Некоторые родители не могут принять новой роли взрослый—взрослый в отношениях со

Своими сыновьями и дочерьми.

Есть, к счастью, и противоположные примеры. Матери и дочери пришлось пережить

тяжелый момент в жизни: отец девочки умер, когда она вступала в пору половой зрелости.

Несмотря на проблемы и ошибки, они пришли к взаимному уважению прав и решений

каждой. В настоящий момент маме 56 лет, она живет одна. Ее дочери 31 год, она замужем,

у нее двое детей. Женщины советуются и поддерживают друг друга. Эта мама недавно

рассказывала своей дочери о проблемах в связи со своим одиночеством. «Я

действительно люблю рассказывать тебе о моих проблемах: ты не возмущаешься и

пытаешься подсказать, что делать. Ты выслушиваешь меня и даешь мне возможность

выговориться. Я это очень ценю». Но мама не только готова принять помощь и совет

дочери. Она также с уважением относится к тем границам, которые поставила ей дочь в

отношениях с зятем и внуком.

В третьей категории отношений — между равными — не требуется никакой

изначальной схемы общения. Схема здесь возникает по мере того, как эти отношения

развиваются благодаря компромиссам. Компромиссы имеют большую практическую

ценность: они позволяют отношениям развиваться и продолжаться без ежедневных

переговоров о том, кто, что и когда делает. Люди, которых я учил быть более

настойчивыми и уверенными в себе, часто наивно настаивали, что компромиссы должны

быть справедливыми. Я частенько шокировал их своим ответом: «Компромиссы не

должны быть обязательно справедливыми, чтобы быть полезными! Все, что от них

требуется, — это чтобы они срабатывали! Где вы читали о том, что жизнь справедлива?

Откуда у вас эта безумная идея? Если бы жизнь была справедливой, мы бы с вами сейчас

путешествовали по Тихому океану, Карибскому морю и Французской Ривьере вместе с

Рокфеллерами! Вместо того, чтобы сидеть в этой аудитории, пытаясь научиться быть

уверенными в себе!»

Примерами равноправных отношений могут служить отношения между друзьями,

соседями, коллегами, любовниками, взрослыми членами семьи, братьями, сестрами. Это

отношения, при которых у вас есть максимальная свобода выражать свое мнение и

отношение, но здесь вы имеете и наибольшую вероятность быть задетыми. Яркий пример

— взаимоотношения оскорбленных супругов. В благополучных браках оба супруга

вырабатывают систему компромиссов, которая устраивает их обоих. Они часто

обсуждают друг с другом, чего они хотят и что способны дать друг другу. Они не боятся

выглядеть странными или эгоистичными от нарушения некоего священного набора правил,

определяющих, как мужья и жены должны себя вести.

Проблемы при данном типе отношений возникают тогда, когда один из пары из-за личной

неуверенности, а возможно, невежества, начинает вести себя, исходя из предвзятых

представлений о том, что должно. Например, если вы обратитесь к какому-нибудь неудачному

браку, то, вероятно, обнаружите, что один или оба супруга имеют очень жесткие

представления о распределении ролей, которые они навязывают друг другу. Однако,

искусственные правила на практике не работают детали каждой из ролей должны разрабаты-

ваться по мере того, как супруги продвигаются вперед, если им хочется быть вместе и

создавать самим себе счастливую жизнь. Чем менее уверен в себе один из супругов, тем скорее

он попытается прибегнуть к использованию неких правил и схем, которые будет навязывать

своей «половине». Муж может навязывать жене деспотическую систему отношений (это

позволяет ему преодолеть страх того, что у него плохо складываются с ней отношения). Он

может, например, настаивать, чтобы жена не работала, сидела дома, целиком взяла на себя

заботу о детях, не могла распоряжаться деньгами.

