Как стать несчастным без посторонней помощи.

П. Вацлавик.

Как стать несчастным без посторонней помощи.

Оглавление

Предисловие автора. 2

Глава 1. Главное — всегда быть верным себе и ни за что не сдаваться. 5

Глава 2. Четыре способа игры с прошлым. 6

1. Идеализация прошлого. 6

2. Жена Лота. 6

3. Роковая кружка пива. 7

4. Потерянный ключ, или «Продолжайте в том же духе». 8

Глава 3. Русские и американцы. 9

Глава 4. История с молотком. 10

Упражнение 1. 11

Упражнение 2. 11

Упражнение 3. 11

Упражнение 4. 12

Упражнение 5. 12

Упражнение 6. 12

Упражнение 7. 13

Глава 5. Горстка бобов. 13

Глава 6. Надежное средство против слонов. 14

Глава 7. «Так я и знал...». 16

Глава 8. Лучше путешествовать с надеждой, чем достичь пункта назначения. 18

Глава 9. «Если бы ты любил меня, то ты любил бы и чеснок...». 20

Упражнение 1. 23

Упражнение 2. 24

Упражнение 3. 24

Глава 10. Будь самим собой! веди себя непосредственно! 25

Глава 11. С чего это вдруг кто-то должен меня любить?. 27

Глава 12. Ловушки альтруизма. 29

Глава 13. Ох уж эти инородцы!….. 32

Глава 14. Вся наша жизнь — игра. 34

Вместо послесловия. 36

Перевод с английского О. В. Захаровой

Послесловие доктора исторических наук И. В. Бестужева-лады

МОСКВА ПРОГРЕСС, 1990

П. Вацлавик — известный ученый-психолог и психиатр, видный специалист по социально-психологичес­ким проблемам человеческой коммуникации, автор монографий и научно-попу­лярных книг, переведенных на многие языки.

Родился в 1921 г. в Австрии, получил образование в Европе, работал в Швейцарии, с 1967 г. живет в США, возглавлял научно-исследовательский институт в Пало Альто, с 1976 г. профессор Станфордского университета.

Автор в легкой, живой, остроумной манере пишет о вещах серьезных и актуальных. Под видом практических советов тем, кто хочет освоить «тех­нику отравления собственной жизни» и чувствовать себя глубоко, по-насто­ящему несчастным, описываются реально существующие психологические меха­низмы, приводящие к неврозам и стрессам. Помочь читателю осознать эти опасные механизмы, вместе посмеяться над собственными «страхами», пока­зать, насколько наше счастье и душевное здоровье зависит от нас самих — цель настоящей книги. Написанная известным ученым и основанная на много­летней психотерапевтической практике, книга — при всей легкости и эле­гантности стиля — повествует о важных психологических проблемах. Книга завоевала всемирную известность, став бестселлером в США, ФРГ, Италии, Франции и др. странах.

Paul Watziawick

THE SITUATION IS HOPELESS,

BUT NOT SERIOUS (THE PURSUIT OF UNHAPPINESS)

W. W. Norton & Company New York. London

Была когда-то в самом сердце Европы одна огромная империя. В ней бок о бок соседствовало такое множество совершенно не похожих друг на друга культур, каждая со своими традициями и понятиями, что жители этой импе­рии не могли достигнуть разумного решения даже самой пустяковой проблемы — кому-то обязательно казалось, что это решение противоречит здравому смыслу. И до того дошло дело, что единственным возможным способом су­ществования стало там полное отсутствие здравого смысла, или попросту говоря, абсурд. Жители ее — читатель, вероятно, уже догадался, что речь идет об Австро-Венгерской империи — приобрели легендарную известность не только своей неспособностью разумным образом решить самую ерундовую проблему, но и умением словно по какому-то недосмотру совершать порой, казалось бы, совершенно невозможное. Ну как иначе объяснить, что Англия, по утверждению остроумцев, проиграла все сражения, кроме решающих, Австрия же потерпела поражение во всех битвах, за исключением самых без­надежных. (Впрочем, чему тут удивляться, если самых почетных военных наград удостаивались те австрийские офицеры, которые умудрялись вырвать победу в безнадежных ситуациях, предпринимая в последний момент неожи­данные действия, находившиеся в полном противоречии с первоначальным ге­неральным планом сражения?)

Некогда огромная империя стала теперь крошечной страной, но абсурд по-прежнему лежит в основе отношения к жизни ее обитателей, в чем автор этих строк отнюдь не составляет исключения. Жизнь для них — болезнь без­надежная, но не такая уж серьезная. Можно ли найти лучших советчиков для тех, кто желает научиться искусству стать несчастным без посторонней по­мощи?

