Анализ работы терапевтических групп: новые гипотезы для понимания отношений любви

Семья/семейная группа представляет собой первый институт, позволяющий наблюдать действие господствующих в обществе идеологий. На примере семейной группы мы можем изучать способ связи и взаимодействия одного индивида с другим и с группой. Любая индивидуальная ситуация конфликта или противоречия должна изучаться в том социальном контексте, в котором данная ситуация возникает и развивается. Различные «отчуждающие» формы взаимодействия индивида и группы ведут к страданию и увеличивают риск душевных заболеваний у индивида: в этом смысле болезнь, расстройство оказывается индикатором проблемы, но не индивидуальной, а группальной [Pichon-Rivière]. Социальное неравенство женщин и мужчин в контексте семейной группы будет иметь следствием формирование «связи через подчинение»: эта связь характеризуется тем, что девочка-женщина помещается внутри группы в положение «нужды и необходимости». Такое положение строится на неверном понимании важности любви другого в построении идентичности девочки и на страхе перед развитием и проявлением собственной личности, так как такое проявление существенно повышало бы риск «потери любви». Через наблюдение за происходящим между отцом и матерью девочка учится тому, что женщина, организующая свою жизнь в соответствии с собственными осознанными и признанными желаниями, рискует потерять «любовь» мужчины и практически всегда теряет её. Потеряв любовь мужчины, женщина маркируется семейной группой и обществом как «плохая», «несчастная» и как «не-женщина». Фантазия о любви мужчины как о высшей ценности, которую можно как заслужить, так и потерять, постепенно организует жизнь девочки-женщины вокруг цели достижения и поддержания этой любви. Таким образом, девочка-женщина становится «перманентно нуждающимся субъектом»: она нуждается во внешнем одобрении-любви и его видимых, осязаемых проявлениях, чтобы подтвердить свой статус «женщины», получить нарциссическое удовлетворение и избежать «невыносимого наказания» со стороны её «Идеального Я». В рамках терапевтических групп была проведена попытка выяснить, через какие внутрипсихические механизмы идея сверх-важности «сферы чувств», и конкретно сверх-важности любви-одобрения сексуального партнёра, превращалась в центр жизни многих женщин. Участницами терапевтических групп были женщины, у которых были диагностированы депрессия, обсессивно-компульсивные расстройства и расстройства тревожности и фобии, и которые не получали ранее терапевтической помощи. Все участницы терапевтических групп были замужем или «в отношениях». Одним из центральных моментов в работе терапевтических групп стало оказание помощи участницам группы в осознании того, как возникает чувство вины и страх стать «плохими женщинами», когда в процессе взаимоотношений с группой и с терапевтом появлялись «запрещённые», табуированные эмоции, чувства, переживания. Присутствие зависти, гнева, желание быть центром внимания в группе, желание власти и влияния в группе, желание самоутверждения и стремление принимать решения выливались в моменты максимального напряжения в группе, когда женщины испытывали страх, что подобные проявления могли привести к отвержению их группой, к тому, что они «останутся одни» и будут чувствовать, что «их никто не любит». Женщины также переживали противоречия между улучшением самочувствия и осуждением и критикой со стороны сексуальных партнёров: «Муж говорит, что с тех пор, как я стала посещать группу, я стала гораздо хуже... а я, наоборот, с тех пор как перестала столько молчать и терпеть, чувствую себя гораздо лучше». Как только женщинам удавалось признать за собой «запрещённые» переживания, появлялась возможность по-настоящему работать с историей отношений в родительской семейной группе и с тем, каким образом участницы группы учились «быть женщинами». Постоянно возникала фигура матери, центрированная на муже и зависящая от него, которая не хотела, чтобы дочь была такой же зависимой; или фигура матери, воспринимаемая как бесполезная, некомпетентная, плохая, зависимая от собственной матери и находящаяся в отношениях абьюза с мужчиной. Все участницы группы выражали чувство того, что были «нелюбимы» родителями, так как отец и мать были слишком заняты собственными разногласиями. Особенно сильно переживается осознание того, что мать предпочитала нелюбовь мужчины отношениям с дочерью:

«наша мама развелась с отцом и ушла к другому, а нас отправили жить к теткам» «моя мама была постоянно не в духе из-за того, что у неё не ладились отношения с отцом».

Наряду с этим опытом в родительской семейной группе, где фигура мужчины наделялась сверх-ценностью, у многих участниц был опыт детского сексуального абьюза разной степени тяжести, который переживался как противоречие, неспособность дать однозначную оценку происходившему. В воспоминаниях женщин присутствуют взрослые мужчины, сексуальное внимание со стороны которых расценивается как положительный знак и одновременно как результат провокации, «нехорошего или неправильного поведения» со стороны маленьких девочек. Подростковый опыт «отношений» со сверстниками-мальчиками также часто свидетельствует об абьюзе:

«Я была очень болтлива, и мой парень часто пинал меня, чтобы я замолчала» «Я постоянно врала, чтобы он был доволен мной».