За такого человека вышла замуж одна моя пациентка несколько лет назад. Ни тот, ни

другая не имели в прошлом опыта супружества. С самого начала муж занял доминирующую

позицию, а молодой женщине не хватило твердости и независимости, чтобы сопротивляться

этому. Впоследствии она прибегла к единственному доступному ей в таких обстоятельствах

способу общения: пассивной агрессии, уходу от контактов или манипулированию. Но муж

оказался куда более искусным манипулятором. За шесть лет брака у них накопилась куча

проблем. У жены на первом месте стояли сексуальные нарушения. Не имея достаточно сил

сопротивляться мужу, она отдалялась от него во всех сферах отношений, включая и

сексуальную. Она жаловалась на фригидность, вагинит (воспаление влагалища), вагинизм

(сокращение мышц, сжимающих вход во влагалище при попытках к половому сношению);

на то, что муж «не раскрыл ее» сексуально. Однако, она настаивала на том, что их брак

удачен во всех отношениях, кроме сексуальных..

Она начала лечиться от сексуальных расстройств, что обычно в сочетании с психотерапией

занимает три недели. У нее же это заняло три месяца. Было рекомендовано и начато общее

психотерапевтическое лечение, но оба супруга не хотели признавать, что их сексуальные

проблемы связаны с их общечеловеческим поведением по отношению друг к другу. Эта пара

прервала курс психотерапевтического лечения вскоре после его начала и не проявила в

дальнейшем интереса возобновить его. По последним данным, они подумывают о разводе.

Но и недостаточно уверенная в себе женщина, из опасения, что она не справится с чем-то

ей незнакомым, может играть роль диктатора в семье. Она может обращаться с мужем

весьма искусно, даже с оттенком снисходительности, как с маленьким мальчиком. Она даст ему

свободу работать для того, чтобы жить, но, не доверяя ему, она попытается контролировать

все остальное и заставит его почувствовать себя виноватым, если он не согласится с

установленными ею законами поведения. Для того чтобы стало возможно манипулировать им,

муж вынужден принимать подобное отношение к себе как должное. Чтобы «система» его жены

сработала, он должен также признать, что он не хозяин самому себе. Если же он настоит на

своем праве быть судьей самому себе, жена не сможет навязать ему такой тип отношений.

Один из моих пациентов как раз находился в похожих отношениях с женой. До

обращения к врачу он работал менеджером и, занимая эту должность, подвергался давлению с

двух сторон: посетителей и управления своей фирмы. Из-за собственной неуверенности он

не выходил за жесткие рамки того минимума инициативы, которой требовала работа с

покупателями. Естественно, он не слишком долго находился в этой должности. В течение всего

времени, пока он был безработным, ему легче было лгать жене о том, что он работает, чем

признаться, что живет на пособие по безработице. Когда ему предложили временную работу в

подсобке оптового магазина, он избегал дома говорить и об этом, так как боялся

конфронтации с женой.

Что подумает ее родня, когда узнает, что он простой рабочий? Этот бедняга и вправду не верил,

что только он сам может выносить себе «приговор» и, вместо того, чтобы уверенно поговорить с

женой, продемонстрировал примитивную реакцию на трудности — просто бежал от них

Модель поведения в данной ситуации — пассивное бегство. Общий источник проблем в любом из

трех типов отношений — коммерческих, с авторитетом и равноправных — такая ситуация, когда

разные ролевые модели исполняются одним и тем же человеком.

В частности, когда вы завязываете деловые отношения с другом, у каждого из вас могут

возникнуть трудности в разграничении поведения на службе. Ваш друг может манипулировать

вами, используя привычную манеру делать что-то как друг, что не может иметь ничего общего

с коммерческими взаимоотношениями. Он может, в частности, начать использовать вашу

машину для деловых целей, ссылаясь на то, что вы оказывали ему такую услугу в прошлом.

Он может попытаться занять значительную сумму денег — ведь раньше вы всегда

одалживали друг другу небольшие суммы. Другими словами, он, вероятно, перенесет схему

того, как «должны» вести себя друзья, в ваши коммерческие отношения.