Предисловие автора.

«...Чего же можно ожидать от человека?.. Да осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой, так, чтобы только пузырьки вскакивали на поверхности счастья, как на воде; дайте ему такое экономи­ческое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось де­лать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении все­мирной истории, так он вам и тут — человек-то, и тут — из одной неблаго­дарности, из одного пасквиля мерзость сделает. Рискнет даже пряниками и нарочно пожелает самого пагубного вздора, самой неэкономической бессмыс­лицы, единственно для того, чтобы ко всему этому положительному благора­зумию примешать свой пагубный фантастический элемент. Именно свои фан­тастические мечты, свою пошлейшую глупость пожелает удержать за со­бой...»[1] Эти слова принадлежат человеку, которого Фридрих Ницше считал величайшим из психологов — Федору Михайловичу Достоевскому. И все же эту мысль можно свести к банальности, известной еще с незапамятных времен, а именно, что человек весьма плохо приспособлен к тому, чтобы сносить аб­солютное блаженство. Пожалуй, давно уже настало время расстаться с ба­бушкиными сказками насчет того, что, дескать, удача, счастье и удовлет­ворение — это все, чего следует желать от жизни. Слишком долго нам твер­дили — а мы наивно верили — будто погоня за счастьем так или иначе ведет к счастью.

Это утверждение выглядит особенно абсурдно, когда мы обнаруживаем, что не в состоянии даже точно определить, что же, в сущности, означает это самое пресловутое слово «счастье». «В чем состоит счастье — вот воп­рос, который еще с незапамятных времен не перестает волновать умы, — пи­шет философ Роберт Шпеман в своем эссе о счастливой жизни. — Варрон[2], а вслед за ним и Августин[3] насчитали ни более ни менее, как двести во­семьдесят девять различных точек зрения на счастье. Всякое человеческое существо желает быть счастливым». И здесь Шпеман приводит мудрый еврейс­кий анекдот о сыне, который сообщает отцу о своем желании жениться на девице по фамилии Кац. Отец возражает, ведь у девицы Кац нет никакого приданого. Сын настаивает, он может быть счастливым только с ней одной. «Быть счастливым? — изрекает отец. — А что ты от этого будешь иметь?»[4] Чтобы возбудить у нас подозрения, достаточно хотя бы краткого экскурса в мировую литературу. Всякие ужасы, трагедии, преступления, грехи, безу­мия, опасности — вот что издавна служило исходным материалом для великих литературных творений. Ведь в своем «Аде» Данте проявил куда больше изобретательности, чем в «Рае». То же самое можно сказать и о «Потерян­ном рае» Мильтона[5], рядом с которым его «Возвращенный рай» выглядит по меньшей мере пресным. Первая часть «Фауста» вызывает у нас слезы, вторая — зевоту.

Так что хватит дурачить самих себя всякими красивыми историями. Нас­тала пора честно и прямо поставить вопрос: к чему бы мы все пришли и во что бы превратились, не будь у нас наших несчастий? Они нам просто чер­товски, в полном смысле слова чертовски, необходимы.

Не в лучшем положении оказались и наши теплокровные собратья из царства зверей. Вы только посмотрите, к каким катастрофическим пос­ледствиям приводит укрытие и содержание этих прекрасных созданий в зоо­парках, где им не грозит голод, они надежно защищены от опасностей и бо­лезней, включая даже зубную боль. В результате всех этих забот мы прев­ращаем их в некие звериные подобия человеческих психопатов и неврастени­ков.

Наш мир уже буквально наводнен бесчисленными руководствами, советами и рецептами, которые на все лады учат нас, как стать счастливыми. Пора бросить спасательный круг и тем обездоленным, кто стремится стать нес­частным. До каких пор психологи и психиатры будут ревностно хранить за семью печатями столь необходимые этим людям знания о тех процессах и ме­ханизмах, которые приведут их к вожделенному ощущению несчастья?

Следует признать, что на свете существует достаточно много людей, от природы наделенных талантом самостоятельно мастерить свой маленький пер­сональный ад. Но ведь еще больше тех, кто нуждается в помощи и поддерж­ке. Вот для них-то и предназначается эта книга, в надежде, что она пос­лужит им не только вводным курсом, но и практическим руководством.

