

• вести домашнее хозяйство (то есть, действенно обеспечивать жизнеспособность семьи)
• обеспечивать психологическую стабильность мужчины (при капитализме "семья является одним из оснований, на котором строится чувство индивидуальности и когнитивной стабильности" - Ф. Энгельштад)
• обеспечивать наследственную передачу имущества посредством контролируемого мужчинами материнства
• обеспечивать моральную стабильность общества (стоять на страже моральных устоев)

Физиология женщины превращает её в средство для достижения практической цели: "сделать жизнь граждан более легкой и приятной" (во Французской Конституции 1793 года указывалось, что "дети, умственно отсталые, несовершеннолетние и женщины не могут считаться гражданами").

В результате целенаправленного воспитания, женщины, по мнению Руссо, должны превратиться в инструментальный придаток к мужчине, в его мать и в гарант его благополучия. Поэтому женщина должна знать и уметь только то, что должна знать и уметь: шить, рисовать, вести домашнее хозяйство. Не следует пространно учить её ни чтению, ни письму, достаточно их основ. Необходимо избегать всего, что может развить способность к обобщению и абстрагированию.

Так как женщина не способна понимать в вопросах вероисповедания, она будет исповедовать сперва религию своей матери, а затем — религию мужа.

Следует воспитывать в женщине предупредительность, внимание к нуждам других, трудолюбие. С детства необходимо развивать в ней привычку к подчинению, чтобы в будущем ей было нетрудно отказаться от собственных желаний и подчиниться желаниям других. "Всё воспитание женщин должно быть отнесено к мужчинам," — к тому, чтобы знать мужчин, заботиться о них, уметь удовлетворять их потребности и развлекать их, быть им полезными, быть достойными их любви и уважения, советовать им, утешать их, делать их жизнь приятной и бесхлопотной, — "вот обязанности всех женщин во все времена и к этому их необходимо приучать с детства" (10).

Зависимость от мужчин должна культивироваться специально, пресекая любую попытку индивидуальной инициативы. "Все женские размышления, исключая те, что непосредственно относятся к выполнению их обязанностей, должны быть направлены на изучение мужчин или на изучение объектов, доставляющих удовольствие, ибо произведения человеческого (sic!) гения превосходят их (женщин) способности."

Созданная для того, чтобы подчиняться "столь несовершенному существу, как мужчина", женщина должна быть научена с раннего возраста "переносить несправедливости молча". Практическим методом для воспитания покорности и терпения может быть, например, намеренное вмешательство в детскую игру, прерывание её с тем, чтобы девочка научилась слушаться и не жаловаться. Послушание и покорность — качества, которые будут необходимы женщине на протяжении всей жизни, так как в любой момент она будет "подчинена власти мужчин или их решениям".

В своих действиях женщина должна руководствоваться общественным мнением, то есть, мнением мужчин о её поведении. "Вне дома для неё нет подходящей морали".

Женщина идеологически конструируется как фундаментально релятивное и викарное существо: в то время как быть гражданином является целью в самой себе, быть женой и матерью является средством, с помощью которого мужчина приобретает статус гражданина (не надо забывать, что полноценное гражданство предполагало — до совсем недавнего времени — статус собственника: для того, чтобы приобрести собственность, выйти на улицу и заработать средства для приобретения этой собственности, необходимо свободное время). Женщина релятивна мужу, которому должна подчиняться, и релятивна сыну, как мать живущая ради и посредством сына (11).

В награду за правильное поведение женщинам был обещан официальный статус домо-Хозяйки, но это будет стоить женщине:

• лишения автономии
• ограничения субъективности
• подавления собственных желаний и отказ от них

В "Эмиле..." содержится вся теория буржуазной модели семьи (а другой до сих пор не было и нет):

• неравноправные отношения между членами семейной пары, на которые женщина соглашается добровольно, ради соответствия собственной природе
• экзальтация материнства (особенно грудного вскармливания, как символа предназначения женщины-кормилицы, дающей, жертвующей собой и живущей для других)
• семья как инструмент передачи собственности и правильной социализации детей

Две чётко разделенные сферы — общественная и частная, политическое и личное — и единый субъект в обоих сферах — мужчина, — который их связывает и соотносит между собой, так как мужчина является субъектом не только политической сферы, но и субъектом сферы личной. Роль правильной, достойной жены заключается в том, чтобы желать то, что желает муж, и выполнять то, что прикажет муж, как в идеальном государстве достойное правительство расторопно выполняет общественную волю.

Те женщины, которые будут "следовать своей природе" через следование правилам особого воспитания, смогут прийти к полноте жизни через материнство в законном браке и таким образом реализовать себя: в "самоотдаче и счастливом самопожертвовании". Полное посвящение себя счастью других и материнское самоотвержение не сможет не вызвать у мужа женщины чувства восхищения и желания быть с ней, а значит, "всё более (?) нежные и верные" отношения между супругами будут обеспечены. Вот такой стратегический (а главное, вполне себе актуальный) план.