Необходимость разграничения смешанных отношений, завершающихся взаимным

манипулированием, отражена в народной мудрости: «Дружба дружбой, а служба

службой». Но если при подобных смешанных отношениях вы ведете себя уверенно —

сами решаете, чего вы хотите, сами ставите условия, какие выгодны вам — лишь тогда вы

можете иметь деловые отношения с друзьями и поддерживать при этом дружеские связи.

В любом из этих трех типов взаимоотношений манипулирование вашим поведением

возникает тогда, когда вам навязываются чуждые вам правила (на которые вы не со-

глашались), которые попирают ваше неотъемлемое право — самим решать, что и как

делать. В основе своей манипулирование есть любое поведение, вызванное идущим из

детства представлением, согласно которому не следует высказывать независимых

суждений.. Следует руководствоваться общепринятыми правилами и мнением о вас

людей более важных и мудрых.

Вера в правила и авторитеты подразумевает контроль всего, что вы делаете и думаете.

Однажды на наших занятиях, развивающих уверенность в себе, я спросил у группы: «Кто

из вас действительно верит в то, что мы должны поступать по общепринятым правилам?»

Только 3 человека из 85 подняли руки. Но на мой вопрос: «Кто из вас ведет себя так,

как будто верит этому? » весь класс поднял руки.

Право быть конечным судьей самому себе — основное неотъемлемое право, которое не

позволит никому манипулировать вами.

Это то право, из которого вытекают все ваши остальные неотъемлемые права. Все

другие права — лишь более конкретные варианты проявления этого главного правила в

повседневной жизни. Другие правила важны постольку, поскольку они подсказывают вам

детали поведения в наиболее типичных ситуациях манипулирования вами, попирания

вашего достоинства и самоуважения.

Примеры того, как люди пытаются управлять вами, беря на себя роль последнего судьи

(или оценивая ваше поведение по неким случайным стандартам), приводятся мной при

рассмотрении каждого отдельного права. Сейчас же, однако, давайте кратко рассмотрим

одно из следствий использования вашего основного права — быть своим собственным

окончательным судьей.

Когда вы становитесь судьей самому себе, вы учитесь находить собственные способы,

независимо оценивать свое поведение. Система оценок, которую вы вырабатываете на

собственном опыте (испытаний и ошибок), меньше всего похожа на правильно—неправильно, а

скорее напоминает: «это работает на меня, то — нет». Ваши независимые суждения образуют

свободную систему «Я люблю — мне нравится», «Я не люблю — мне не нравится», а не

систему «Я должен — я не должен», «Ты должен — ты не должен». Те выводы, к которым мы

приходим, думая о своем поведении, не имеют смысла для кого-то другого. Однако они будут

суждениями, которые подходят нам лично и нашему стилю жизни.

Многих из нас перспектива того, что придется быть собственным судьей, пугает. Быть

главным судьей самому себе, не имея набора установленных правил, — все равно что путе-

шествовать по незнакомой стране без туристического путеводителя или, что еще беспокойнее,

без карты дорог, показывающей, как добраться куда-либо. Необходимость вырабатывать свои

собственные правила жизни по мере того, как мы движемся дальше, — непростая задача.

Но вспомним о переживаниях, агрессивности и борьбе, которые возникают, когда мы

позволяем манипулировать нашими чувствами, — разве есть у нас другой выбор? Мы должны

полагаться на свой собственный суд, потому что хотим мы это признавать или нет, истина

такова: мы сами несем ответственность за себя.

Вы не можете взять на себя ответственность за счастье кого-то другого, но также не

можете автоматически переложить ответственность за ваше личное счастье на другого. Вам не

снять с себя ответственности за свой образ жизни с помощью объяснений, подразумевающих, что

вас вынуждали поступать так или иначе. Это ваша жизнь, и то, что в ней происходит, касается

только вас, никого больше. Многие люди отрицают, что они — судьи своего поведения.

Отказываясь взять на себя ответственность за это, они склонны оправдываться, извиняться.

Примеры такого отрицания ответственности обычно перефразируют классические оправдания

фашистских преступников в Нюрнберге: «Я только выполнял приказы».

