В соответствии с точками фиксации

Все попытки классифицировать сопротивления будут обязательно частично приводить к одинаковым резуль­татам. Тем не менее, эти классификации необходимо знать как свои пять пальцев, ибо это поможет психоана­литику быть более восприимчивым к типичному матери­алу Ид, функций, Эго, объектных отношений или реак­ции Суперэго, с которыми ему, возможно, придется иметь дело. Позвольте мне привести следующую аналитичес­кую ситуацию как пример анального сопротивления, которое появилось на третьем году анализа молодого человека, мистера 3., который имел, в сущности, ораль­но-депрессивный характер. Распознавание анального качества частного сопротивления оказалось полезным в выявлении и понимании нижележащего бессознательного материала.

Пациент лежит на кушетке, напряженно и вытянув­шись. Его кулаки сжаты, челюсти сжаты, на щеке вид­ны напряженные мускулы, его лодыжки перекрещены, сжаты, его лицо залито краской, глаза смотрят прямо перед собой, он молчит. Через несколько минут он го­ворит: «У меня депрессия. Даже больше, чем раньше. Я ненавижу себя. Прошлой ночью я немилосердно бил себя... (пауза). И это оправдано. Я ведь все еще не про­дуцирую... (пауза). Мне ничего не приходит в голову... (пауза). Я застрял. Я не хочу работать. Я отказываюсь работать, когда чувствую себя так, как сейчас... (мол­чание). Я не хочу говорить... (длительное молчание)».

Слова произносились короткими, обрезанными фра­зами, разделенными на слоги. Он говорил так, будто выплевывал слова. Я мог почувствовать по его тону, манере, позе, что он рассержен, даже более того: он язвительно и вызывающе рассержен. Хотя он говорит только о том, что он ненавидит себя, я чувствую, что он рассержен и недоброжелателен по отношению ко мне. Кроме того, я насторожился, когда он сказал: «Я не могу продуцировать, я застрял». Все это, содержание и отношение, показывает наличие какого-то вида злоб­ной анальной реакции. Я остаюсь спокойным и затем после продолжительного молчания говорю ему: «Вы вы­глядите так, как будто вы ненавидите не только себя, но еще и сердитесь и озлоблены на меня». Пациент

– 104 –

ответил: «Я сержусь на себя. Я проснулся в 12.15 и по­том уже не мог спать. И сейчас я все еще задремываю и просыпаюсь (молчание). Я не хочу работать. Я бы, скорее, отказался от анализа, чем продолжал его. И вы знаете, я почти могу это сделать. Это странно говорить, но почти могу это сделать. Я могу прямо сейчас бро­сить его и не возобновлять до конца жизни. Я не хочу донять этого. Я не хочу работать».

Снова я подождал и затем, после паузы, сказал: «Но этот вид злобы кое о чем говорит нам. Это больше, чем просто ненависть к себе». Пациент ответил: «Я не хочу разогнать свою злобу. Я чувствую, что сержусь, но не хочу отделаться от этого, хочу сохранить это чувство. Я продвигаюсь все дальше с каждым днем, с каждым таким днем, как сегодняшний. Все это ненависть и гнев. Я чувствую отвращение к себе. Я знаю, что вы собира­етесь сказать, что это отвращение связано с туалетом, но я не имею в виду отвращение. Я подразумеваю то, что я ненавижу себя, хоть я использую это слово. Я думаю об убийстве, о том, чтобы быть повешенным, о том, чтобы быть повешенным на виселице, и вижу себя с верев­кой на шее над люком, она открывается, и я падаю, и я жду, когда он откроется и жду падения, и жду, когда сло­мается моя шея. Я чувствую, я представляю свое уми­рание. Или, еще, я представляю себя расстрелянным командой стрелков. Я всегда выполнял все, что требо­валось властями, государством, всякими организациями. У меня был нездоровый интерес к повешению и повешенным, меня всегда притягивали люки. Больше меня притягивало поведение, чем расстрел. При повешении возможно много вариантов, они довольно часты, за все это я ненавижу себя».

И снова наступило молчание, а затем я сказал: «Это не ненависть и не отношение ко мне». На это пациент ответил: «Я не уступлю этому, Я не собираюсь уступить вам. Вы пытаетесь убрать что-то из меня. Я не хочу допускать, что в этом есть какое-то удовольствие. У ме­ня такое ощущение, что вы ненавидите саму мысль о моем удовольствии, а я ненавижу это. Меня бесит все это. Я думаю, что вы, в действительности, не терпите ничего, что доставляет мне удовольствие. Вы обвиняете меня, вы злобный, дьявольского характера человек, вы постоянно нападаете на меня. Я должен выдержать, я

– 105 –

должен бороться с вами. Вы насторожены моим гряз­ным характером, мне следует отрицать это и говорить, что всего этого нет. Я должен был бы согласиться, что все было бы ужасно, если бы было».