Сочетание хронической эмоциональной депривации («нелюбовь/невнимание матери» или «недостаточная любовь») в детстве и одновременное наблюдение того, как наиболее значимые переживания взрослых женщин концентрируются на другом типе отношений — не с ребёнком и не с другими членами семейной группы, а со взрослым мужчиной, — формирует у девочек-женщин устойчивую идею о половой любви как о центральном элементе в собственной жизни: «Единственное, что я хотела, — это чтобы какой-нибудь мужчина полюбил меня...» Проблемы в любовных отношениях с мужчинами также выдвигаются женщинами и как основная причина «несчастливой, неудавшейся жизни». «Удавшейся», по контрасту, считалась бы такая жизнь, в которой любовные отношения с мужчиной избавили бы от фрустрации, вынесенной женщиной из родительской семейной группы. Идеализация любовных отношений с мужчиной у женщин идёт в паре с обесцениванием собственной способности управлять своими эмоциями и чувствами, и особенно в том, что касается конфликтов, рационализаций и переживаний, связанных с сексуальностью:

«Мужчина-то тебя будет держать на коротком поводке...» «Если бы я не вышла замуж, то не знаю, со сколькими бы я переспала...» «Я бы сегодня была бы с одним, а завтра с другим.., однажды я с тремя сразу переспала»

Таким образом происходит сцепление между социальными установками на мужскую гегемонию и установками родительской семейной группы, организованной вокруг фигуры мужчины: формируется ложное представление о том, что с помощью любви мужчины женщина может перестать быть «нуждающимся субъектом»:

«Мы думаем, что наша жизнь полна тогда, когда мужчина наполняет её» «То, что он любил меня, хотя я была „недевочкой“, мне казалось лотерейным выигрышем».

Потребность быть любимой, тоскливая тревога от ощущения себя нелюбимой, и трудность признаться себе в том, что её не любят присутствовали у участниц терапевтических групп на протяжении всей жизни, и во всех значимых отношениях они выбирали стратегию подчинения, как способ «гарантировать» себе любовь другого. Именно потребность быть любимой не только не осознается женщинами до участия в терапевтических группах, но и активно отрицается ими с помощью различных психологических защит. В некоторых группах центральным событием стало именно открытие женщинами этой потребности в самих себе и той нарциссической раны, которую наносит подсознательное понимание, что эта потребность не была и не будет удовлетворена. Чтобы заработать любовь другого, женщины использовали различные виды стратегии подчинения (которые в большинство случаев доводили их до полного истощения): старались стать незаменимыми, шли «на уступки», то есть на отказ от части своей личности, которая по тем или иным причинам не устраивала значимого мужчину. Такие стратегии «покупки любви» ни разу не привели к успеху: женщины чувствовали, что наложенная на них и интериоризованная задача «быть любимой» не имела положительного решения. Складывается впечатление, что эти женщины были подвержены навязчивой идее о том, что любовь может дать им место в мире, и что, не получив эту любовь в родительской семейной группе, они должны были во что бы то ни стало заработать её в отношениях с мужчиной. На примере терапевтических групп можно было отчётливо проследить, что женщины мыслят любовные отношения с мужчиной не как таковые, не как отношения, которые в реальности что-то дают им, или в которых реализуется взаимность, а как «вечное обещание», что «когда-нибудь тебе что-то дадут». Такой подход позволяет избежать анализа депрессивной ситуации «отсутствия любви». С другой стороны, быть зависимой, подсесть на надежду получить в будущем любовь затрудняет процесс осмысления самой себя в отношениях, как своего одиночества, так и своего потенциала: Женщине необходимо построить саму себя как субъекта, что неизбежно ставит под вопрос место мужчины в её психизме. Вековая оккупация женского психизма неизбежно ставит перед женщиной задачу выселения чужого. Мужчина должен перестать представляться ей как гарант её собственного чувства идентичности, добытчик средств к её существованию, руководитель её отношений с миром и легитиматор её желаний. Все эти места должны быть заняты самой женщиной [Nora Levinton]. В процессе построения «неотчуждающего типа отношений» между женщинами-участницами терапевтических групп сами женщины начинают чувствовать, как ощущение личной автономии на основе бескорыстной поддержки, оказываемой группой, возрастает. Они начинают сами анализировать собственные установки, сформированные (или нет) под влиянием гендерных императивов; отдают себе отчёт, как ощущения гратификации и удовлетворения не обязательно связаны со сферой отношений с мужчиной. Страх начинает осознаваться как средство внутреннего контроля: «Сейчас я понимаю, что раньше я не осмеливалась говорить, что думаю, потому что боялась, что меня не будут любить». Постепенно женщины учатся различать между своим мнением и вычислением, просчитыванием вероятности того, будут ли её любить или нет. Сфера чувств перестаёт казаться такой важной, как раньше, женщины начинают испытывать интерес к окружающим, к событиям внешнего мира, не связанным с её «историей любви», искать новые возможности индивидуации. Такие простые действия, как путешествие в одиночку в другой город или ежедневные одиночные прогулки пешком становятся для женщин чуть ли не трансцендентным опытом: они делали, что хотели, они были одни, и мир не упал им на голову.