Мы не до конца прояснили бы суть неотъемлемых прав личности, если бы не рассмотрели,

как поведение уверенного в себе человека соотносится с общепринятыми авторитетами, такими,

как мораль и право.

Мораль — система жестких правил, установленных людьми для оценки своего собственного

поведения и поведения других людей. То, каким образом мы выбираем и используем

моральные правила, очень похоже на то, как мы вели бы себя, укладывая рюкзак где-

нибудь в Сьерре после того, как наш проводник, споткнувшись о бревно, сломал себе

шею. Каждый из нас тогда столкнулся бы с трудной задачей: как найти путь домой. Всех

охватил бы страх, что мы, возможно, не выживем. Каждый из нас, отыскивая и выбирая

дорогу, уговаривает себя и других: «Вот правильный путь». Страх потеряться в этом

заброшенном месте и незнание, что делать, немного проходят, когда мы обнаруживаем

какой-нибудь признак цивилизации, пусть даже он заведет нас дальше в лес. Мы

отказываемся подумать о том, что могут быть другие пути, не через лес, возможно, лучше

того, который выбираем мы. Беспрекословно утверждая, что наша тропа — правильный

путь, мы сбрасываем ответственность со своих плеч (за то, как мы доберемся до дома) и

«перекладываем» ее на случайную тропу, которую выбрали. Если эта дорога не выведет

нас к дому, мы будем вечно винить тех идиотов, кто прокладывал ее, вместо того, чтобы

винить себя! Мы воспользовались этой аллегорией, чтобы показать, что абсолютно

«правильного» или «неправильного» поведения с точки зрения морали нет. Нет даже каких-

либо верных способов поведения. Есть только пути (способы поведения), которые

выбирает каждый из нас. И эти пути обогащают или оскверняют наши жизни. К примеру,

уверенный в себе человек, оказавшийся в Сьерре, вероятно, не пошел бы ни по одному

пути из выбранных остальными, а нашел бы свой, используя доступную информацию:

движение солнца, звезд, ориентиры, которые он запомнил.

Правовая система — система правил, установленных обществом, с целью обеспечить

негативное воздействие на такое поведение, которое общество хочет подавить. Точно так

же, как и система морали, законы не имеют ничего общего с абсолютно «правильным" и

"неправильным». Система «правильного» и «неправильного» используется для того, чтобы,

психологически управлять человеческими чувствами и поведением. Свод законов

предназначен для того чтобы регулировать поведение людей и улаживать конфликты между

ними.

Но у вас всегда есть право нарушить закон и ответить за последствия этого. Кто из нас

может сказать, что никогда не нарушал правила дорожного движения и парковки машины

и, будучи пойманным, всегда платил штраф? Мы несем ответственность за свой выбор и за

его последствия. Многие из нас, однако, путают определения «правильного» и

«неправильного» с юридической точки зрения. Большинство законодателей, судей и

блюстителей закона также, бывает, испытывают затруднения при оценивании, что

«правильно», что «неправильно», как и остальные. Юридические и судебные проблемы,

возникающие при контролировании правильного и неправильного способов поведения, де-

монстрируют эту путаницу. Соединение юридической системы с системой «правильного» и

«неправильного» превращает законы в инструменты управления и контроля эмоций. Система

«правильно—неправильно» может смешиваться с сущностью закона, как в случае

формулировки Верховного Суда Соединенных Штатов об общественно-спасительной

порнографии. Имеет ли Верховный Суд в виду, что вы можете читать порнографические книжки,

которые имеют «общественно-спасительную» ценность, и не чувствовать при этом вины за

свою озабоченность сексом? Если персонажи книги, принимавшие участие в сексуальной оргии,

не попали в пламень ада или, еще хуже, не раскаялись и не вступили в Армию Спасения,

значит ли это, что вы должны чувствовать себя виноватым, читая это?

