Гендерное насилие как специфическая форма принудительного убеждения.

Принудительное убеждение – это сочетание различных стратегий, направленных на подчинение и дезидентификацию жертвы. В этой концепции, «убеждение» - это преднамеренное осуществление человеком или группой людей определенных действий, направленных на то, что влиять на поведение и деятельность другого (других), имея в виду достижения конкретных ранее поставленных целей. С другой стороны, под «принудительным» понимается «осуществление интенсивного давления на объект отношений, ограничивая его возможность выбора и увеличивая таким образом возможности достижения желаемого поведения с его стороны». Принуждение, само по себе, есть применение силы с целью заставить кого-то совершить желаемое или отказаться от совершения нежелаемого для принуждающего действия. «Сила» включает в себя понятия физической, психической или общественной сил, действующих прямо или косвенно.

Принудительное убеждение применялось и применяется в различных ситуациях, где один человек (или группа) имеет практически неограниченную власть в отношении другого (или других). В исследованиях гендерного насилия, проводившихся в последней трети ХХ в., отмечено и выявлено сходство стратегий, применяемых в гендерном насилии и в других типах насилия.., различные авторы выделяют сходство психических травм у «заложников, военнопленных, выживших узников концлагерей и религиозных сект.., выживших жертв гендерного насилия, жертв физического и сексуального детского абьюза, а также жертв организованной сексуальной эксплуатации».

Все исследователи подчеркивают сходство психических реакций между «битыми женщинами», жертвами изнасилования и жертвами пыток в других ситуациях (концлагерь или политзаключение). Именно с исследования процессов идеологической трансформации, которой подверглись американские военнопленные в Северной Корее, началось изучение и исследование техник принудительного убеждения. Сам термин часто используется как синоним «промывания мозгов», хотя «промывание мозгов», скорее, является одной из техник принудительного убеждения. Люди, попавшие в ситуацию экстремального принуждения, подвергаются риску стать жертвами постоянной деперсонализации (то есть, при выходе из ситуации принуждения не наблюдается возврат к прежним личностным структурам, личность оказывается разрушенной), с такими симптомами, как амнезии, поведение по типу транса и эмоциональное отупение. Также наблюдаются когнитивная ригидность (мышление по строго заданным параметрам), поведенческие регресии (в основном, различное выражение беспомощности в поведении, поиск одобрения авторитета как главный поведенческий критерий), глубокая трансформация личностной системы ценностей и понятия «самого себя», которые просто-напросто стираются.

Принудительное убеждение осуществляется при помощи набора стратегий, которые позволяют агрессору поддерживать, осуществлять и увеличивать контроль над жертвой. Если обратить внимание на то, что слово «стратегия» означает «регулируемый процесс, совокупность способов, которыми гарантируется оптимальный результат в каждый из моментов процесса», то можно ясно проследить, как в ситуации гендерного насилия имеет место именно применение стратегии, как регулируемого волей агрессора процесса: в «семейных отношениях» агрессором устанавливаются «правила», которые отчаянно и безуспешно пытается усвоить жертва – отчаянно и полностью безуспешно, так как жертве неизвестна конечная цель «отношений», а именно: её собственная аннигиляция. Жертва даже не может себе представить существование подобной цели, так как предполагается, что она (жертва) состоит в эмоциональной, «семейной» связи. Однако, единственно верным является то, что находится она в отношениях господства и подчинения.

Булетт и Андерсон еще в 1985 г. описали процесс «ментального контроля» или «психологического убеждения» в гендерном насилии, а также используемые в нем стратегии:

• доминирование мужчины с первых же моментов отношений посредством типа поведения, ошибочно интерпретируемого жертвой как поведение «настоящего мужчины»
• отъединение жертвы от внешних связей (родителей, друзей, работы)/плен
• постепенное внушение жертве чувства страха и его поддержание во времени
• индукция чувства вины («ты меня вынудила», «не была бы такой дурой (толстой, некрасивой, плаксой, сентиментальной, проституткой).. и т.д. и т.п.», «сама виновата», «ты просто идиотка (сумасшедшая)», «да какая ты мать?», «да кто на тебя посмотрит, ты в зеркале себя видела?»)
• патологическая ревность
• индукция чувства никчемности и беззащитности («ты ни на что не годишься?», «кому ты нужна?», «руки не тем концом вставлены», «никудышная», «неряха», «мне от соседей стыдно», «если бы не я...»)
• индукция самообвинения («мне тоже нелегко», «ты думаешь, мне это нравится?», «сама подумай, как мне не горячится, если ты...?», «я выматываюсь за день, а ты...»)
• чередующиеся подкрепления ситуации эмоциональной зависимости (выраженной в основном в активном поиске одобрения жертвой) поведением, внушающим надежду на перемену к лучшему.

В этих стратегиях мы можем видеть и научение беспомощности Селигмана, и Стокгольмский синдром, и травмирующую связь Даттона и Пайнтера, но в данном случае – принудительного убеждения – все эти стратегии применяются синергично.

Синергичное применение стратегий господства и подчинения жертвы приводит к психической травме, в которой преобладает чувство бессилия-инвалидности. В женщине ситуация гендерного насилия провоцирует комбинаторное состояние «зависимости-слабости-страха» по типу состояния Трех D (Dependency-Debility-Dread), выявленного у пленных солдат и описанного еще в 1957 г. Фарбером и Колбсом.

Исследователи гендерного насилия в своем подавляющем большинстве пользуются моделью Бидермана, описавшего восемь «классических» методов принуждение в системе пыток: одиночное заключение, монополизация восприятия, индукция состояния ментального и физического изнеможения («изматывание»), угрозы, доказательства «всемогущества», унижения, придирки (то есть, принуждение по банальному поводу), чередование эпизодов «благосклонности».

Периодов «без насилия» на самом деле в гендерном насилии не существует. Различные типы насилия и принуждения (физическое, сексуальное, психическое, символическое) просто чередуются и комбинируются, позволяя сделать вывод, что принудительное убеждение – это постоянный во времени и пространстве процесс. Чувство особенного облегчения, когда в общей ситуации насилия устанавливается период отсутсвия прямой агрессии, обусловлено именно общей и тотальной ситуацией насилия, в которой действуют синергически различные стратегии принуждения. Именно поэтому нет смысла разграничивать насилие на физическое и психическое, например: физическая агрессия всегда оставляет за собой психическую травму – пощечина, прежде всего означает унижение. В свою очередь, вербальная угроза сразу же вызывает ассоциацию с физической расправой или с попаданием в катастрофическую ситуацию («быть вышвырнутой на улицу», «отберу детей» и пр.). Это очень важно подчеркнуть: психическое насилие ассоциирует слова с физическими действиями, вызывающими страх, поэтому никогда нельзя говорить о психическом насилии, как о насилии «меньшей интенсивности».

Почему они не уходят (II)