Но не надо думать, будто мною движут исключительно альтруистические побуждения, мой труд продиктован также и соображениями политического и экономического характера. То же самое, что в весьма скромных масштабах практикуют директора зоопарков, пытаются на общенациональном уровне осу­ществить и наши современные правительства — ведь и они хотят, чтобы жизнь их сограждан была застрахована от любых невзгод и пронизана счастьем от колыбели до могилы. Достижение этой благородной цели требу­ет, среди всего прочего, систематического и неустанного воспитания граж­дан, направленного в сторону непрерывного повышения уровня их социальной беспомощности. Так что стоит ли удивляться, что во всем мире все более и более астрономические суммы тратятся на здравоохранение и прочие много­численные социальные проекты.

Приведем лишь несколько примеров. Общенациональные расходы на здраво­охранение в Соединенных Штатах возросли с 12,7 млрд. долларов в 1950 го­ду до 247,2 млрд. в 1980 году, причем расходы только на медикаменты и различные товары медицинского назначения увеличились за тот же период с 3,7 млрд. долларов до 19,2. Не менее головокружительный взлет претерпели и расходы на социальные нужды — они подскочили с 23,5 млрд. долларов в 1950 году до 428,4 млрд. в 1979 году[6]. Современная статистика Западной Германии — просто чтобы привести хотя бы один европейский пример — пока­зывает, что ежедневные расходы на систему здравоохранения составляют 450 млн. западногерманских марок, то есть в три раза больше, чем в 1950 го­ду. Та же статистика утверждает, что в любой наугад взятый момент време­ни в Федеративной Республике Германии можно насчитать 10 млн. больных людей и среднестатистический житель этой страны заглатывает на протяже­нии своей жизни 30 тыс. таблеток.

Теперь представим себе на минутку, что со всеми нами будет, если эти цифры перестанут расти столь головокружительными темпами или — упаси господь! — чего доброго еще начнут сокращаться. Окажутся под угрозой уничтожения целые министерства и другие чудовищные бюрократические обра­зования, потерпят банкротство огромные отрасли промышленности, и миллио­ны людей останутся без работы.

В борьбу за предотвращение подобной катастрофы свой скромный, но вполне, как я надеюсь, реальный вклад призвана внести и эта небольшая книжка. Современное государство столь остро заинтересовано в непрерывном повышении степени беспомощности и несчастья своих сограждан, что просто нельзя долее оставлять выполнение этой важнейшей задачи на попечении хоть и исполненных благих намерений, но все же недостаточно умелых оди­ночек. Здесь, как и во всех других областях человеческой жизни, путь к успеху лежит через государственное управление и планирование. Конечно, быть несчастным в наше время не проблема, это доступно каждому. Другое дело — стать несчастным, так сказать, выковать свое несчастье своими же собственными руками. Здесь мало одного-двух случайных ударов судьбы или накопленного уже личного опыта — этому надо серьезно учиться.

А между тем полезная и нужная информация крайне скудна, а если и встречается порой где-то в специальной психологической или психиатричес­кой литературе, то, как правило, случайно, вопреки воле и намерениям ав­тора. Насколько мне известно, лишь весьма немногие из моих уважаемых коллег отваживались касаться этой взрывоопасной темы. Среди достойных похвалы исключений можно назвать французских канадцев Родольфа и Люка Моризетт, авторов книги «Краткий курс супружеской герильи»[7], Гульельмо Гулотта, написавшего «Комедии и драмы супружества»[8], автора книги «Узлы» Рональда Ланга и автора книги «Маг без магии»[9] Мару Сельвини — известно­го психолога, которой удалось наглядно показать, как остро нуждается современная школьная система в ошибках и просчетах школьных психологов, чтобы менять, ничего не меняя, и с возрастающим успехом стимулировать изменения в избранном направлении. Нельзя обойти молчанием и книги моего друга Дэна Гринберга «Как стать еврейской матерью»[10] и «Как довести себя до плачевного состояния»[11] — эта важная работа была расценена критиками как «честный и искренний документ, благодаря которому более ста тысяч читателей научились влачить существование, по-настоящему лишенное какого бы то ни было смысла». И наконец, последними — по порядку, но отнюдь не по значению — упомяну трех наиболее значительных представителей британс­кой школы: речь идет о Стивенс Поттере, авторе «Полного курса обучения превосходству над другими в любом деле»[12], первооткрывателе «принципа Питера» Лоренсе Питере[13] и всемирно известном авторе закона, названного его именем, Сириле Норткоте Паркинсоне[14]. Имея за плечами несколько де­сятилетий клинической практики, автор надеется дополнить все эти превос­ходные исследования вводным практическим пособием, где собраны самые на­дежные и действенные приемы, гарантирующие состояние несчастья. Несмотря на такие обнадеживающие обещания, автор отнюдь не претендует на создание полного и исчерпывающего учебника — это всего лишь ряд советов и реко­мендаций, которые дадут возможность наиболее одаренным читателям вырабо­тать свой собственный индивидуальный стиль, отвечающий их природным вку­сам и наклонностям.

