Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






МЫ ЗАПИХИВАЕМ РЕБЕНКА В МЛАДЕНЧЕСТВО. А ПОДРОСТКА ЗАПИХИВАЕМ НАЗАД В ДЕТСТВО.

9 - 2654

При этом мама это делает с большим рвением. А каковы последствия? Первое последствие — недоразвитие. Девочка бы уже вышивала, а мама боится дать ей в руки иглы и ножницы. И она продолжает не вышивать...Второе, и это важно тоже, — дети сами рвутся к более сложным (и опасным) видам деятельности. Но, лишенные моральной поддержки и обучения, они получают-таки травмы: укалываются, «режут» себе пальцы, падают со ступенек и со стульев, обжигаются... И это еще бы ничего. Родитель свои запреты высказывает часто очень авторитарнои перестает быть для них авторитетом,а остается только деспотом, который запрещает познавать мир. Они огрызаются, вступают с родителями в конфликт. Как быть?

Надо создать условия для этого саморазвития и в то же время предусмотреть и предотвратить опасности.

Более того, нужен двойнойзапас безопасности для ребенка. Я не собираюсь составлять из своих советов энциклопедию, но наиболее вероятные вещи все же оговорю.

Предположим, ребенка привлекла табуретка. У табуретки нет спинки, какая есть у стула. На нее можно залезть с любой стороны. Катя научилась: стопа одной ноги на табуретку, перевалила центр тяжести, подтянула ногу — и все: «Я там». Но табуретка таит опасность. Часто края сиденья нависают над полом, и если встать на край, табуретка выскальзывает из-под ноги и падает, а вместе с ней ребенок. Рев, слезы, сопли, боязнь, отказ от дальнейших действий. Только не с Катей. Потому что я заранее показал ей механизм такого падения. Поставил ее ногу на край. Придерживаю для страховки. «Велел» ей встать, табуретка подвернулась и полетела в сторону, Катя повисла на моих руках. Еще два таких сеанса, и Катя поняла: ногу надо ставить в центр сиденья, подальше от края, и тогда предотвращается падение. А падать с табуретки — больно. И заметим себе, что не просто на пол, а и сама табуретка еще бьет по ноге... Но, освоив табуретку, Катя гордо смотрит при каждом «взбирании» на нее, как альпинист на вершине покоренной горы.

На табуретке — не раскачиваться!

Двери.Обратите внимание, ребенок идет к двери напрямик, как мама и папа. Но если кто-то выходит и открывает дверь наружу, то взрослый, прогнозируя это, вовремя отстраняется. Ребенка же дверь может ударить, сбить с ног, ошарашить, испугать. Кто-то из взрослых случайно двинул дверью, а она двинула по ребенку... Поэтому Катя у нас не направляется сразу к двери,

а становится рядом с ней. И гордо глядит на нас: вот видите, я правильно встала.

В лифтКатя без взрослого не войдет. Однажды — естественный эксперимент получился — я с ней застрял в лифте: переговоры с диспетчерской, суета по высвобождению. Вела себя спокойно. Но впредь одна в лифт уже не стремится.

Спички.Катя знает, что если зажечь спичку, то ею легко обжечься. Потому что я поднес вместе с моим пальцем ее палец на одном расстоянии к горящей спичке. Поняла, что горячо. Ближе — горячее. Еще ближе — она уже сказала: «Нет», хотя ее палец был рядом с моим пальцем. Пришлось организовать ей и маленький пожар на противне. Теперь спичками она играет как палочками, делает из них буквы, склеивает пластилином из них разные конструкции, но стремления самой зажечь спички нет. На всякий случай мы все время на стреме в этом плане. Но и осознанный самоконтроль у нее уже готов.

Дверные щели.Сколько несчастий они принесли детям, да и некоторым взрослым. Но ведь ребенку нужна и свобода, а значит, самодисциплина. Ну, прежде всего, когда только первые самостоятельные шаги по стеночке — а дверь ведь тоже стеночка, — мы все двери зафиксировали крючками и разными другими приспособлениями так, чтобы они открывались и закрывались никак не иначе, как по воле взрослых. Когда Катя стала усваивать и говорить слова и фразы, я с ней провел «пальцеспасительные» беседы. Показал, как дверь может переломить карандаш, веточку, палочку. Потом вставил свои пальцы в щель, показал, что дверь вот-вот переломит мне пальцы. Катя сочувственно закричала, что не надо, что она уже все поняла. Все же иногда я вижу, что осторожность уменьшается, тогда я снова провожу «пальцеспасительную» беседу с показом...