Понятия « правильного » и « неправильного » могут также быть «обернуты» вокруг закона и

использованы в попытке наказать «неправильное» поведение на улицах офицерами

полиции. «Юридическую» манипуляцию подобного рода я недавно испытал на себе со

стороны инспектора дорожной службы в отделении полиции Лос-Анджелеса. После того

как меня остановил и оштрафовал за езду со скоростью 63 мили в час в зоне движения 65

миль в час на скоростной трассе* усатый толстый средних лет центурион в мешковатом

хаки, предполагалось, что я должен чувствовать свою вину: «Если ты хочешь быть потцом

(мужской член на идиш) на нескоростной трассе, с этим все в порядке. Но если ты потц на

скоростном шоссе — это неправильно, так что не делай этого больше!» Ему было мало

того, что я заплатил штраф за низшую скорость, он хотел, чтобы я почувствовал себя

виноватым из-за того, что он меня наказал. Казалось, он был немного разочарован

отсутствием эмоций с моей стороны, но тут же овладел собой, сел в свою «ямаху» и

уехал.

Когда используется система «правильно—неправильно», психологически это завершается

чувством вины. Если применяются законы, вызывающие чувство вины, эти законы, или те,

кто проводят их в жизнь, нарушают наше неотъемлемое человеческое право быть главным

судьей своих эмоций.

Такие эмоционально используемые законы по своему действию радикально отличаются

от других законов. Если вы решите проверить на себе действие обыкновенного закона, вы

можете нарушить его и столкнуться с юридически предписанными последствиями, т. е.

судебное разбирательство против вас, штраф или тюремное заключение. Это ваше собст-

венное решение. С точки зрения других людей данное поведение может быть неумно, но

это ваше решение, так же как и его последствия, позитивные и негативные — ваши. Если

вы решите нарушить «эмоциональный закон», вы не только столкнетесь с юридическими

последствиями, но также ощутите психологическую вину за его нарушение.

Ярким примером «эмоционального закона» может служить случай с уклоняющимся

от службы в армии. Мужчины, которые искренне верят, что война — это трагическая трата

человеческих ресурсов, и которые не хотят иметь ничего общего с военной службой,

приговариваются судом к нескольким годам тяжелой работы (такой, как уход за лежа-

чими больными в госпитале) взамен тюремного заключения. При этом, однако, право

таких «осужденных» идти домой на ночь зависит от представлений работников

больницы о том, что есть правильно и неправильно, или даже от их прихоти. Если

работники больницы не любят «уклонистов», они выгоняют их, а это чревато тюремным

заключением. Грубо говоря, когда судья выносит такой приговор, он, по сути, говорит

уклоняющимся от службы: «Вы приговариваетесь к нескольким годам лизания чьих-то

сапог, чтобы избежать тюремного заключения. У вас не будет свободы выбора; персонал

больницы будет решать, что вам делать». Выбор этих молодых людей понятен: либо

отправляться в тюрьму, либо отказываться от своего права быть своим собственным судьей.

Такое положение дел если и не заставляет сознательно отказывающегося от службы в

армии чувствовать вину за свою «ошибку», то, по крайней мере, заставляет его принять

наказание за его собственное решение не «защищать» свою страну: смириться с тем, что

он не воспользуется своим неотъемлемым правом самому решать за себя в течение не-

скольких лет.

Подобные примеры манипулирования эмоциями показывают абсолютно неправильное

злоупотребление согласием людей, находящихся под властью кого-то. Ни одно

правительство не может быть демократическим, если оно пытается регулировать или

манипулировать эмоциональным состоянием его граждан. При чтении американской

Конституции и Декларации независимости американских колоний от Великобритании я

не мог найти параграфа, который позволил бы американскому правительству назначать в

качестве наказания контролирование эмоций преступника. Напротив, я прочел, что мы

имеем определенные безусловные права, среди которых — право на жизнь, свободу и

поиск счастья. Если вы не пользуетесь своим неотъемлемым правом быть конечным

судьей самому себе, тогда ваше право на жизнь, свободу и поиск счастья всего лишь

слова, отпечатанные на бумаге.

Теперь обратимся к другим неотъемлемым правам личности. Рассмотрим также, каким

образом они ущемляются в манипулятивном общении.