Идеализация прошлого.

Любой начинающий, если он наделен хоть искрой таланта, может нау­читься смотреть в прошлое сквозь розовые очки, видя в нем только карти­ны, услаждающие душу и приятные для глаз. Разве что только самые безна­дежные неудачники, неспособные даже на такую простейшую уловку, сохранят воспоминания о юности, не говоря уже о детстве, как о весьма неприятной поре Weltschmerz[15], полной сожалений о прошлом и страхов перед будущим, — и уж им-то никогда не придет в голову желание хоть на день вернуться в те мрачные времена. Более удачливым же кандидатам в мастера несчастья не составит ни малейшего труда создать из своей прошедшей юности нечто вро­де утраченного рая, превратив ее в неиссякаемый источник ностальгических сожалений. Конечно, воспоминания о юности — это всегда лишь одна из мно­жества возможностей. В качестве другого примера можно назвать безутешную скорбь о разрыве романтической связи. Ни в коем случае не поддавайтесь доводам разума, не верьте собственным воспоминаниям и оставайтесь глухи к увещеваниям добрых друзей, в один голос твердящих вам, что роман все равно был обречен на неудачу и что время от времени вы и сами уже мечта­ли, как бы вырваться из этого ада. Не верьте, если вам будут говорить, будто разрыв — это еще не самое страшное и что могло быть гораздо хуже. Наоборот, попытайтесь в сотый раз убедить себя в том, что если бы вам снова удалось начать с начала — но только уже по серьезному, по-хороше­му, — то все бы сложилось самым прекрасным образом. (Совершенно очевидно, что ни малейших шансов на благополучный исход романа нет и не предвидит­ся.) Отметайте все сомнения и руководствуйтесь следующим, в высшей сте­пени логичным, соображением: раз утрата возлюбленной вызывает у вас та­кие адские муки, то каким же райским блаженством было бы обрести ее вновь![16] Прекратите все связи с внешним миром, ни с кем не общайтесь, не выходите из дому, лучше всего постарайтесь постоянно находиться в непос­редственной близости от телефона, дабы быть готовым к тому решающему звонку, которому суждено чудодейственным образом преобразить всю вашу жизнь. И не отчаивайтесь, если ожидание станет совсем уж невыносимым, ведь в вашем распоряжении всегда остается надежный и проверенный способ завести аналогичный душераздирающий роман с другим партнером. Не па­дайте духом, если на первый взгляд вам покажется, будто ваш новый изб­ранник ничем не похож на предыдущую роковую страсть, все зависит только от вас самих, и вы вполне можете превратить его в источник новых страда­ний.

Жена Лота.

Возможность жить прошлым имеет и еще одно дополнительное преимущест­во: она практически не оставляет вам никакого времени, чтобы проявлять хоть малейший интерес к настоящему. Ведь только полностью концентрируя внимание на прошлом и повернувшись спиной к настоящему, можно путешест­вовать по жизни, не опасаясь случайных, невольных поворотов судьбы, ко­торые могут вдруг изменить перспективу на девяносто, а то и на все сто восемьдесят градусов, вопреки вашей воле показав вам, что настоящее — это не только неисчерпаемый источник негативных эмоций, оно может таить в себе и кое-что утешительное, не говоря уже о каких-то совершенно новых позитивных возможностях. Даже мимолетные отвлечения от самоуглубленного созерцания прошлого способны поколебать нашу уверенность в полной безыс­ходности того, что ожидает нас впереди. В этой связи обратим свой восхи­щенный взор к нашей библейской наставнице, достопочтенной жене Лота — вы ведь помните ее, не правда ли? «И сказал Господь Лоту и его семейству: «Спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в ок­рестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть»... Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом»[17]. (Не желая быть несправедливыми к жене Лота, заметим, что волнующие события, происходив­шие в тот момент в Содоме и Гоморре, были куда интереснее, чем перспек­тива провести остаток жизни на одинокой горе. Но заслуга жены Лота в том, что она умудрилась не получить ни того, ни другого.)

Роковая кружка пива.