Заварочный чайникбрать надо двумя руками, одной за ручку, другой за донышко или салфеткой за носик чайника — будет не горячо и удобно. Надо научить ребенка проверять крышку чайника — фиксатор чтобы был направлен кзади.

Часто чай в чашкеслишком горяч. Можно чуть-чуть перелить в другую чашку. Это будет уже не так горячо. Потом перелить еще чуть-чуть. Такое дробное остуживание гарантия безопасности.

На электрическойи тем более газовой плитевсе надо держать подальше от края. Около нее стул, чтобы ребенку нельзя было подойти близко к плите. Но ребенок постарше может отодвинуть стул. Тогда надо тщательнее следить.

Какие нужны игрушки?

Я и здесь диссидент. «Него» и другие красивенько разукрашенные конструкторы, Барби и другие омерзительно дорого разодетые куклы разовьют в детях не любовь к творчеству и к будущим своим детям, а стремление к роскоши, на которую надо столько средств, что добыть их можно либо открытым грабежом-разбоем, либо замаскированными способами насильственного отъема результатов чужого труда с помощью присвоенных ранее орудий и средств производства, то есть воровством-мошенничеством. А если добыть не получается, то развивается зависть и комплекснеполноценности. Хотя комплекс этот по большому счету должен возникнуть у обладателей «Лего» и Барби. Ведь они ничему не научатся. Нет-нет, научатся... собирать простенькие комбинации, запрограммированные устройством конструктора и картинкой-эталоном. Научатся разбирать куклу, чтобы выяснить: нет ли в ней чего-нибудь более интересного, потому что сама-то кукла жуть как неинтересна. Научатся разбрасывать по полу ноги-руки (а то и голову с выколотыми глазами) в одну сторону, а туловище без рук — в другую. Но ведь это равняется тому, что они все-таки ничему не научатся. Лев Николаевич (Толстой), кстати, не одобрял фабричных кукол, в его доме у детей были самодельные.

Лучший, на мой взгляд, конструктор — козлы, которые еще надо смастерить, бревна на дворе, которые надо распилить на дрова, и двуручная пила. Двуручная пила — сложный, как оказывается, и даже каверзный для ребенка и подростка инструмент. Ее все время заклинивает в бревне какая-то нечистая сила. Пила то и дело изгибается и издает при этом пронзительный визг как укор тому, кто не умеет ею пользоваться.

Здесь столько простора для трудового воображения, сколько не найдется ни у какого навороченного «Лего».

И если уж понадобится кукла, то пусть ребенок ее сделает из тряпок, глины, палочек, соломы. Любой советско-российский «психолого педагог» скажет, что здесь больше эстетического и нравственного творчества, чем в распотрашивании и обезглавливании десятков Барби. В естественных конструкторах таится созидание, а не разрушение.

В доме скапливается большое количество брошенных игрушек. По крайней мере, отвезите их другим детям в детские дома.

Наш опыт с Катей все это подтверждает. Лена — женщина, что ни говори, — накупила множество кукол. И все они — складированы в корзинах. Катя рисует и вырезает своих кукол из бумаги, рисует кукол на полу, на подоконнике — можно, ей все можно для развития. А очередную куклу, купленную в магазине под громкий плач: «Хочу!» — она забрасывает через пять часов в наполненную корзину. И вспоминает только тогда, когда мама напомнит. Аналогично и с конструкторами типа «Лего». Мама начинает строить. Катя присоединяется. А если сама по себе, то берет карандаши, спички и строит из них колодцы, складывает буквы. Завинчивает и отвинчивает крышки на банках. А все специальные кубики опять-таки складированы в большой корзине. Катя охотно пилит со мной доски на даче, завинчивает саморезы, шкурит и красит поручни на лестнице, ведущей на второй этаж под крышей. (www.marsexxx.com) То есть она стремится к тем видам труда, которые у нас в ходу. Но я занимаюсь с ней специально шитьем и вышиванием. Поскольку мама у нас больше склонна к компьютерной верстке, а моя мама в свое время вышивала и я чуть-чуть приобщился, ну не как шведский король, но гладью и болгарским крестом вышить что-то смогу. Лена же занимается с Катей компьютерной графикой, и хотя игры у них тоже в почете, все-таки печатать тексты и делать компьютерные рисунки — это Лена (ну и я стараюсь не отставать) для Кати обеспечивает.

Родительские роли

Мы обсудили, как переживается развод супругами. Вывели формулу: развод — это маленькая смерть. Но что означает развод родителей для ребенка?

То, что при заключении брачного договора одно из ключевых слов — «развод», это в нравственном плане нелепость. Но в юридическом плане, наверное, без него не обойтись.

