Замечания к экспериментальному методу

Но, естественно, высказывались и противоположные суждения о новых течениях в психологии. Так, журнал "Образование" помещает статью А. Вейсмана "Об экспериментальной психологии и ее пределах", в которой автор критически оценивает успехи экспериментальной психологии (Вейсман А., 1904). Возможность исследования глубин душевной жизни в эксперименте подвергается им сомнению на том основании, что методы психофизики и психометрии не касаются главных, определяющих человеческую духовную жизнь явлений. Только самые простейшие психические процессы доступны экспериментальному исследованию. Целью подобных исследований, по мнению А. Вейсмана было желание объяснить нашу душевную жизнь так же просто, как и явления природы.
Подводя духовную жизнь под законы механические, физические и химические, экспериментаторы тем самым лишают психологию ее особенного характера, делая дополнением к физиологии и биологии. Претензии физиологической психологии дать общие законы психических явлений, хотя бы и в области ощущений, автор отвергает на том основании, что изменчивость и индивидуальные различия людей настолько велики, что вывести эти общие законы в эксперименте невозможно. Отождествляя с психофизикой и психофизиологией всю экспериментальную психологию, Вейсман не признает особой значимости эксперимента как метода психологии для решения ее основных задач, признавая его ценность лишь для очень узких ее областей. Он делает вывод, что "экспериментальная психология стоит пока в преддверии к настоящей психологии, которую, по всей вероятности, еще долго, а может быть и всегда, придется изучать посредством самонаблюдения или же наблюдения над психической жизнью человека, как она проявляется в его истории, литературе, искусстве, науке, религии и т.п." (Там же. С. 65).
Поэтому главным методом психологии, по мнению автора, остается самонаблюдение, а ее основным предметом - внутренняя духовная жизнь человека. Эксперименты наглядно показывают зависимость психических процессов от устройства органов чувств, нервной системы и мозга. Но они не в состоянии объяснить нашу психическую жизнь в целом, а также и подвести ее под общие законы, открытые естествознанием. Поэтому ошибочно было бы полагать, что они могут заменить собою и упразднить главный способ психического исследования - самонаблюдение.
Эта позиция автора отражала одно из течений в самой русской психологии и состояла в стремлении отстоять значение психологии как самостоятельной науки, уберечь психологию от попыток подчинить ее физиологии. В распространении физиологических приемов на психологию виделась угроза нивелирования собственного предмета исследования психологии - внутреннего психического мира, отличного от физиологического, попытка механического сведения особенностей психических, духовных к физическим, материальным. Спор о том, кто должен заниматься вопросами психологии в русской науке шел еще с середины XIX в. История его отражена во многих историко-психологических работах, напр. Е.А. Будиловой (Будилова Е.А., 1960), М.Г. Ярошевского (Ярошевский М.Г., 1974) и др.

Самостоятельность психологии как науки

Интересное отражение вопросы самоопределения психологии нашли в статье В. Росинского "Возможна ли психология как самостоятельная наука?" (Росинский В., 1906). На первый взгляд, этот вопрос может показаться странным, отмечается в статье, когда уже получили признание такие психологи, как Вундт, Джемс, Гефдинг, Рибо, Бине и др., когда существуют великолепные психологические кабинеты, устраиваются психологические съезды, и даже в гимназиях преподается психология (философская пропедевтика). Но в психологии нет еще ни одной общепризнанной истины, нет и общего взгляда на предмет и область ее исследования. В психологии наблюдается столкновение взглядов.

· Автор попытался определить для психологии - если она хочет быть самостоятельной наукой, - ее область и ее предмет. Самостоятельной психология может считаться тогда, когда она будет соответствовать требованиям, общим для всех самостоятельных дисциплин:

o во-первых, она должна иметь свой, строго определенный опыт;

o во-вторых, факты этого опыта должны быть сравниваемы, классифицируемы, т.е. она должна быть описательной наукой;

o в-третьих, она должна устанавливать причинную зависимость этих фактов, тогда она будет объяснительной наукой.

Что касается предмета психологии, то им не может быть душа, считает автор, т.к. душа - это метафизическое понятие, которое не представлено в опыте. Только психические явления - такие как ощущения, восприятия, представления и т.д., рассматриваемые с субъективной стороны, могут быть предметом психологии. При этом приводится следующая аргументация.
И с материалистической, и со спиритуалистической точек зрения, психические явления имеют две стороны. С материалистической точки зрения их можно рассматривать либо как обусловленные внешним воздействием, независимо от состояния или строения психики, либо как обусловленные "конструкцией психики", ее внутренним строением. С одной стороны, они могут быть предметом естественных наук, с другой, субъективной, - психологии.
Так же спиритуалистическая точка рассмотрения дает нам в психических явлениях либо, осознаваемое как "не Я", само переживание, либо переживающего субъекта. Психология, чтобы быть независимой, должна рассматривать именно эту вторую, субъективную сторону.
Процессы сознания, включающие не только интеллектуальные, но и аффективные явления (всякого рода чувствования), рассматриваемые с субъективной стороны, и могут быть предметом самостоятельной психологии. Более того, чтобы оставаться самостоятельной, психологии не нужно прибегать в объяснении внутренней причинности фактов сознания к внешним, физическим данным. Характерной связью явлений сознания выступает целевая, телеологическая причинность. Рассмотрение связи явлений сознания с объективной стороны, по мнению автора, недостаточно и даже бесполезно для психологии. Какова бы ни была связь между физическими и психическими явлениями, их параллельное соответствие существует. Но нельзя его мыслить как причинное. Психология должна объяснять каждое психическое явление психическим же и не должна обращаться за объяснениями к другим наукам.