В этот момент я сказал: «Да, и вы бьете» себя для того, чтобы помешать мне сказать что-нибудь». На это пациент ответил: «Да, и я бы хотел знать, почему по­вешение, почему люк, что-то есть в этом люке и в «туа­летном смущении». Я не хочу, чтобы вы сказали это. Я все еще негодую на вас, и я чувствую, что самобиче­вание — это защита... (пауза). Вы знаете, это смешно, но теперь у меня такое чувство, будто я начинаю анализ, что я, в сущности, неанализирован, и я бы хотел знать, как много времени это займет — впрочем, это все равно».

Я использую этот случай для иллюстрации того, что состояние рассерженности как формы сопротивления, язвительности, анальной злобы, в которой находился пациент, было стартовым моментом для очень важного куска анализа. Мы шли от язвительной злобы к фанта­зиям о повешении, которая затем привела к туалетным фантазиям, и, обратно, к проекции анальной враждеб­ности ко мне. Последующие месяцы анализа открыли много важных истерических детерминант. Ключом ко всему этому, однако, было анальное качество его со­противления, способ, которым он рассердился на том частном сеансе. Осознавая, что язвительность и вызы­вающее поведение типичны для анальной фазы пове­дения либидозного развития, он понял, что ощущение того, что он завяз, не хочет продуцировать, сжимает челюсти, его садистские и мазохистские фантазии из­биения, стыд также являются элементами анальной фазы. Это было решающим в работе с сопротивлением в том сеансе и далее.

Точно так же, как приведенное выше сопротивление, можно классифицировать другие сопротивления как свойственные анальной фазе, как фаллические, латент­ные и юношеские сопротивления. Ключ может быть найден в инстинктивном характере сопротивления или объектных отношениях, или чертах характера, которые находятся на переднем плане, или посредством частной формы сопротивления, тревожности или отношения, или вторжение определенного симптома. Таким образом, в примере, приведенном выше, мы можем перечислить

– 106 –

следующее: злобу, вызывающее поведение, упрямство, стыд, садомазохизм, хорошую память, утаивание, за­метную противоречивость и навязчивые обвинения — все, что типично для анальной фазы. Это утверждение не означает отрицания существования гетерогенных со­противлений.

Следует подчеркнуть, что форма и тип сопротивления пациента изменяются в ходе курса анализа. Присутст­вуют как регрессия, так и прогресс, так что каждый пациент демонстрирует изобилие различных сопротив­лений. В случае, приведенном выше, большой период анализа был посвящен прорыву фаллических побужде­ний и тревог, где внизу лежали вина от мастурбации, инцестозные фантазии и страх кастрации. Длительный период депрессии и оральных сопротивлений проявился в виде пассивности, интроекции и идентификаций, фан­тазий самоубийства, скоротечных пагубных привычек, потере аппетита и повышении чувства голода, слезли­вости, фантазии избавления и т. д.

В соответствии с типами защиты

Другой плодотворный подход к сопротивлениям со­стоит в выяснении типа защиты, который сопротивле­ния используют. Например, мы можем различать девять типов защитных механизмов, которые описала Анна Фрейд (1936), и отметить, как сопротивление применя­ет их для того, чтобы противостоять аналитической про­цедуре. Репрессия вступает в аналитическую ситуацию, когда пациент «забывает» свое сновидение или время сеанса, или его ум оказывается «очищен» от решающих переживаний, или значимые люди его прошлого стерты из его памяти и т. д.

Сопротивление изоляции проявляется тогда, когда пациенты отделяют аффекты своего жизненного опыта от содержания последнего. Они могут описывать собы­тие с большим количеством вербальных деталей, но не склонны выражать какие-либо эмоции. Такие пациенты часто изолируют аналитическую работу от остальной своей жизни. Инсайты, полученные при анализе, не привносятся в их повседневную жизнь. Пациенты, которые используют механизмы изоляции при со­противлении анализу, часто сохраняют память о травма­тическом событии, но эмоциональная связь утеряна или смещена. В анализе они будут неправильно использо-

– 107 –

вать свои мыслительные процессы для того, чтобы из­бежать своих эмоций.