А вот как будут обстоять дела с детьми — это между тем в брачном договоре не оговаривается даже. Ну, может быть, и слава богу. А почему, кстати, не оговаривается? Да потому что очень уж трудные это вопросы.

Приведенное выше библейское сказание насчет соломонова решения (см. с. 41.) это ведь так только, для остроты обсуждения. А как в реальности обстоят дела с дележом детей при разводе родителей...

Ретивые в других отношениях судьи не ставят вопрос о ребенке, и так, дескать, ясно, что ребенок — с матерью. Эмоция «мать есть мать» мешает при принятии судебного решения о разводе.

А отец, разъясняет суд, получит от инспектора отдела по опеке и попечительству районного департамента образования «постановление о назначении» порядка свиданий с ребенком.

У матери при такой судебной практике есть возможности препятствовать контакту ребенка с отцом после развода. И она пользуется этими возможностями. Она считает, что отдала ему молодость, а он испортил ей жизнь. И раз он такой плохой, то следовательно:

«он ребенка испортит»,

«он ребенка настроит против меня»,

«его надо наказать».

А потому чинятся всяческие препятствия: то ребенок у бабушки, то он заболел, то «не хочет тебя видеть»...

При этом, если ей говорится: зачем же ты выходила замуж за такого человека, она строит манипулятивную психозащиту: что я тогда была, девчонка.

В условиях этого почти безраздельного матриархата при разводе в отношении ребенка отец чаще всего прекращает действия по отстаиванию своих родительских прав. И тогда это ЯВНАЯ БЕЗОТЦОВЩИНА.

Разводу предшествует разрыв отношений, а полному пред-разводному разрыву предшествуют надрывы, в процессе которых мать, зная о судебной практике, уже может ограничивать контакты отца с ребенком.

Проблемой «родители в разводе» я занимаюсь много лет. 1979 год. Тогдашняя «Литературная газета» — «ЛГ», «Литгазета», «Литературка», как ее любовно-фамильярно называла тогдашняя интеллигенция, — была не то чтобы лучом света в темном царстве, но щелью, через которую проникал свежий воздух в затхлое помещение, каким был Советский Союз1, а мы все были невыездные... Все считали «Литературку» своей газетой, все

1 Я отрицательно отношусь к сталинско-хрушевско-брежневскому безвременью, но не менее отрицательно — и к тому, что не смогли мы до сих пор из него выбраться. Эксплуатация со стороны парткомеклатуры сменилась еще более неприятной эксплуатацией со стороны новых хозяев. Попасть из вони в гниль невелика разница. Надо что-то придумывать, что делать дальше...

продажные и даже непродажные интеллигенты. Потом я еще расскажу об этой поре и ее обитателях. А сейчас лишь локальное воспоминание. Был в «Литературке» отдел быта. Его заведующий Анатолий Рубинов и обозреватель Лора Великанова выискивали острые темы. Нет-нет, Брежнева по-прежнему не трогали, а только то, что было можно. Можно было про разводы и даже про службу знакомств, что уже придавало «Литературке» привкус пикантности. Это сейчас терроризм, а тогда только внутрисемейный терроризм. Но тоже — развлекалочка. Я принес статью, которая и была потом напечатана в качестве острой приправы к тусклым собственно литературоведческим статьям «ЛГ». Рубинов, войдя в кабинет Лоры Великановой и застав там меня, сказал:

— Вы нам дали больше чем статью, вы дали нам тему.

И в самом деле, после «Мама с папой развелись» пошли письма и были напечатаны статьи нескольких авторов на эту заданную мной тему. Прославленные имена: Лариса Кузнецова, Алла Климова, Леонид Жуховицкий...

В статье, которая положила начало теме разведенных родителей, я писал о необходимости соблюдать закон, в котором сказано: «равные права и равные обязанности». Я предупреждал об опасностях несоблюдения этого закона. О женском воспитании в неполной семье. Об обиженных разведенных отцах и их мамах. О том, что в судах должны без заявлений и споров, а в обязательном порядке решаться вопросы о детях. С кем проживать ребенку — должно зависеть в значительной мере от человеческих качеств родителей. Если отец ребенка, по Геодакяну, находится в нижней части шкалы, то надо оставить детей у матери, а он пусть платит алименты и имеет доступ к ребенку для воспитания. Ну а если отец в верхней части шкалы, если зарабатывает нормально, если доказывает свои педагогические возможности, а у матери меньше плюсов, то ребенок может остаться и с отцом с обеспечением «доступа» к ребенку матери. Я писал, что иногда даже имеет смысл оставить ребенка отцу вопреки желанию и того, и другого. Например, если мать серьезно больна.