В фильме «Роковая кружка пива» великий пионер американской кинокоме­дии У. К. Филдс рассказывает нам леденящую душу историю неотвратимого падения одного подававшего большие надежды юноши, который не смог проти­востоять соблазну выпить первую в своей жизни кружку пива. Мораль фильма весьма поучительна, и не следует принимать за шутку глубокомысленное предостережение Филдса. Его указующий перст — обращен ко всем нам. Ибо один мимолетный опрометчивый поступок может стоить нам долгих лет раска­яния... И какого мучительного раскаяния! Ведь достаточно вспомнить о другом библейском персонаже, злополучной Еве, и о том крошечном кусочке яблока, который она имела неосторожность проглотить...

Эта концепция фатальной неизбежности, неотвратимого рока имеет для нас важные, неоспоримые преимущества. Долгие годы о них предпочитали умалчивать. Но в наш просвещенный век такие вещи должны быть достоянием широкой общественности. Причем вся соль здесь вовсе не в раскаянии как таковом, его может и не быть. Для нас главное заключается в необратимос­ти и непоправимости роковых последствий той самой первой кружки пива, которая если и не оправдывает, то, во всяком случае, предопределяет все последующие. Иными словами, она дает основания примерно для такого хода рассуждений: «Конечно, я сам виноват во всем, что случилось. Знай я к чему это приведет, никогда не прикоснулся бы к проклятой кружке. Но те­перь уже все равно ничего не изменишь, слишком поздно... Тогда, в прош­лом, я совершил роковую ошибку, теперь же, в настоящем, я вынужден нести свой крест, расплачиваясь за старые грехи».

Готов признать, что такой способ самоистязания не во всем идеален. Что ж, его можно несколько усовершенствовать. А если я вообще не причас­тен к тому первому роковому событию, с которого начались все мои нес­частья? Если меня даже нельзя упрекнуть, что в этом есть и моя вина? Тогда я получаю все права считаться невинной жертвой злой судьбы, и пусть кто-нибудь попробует усомниться в том, что все мои несчастья — ре­зультат рокового стечения обстоятельств! Пусть только кто-нибудь осме­лится посоветовать мне предпринять какие-то шаги, чтобы облегчить свою несчастную долю! Удары, которые, словно сговорившись, то и дело обруши­вают на мою голову господь-бог и сама судьба, весь мир и матушка-приро­да, хромосомы и гормоны, родители и общество, полиция и родственники, учителя, врачи, начальники и в особенности близкие друзья, и без того уже так тяжелы, что сама мысль, будто в моей власти хоть как-то облег­чить свою участь, лишь увеличивает страдания, добавляя к ним незаслужен­ное оскорбление. Ко всему прочему, это еще и противоречит науке. Ведь в любом учебнике психологии ясно и недвусмысленно говорится, что развитие и структура личности определяются событиями прошлого, особенно теми, ко­торые произошли в раннем детстве. А даже ребенку известно: то, что од­нажды случилось, уже нельзя повернуть вспять. Кстати, именно поэтому так удручающе серьезны — и так устрашающе длинны — сочинения, принадлежащие перу практикующих специалистов-психологов[18]. Что же с нами будет и во что мы превратимся, если все больше и больше людей проникнется убеждени­ем, что их состояние безнадежно, но не опасно? Взять хотя бы тревожный пример Австрии, где настоящим — пусть и не признанным пока официально — национальным гимном стала появившаяся еще во времена эпидемии бубонной чумы gemiitiiche[19] песня: «Oh du lieber Augustin, alles is 'hin», что в весьма вольном переводе означает приблизительно следующее: «О, великий Боже, все прахом пошло». Время от времени, пусть и крайне редко, неп­редсказуемый и не поддающийся нашему контролю ход событий может вдруг ни с того, ни с сего, как бы в компенсацию за былые горести и лишения, пре­поднести нам приятный сюрприз, о котором мы столь безнадежно мечтали. Но настоящего профессионала в деле собственного несчастья не должен сбить с толку и такой неожиданный поворот событий. Вооруженный формулой «Ах, все пришло слишком поздно, мне уже ничего не хочется...», он ни за что не покинет башни из слоновой кости, где замкнулся в горьком презрении к несправедливостям судьбы, и ни на минуту не позволит затянуться ранам былых обид.

Однако самая совершенная разновидность этой игры — которая, конечно же, доступна лишь самым одаренным — заключается в том, чтобы приписывать прошлому ответственность даже за события позитивного характера, неулови­мым образом оказавшиеся источником наших нынешних несчастий. Непревзой­денным мастером в этом виде искусства можно с полным основанием считать венецианского грузчика, который, по преданию, после ухода Габсбургов из Венеции с ненавистью бросил им вслед: «Будь прокляты австрияки, это они научили нас есть три раза в день!»

Глава 3. Русские и американцы.