Можно пойти дальше и перечислить все различные механизмы защиты от инстинктивных импульсов и аф­фектов и описать, как силы сопротивления могут вос­пользоваться тем или другим и использовать их против аналитической процедуры. По этому вопросу читателю следует ознакомиться с основными работами (А. Фрейд, 1936, с. 45—58; Феничел, 1945а). Для наших целей важ­но отметить, что защитные механизмы Эго могут ис­пользоваться для целей сопротивления.

Однако мы не только видим, как простые и основ­ные защиты используются сопротивлением, но мы можем наблюдать и то, как для этих целей используются более сложные феномены. Намного более важный тип сопро­тивления, встречающийся в анализе, — сопротивление переноса. Сопротивления переноса, которые являются очень сложными сопротивлениями, будут обсуждаться в следующей части, посвященной собственно переносу. Здесь я хочу лишь отметить, что сопротивление перено­са относится к двум различным группам сопротивлений: 1) к тем, которые развиваются пациентами, имеющими реакции переноса; 2) к тем, которые вырабатываются пациентами для того, чтобы избежать реакций перено­са. Цельная концепция переноса связана с сопротивле­нием, и, тем не менее, реакции переноса не должны по­ниматься как сопротивления только. Я отложу наше дальнейшее обсуждение сопротивления переноса до тех пор, пока мы не будем понимать ясно природу пере­носа.

Отреагирование* — другой специальный маневр сопротивления, который заслуживает отдельного рас­смотрения. Здесь мы снова имеем дело с явлением, которое выполняет функции сопротивления в анализе и является довольно сложным по своему значению. Отреагирование включает в себя важные элементы Ид и Суперэго, так же как и функции Эго. Мы определяем Отреагирование как введение событий прошлого в на­стоящее, что является слабо измененной версией про­шлого, но что кажется пациенту связанным, рациональ­ным и синтоничным Эго. С действиями вовне в анализе

__________

* В данном случае «Отреагирование» и «действие вовне» — синонимы (перев.).

– 108 –

можно столкнуться практически у каждого пациента, у заторможенных пациентов это может быть даже же­ланным. Некоторые пациенты склонны повторять и рас­тягивать действие вовне, и это вызывает затруднения при анализе, а иногда и невозможность его проведе­ния. Успешность анализа зависит, в частности, от спо­собности Эго существенно отграничивать стимулы так, что пациент может выразить свои импульсы в словах и чувствах. Пациенты, которые имеют тенденцию разря­жать свои невротические импульсы в виде позы дейст­вия, представляют собой особую проблему для анализа. Проблема анализа, обращения и опознания действия вовне будет обсуждаться в секции 3.84 и во втором томе. Читатель может более подробно ознакомиться с пред­метом по работам (Фрейд, 1905с, 1914с; Феничел, 19456; Гринакре, 1950).

Сопротивление характера является другим сложным и чрезвычайно важным типом защиты, который заслу­живает специального упоминания (В. Рейх, 1928, 1929). Вопрос о том, что такое характер, труден для ответа. Для наших целей я упрощу ответ и скажу, что под ха­рактером мы будем понимать форму привычек организ­ма, связанных как с внутренним, так и с внешним ми­ром. Постоянно организованное и интегрированное со­стояние и позиции Эго по отношению к потребностям создают эту форму. В сущности, характер состоит из привычек и отношений. Некоторые из них — защит­ные, другие — инстинктивные. Некоторые — компро­миссные. Такая черта характера, как чистоплотность, может быть понята как защита, реактивная формация против приятной запачканности. Но мы также можем видеть, что неряшливость является не реактивной фор­мацией, а выражением приятной запачканности.

Сопротивления характера являются дериватами за­щит характера. Они представляют собой особую пробле­му для психоаналитической техники, так как ригидно они зафиксированы в привычках и обычно Эго-синто­ничны. Гловер (1955) называет их молчаливыми сопро­тивлениями. Вообще говоря, пациент живет в мире и даже одобряет свои защиты характера, поскольку в обыденном обществе они расцениваются как доброде­тели. Специальные технические меры, которых требуют «сопротивления характера, будут описаны позже в секции

– 109 –

3.8. В. Рейх (1928, 1929), А. Фрейд (1936), Феничел (1941) дают более полное обсуждение природы харак­тера и сопротивлений характера.

Экранные защитытакже следует описать, поскольку они могут быть использованы для целей сопротивления. Некоторые пациенты имеют тенденцию экстенсивно использовать экранные воспоминания, экранные аффек­ты и экранную идентичность для того, чтобы отвратить более болезненное воспоминание, аффект или идентич­ность. Это защитное образование является также слож­ным психическим явлением и включает в себя как важ­ные вознаграждения, так и важные защиты (Гринсон, 1958а).