Статья «Мама с папой развелись» дала мне много интересных знакомств. Вот одно из них. На второй день после появления статьи я получил телефонный звонок и драматически-трогательный детско-родительский сюжет. Отец — художник-станковист, мать — киноактриса. Ребенок — мальчик пяти лет. Отец продемонстрировал мне свои кулинарные навыки. Действительно, было очень вкусно. Он показал мне, как он шьет сыну костюмчики, — прямо «Мостеакостюм». Особенно меня поразил наряд Самозванца из «Бориса Годунова». Он сделал выставку из работ своего сына — много небольших живописных холстов. Он воспринимал меня как всесильного журналиста. В те времена по статьям в «Литературной газете» снимали больших начальников. А я был всего-навсего кандидатом психологических наук, приглашенным «Литгазетой» в качестве автора. Впрочем, я выступил даже на суде по иску художника к актрисе. Суд произвел на меня тягостное впечатление. Сухой трескучей скороговоркой судья зачитала статьи о правах и обязанностях истца и ответчика. Я произнес какие-то слова в его пользу. Но когда попытался дать психологический анализ, меня оборвали: вы должны давать нам ответы на вопросы, а не высказывать свои суждения. Я ответил тогда, что это же не уголовное дело, а гражданское, вот я психолог, психотерапевт, автор статьи... Мне было сказано, что это к делу не относится.

Но что же по существу вопроса? Его жена часто — на гастролях. Обстановка гостиничная, вряд ли она могла брать с собой сына, она оставляла его со своей мамой. Вот при таких обстоятельствах я бы оставил ребенка с отцом, а матери обеспечил бы гарантированный контакт.

Что может сделать государство для сохранения семьи

Мы разобрались в том, что делать мужчине и женщине, попавшим в чистилище под названием «развод». Но и ГОСУДАРСТВО, если оно и впрямь, как декларирует, заинтересовано в «укреплении» семьи, кое-что может сделать.

Государство в своих законах и подзаконных актах должно стремиться создать СДЕРЖКИ И ПРОТИВОВЕСЫ, при которых ни один из родителей не будет иметь несправедливых преимуществ. И тогда КАЖДЫЙ РОДИТЕЛЬ ДОЛЖЕН БУДЕТ ПРИ ПРОТИВОРЕЧИЯХ ДОГОВАРИВАТЬСЯ С ДРУГИМ РОДИТЕЛЕМ.

Именно этим деликатным тонкостям и должны быть посвящены усилия. Законодатели должны нанять научно-исследовательские лаборатории, которые изучили бы и разъяснили бы объективные психологические закономерности. Такой лабораторией я считаю свою безвозмездно работавшую в течение многих лет лабораторию. Возможно, мои рекомендации содержат те или иные ошибки. Я не истина в последней инстанции, я не волшебник, я только учусь. Но вот мои соображения. Давайте их обсуждать и улучшать. А то и отвергать (но после серьезного многостороннего обсуждения).

Главный вопрос, который должно решить государство, — это вопрос о том, с кем проживает ребенок. За суетой (да, это только суета, не больше) с олигархами и нефтью1 законодатели забыли о главном — о детях, которые — уже человечество и которые — будущее человечество. А здесь много сложностей и тонкостей.

Я выше писал уже, что вопреки законодательству и благодаря сложившейся практике ребенок при разводе родителей остается почти всегда с матерью. В законе сказано, что и в случае развода оба родителя имеют равные права и несут равные обязанности по содержанию и воспитанию ребенка. На практике же ребенок фактически всегда проживает с матерью, и это определяет почти всё в отношениях разведенных родителей. По закону алименты платит отдельно проживающий родитель родителю, проживающему вместе с ребенком. За крайне редкими исключениями, отец отдает алименты матери. Право на контакт отца с ребенком обеспечивает по доброй воле мать. Или инспектор отдела опеки и попечительства районного (муниципального) управления образования. Инспектор — это почти всегда женщина. Она ставит себя на место матери; как выражаются психологи, идентифицирует себя с матерью. И вот такой инспектор пишет «постановление о назначении порядка общения» с ребенком. Обычно — раз или два в неделю. Обычно на полчаса, на час. Обычно в детском саду или в школе. Обычно под надзором. Что и говорить, все это расценивается папой как унижение. Он побьется-побьется и откажется от притязаний на своего ребенка.

Получается, что отец практически полностью лишается прав. Но он, по существу, освобождается и от обязанностей, кроме одной — платить алименты. А он должен быть обязан и должен иметь право представлять интересы ребенка в школе, в меди-

1 Если бы не суета, то все не так уж сложно. В Швеции на сверхдоходы — сверхналог. И не надо коммунистических революций, а только пусть будет нормальная полиция.