Да кому же это, с полным основанием возразит мне читатель, взбредет в голову вести себя так по-дурацки, как тот чудак, потерявший ключ? Ведь он же прекрасно понимал и даже признался в этом полицейскому, что ключ вовсе не там, где он его ищет. Слов нет, куда труднее найти что-нибудь во мраке (прошлого), чем в ярком свете (настоящего). Но помимо этого очевидного факта, анекдот о потерянном ключе ровно ничего не доказывает.

Ха-ха! Тогда ответьте, почему, возражу и я в свою очередь читателю, героем истории оказывается именно пьяный? Да просто потому, чтобы, вос­пользовавшись этой дешевой уловкой, довести анекдот до комической кульминации и дать нам понять, что тип этот слегка не в своей тарелке — что он будто бы, с одной стороны, что-то знает, а с другой, ведет себя так, словно ему ничего не известно.

Что же это за таинственная истина? Ответить на вопрос нам поможет од­на забавная шутка, придуманная известным американским антропологом Мар­гарет Мид. «В чем разница между русским и американцем?» — спрашивает она. И отвечает: «Американец, чтобы уклониться от докучливых обязаннос­тей, сделает вид, будто у него заболела голова. Русский же .добьется то­го, что она у него и вправду заболит». Ex oriente lux[20] — вот все, что, снедаемые завистью, мы можем сказать по этому поводу — ведь согласитесь, что русское решение проблемы куда лучше и элегантнее американского. Ко­нечно, в конце концов оба добьются своей цели, но американец будет при этом целиком отдавать себе отчет, что лжет. Русский же останется в пол­ном ладу со своей совестью. Каким-то неведомым даже ему самому образом он умудрится найти веский уважительный предлог для отказа, за который не будет нести ровно никакой моральной ответственности. А добиться таких потрясающих результатов можно только тогда, когда, выражаясь фигурально, твоя правая рука не ведает, что творит левая.

В этой весьма специфической области, связанной с независимой, сепа­ратной деятельностью правой и левой руки, каждое поколение выдвигает собственных непревзойденных мастеров, пусть даже зачастую они остаются безвестными и лишь изредка попадают в яркий свет рампы. Например, в наши дни мы с восхищением узнали из прессы о двух таких незаурядных личнос­тях, чьи таланты, бесспорно, достойны хотя бы краткого описания.

Первым из них является некий Бобби Джо Кизи, который, согласно сооб­щению агентства Юнайтед Пресс от 29 апреля 1975 года[21], был приговорен к двадцатилетнему тюремному заключению по обвинению в соучастии в нераск­рытом еще (в тот момент) преступлении: похищении и убийстве вице-консула США в Мексике. Когда перед вынесением приговора Кизи спросили, имеет ли он что-нибудь заявить суду, он ответил следующее: «Мне больше нечего до­бавить. Я оказался замешан в таком деле, которое в настоящий момент счи­таю предосудительным». Большое впечатление производит семантика второго предложения. «Я оказался замешан» может с равной вероятностью означать как предумышленное действие, так и участие в чем-то совершенно бессозна­тельно, помимо собственной вели. Однако и в том и в другом случае самое поразительное в его высказывании — это использование в настоящем времени глагола «считаю», что, вне всякого сомнения, означает: Кизи только те­перь осознает, что ранее совершил нечто предосудительное. Иными словами, это говорит о признании. им того факта, что в момент совершения преступ­ления такая простая мысль даже не приходила ему в голову.

В сущности, сама история, возможно, и не заслуживает столь прис­тального внимания. Однако она принимает совершенно иной оборот, если прочитать, что написано о нашем герое дальше. Из последующей информации мы узнаем, что в 1962 году Кизи дезертировал из армии, украл самолет и улетел на нем на Кубу. По возвращении в Соединенные Штаты этот демарш стоил ему двух лет тюремного заключения, хоть он и настаивал, что совер­шил полет по заданию ЦРУ. Со своей стороны ЦРУ какие бы то ни было связи с нашим героем категорически отрицало. Но и это еще не все. В 1970 году он умудрился оказаться в группе заложников, захваченных палестинскими партизанами в Аммане, а в 1973 году, ко всеобщему изумлению, был уже среди американских военнопленных, освобожденных в Северном Вьетнаме. Га­зеты весьма точно окрестили Кизи «незадачливым солдатом». И читатель не может не согласиться, что подобный образ жизни возможен лишь в том слу­чае, если человек от природы наделен прямо-таки редкостным талантом по­падать во всякие скверные переделки.

