Коллективные действия и эволюция социальных норм

Проблема коллективного действия состоит в том, что рациональные и эгоистичные индивиды не заинтересованы в достижении коллективных или групповых интересов до тех пор, пока их к этому не принуждают (формальными или неформальными методами). Тем не менее, этот тезис находится в противоречии с повседневной практикой: люди продолжают голосовать, не уклоняются от уплаты налогов и вносят вклады в добровольные учреждения. Но при этом сохраняется и опасность оппортунистического поведения. Во всех самоуправляющихся сообществах, которые регулируют доступ к коллективным ресурсам, участники инвестируют средства в мониторинг и санкционируют защитные действия, чтобы сократить вероятность появления проблемы безбилетника.

Эксперименты с коллективным предоставлением общественных благ опровергают посылку о том, что рациональный индивид не станет сотрудничать с другими, предполагая, что и все остальные тоже не склонны к сотрудничеству. Например, по условиям линейных игр типа «общественное благо» индивиды наделяются стартовыми активами и должны решить, какую их часть они вложат в общественное благо. На каждые 10 единиц частных вложений индивиду предоставляется, скажем, 5 единиц общественного блага. Коллективный оптимум достигается, если участники вложат всю сумму начального вклада в производство общественных благ: например, при 10 участниках это будет означать доступ каждого из них к 50 единицам коллективного блага при затратах всего в 10 единиц.

Но предсказание стандартной теории игр для случая конечного числа взаимодействий состоит в том, что индивид вообще ничего не будет вкладывать в достижение коллективных целей, поскольку рассчитывает бесплатно пользоваться общественным благом, произведенным за чужой счет.

Следующие факты, не имеющие объяснения в рамках стандартной теории игр и представления о рациональности индивидов, были зафиксированы в линейных играх типа «общественное благо» на протяжении длительного периода (с 1977 года) и в самых различных условиях их проведения:

§ индивиды вносят от 40 до 60% своих начальных активов на цели производства общественных благ, как в однократной игре, так и в первом раунде конечных игр,

§ постепенно склонность к инвестированию средств в коллективное благо снижается, но все же не становится нулевой. Свыше 70% индивидов ничего не вносят на коллективные цели в (заранее известном им) последнем раунде конечных игр,

§ те, кто ожидает сотрудничества от других игроков, сами вносят больший коллективный вклад. В то же время для рационального игрока доминирующая стратегия определяется нулевым вкладом в общее благо, что бы ни предпринимали остальные участники,

§ обучение в процессе игры приводит к увеличению, а не уменьшению уровня сотрудничества. При переходе от 10 раундов конечных игр (с заранее объявленным финалом) к 40, а затем к 60 раундам индивиды постепенно повышают свою склонность к кооперации,

§ личное общение между игроками существенно увеличивает уровень сотрудничества во всех раундах, включая последний. В отличие от анонимных игр, участники получают возможность определить, кто из их партнеров сам склонен к сотрудничеству. С точки зрения теории игр, в некооперативных взаимодействиях, когда игроков нельзя принудить исполнять взятые на себя обязательства, любые переговоры являются «пустой болтовней», так как не оказывают влияния на ожидаемый исход игры. Но вместо того, чтобы использовать негарантированные обещания, чтобы ввести в заблуждение других игроков и побудить их к финансированию общественного блага, участники тратят свое время на обсуждение оптимальной совместной стратегии и на принятие взаимных обязательств.

Эти факты никак не укладываются в рамки неоклассической теории ожидаемой полезности. Даже увеличение размера выплат, предлагаемых участникам экспериментов, принципиально не меняет результатов игр. Например, игры типа «ультиматум» (где один из участников предлагает второму разделить начальный вклад в некоторой пропорции, а другой игрок волен принять или не принять это предложение), проведенные в Индонезии по ставкам, равным трехмесячной зарплате в стране, показали, что 56% игроков не поддаются искушению оставить почти все деньги себе (как должен поступить рациональный эгоист) и предлагают партнеру «по справедливости» от 40 до 50% этой весьма значительной суммы.

Можно предположить, что в коллективном действии, помимо рациональных эгоистов, участвуют еще два типа игроков, использующих нормы сотрудничества – приверженцы «условной кооперации» и «желательного наказания». «Условные кооператоры» стремятся инициировать сотрудничество, если они ожидают от партнеров взаимности, и продолжают сотрудничать до тех пор, пока значительная часть игроков поддерживает кооперативные отношения. Сторонники «желательного наказания» стараются, если есть такая возможность, наказывать безбилетников либо устным осуждением, либо материальными штрафами. Эти же игроки склонны вознаграждать партнеров за сотрудничество, если сложившиеся отношения позволяют им премировать игроков, положивших в общественный банк больше, чем минимальный уровень взносов.

1.3.1.7. Роль социального капитала в экономике

Оптовый рынок алмазов являет собой странную для внешнего наблюдателя особенность. В процессе переговоров о продаже лота один торговец передает другому набор драгоценных камней, который тот может исследовать у себя в офисе, без оформления страховки, на случай, если второй торговец подменит камни менее ценными или вообще подделками. Стоимость лота может при этом измеряться сотнями тысяч долларов.

Каждое сообщество торговцев алмазами обычно очень замкнуто, как по частоте взаимодействия между собой, так и по этническим и семейным связям. Близкие связи по линии семьи и сообщества обеспечивают неформальную страховку, поддерживающую рыночные обмены (аналогично эффекту рыночной репутации торговца). Торговец алмазами, который присвоит камни или подменит их, разом потеряет семейные, общественные и религиозные связи. Сила этих связей делает возможными сделки, в которых доверие принимается как данность, и торговля происходит с легкостью. В отсутствие таких связей потребовалась бы сложная и дорогостоящая система обязательств и страховых средств, иначе сделки не совершались бы.

Если А делает что-либо для В и надеется, что В ответит ему взаимностью в будущем, это означает ожидание со стороны А и обязательство со стороны В. Обязательство подобно кредитному договору, которым А определяет будущее поведение В. Если А владеет большим числом таких договоров, связывающих его с разными людьми, сходство с финансовым рынком усиливается еще больше. Эти договоры составляют значительные суммы кредита, которые А может при необходимости попросить вернуть, - если, конечно, он не зря проявил доверие и не образовались «плохие» долги, которые не будут оплачены. Так формируется социальный капитал – ресурсы, которые люди мобилизуют благодаря отношениям взаимности и доверия, принятым в их сообществе.

В качестве примера можно привести ассоциации взаимного кредита в Юго-Восточной Азии. Эти ассоциации состоят из групп друзей и соседей, каждый из которых ежемесячно вносит определенную сумму в центральный фонд, по очереди передаваемый одному из членов ассоциации. По истечении n месяцев каждый из n участников делает n вкладов и получает один кредит. Ассоциации служат эффективным средством накопления сбережений на небольшие капитальные нужды. Но без высокой степени доверия среди членов группы такой институт не смог бы существовать: участник, который получил бы кредит в один из первых месяцев, мог бы затем скрыться с деньгами, нанеся ущерб всей остальной группе. Доверие поддерживается благодаря устойчивым связям между участниками ассоциаций, объединенных общностью происхождения, мест работы и проживания.