цинских учреждениях, водить ребенка в учреждения дополнительного образования, ходить с ним в театры...

Многие разведенные отцы только платят алименты и считают себя свободными от прочих родительских хлопот. А ведь ребенок нуждается не только в питании, но в воспитании. Безнадзорность — результат безответственности в том числе отцов. Но эту безнадзорность фактически санкционирует государство.

Законодатель должен подумать и об увеличении рождаемости. (Россия — не Китай.) А то что получается... Первый ребенок — плод любви и не очень длительных размышлений. В упоении от волнистых нашампуненных волос жены молодой муж хочет продолжения и углубления любви к жене и находит это в ребенке. Но вот, получив опыт с первым ребенком, двадцатитрехлетний муж-отец понял, что жена не считается с его родительскими амбициями. Иостерегается рождения второго и третьего ребенка.

Все взаимосвязано. От этого, в свою очередь, страдает воспитание уже рожденного ребенка. Во-первых, в условиях однодетности обычно вокруг ребенка атмосфера чрезмерного сюсюканья, и ребенок становится эгоцентричным и эгоистичным. Во-вторых, жена-мать чувствует свою особую значимость и на глазах маленького ребенка командует отцом, в результате снижается отцовский авторитет. Я видел, как после супружеских «кухнеде-батов» в семье наших друзей их пятилетняя малышка замахнулась на отца метелкой.

Воспитание тем более затрудняется при разводе. Здесь ребенок вообще лишается мужского влияния. Ведь мама скорее всего замуж не выйдет. А если и выйдет, то будет защищать своего ребенка от родительских поползновений нового мужа (при том, что назло кровному отцу постарается, чтобы ребенок называл нового мужа папой).

Мать ведь тоже, в конце концов, страдает.

 

Что можно и что надо делать?

Надо, чтобы суды решали вопрос фифти-фифти. В половине случаев рассогласования желаний родителей о том, с кем ребенок, надо решать вопрос так, чтобы «первым» родителем был отец, в другой половине — мать. В любом случае необходим реальный доступ к ребенку второму родителю.

Но важно не только решение суда, с кем проживать ребенку. Должно быть обеспечено равенство прав и обязанностей родите-

лей, а также бабушек и дедушек с обеих сторон. И это равенство должно быть гарантировано, а не только декларировано.

В чем сейчас неравенство? И в чем должно быть равенство? Оно же чем-то измеряется. Я полагаю, что оно должно измеряться равным временем общения с ребенком, гарантированным каждому родителю. Временем общения безприсутствиявторого родителя. Если никто из них не поражен в родительских правах.

Время общения может быть распределено так, чтобы была соблюдена равномерность: не полгода у мамы и полгода у папы. А так, чтобы, предположим, ребенок был в будни у одного, а в выходные — у другого. Одну часть каникул — у одного, другую часть каникул — у другого. Возможны, конечно, варианты. Что делать, если родители в разных городах?

За равным временем должны следить судебные приставы и инспекторы из органов образования.

Все это, разумеется, сложно, но не сложнее того положения, какое сложилось сейчас.

Работы судьям будет побольше, нужно больше судей, специализирующихся в этих вопросах. Но это вопрос второй. Он будет разрешен, когда будет наведен нормальный порядок в экономике. Вот быстрее и наводите его, чтобы основными вопросами были гражданские вопросы.

Психологическое значение таких решений суда было бы серьезным. Если у матери нет непререкаемой возможности оставить ребенка за собой, она вынуждена будет при решении вопроса о разводе с этим считаться. И ее решимость в смысле развода будет не столь непререкаемой. Супруги будут вынуждены ДОГОВАРИВАТЬСЯ. И обращаться к психологам за консультациями. Повторим, что четыре десятых разводов инициировано молодыми женами — при том, что прожита одна седьмая часть супружества. Для треугольника «муж-жена-ребенок» в целом это будет все же оптимально. Я предвижу недовольство женщин-мам... Но ведь есть и бабушки со стороны пап. А они тоже женщины. Так что речь идет не только озащите мужчин.

Через пару лет, поизучав проблему, в том числе и благодаря письмам, я напечатал в той же «Литгазете» статью «Лидер начинает и... проигрывает». До сих пор ее дома в рамке держу.

Но воз и поныне там. Если, однако, кто-то подумает, что все это только в многострадальной России, так нет и нет же. В США все то же самое. Об этом был давнишний американский фильм

«Крамер против Крамера». Во Франции, как оказалось, тоже все то же самое. Так что это проблема общечеловеческая, интернациональная.