Не такой бурной, а куда более монотонной оказалась жизнь Майка Мэри­на, который, как свидетельствует информация, опубликованная в газетах от 28 августа 1977 года[22], всего за пять лет оказался объектом восьмидесяти трех (!) уличных нападений. Потерпевший не имел ни малейшего представле­ния о причинах подобной странной напасти, что само по себе придает его истории какой-то почти мистический оттенок. Причем Мэрии не был ни юве­лиром, ни ростовщиком. Нападения совершались как ночью, так и в разгар дня. Среди нападавших были мальчишки, подростки, взрослые мужчины и даже женщины. Полиция оказалась в замешательстве, весьма нескладно пытаясь объяснить загадочную цепь событий тем, что «каждый раз Мэрии в неподхо­дящий момент оказывался в неподходящем месте».

Хорошо, скажете вы, пусть так, но ведь из этого объяснения совершенно не понятно, каким именно образом герои типа Кизи или Мэрина умудряются систематически попадать в подобные переплеты. Минуточку терпения, и я попытаюсь пролить свет на эту загадку.

Глава 4. История с молотком.

Некто возымел желание повесить картину. У него есть гвоздь, но нет молотка. И наш герой решает одолжить молоток у соседа, но потом его одо­левают сомнения: «А вдруг сосед не захочет дать мне свой молоток? Он так нехотя мне ответил, когда я вчера с ним поздоровался. Конечно, может, он просто спешил. Или же нарочно притворился, будто ужасно спешит, а на са­мом деле хотел избежать разговора, потому что плохо ко мне относится. Интересно, почему он ко мне так плохо относится? Я всегда с ним любезен. Непонятно, что он против меня имеет, но здесь явно что-то не так. Если бы кому-нибудь понадобился мой инструмент, я бы дал его без всяких раз­говоров. Почему он не хочет одолжить мне свой молоток, что я его съем, что ли? Да и вообще не понимаю, как можно отказывать людям в такой пус­тяковой просьбе? Вот такие-то люди и отравляют нам жизнь... Может, он решил, что, раз у него есть молоток, а у меня нет, значит, я у него в руках? Ладно, сейчас я ему прочищу мозги». Наш герой вскакивает, в ярос­ти мчится к квартире соседа и звонит в дверь. Ничего не подозревающий сосед открывает дверь, но не успевает он произнести и слово «Здравствуй­те», как на него обрушивается крик нашего героя: «Подавись ты своим мо­лотком, ты, кретин!»

Конечно, метод этот предельно прост и отнюдь не нов, но результаты он дает прямо-таки ошеломляющие. Еще два тысячелетия назад это искусство — правда, в позитивном плане — описал Овидий в своей поэме «Наука любви»: «Убеди себя, что любишь, там, где лишь желаешь мимолетно. А затем и сам уверься в этом... Только тот один любить достоин, кто умеет сам себя уверить в страсти нежной».

Если вам удалось проникнуть в суть совета Овидия, вы без труда сможе­те поставить его на службу собственному несчастью. Немного найдется в мире методов, которые бы по своей эффективности могли сравниться с уме­нием ошеломить ничего не подозревающего собеседника, ознакомив его с зак­лючительным звеном длинной, запутанной цепи фантастических измышлений, где ему принадлежала решающая и, разумеется, весьма злодейская роль. Его замешательство, когда вы бросаете ему в лицо открывшуюся вам горькую правду, «его полная растерянность и притворное непонимание, о чем идет речь, наконец, его гнев и тщетные попытки отрицать свою вину — все это лишь служит последними, решающими уликами, окончательно убеждающими вас в том, что вы были правы в своих подозрениях, что вы осчастливили всеми своими милостями недостойного и что снова, вот уже в который раз, за все ваше добро вам заплатили черной неблагодарностью.