Упор на теорию радикального полового диморфизма с постоянным соотношением "женщины=природа" приводит к тому, что всё, что так или иначе связано с атрибуцией "женский", в первую очередь, материнство и затем репродуктивный труд в целом, воспринимается как своеобразный партеногенез или как стихийное возникновение. Материнство и репродуктивный труд, под который женщины якобы "заточены" от природы, выполняются "сами по себе", без усилий, что-то вроде "суп варится" (сам), "котлеты жарятся" (сами), "дети рождаются" (тоже сами) и т.д. А значит, ничего не стоят ни "продукты" такой стихийной деятельности, ни стихийные деятельницы.

С другой стороны, оплачиваемый труд в продуктивной сфере, за который получают материальное вознаграждение, воспринимается как результат личных усилий, личного героизма, гениальности или незаурядности исполнителя (чем выше вознаграждение, тем больше предполагаемая личная незаурядность). Труд в продуктивной сфере предполагает заслуги и возможности, а возможности — это источник прав (12) (на деле это так, и раньше это декларировалось. Парадигма сменилась только после Второй Мировой Войны, с принятием Декларации Прав Человека, когда право стало пониматься как источник возможностей, — такая современная утопия).

Но возвратимся в эпоху Просвещения. Для современников г-на Руссо и впоследствии для деятелей Революции (в отличие от нас) было ясно, о чём шла речь, и они это открыто обсуждали, называя вещи своими именами, — как противники радикального полового диморфизма и сегрегации женщин, так и их сторонники.

Отец Олимпии де Гуж писал дочери после прочтения её "Декларации Прав Женщины и Гражданки" (1791):

"Не надейтесь, сударыня, что я соглашусь с Вами по этому пункту. Если люди Вашего пола возымеют претензию стать разумными и дальновидными в делах своих, во что превратимся мы, мужчины, уже и сегодня легкомысленные и поверхностные? Прощай тогда превосходство, которым мы так гордимся. Так женщины, чего доброго, начнут диктовать законы. И эта революция станет тогда опасной. Таким образом, желаю, чтобы женщины немедленно сняли докторский колпак и сохраняли бы легкомысленность даже в том, что пишут. Они будут приятны только в том случае, если будут лишены здравого смысла. Мудрые женщины Мольера смешны" (цитирую по книге "El mito del varon sustentador", Laura Nuño Gómez, Barcelona 2010).

Сам г-н Руссо сильно переживал по поводу критики в его адрес, особенно, если она исходила от женщин, и угрожал им... кто бы мог подумать? тем, что они останутся без мужа:

"Все эти способные и талантливые женщины внушают уважение разве что дуракам... Всё это шарлатанство недостойно честной женщины... Достоинство настоящей женщины в том, чтобы быть незаметной; её слава заключается в уважении со стороны её мужа; её наслаждение заключается в счастье её семьи... Все эти молодые писательницы останутся незамужними на всю жизнь, как только не останется на земле иных мужчин, кроме разумных" (1763)

Я так подробно останавливаюсь на эпохе Просвещения и Французской Революции, потому что, к моему удивлению (и растерянности), я вижу, что по какой-то жестокой иронии судьбы русскоязычные "достаточно разумные" до сих пор в них толкутся, молотят о том, чтó природа думает (!), а зачем вообще равенство и т.д. и т.п. То есть, оказывается, что в 21-м веке их мысль совершила круг, но не в прогрессивном движении по спирали, а на одном и том же месте. Старые истрёпанные клише преподносятся как "вечные истины", берутся и тасуются как внеисторические откровения и в качестве таковых беспардонно втюхиваются общественности. Мало того, на них пытаются делать политику.

В следующей части напишу о противниках теории радикального полового диморфизма, о зарождении политического женского движения и о том, как в массе своей женщины ринулись на завоевание титула домохозяек и обещанного "всё более нежного и верного" отношения со стороны супругов (и что из этого вышло), а также о том, как идеология романтизма и медицина стали основным орудием пропаганды мачизма.

=============================================================================================

(6) Считаю бессмысленным, вредным и по большей части манипулятивным такой подход к гендерной проблеме, когда нам предлагают, якобы во имя "научности", начать разбирать, кто и как загонял мамонтов, а кто сидел в пещере и поддерживал там огонь. Во-первых, мы никогда этого не узнаем, как и не узнаем, где и почему всё это (неравенство мужчин и женщин) началось (а если и узнаем, то нам, скорее всего, не принесет пользы это знание; оно из тех, которые приносят много печали). Во-вторых, наши проблемы никак не связаны с мамонтами и их загоном, с тех мифических пор слишком многое изменилось: проблема должна рассматриваться в её историческом контексте, а для нас этот контекст начинается с эпохи установления в Европе капиталистического способа производства.

(7) Не надо позволять обманывать себя насчет того, что "содержит" семью тот, кто приносит деньги. Её содержит тот, кто действенно обеспечивает питание, одежду и кров. Деньги есть никто не будет. Кроме того, зарабатывать деньги не значит обеспечивать. Пример — всем, рожденным в СССР, знакомая ситуация — деньги зарабатываются и пропиваются, но пропивший деньги продолжает получать в семье питание и бытовое обслуживание. Дальше, уже на примере позднего застоя и перестройки, — нет ни работы, ни денег, заводы закрыты, зарпл<