После статьи «Мама с папой развелись» началось мое активное сотрудничество с телевидением. Пококетничаю: активное со стороны телевидения. Меня стали приглашать передачи «Родительский день суббота», «Адреса молодых», «Мир и молодежь», «Взгляд», «Тема»... Я выступал в них то в качестве ведущего, то — эксперта. В этом ряду в то время не последнее место занимала передача «Семья». По замыслу режиссера, я интервьюировал и прохожих на улице, и сидящих в своих креслах кабинетных чиновников. Расспрашивал, что они думают о проблемах разводящихся родителей. Отсняли мы и интервью с одной дамой-судьей — профессионалом по семейнм дрязгам. Так вот, «слушайте сюда», как говорят в Одессе: это была дама из суда одного из центральных районов Москвы, а не, скажем, из Фрязина или из Фрязева. И «слушайте сюда», что она мне сказала...

— При разводе ребенок отдается на воспитаниематери...

Судья, специалист по разводам, а сказала так категорично, что грубо противоречит закону, который провозглашает равенство прав и обязанностей родителей. Вот как глубоко зашел этот процесс. Оказывается, записанное еще надо правильно истолковать.

Но даже если правильно истолкован закон и принято правильное решение в духе равенства родительских прав и обязанностей, надо еще обеспечить исполнение. Это новая проблема. Которую надо решать. Потому что отчаявшиеся отцы с психопатическими чертами не придумывают ничего лучше, как выкрасть ребенка. И тогда приходится пожалеть мать. Одну такую маму мне пришлось лечить гипнозом — она шесть лет не могла увидеть своего ребенка. А отец что-то наврал дочке, уехал с ней в захолустный городок, прописался с дочерью в общежитии (документы были в порядке: ребенок вписан в паспорт, отец вписан в свидетельство о рождении), работал, содержал ребенка, водил в школу, даже в музыкальную. И «слушайте сюда», — когда мать все-таки разыскала своего ребенка, ей суд назначил постановление о порядке общения. Буква закона была ведь соблюдена. В законе написано, что на ребенка, проживающего вместе с родителем, должен платить алименты отдельно проживающий родитель. Но отец не требовал алиментов, он просто представил все доказательства, что он «хороший» отец. Ужасно это все!

При разводе нарушается — только не пугайтесь термина — комплементарность родительских ролей. Под этим словом понимается взаимодополняемость (от слова «комплекс», а не от слова «комплимент».) Дальше у нас будут рассуждения на эту тему более подробные. А сейчас важно осознать, что нарушения комплементарности могут возникать, даже если отношения более или менее стабильные. У Ивана Васильевича («не к ночи будь помянут!») Гребенникова с соавторами в книге «Этика и психология семейной жизни» — я уже с негодованием писал об этом — есть глава «Отец на жизненном пути человека».Не верите? Откройте книгу. Убедились?

Экстремальные феминистки ему должны в ноги поклониться.

Но похоже, что у И. В. Гребенникова были основания для такого чудовищного названия главы... Сколько времени ребенок видит отца? Отец уходит, когда ребенок еще спит. А приходит домой, когда ребенок уже спит. Ну, или позавтракают вместе, и только... В субботу-воскресенье отец сам отсыпается. А если и бодрствует в это время в этом безумном мире, то держит ребенка лишь на периферии взора и на периферии сознания. Ведь он продолжает заниматься производственными вопросами дома: принимает нужных людей, работает по телефону. Оправдывается: «Я обеспечиваю уровень жизни — чего от меня еще хотят?..»

Это — СКРЫТАЯ БЕЗОТЦОВЩИНА. Но везде и всюду это так. Она у всех, эта скрытая безотцовщина.

Зададимся каверзным вопросом, а почему это все так... Вопрос и на самом деле каверзный; это только кажется, что простой... Дескать, в наше трудное время надо напрягаться, чтобы семье существовать. Вот и напрягается семья, как же иначе.

Но поглубже-поглубже... Я провел опрос, а вы проверьте, проведите его еще раз или еще не раз. Читая лекции, я спрашивал женщин, сколько приобретенных вещей, которые висят в гардеробе, в семье не носится. Сколько приобретенной посуды можно было бы не покупать. И т. п. Ответы были обсчитаны, выведены средние цифры и проценты. Получилось, что 29% купленного не используется. Врать не буду: именно — 29... До одной трети не хватает 4,3 %. Но согласимся, что — почти треть. Не согласитесь — ладно, пусть просто 29%. Это и есть лишние «полставки», выражаясь советскими терминами. А согласитесь, что и времени на зарабатывание этих денег — тоже почти треть. А теперь проведем мысленный эксперимент. Откажемся от 29% шмоток.