Однако следует помнить, что здесь, как и во всякой другой методике — включая, разумеется, и историю с молотком, — специалист всегда рискует нарваться на аса, достигшего более высокого уровня совершенства в ис­кусстве творить собственные несчастья. Имеются сведения, что один социо­лог из Колорадского университета по имени Говард Хигман выявил особый вид коммуникации, который назвал разговорами о «неуточненном предмете». Так, в книге «Мой любимый социолог» Генри Фэрли повествует о том, что женщины часто ухитряются заставлять мужей курсировать по квартире с по­мощью восклицания «Это что еще такое?!». «При этом жены, — пишет автор, — рассчитывают, что представители сильного пола непременно покинут наси­женные места, чтобы узнать, о чем идет речь, и, как правило, достигают желаемого результата. Однако одному моему другу удалось парировать отра­ботанный удар супруги и одержать уверенную победу над ней. ...Однажды, вернувшись домой, супруга воскликнула: «Ну что, они уже здесь?» Муж, на­ходясь в кабинете и не имея ни малейшего представления, о чем идет речь, тем не менее твердо ответил: «Да». Жена, не сдаваясь, вновь прокричала: «А куда же ты их девал?» На что из кабинета последовал невозмутимый от­вет: «Туда же, куда обычно». Впервые за все годы супружеской жизни он получил передышку на оставшуюся часть дняп[23]. Теперь давайте снова вер­немся к Овидию или, вернее, к его последователям. Здесь в первую очередь приходит на ум имя французского аптекаря Эмиля Куэ (1857-1926), основав­шего школу самовнушения. Ученики этой школы должны были неустанно повто­рять следующую фразу: «Каждый новый день несет нам только радость, счастье и удачу». Как вы понимаете, это утверждение полностью противоре­чит целям настоящей книги, но даже человек со средними способностями мо­жет перевернуть фразу Куэ вверх ногами и с успехом поставить ее на служ­бу собственному несчастью.

Теперь, вооруженные всеми этими теоретическими знаниями, мы можем уже перейти к рассмотрению практических рекомендаций. Ведь необходимая в на­шем деле способность скрывать от правой руки то, что творит в этот мо­мент левая, — необязательно природный дар, ее с успехом можно развить. В этом вам помогут несколько упражнений, которые мы приводим ниже.

Упражнение 1.

Сядьте в удобное, лучше всего с подлокотниками, кресло, закройте гла­за и представьте себе, что вы вгрызаетесь в толстый ломтик сочного лимо­на. При небольшой тренировке этот воображаемый лимон сможет вызывать у вас обильное слюноотделение.

Упражнение 2.

По-прежнему оставайтесь в кресле и, не открывая глаз, перенеситесь мыслями с лимона на свои собственные ботинки. Не думаю, чтобы вам потре­бовалось слишком много времени, чтобы осознать, возможно, впервые в жиз­ни, какие огромные неудобства причиняет необходимость постоянно носить обувь. Пусть вас не смущает, если до этого момента ботинки казались вам верхом совершенства, главное — как следует сконцентрироваться, и тогда вы без труда заметите, что где-то вам трет, где-то слегка жмет, большой палец вынужден постоянно находиться в неестественно согнутом положении, шнурки слишком туго стягивают стопу, и к тому же вас преследуют какие-то неясные, но явно неприятные ощущения холода, жары, покалывания и тому подобного. Повторяйте это упражнение до тех пор, пока ношение обуви из привычной повседневной необходимости не превратится для вас в серьезный источник дискомфорта. Купите себе новую пару ботинок и отметьте, что, как бы удобны ни казались они вам в магазине, все равно рано или поздно они начинают доставлять вам не меньше неудобств, чем старые.

Упражнение 3.

Продолжайте оставаться в кресле, но на сей раз повернитесь к окну и устремите свой взгляд на небо. Если вам сопутствует хоть капелька удачи, то не пройдет и минуты, как у вас перед глазами замелькают мириады кро­шечных кружочков, вроде пузырьков. Когда вы сидите неподвижно, глядя прямо перед собой, пузырьки медленно смещаются вниз, но стоит вам морг­нуть, и они снова устремляются вверх. Теперь отметьте следующую особен­ность: чем старательнее концентрируете вы внимание на этих самых кружоч­ках, тем больше они становятся. Не исключено, что к вам незаметно подк­радывается какая-то коварная болезнь... Ведь если кружочки так и будут все время увеличиваться в размерах, то рано или поздно они распростра­нятся на всю зону видимости — а надо ли говорить, как губительно это мо­жет отразиться на вашем зрении. Проконсультируйтесь с окулистом. Он, ко­нечно, уверит вас, что опасения совершенно напрасны и речь идет о нор­мальном, абсолютно безвредном явлении, которое носит название фосфен[24]. Ну а что, если ваш доктор, допустим, будучи студентом, случайно заболел корью и пропустил занятия, на которых у них в институте проходили вашу редкую и опасную болезнь? Или, например, он просто не хочет вас огорчать и из чистого человеческого сострадания скрывает от вас ваш смертельный недуг?

Упражнение 4.

Не стоит особенно отчаиваться, если у вас возникли какие-нибудь труд­ности с выполнением третьего упражнения. Ведь не меньше огорчений могут при желании доставить вам не только глаза, но и уши. Закройтесь в самой тихой комнате, и очень скоро вы услышите какое-то гудение, жужжание или даже посви<