Результат: отец будет больше на 29% времени дома и на 29% он может больше давать ребенку своего отцовства. Но если, конечно, слушать всякие там «Лореаль. Париж, ведь я этого достойна, не правда ли», то что будет? А будет то, что не хватит 29% дополнительных доходов доставшегося вам мужа. Не хватит даже и 29% дополнительных доходов потенциального убийцы, который не стал вашим мужем, потому что его отхватила ваша подруга, а то и вовсе незнакомка.

Так что, как это ни странно, отчуждение отца от ребенка, нехватка отцовского тепла диктуются холодным эстетизмом мамы. Она хочет получше одеться и получше одеть свое чадо, а может быть, и папу. Ну, так что же важнее? Одежка далеко не для холодов... или тепло отцовских рук? Если так поставлен вопрос, то на него вряд ли кто-нибудь даст ответ, что, мол, одежка важнее. Но на практике все ведут себя так, что важнее получается одежка.

А ведь отец должен и в поликлинику с ребенком сходить, и в музеях побывать, и в музыкальную школу отвести. Вместо отцов это часто делают дедушки. Это тоже искажение. В дополнение — пожалуйста, но в качестве замещения — нет.

Результат такой скрытой безотцовщины — безнадзорность. Но даже если ребенок не остается один, предоставленным самому себе, по-человечески надо и просто маму сменить. Отпустить в гости к подруге. Пусть с подругами поболтает. Болтовня — это важная потребность. Свободное общение. Его отсутствие угнетает и приводит к стрессу. Надо, чтобы материнство не оборачивалось тюрьмой.

В третий раз повторяю (или в пятый): руки отца, а также его голос, ребенок должен чувствовать, когда еще находится в животе матери.

Итак, чтобы не было скрытой безотцовщины, надо сократить расходы на излишества. Корни скрытой безотцовщины — в женщине, жене. Да, и здесь — ИЩИ ЖЕНЩИНУ.

 

Ну, что же, мы уже, надеюсь, убедились, что надо установить фактическое равенство между родителями. То есть эквивалентное, а не формальное. Мама кормит грудью и с ложечки. Папа зарабатывает на питание. Мама защищает от близких и малых, но частых опасностей. Папа — от более дальних, более редких, но более крупных. То есть роли родителей здесь взаимодополняющие, комплементарные. Кроме комплементарности есть,

конечно, и некоторая взаимозаменяемость. Отец может покормить с ложечки и отогнать собаку. А мать при случае и заработает побольше, и, если надо, «в горящую избу войдет». Но все же ясно, что эта взаимозаменяемость — в ограниченных пределах. Вот отец кормит все-таки только с ложечки, но не грудью. Вот и мама может защищать Родину и ребенка как снайпер... но не как десантник. В быту мама защитит разве что от курицы или от другой своенравной мамы. Но от террористов — папа. Итак,

МАМА ОХРАНЯЕТ РЕБЕНКА ОТ БЛИЗКИХ И МЕЛКИХ ОПАСНОСТЕЙ, ОТЕЦ - ОТ БОЛЕЕ ГРОЗНЫХ И БОЛЕЕ ДАЛЕКИХ.

Но ведь важно и то, что отец ребенку дает иную жизненную информацию, чем мама, и другую жизненную направленность. Все-таки для мамы важнее, чтобы ребенок не упал с лестницы, чем не пал нравственно. Все-таки гражданственность, нужную и девочке, больше прививает папа. Оберегательно-ласкательная позиция мамы разовьет и в мальчике защитную трусость. А активная жизненная позиция отца привьет и девочке тенденцию к разумному риску и активность. Я стимулирую в Кате смелое вхождение в контакт с миром предметов. Если встретится канава, которую можно перепрыгнуть, я стимулирую прыжок (ну, подстраховываю). Под моим контролем она занимается улитками, кротами, мышами, дружит с кошками, собаками, лошадьми. Катя смело идет к людям. Первое, что она говорит им: «Я — Катя».

И этим многое сказано: я готова к общению, я открыта, у меня нет второго дна и нет ни одного камня за пазухой. Катя сразу делится игрушками и лакомствами. Конечно, здесь роль и домашних родов, и того, что люди ее окружают не детсадовские. При этом обеспечивается разумный двойной запас безопасности.

Для убедительности примеры комплементарности и эквивалентности родительских ролей можно было бы и приумножить. Но для наших дальнейших рассуждений примеров пока что и хватит. Ясно, что если нет одного из родителей, то воспитание и вообще жизнь ребенка и далее подростка искривляются. Какими бы ласковыми ни были руки отца, он не сможет заменить мать на первых порах, да и вообще полностью заменить не сможет. Как бы храбра ни была мама, она не сможет противостоять военной силе. Поэтому вообще лучше не разводиться, а любить друг друга и вместе любить своих детей. Это можно, это получится, если заняться больше не приумножением материального хлама, а психологией. Ну а если все-таки не все сладилось, то эмоциональное решение супругов о разрыве и разводе заменить каким-нибудь другим решением. Пусть будут нестандартные сексуальные отношения, пусть будет даже некоторая взаимная сексуальная свобода, только без дополнительных психических травм. Но ребенок пусть будет воспитываться обоими.

И вот еще что. Развод ли с матриархатными тенденциями (и с борьбой отца за родительские права), супружеская ли напряженность до развода, — обычно каждый родитель манипуля-тивно настраивает ребенка против другого, конечно «нехорошего», родителя. Вспомним Соломона. Он не на самом деле хотел разрубить ребенка. Он ставил лишь мысленный нравственный эксперимент, хотя это тоже было жестоким. А сегодня (так получается) разрубается душа ребенка. Учтем, что бывшие или близкие к разводу жена и муж воюют, а ЛИНИЯ ФРОНТА МЕЖДУ РОДИТЕЛЯМИ ПРОХОДИТ ПО СЕРДЦУ РЕБЕНКА.

Детский сад или профессиональное материнство?

Из рассказа родителей одного нашего пятилетнего знакомого... Мальчик им заявил:

— Если я вам не нужен, можете меня из сада не забирать. Правда, я буду очень страдать.

А вот что попросил у родителей другой пятилетний знакомый:

— На Новый год подарите мне сотовый, чтобы я мог из сада звонить маме.

А это наш диалог с третьим пятилетним мальчишкой:

— Ты каждый день в сад ходишь?

— Нет, когда не болею.

А наша Катя как-то пообщалась в двухлетнем возрасте с двоюродным братом, который посещал детский сад. А потом дома, наклонив голову набок и глядя вверх, напрямик этак спросила меня:

— Понял ты?!

Словом, так: если есть, возможность, чтобы жена была мамой в полном объеме, надо предпочесть этот вариант. Уже по одним только высказываниям пятилетних экспертов.

Ну а если по существу, то детский сад с «оставлением» дошкольника в нем без родителей в любом случае не выдерживает критики. Это порождение бездушной советской и бездушной американской систем. Отрыв от родителей не может быть мотивирован тем, что нужна социализация. Социализацию надо осуществлять без этого отрыва.

А если говорить об «у нас в России», то есть что добавить и к этому общему соображению. У нас-то ведь вообще остаточный принцип оплаты преподавателей педвузов и оплаты самих работников детских садов. Какие тут профессиональные качества! Но к этому прибавляется еще одно. Я долгое время преподавал в педвузах. И сам пришел к выводу, что надо еще преподавать и в самой школе. И преподавал там, чтобы учить студентов, как учить детей. Но я был исключением. В вузе обычно преподают те, кто уже не учит детей. Может быть, учительствовали раньше, но сейчас — нет. В медицинском вузе доценты-хирурги оперируют и учат студентов оперировать непосредственно в операционной. А в педвузах нет такого. В том числе и на дошкольных факультетах. Ну чему в педагогике может научить человек, который профессионально не имеет дела с детьми... Нет, конечно, могут быть исключения. Есть в дошкольной педагогике нравственные и профессиональные гении. Но их так мало, что не брать же это в расчет. Конечно, что-то доценты и профессора берут из разработок научных сотрудников соответствующих научно-исследовательских институтов. Но как берут? Только из книг и статей? Оч-чень интересно. Итак, одни разрабатывают методики, другие преподают будущим специалистам-практикам... Или есть где-то детское учреждение, в котором старший научный сотрудник обучает доцента? Опять же доцент-медик и лечит и учит. А в педагогике я такого не знаю. Скорее в таких случаях студент на учебных и производственных практиках берет от специалистов-практиков кое-что. Или сам работает и учится, что-то беря от тех, что-то от других, что-то изобретая сам на ходу.

Не надейтесь также, что помогут коммерческие варианты. В коммерческие детсады и школы идут тоже далеко не лучшие профессионалы. Чаще всего это коммерчески агрессивные люди. (Так же как и в частные медицинские клиники.) А настоящий профессионал (шизоид или эпилептоид) остается В ГОСУДАРСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ, он не очень любит перемены, ему трудно к ним приспособиться.

Так что детские сады вообще, а сейчас тем более, меня не устраивают.

Но как быть тогда с обще

Последнее изменение этой страницы: 2016-08-28

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...